Гурченко, жеманной, словно девочка кордебалета, и какого-то нового средства
для устранения потницы.
операции, в которую был вовлечен. Выстраивал линию событий, от лосиной
охоты, где узнал о намерении устранить Премьера, - к Георгиевскому залу
Кремля, где Премьер, прочитав его справку, безудержно хвалил ваххабитов. От
фуршета, на котором Премьер легкомысленно объявил о поездке Шептуна в
Грозный, - до телефонного звонка Астроса неведомому чеченцу Арби, в котором
сообщалось о самолетном рейсе Шептуна. Линия, которую он провел, проходила
через миловидное, с хищными губками лицо теледикторши, поведавшей о
похищении генерала, вонзалась в одутловатую щеку Премьера, на которой от
огорчения выступила нервная сыпь.
полками. Старался направить взгляд на затемненное, туманное будущее,
постигнуть которое был еще недавно бессилен. И ужаснулся.
пленного Шептуна. Если конечная цель операции сводилась к устранению
Премьера, то Шептун не должен был вернуться из плена. Он был обречен на
заклание. Прилюдная клятва Премьера - освободить его через несколько дней -
лишь приближала день его смерти. Смерть генерала была лишь малым эпизодом,
за которым следовали другие, еще более жестокие, вовлекавшие в себя
множество неугодных людей, порождая лавину крушения. Под руинами собственных
репутаций гибли сильные мира сего, и в развалинах, среди провалов и
оползней, открывался узкий прогал, по которому, хрупкий и стройный, почти не
касаясь земли, шел Избранник.
посетить Премьера, предупредить о скором ниспровержении, о грозящей Шептуну
смерти. Помочь, если еще не поздно, спасти генерала. Или явиться к
Гречишникову и потребовать полный план операции, где он не намерен играть
вслепую. Или предстать перед Избранником, в его кабинете на Лубянке, и
спросить, знает ли тот, какой ценой его ведут к власти. Не скажется ли
смерть Шептуна на его будущем властвовании. Не всплывет ли красное пятно под
ладонью, когда он станет клясться на Конституции. Ни одно из действий не
казалось спасительным, а, напротив, было наивным, недостойным разведчика.
Прежде времени выталкивало его из игры, лишало возможности исследовать
ситуацию.
Гречишников мягко похохатывал то ли над Премьером, то ли над Белосельцевым,
чьи страдания и муки ему были ведомы. - Вот так всегда, начальство клянется,
а помогаем держать клятвы мы, малые мира сего. Нам с тобой предстоит
выручать незадачливого Шептуна, возвращать его из чеченской темницы в
банкетные залы, к хрустальным бокалам и прекрасным дамам, до которых он
большой охотник. - Не видя лица Гречишникова, Белосельцев знал, что оно
сейчас благодушно. На нем читалось, что хлопоты, которые им предстоят, пусть
и обременительны, но неизбежны, вменены кодексом офицерской чести. - К тебе
будет просьба, Виктор Андреевич, посети завтра одно заведение. Вот тебе
адресок. - Он продиктовал улицу и номер дома в районе Садовой. - Найдешь там
молодого чеченца по имени Вахид Заирбеков, кстати, он, кажется, окончил
Оксфорд. Побеседуешь с ним на интересующую нас тему. А кто же еще, как не
ты!.. Ты же у нас специалист по Востоку? После этого милости прошу ко мне в
"Фонд", на Красную площадь. Там все обсудим?
границе с Намибией. Синяя косоворотка, косая толстовская борода, лиловые,
навыкат глаза.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
подобные, выкрашенные в прозрачный сиреневый цвет с нежными линиями колонн и
фронтонов, был превращен в маленькую, хорошо оснащенную крепость с
электронной защитой, бронированными глазками, молчаливыми вооруженными
стражами, встретившими Белосельцева жаркими, почти ненавидящими взглядами
черных недоверчивых глаз. Их кавказские лица странно и грозно смотрелись
среди ампирной прихожей, где когда-то раздевались добродушные московские
баре, а теперь стояли на постах стройные смуглолицые горцы, словно из этого
московского особнячка подземный ход уводил прямо в Аргунское ущелье.
