Чтение 47–й страницы книги ~Слой~

служили исключительно совпадения и домыслы. Винтовку могли прихватить не
сегодня, а на прошлой неделе - и это был еще не самый веский из аргументов.
В поисках поддержки он набрал номер Бориса. В ответ раздались короткие
гудки. Странно, Костя делаться не должен. Петр позвонил еще раз - опять
занято. Автоответчик, сообразил он и, не спеша выкурив сигарету, сделал
третью попытку. нанято.
Петр перетасовал бумажки с адресами и, вытянув одну из середины, снова
снял трубку.
- Вы, наверно, не сюда попали, - произнес вместо "але" немолодой мужчина.
- Сюда, сюда. Будьте дома, к вам сегодня слесарь придет, - без предисловий
заявил Петр.
- Зачем? - осторожно осведомился жилец.
- Вот, привет! Зачем слесаря ходят? У вас труба в аварийном состоянии.
Профилактика по всему подъезду.
- Не надо мне никакой профилактики.
- Прорвет.
- Когда прорвет, тогда и вызову.
- Потом уж поздно будет. Пока до конторы добежите, весь дом зальет, -
пригрозил Петр, давая ему возможность одуматься. - С соседями не
расплатитесь. А наш слесарь бесплатно посмотрит. Он это обязан.
- Спасибо, я сам посмотрю. Я разбираюсь.
Жилец отключился, и Петр высказал в гудящую трубку ряд нелицеприятных
пожеланий. Он-то всегда считал этот прием идеальным. Но если по-хорошему
не получается...
Он запрыгнул в машину и, глянув на листок, завел мотор. Здесь было
недалеко.
Дом, как он и ожидал, оказался блочной девятиэтажкой. Подъезжая, Петр
прикинул расположение квартир и остановился у третьего подъезда. Узнав у
старушек код домофона, он вошел в парадное и пешком преодолел два
лестничных пролета.
Дверь была обита черным дерматином. Отогнув сбоку мягкий валик, Петр
увидел, что под ним скрывается обычное крашеное дерево.
Он отошел к стене и, взяв короткий разбег, врезал пяткой под пластмассовую
ручку.
- Всем лежать! Мозги вышибу! - заорал он и, опомнившись, добавил: -
Федеральная служба безопасности, майор Старшов. Здравствуйте.

