Чтение 25–й страницы книги ~Слой~

Е. Что, если в нем не восемь фамилий, а девять? Десять? Сто? Возможно,
кого-то из нас он просто не успел вписать, но это мы выясним не раньше,
чем он будет пойман. А пока Е. разгуливает по городу.
Кто девятый?.."
Костя бросил газету на землю и придавил ногой. Нуркина предупредили.
Какой-то сраный журналистишка... И ведь не из гуманизма, сволочь, статейку
накропал - популярность зарабатывает. Дай ему волю, так он не восьмерых,
он миллион похоронит, лишь бы гонорар отработать. Фактически именно это он
и сделал. Как раз миллион. Примерно во столько обойдется возвышение
Нуркина. Банкира с писателем ему жалко. Панкрашина ему, видишь ли, жалко.
А остальных?
Константин пошел дальше, но, поравнявшись с очередной палаткой, не
выдержал и прилип к витрине.
- Э-э... мне, пожалуйста, вон ту коробку конфет, пакет чипсов...
большой... нет, давайте два... вот это печенье... оно хорошее?.. ага,
давайте... и водичку какую-нибудь... только не фанту, лучше колу. Сколько?
Сто пятьдесят? Как удачно - ровно и без сдачи... Сейчас, сейчас.
Он сунул ладонь под пиджак и обхватил рифленую рукоятку. Это легко. За
жратву - это почти то же самое, что за идею. Он ведь не грабит - так,
покушать. Дома только кислые щи и скандал.
Дома он никто, а здесь - человек с черным пистолетом.
- Извините, девушка, я передумал. Нет, ничего брать не буду. Извините.
Константин резко развернулся и зашагал к Садовому. Есть хотелось
нестерпимо, но теперь он испытывал от голода какое-то наслаждение. Другой
на его месте мог бы сказать, что он чего-то там в себе сохранил, что
отошел от края, но Костя красивых слов не любил.
"Кочергин, значит", - подумал он и мысленно поставил еще одну галочку.

