Красные лопасти весел. Яркий бурун воды, тугой упругий шлепок, кидающий
лодку вперед. Прозрачная синеватая пыль, сорванная ветром с волны...
пронзают лыжню, Долгий сладкий полет. Из горячего света в прохладную синюю
тень, ломая на лету хрупкую ветвь бузины...
птицей. Озеро в блеске воды. И толкая качели вперед, чувствуя свою
невесомость, -- такое ликование и счастье...
Ближе, ближе. Врывается в темную комнату. Лопается, как шаровая молния.
Взрывается в голове, в зеркале, в люстре. Озаряет весь мир, до самых темных
глубин. Гаснет. Осыпается мерцающей пылью. Елка в углу. Под веткой
стеклянная рыбка.
кокон. Она наклонилась над ним, гладила, проводила по нему ладонями, будто
выравнивала, выглаживала, устраняла все его царапины, бугры и наросты, всю
окалину, въевшуюся в грубую кожу. Прикладывала к нему мягкие плотные ладони,
и он чувствовал, как с них скатываются, проникают в него горячие волны,
размягчают сжатые, напряженные мышцы, скрученные узлы, онемевшие суставы.
Она отнимала ладони, и он видел, что они светятся в темноте.
проводила по переносице, оставляла на плечах, на груди, на животе мягкие
кольца и завитки, невидимые узоры и рисунки. Она удаляла с него тончайшие
темные оболочки нагара и копоти, как реставратор снимает с иконы
напластования тусклой пыли, и открывается сочное первозданное изображение.
От ее касаний он молодел, преображался, становился тонким, стройным юношей,
подростком, ребенком. В закрытых глазах поднимались со дна, возникали
забытые чудесные видения из детских прогулок и путешествий -- леса, опушки,
луга.
елями. Над острыми кромками леса летит высокая сойка. Солнечная, в зеленой
ледяной синеве. Он гонится за ней по снегу, не хочет отстать, оставляя на
озаренной поляне лунки синих следов.
кирпичной стены чугунная водяная колонка. Женщина держит ведро. Из крана
сыплется, бьет, сверкает толстая водяная струя. Разлетается, брызжет,
застывает драгоценной стеклянной наледью.
дороги. Ветер гонит поземки, длинные туманные вихри. И на этих дорогах,
среди прозрачных метелей, далекий, движется путник.
эту секунду облетел Землю и очнулся. Она, приподнявшись на локте, смотрела
на него в темноте.
грязные стоптанные башмаки. Протянул к ней руку, но не коснулся, а только
тронул вокруг нее воздух. Шагнул в прихожую, подцепил автомат и вышел, слабо
чмок-нув дверным замком.
Нащупал в темноте прислоненный гранатомет. Звезды все так же сверкали. Он
всматривался в их разноцветный бисер, в цветную росу, в крохотные спирали, в
серебряные завитки и туманности. Небо не казалось жестоким, закрытым на
ледяные засовы. Не хранило в себе беспощадную тайну. Напоминало ночной
праздничный сад с лампадами, мерцавшими в листве фонарями, озарявшими плоды
и цветы. И из этого сада порхнуло, затуманило небо прозрачными крыльями
бестелесное существо. Исчезло, оставив негаснущий след.
Глава семнадцатая
на него ледяные струйки, Кудрявцев пошел проверять посты.
Кудрявцев испугался, что тот окоченел и застыл, потерял способность
двигаться.
провалившимися глазами, и в этих глазах была тоска. -- Я за него молился,
думал, поможет, -- сказал Ноздря. -- Не вернулся...
затекшие мышцы, согревать, вталкивать в них свое живое тепло.
подбадривая этим братским тумаком. Ноздря распрямился, заерзал на стуле,
подтянул автомат. Стал вглядываться в серую мглу, которая витала над
площадью.
похожие на зимних воробьев. На' замызганном подоконнике лежала знакомая
тетрадка Чижа и огрызок карандаша. Бог весть какие рисунки скопились в этой
школьной тетрадке, какие картинки рисовала замерзшая, в заусенцах и
царапинах, рука Чижа.
исподволь всматривался в блеклые лица солдат, на которых лежали тени тревоги
и страдания.
вдруг слышу, заскреблось, задышало! Думал, Крутой! Выглянул, а это собака!..
убивалась, думали, от горя умрет. А наутро после похорон к ней собака
пришла. Она ее в дом пустила. Так и живут. Она говорит, это душа Федьки,
сына ее, в собаку вселилась.
будто командир бьи повинен в отсутствии войск.
обнадежил, вложил им в руки оружие. Теперь двоих уже нет. Один,
застреленный, лежит на лестничной клетке. Другой, превращенный в пепел,
остался в коробе танка. И кто будет третий, четвертый? Не есть ли сидение в
доме -- гибельная и дурная ошибка? Не есть ли его просчет, который их всех
уничтожит?
войска?.. Пойду, товарищ капитан, растяжку в подъезде поставлю, А то они,
суки, обязательно сунутся.
валялся моток тонкой проволоки. Кудрявцев благодарно смотрел ему вслед.
Солдат помог ему в минуту уныния. Передал крохи сил, сбереженных среди
опасностей, которые сгубили Крутого. Кудрявцев смотрел, как шлепают по
ступеням стоптанные подошвы солдата, и подумал о бабочках в его застекленной
коллекции.
удаления, под разными углами. Кудрявцев отскочил от оконного проема, утянув
за собой Чижа. Слышал, как осыпаются по всему фасаду стекла, как долбят
кирпич пули. Автоматы били наугад, неприцельно, закупоривали окна.
лестницу ответной очередью. -- Не пускайте сучар к подъезду!
вдоль фасада, прижимаясь к стене. Их прикрывали плотным огнем. Кудрявцев
чувствовал острие атаки, нацеленной на подъезд. Просунул ствол сквозь
перила, окунул его вниз, к серому прогалу в дверях.
автомат. Протыкая ветхое дерево, в подъезд влетела граната, ударила в дверь
квартиры, погрузилась внутрь, и оттуда рвануло взрывом, полетели щепки,
молекулы сгоревшего воздуха, волна упругого жара.
сквозь слезы и гарь, увидел, как в подъезд врывается гривастый чеченец. Лицо
Исмаила, его чернильные раскаленные глаза, гранатомет с острием гранаты
искали его, Кудрявцева.
изо рта серную гарь, кислую кровь, мягкую душную пыль. Безоружный, потеряв
автомат, он пятился вверх по лестнице, оттесняя Чижа туда, где работал
автомат Таракана.
наполняя лестницу пулями, которые рикошетили, лязгали и искрили по опорам
перил.
гранатомет и затмивший все шар огня. Огромное тупое бревно ударило в лоб,
вдавило в стену затылком. .Он погрузился в камень, в его черноту. Постепенно
чернота исчезала, превращалась в прозрачный лед. Кудрявцев без движений, без
вздохов оказался вмороженным в лед. Сидел на полу, запаянный в стеклянную
глыбу. Лед был в ушах, в глазах, приморозил к губам язык.
сосудов Кудрявцев видел -- на площадку беззвучно вбегал Исмаил.
торжествующие, бешеные, нащупывали сквозь ледяную глыбу глаза Кудрявцева с
Шилова Юлия
Флинт Эрик
Бажанов Олег
Перумов Ник
Прозоров Александр
Лукин Евгений