* * *

Проводив командира, Костя включил телевизор и лег на диван. Провалявшись с
полчаса, он понял, что все равно не смотрит, и отправился на кухню.
Вывалил из пакета картошку, но, почистив две штуки, взбеленился и воткнул
нож в торец двери.
Бездействие его угнетало. Пило его соки, выматывало похлеще марафона.
Целый месяц в четырех стенах или в трех комнатах, что, по сути, одно и то
же.
Он подозревал, что сотник готовит какую-то серьезную акцию. Невзирая на
риск, поперся за винтовкой...
Отсиживаться дальше Костя был не в состоянии. Да еще эти провалы!
Возвращения на Родину, в которых он - пленник, инвалид, человек без
будущего. Угрозы, допросы... Там все давно потеряло смысл, там все погибли
- и Петр, и Нуркин, и Немаляев. И ничего от этого не изменилось. Жизнь
идет. Катится себе куда-то. Теперь там другой премьер и другие люди в
Ополчении. И все продолжается - дико, бесполезно, вечно.
Только он один раскачивается, словно идеальный маятник. На какой половине
он будет, когда нитка оборвется?
В комнате затренькал телефон - уже четвертый раз за день. Бориса
домогались с самого утра, но выдернуть шнур не позволяло любопытство.
Константин навис над автоответчиком и стал ждать пятого звонка.
- Борька, ну где ты? Борюсик, куда пропал? Я тут Крючковскому проболталась
о твоей теории... Ну Крючковский, профессор, ты его видел. Он был у нас
недавно, и я ему так, в общих чертах... Бо-орька-а!.. Он мне чуть в волосы
не вцепился, веди, говорит, сюда этого теоретика. Ну что же ты молчишь,
рохля? Крючковский тебе...
Телефон отключился, и Костя раздосадованно крякнул. А Борис, значит, не
такой уж и лох. Интересно, что у него за теория? Тогда, под водку с
огурчиком, она как-то не пошла. А он ведь рассказывал что-то. Распирало
его от гордости. Не до теорий тогда было.
Константин заглянул в кабинет - маленькую комнатку с балконным окном во
всю стену и старинным секретером. Почитать, что ли, его домыслы? Времени в
избытке. Найти бы еще, где это. С компьютером Косте повезло - в том
смысле, что Борис персоналкой не пользовался. Стало быть, все на бумаге.
Только разыскать, а главное, разобраться, что - полная ахинея, а что - не
совсем.
Он открыл левую дверцу и нагнулся к ящикам, как вдруг почувствовал
головокружение. Пробормотав что-то насчет нехватки свежего воздуха,
Константин медленно выпрямился, но это не помогло - к головокружению
добавилась тошнота, а ноги ослабли и жалобно потянули тело к креслу.
"Воздух ни при чем, - с тоской осознал Костя. - Это провал". Они, как
звонки Борису, шли уже без остановки. Константин заставил себя выйти в
холл и, опрокинув зеркало, повис на спинке стула. Нет, здесь нельзя. К
батарее, к наручнику. Приковать учителя, чтобы сидел и не рыпался. Иначе...
Вваливаясь в комнату, он уже наполовину был им - шизиком из школы. Костя
помнил, как обрушил книжную полку, как запутался в слетевших тапочках и
врезался в тумбу под телевизором. Хватило ли у него сил доползти до
наручников, он не знал...
...Прежнего врача сменил другой - пузатый, бородатый, с белоснежными
зубами. Настоящий мясник. Увидев, что Роговцев открыл глаза, он оживился
и, поднеся плотоядный рот к переговорному устройству, велел послать за
Морозовой.
Пока Ирина Ивановна цокала по коридору, Константин подробно изучил палату:
без окон, с ровно светящимся подвесным потолком и строгим письменным
столом против койки. У левой стены громоздились знакомые приборы,
помогавшие Косте жить.
- Как самочувствие? - дежурно спросил мясник.
- Хорошо. Когда я умру?
- Лет через сорок. Устраивает?
Костя вздохнул и отвернулся.
- Не спим, не спим! - огласила палату Морозова. - Выспался уже, хватит.
Пора выздоравливать, Роговцев. Больничное время в срок не зачитывают.
- Жаль. А сколько мне корячиться?
- Зависит от ценности показаний. Как мы и условились.
- Угу. Вышка, - буркнул Константин, не очень понимая, кто и с кем
условился.
- Говорить не собираешься, - кивнула Морозова.
- О чем?
- Некоторые из членов правительства вам симпатизируют...
- Как все порядочные люди.
- Фамилии порядочных людей.
Константин промолчал.
- Сделай ему больно, - приказала Морозова. Мясник пересел на вертящееся
кресло возле аппаратуры, и Костино сердце застучало быстрее.
- Не бойся, я еще не начал, - заявил доктор.
- Убей меня... - одними губами попросил Костя.
Потом потрогал разноцветный жгутик, входящий в ребра чуть пониже левого
соска. Дырки в коже зарубцевались и перестали кровоточить. Будто так и
было. "Прямо киборг какой-то, - с невеселой усмешкой подумал он. -
Перекусить бы провода зубами - и сказке конец".
Константин вяло провел пальцами по переключателям с непонятными
обозначениями на французском. Не поскупились, сволочи, на импортную
технику. Разладить, конечно, можно все. Нажать каждую кнопку. И проволоку
порвать для гарантии. Не в этом проблема. Как решиться? Добровольно уйти
из жизни... В юности он об этом размышлял, да кто в юности об этом не
размышляет? Все пустое. Сопли. Вот они, ручки. Повернуть, и до свидания.
Нет, невозможно. Цепи инстинктов не сбросить. Пусть мясник мучает, может,
перестарается...
В сердце воткнулась тупая игла боли - воткнулась и пустила отростки,
раскрылась, словно китайский зонтик. Косте показалось, что его
парализовало - боль распространилась по телу и мгновенно овладела всеми
мышцами, вывернула суставы, сдавила легкие. Он кашлянул - ноги отозвались
судорогой, согнул колено - что-то закипело в позвоночнике и, добежав до
макушки, взорвалось.
- Он еще с нами, - подал голос доктор.
- Батуганин? Валуев? - спросила Морозова. - Кто?
- Да, - легко согласился Костя. - Валуев и Батуганин... И Кочергин... И
Панкрашин...
- Еще, - сказала Морозова.
Константин собрался назвать новые фамилии, но понял, что реплика
относилась не к нему.
Боль стала сильнее - настолько, что он проклял свою выносливость. Кажется,
его попутно пичкали какими-то стимуляторами. Чтоб не терял сознание. Чтоб
говорил.
- Перечислить состав правительства я могу и сама. Мне нужны предатели.
- С чего ты взяла, что я знаю? Я простой солдат.
- Вчера ты был солдатом осведомленным, а сегодня опять простой. У тебя
что, циклы?
- Циклы у тебя, падла старая!
- Решил колоться - колись до конца, - сказала Морозова, пропустив "падлу"
мимо ушей. - А раздвоение личности разыгрывать не надо. Психоаналитиков у
нас для тебя нет.