тонколицым чеченцем с черными сросшимися бровями, веселым и умным взглядом и
прекрасными манерами, с которыми не рождаются, но талантливо усваивают их в
процессе европейского обучения. Он наградил Белосельцева изящной визитной
карточкой с голографическим знаком, переливающимся, будто капля росы. Из
карточки следовало, что ее хозяин - директор какого-то фонда, кандидат
юридических наук, почетный член международной ассоциации. Любезным жестом он
усадил Белосельцева в удобное кресло, и служительница, узкая в талии,
неслышно ступая, с потупленными, огненно-черными очами, похожая на
лермонтовскую Бэлу, внесла поднос с расписным фарфоровым чайником, маленькие
пиалы, вазочки с изюмом, орешками и сахаром. Пахнуло Востоком, пахнуло
классической русской литературой и смертельной опасностью. И все это вместе
вернуло Белосельцеву былую чуткость и подвижную, под стать хозяину,
любезность, которая скрывала бдительность профессионала, действующего в
расположении врага.
открытостью и щедрой расположенностью сильного и процветающего дельца
произнес Вахид. - Заочно я знаю вас, читал ваши работы по проблемам
Афганистана и Африки, наслышан о вашей деятельности на Кавказе. И вот теперь
имею честь лично выразить вам мое уважение.
Белосельцев отмахнулся от воспоминаний прошлого, предлагая видеть в себе
одинокого, утомленного житейскими заботами человека. При этом подумал:
чеченец готовился к встрече, наводил о нем справки. По открытому стилю
общения, по свободным изящным манерам он вполне подходил для роли резидента
чеченской разведки, свившего удобное гнездышко под сенью малоизвестного
фонда.
Средней Азии, проходя обучение в Оксфорде. Мой профессор высоко о них
отзывался. - Вахид показал Белосельцеву диапазон своих интеллектуальных
возможностей, предлагая вести разговор далеко за пределами повода,
послужившего встрече.
словно с грустью вспоминал то время, когда был востребован и известен. При
этом цепко подметил: чеченец, окончивший Оксфорд, вполне мог быть агентом
английской разведки, самой умной и действенной в районах Кавказа.
Теперь он очень важная, я бы сказал, ключевая фигура, от которой, быть
может, зависит судьба региона. - Вахид двигался к нему напрямую, спрямляя
углы разговора, давая Белосельцеву понять, что тот является прозрачным для
умных наблюдателей, к числу которых чеченец причислял и себя. - У меня с ним
тоже хорошие отношения.
чеченцу, что тонкий сигнал, означавший начало вербовки, принят им и чеченец
может продолжить свой незатейливый танец.
закипает республика. - Вахид произнес эти слова задумчиво, размышляя вслух,
с недоумением и печальной симпатией к неразумным русским. - Премьер-министр
воспевает ваххабитов, при этом из республики выводятся войска, снимаются
блокпосты на границе с Чечней, словно Басаева и Хаттаба приглашают к
вторжению. Неужели Москва примирилась с потерей Дагестана? С потерей Каспия,
Кавказа?
Белосельцев, маскируя меланхолическим кивком свой острый интерес к чеченцу,
который, казалось, читал его мысли, был посвящен в его разговоры с друзьями,
мог быть элементом тайной игры Гречишникова, невидимой частью "Проекта
Суахили".
Мужчины не хотят воевать, женщины не хотят рожать. Политикой руководят
евреи, находящиеся на содержании у Америки. Церковь равнодушна к судьбе
народа. Лидеры патриотических партий напоминают комнатные растения. Больной
Президент - кукла в руках авантюристов. Премьер сделан из плюша, наподобие
китайской игрушки. Мне больно за Россию и русских. - На узком, смуглом лице
чеченца, старавшегося изобразить сострадание, невольно промелькнула
брезгливость. И он встревожился, не заметил ли этой брезгливой гримасы
Белосельцев, прикрыл лицо сухой ладонью, потирая переносицу гибким пальцем с
серебряным мусульманским перстнем.
делая вид, что не желает втягиваться в дискуссию, но и не уходит от нее
окончательно. Чеченец нуждался в споре, чтобы в его бурном течении, на
перепаде суждений, отыскать у Белосельцева открытое, незащищенное место и
войти с ним в незримый эмоциональный контакт.
абсолютного к себе доверия, изображая всем видом, что дискуссия уже началась
и оба страстно ее ведут с предельной искренностью и симпатией друг к другу.
- Но надо признать, что победа чеченцев в войне с Россией и фактическое
отделение Ичкерии от Москвы стали возможными благодаря огромному
пассионарному взрыву, который переживает чеченский народ. Мы наконец ощутили
свой Космос, свое мессианство, свою национальную и религиозную сущность. У
нас есть самостоятельное государство, есть деньги, есть воины, готовые
жертвовать собой за ислам, есть молодая интеллигенция, способная освоить
ультрасовременные достижения цивилизации, и есть сверхзадача создать новый
свободный Кавказ как самостоятельный центр мирового развития.
Орловский Гай Юлий
Орлов Алекс
Ковальчук Вера
Прозоров Александр
Свержин Владимир
Шилова Юлия