* * *

Проснуться и ждать. Не открывать глаз, пока не назовут по имени. Они
должны это сделать, пусть даже он успеет намочить штаны - психу
простительно. Они напомнят, кто он такой, иначе как он узнает? Без
блокнота - никак. Не стоило его вчера оставлять, ведь было же в запасе
время. Где он теперь, со всей биографией? Ясное дело, у ментов. Хорошо
хоть адреса с телефонами не записаны - лишь те, что принадлежали человечку
на "БМВ". Вот его пусть и крутят, раз он крутой.
Почему молчат Борода и Зайнуллин? Кто еще скажет, если не они?
Все по новой. Без блокнота он пустышка. Хотел вчера купить какую-нибудь
тетрадь, да где ее возьмешь в два часа ночи? Не громить же магазины ради
такой мелочи.
- Доброе утро, Петр. Спасибо.
Петр разлепил веки и не удивился: естественно подвал. Сам же вчера выбрал.
Крысами воняет так, что блевать охота, но остальные были еще хуже: в одном
червивый скелет собаки, в другом канализацию прорвало, дерьма - на
полметра от пола. Петр прокрутил в памяти вчерашний день и понял, что зря
боялся. Вчера, позавчера и все остальное было на месте - целиком. Вот
только автомат куда-то пропал.
Он попытался перевернуться на спину, но руки во сне затекли так, что
совершенно не двигались.
- Спокойненько, - вкрадчиво произнесли за ухом и приставили к затылку
что-то прохладное. - Сейчас мы медленно поднимемся и очень медленно, очень
спокойно выйдем на улицу. Шалить не нужно, у нас все прикрыто.
Петра поставили на ноги и повели через сумрачную галерею с укутанными в
гипс трубами. Он скосил глаза на боковую дверь и услышал:
- Вторую тоже заблокировали. Ты специалист, но сегодня тебе не повезло.
Так что успокойся и шагай. Медленно.
Рядом, не опуская какой-то машинки вроде "ингрэма", двигался жилистый
парень с головным радиомикрофоном. По другую сторону шел второй, также с
оружием и большим пластиковым, мешком, в котором угадывался "АКС". Уже без
магазина. Сзади шуршал сухой мусор - там был кто-то еще, возможно, двое.
Руки шевелились, но слушаться отказывались.
Кажется, "браслеты". Не обычные. У этих ребят все нештатное, не
ментовское, да и сами они не оттуда. Сразу не кончили, стало быть,
разговор намечается. "Куда ни глянь - одни плюсы", - с тоской подумал Петр.
- Мы готовы, - сказал в изогнутый усик человек справа. Он внимательно
посмотрел на Петра и взмахнул стволом. - Реши заранее, хочешь ты жить или
нет. Уйти мы тебе не позволим.
- Чего там... - буркнул Петр.
Вплотную к парадному стоял белый, с красным крестом, "рафик".
Такая уж это штука, медицина. Один раз свяжешься - не отпустит.
- А? Что ты говоришь?
- Да нет, ничего, - ответил Петр, забираясь в душное, пахнущее лекарствами
нутро.
Дергаться было бесполезно - ребята и вправду профессионалы. У "рафика" его
встретили двое в распахнутых халатах - чтоб за "пушками" далеко не
тянуться, а на углу, возле сосисочного ларька "Штефф", топтался еще один,
наверняка страхующий. Номера на "Скорой" висели двойные: поверх родного,
пыльного и проржавевшего, был укреплен новый - с искусственными царапинами
и фальшивой грязью.
Петра усадили на боковой стульчик и пристегнули ремнем.
- Дайте закурить, - попросил он.
- А коньячку не желаешь? - осклабился "санитар".
Петр посмотрел на парня с микрофоном, и тот, выдержав взгляд, сунул ему в
рот сигарету. На этом общение закончилось.
Минут через сорок - сорок пять машина остановилась, и на него напялили
черную шерстяную шапочку. Света сквозь мелкую вязку проникало ровно
столько, чтобы отличить день от ночи.
Петру помогли спуститься и, развернув, направили по утрамбованной щебенке.
Левая нога задевала какие-то мягкие ветви - вероятно, цветник. Дорожка
плавно изгибалась, Петр уже приготовился наткнуться на крыльцо, но под
подошвами продолжали хрустеть камни.
- Да, это не шесть соток, - проговорил он с наигранной завистью.
- И даже не семь, - отозвались сбоку.
За несколько метров до дома гравий перешел в мягкую ковровую щетку, и
Петра хлопнули по плечу:
- Лестница.
Преодолев четыре ступени, он оказался в прохладной комнате. Дальше
ориентироваться было совсем невозможно; двери - пороги - повороты -
линолеум - палас - кафель. Опять лестница, теперь уже вниз.
Кондиционированная свежесть сменилась затхлой бетонной сыростью. Над
головой проплывали яркие пятна плафонов. Петр принялся их считать, но
вскоре бросил - из этого бункера можно было выйти только с ведома его
владельцев.
Впереди вздохнул гидравлический поршень. С Петра сняли чулок и наручники,
и в тот же миг железная дверь захлопнулась.
Камера была отделана по евростандартам, разве что без окон. Подвесной
потолок, обитые шелком стены, ламинированный паркет на полу - все в масть.
Впечатление портил лишь овальный люк, как на военных кораблях. Обстановка
исчерпывалась глубоким кожаным креслом и тумбой с телевизором "Сони". Ни
больничной каталки, ни пыточного инструмента. Значит, сперва пряник. Кнут
- потом.
- Здравствуйте, Петр.
Он оглянулся и в верхнем углу увидел большой плоский монитор. С экрана на
него взирала вполне благообразная физиономия: седые волосы, тонкий
заостренный нос, бледноватые щеки, мудрые серые глаза. Там же, рядом с
монитором, блестела бусинка телеобъектива.
- Здравствуйте. - Петр уселся в кресло.
- Вам нужно было соглашаться сразу, тогда ваш статус был бы иным, - с
укором проговорил незнакомец. - Настоящий специалист должен оценивать свои
шансы верно. На что надеялись?
- Ближе к делу. Вы кто?
- Друзья зовут меня Маэстро.
- А враги?
- Враги? - Седовласый сделал ироничное лицо. - Врагов у меня нет. Они
как-то не выживают.
Хорошее начало. Петр закинул ногу на ногу и покачал ботинком.
- Ну, к делу так к делу, - сказал Маэстро после паузы. - Я люблю играть в
открытую.
Фи. Это была фраза из дешевого кино. Петр взглянул на экран по-новому -
перед ним сидел вовсе не крестный отец, не Великий и Ужасный, а какой-то
бандитский подмастерье.
- Мы сняли для вас маленький ролик, - продолжал Маэстро. - Все переговоры
после просмотра.
Телевизор на тумбе включился и показал такую же меру, в какой сидел Петр.
Кресла не было, и люди стояли, прижавшись к стене. Двое: худенькая женщина
и длинноволосый юноша с родинкой на губе. Петр прищурился, вспоминая, где
мог видеть
Раньше, и Маэстро торопливо предупредил:
- Не волнуйтесь, с ними все в порядке.
Я и не волнуюсь, хотел ответил Петр, но промолчал.
- Петенька, - всхлипнув, выдавила женщина. - Петенька... у нас все
хорошо... нас с Кирюшкой не обижают... - Она прерывисто вздохнула и
навязчиво обняла юношу. - Кормят нас хорошо... не обижают...
Женщина повернулась в сторону и, чего-то испугавшись, заговорила быстрей:
- Да... Вот... Все хорошо. Обещают домой отпустить, если ты с ними
подружишься. Ты подружись, Петенька, они хорошие... они нас не обижают. Но
у них время кончается. Какое время, Петенька, я не знаю, но когда оно
кончится... - Люба спряталась за юношей и затряслась.
- Все нормально, па, - заверил тот. - Нормально, слышишь? Мы не в курсе,