рый "снег", местная телестанция закончила передачу.
Глава 4. Дитя-привидение
11 часов 48 минут
(центральное дневное время)
Близ Вичиты, штат Канзас
Они опять ругались.
Маленькая девочка зажмурила глаза и закрыла голову подушкой, но голоса
все-таки проникали, приглушенные и искаженные, почти нечеловеческие.
- Меня тошнит и мне надоело это дерьмо, женщина! Отвяжись от меня!
- А что я должна делать? Улыбаться, когда ты напиваешься и проигрываешь
деньги, которые заработала я? Деньги, которые должны покрывать стоимость
проката этого паршивого трейлера и на которые можно купить какой-то еды,
и, клянусь Богом, ты идешь и выбрасываешь их, просто выбрасываешь...
- Отвяжись от меня, я сказал! Посмотри на себя! Выглядишь хуже старой
потаскушки! Мне до смерти надоело, что ты вечно торчишь здесь и кормишь
меня все время только каким-то дерьмом!
- А что мне делать? Может, просто сложить вещички и убрать свою задницу
подальше отсюда?
- Давай! Убирайся, и прихвати с собой свою девчонку, которая как приви-
дение!
- И уберусь! Думаешь, нет?!
Ругань продолжалась, голоса становились все громче и пакостнее. Девочке
нужно бы выйти на воздух, но она продолжала держать глаза плотно закры-
тыми и воображала свой садик снаружи, прямо перед ее крошечной спальней.
Люди отовсюду приходили к стоянке трейлера, чтобы посмотреть ее садик и
похвалить, как хорошо растут цветы. Миссис Игер, соседка по стоянке, го-
ворила, что фиалки прекрасны, но она никогда не знала, что они цветут
так поздно и в такую жару. Нарциссы, львиный зев, колокольчики тоже вы-
росли крепкими, но в какой-то момент девочка решила, что они гибнут. Она
поливала их и рыхлила землю пальчиком, сидела посреди своего садика на
утреннем солнце и глазами, голубыми, как яички малиновки, любовалась
цветами, и наконец всякие признаки их гибели исчезали из ее головы. Сей-
час садик представлял собой картину веселых расцветок, и даже трава вок-
руг трейлера была роскошного темно-зеленого цвета. Трава у миссис Игер
была побуревшей, хотя та и поливала ее из шланга ежедневно; девочка дав-
но слышала, что трава увядает, но не хотела говорить ей об этом, чтобы
не огорчать ее. Может быть, трава еще позеленеет, когда пойдет дождь.
Горшки с растениями в изобилии заполняли спальню, размещаясь на полках и
вокруг кровати. В спальне держался здоровый аромат жизни, и даже малень-
кий кактус в красном керамическом горшочке выбросил белый цветок. Ма-
ленькой девочке нравилось думать про свой садик и растения, когда Томми
и ее мать ругались; она могла видеть свой садик в уме, могла вообразить
каждый цветок и лепесточек и запах земли между пальчиками, и это помога-
ло ей уйти от голосов.
- Не прикасайся ко мне! - кричала ее мать.- Скотина, попробуй только еще
раз ударить меня!
- Да я выдерну тебе ноги из задницы, если захочу!
Последовали звуки борьбы, еще ругань, и, наконец, звук пощечины. Девочка
вздрогнула, слезы потекли по ее сомкнутым белым ресницам.
Перестаньте драться! - истерично думала она.- Пожалуйста, пожалуйста,
пожалуйста, прекратите драться!
- Уйди от меня!
Что-то ударилось о стену и разбилось. Девочка закрыла уши ладонями и,
сжавшись, лежала в кровати, готовая закричать.
Показался свет. Мягкий свет, мерцающий через веки. Она открыла глаза и
села.
На оконной занавеске напротив бился пульсирующий свет, слабое желтое
мерцание, похожее на тысячу маленьких свечек на именинном пироге. Свет
двигался как вихрь по раскаленной пустыне, и ребенок уставился на него
зачарованный, звуки ссоры затихали и совсем пропали. Свет отражался в ее
широко раскрытых глазах, двигался по ее личику в форме сердца и танцевал
на ее белокурых волосах до плеч. Вся комната была празднично освещена
мерцанием светящихся существ, приникших к оконной занавеске.
Светлячки, догадалась она. Сотни светлячков, осевших на оконной занавес-
ке. Она и раньше видела их на окне, но никогда их не было так много и
никогда они не светились одновременно. Они мерцали как звездочки, стара-
ясь прожечь себе путь через занавеску, и пока она смотрела на них, она
не слышала ужасных голосов своей матери и "дяди" Томми. Мерцающие свет-
лячки захватили все ее внимание, их вспышки зачаровали ее.
Форма света изменилась, мерцание приняло другой, ускоренный ритм. Девоч-
ка вспомнила зеркальный зал на ярмарке, как огни ослепительно отражались
на стеклах, сейчас же она чувствовала себя словно бы стоящей в свете ты-
сячи ламп, а когда ритм еще ускорился, они, казалось, закружили вокруг
нее с головокружительной быстротой.
Они разговаривают, думала она. Разговаривают на своем языке. Разговари-
вают о чем-то очень, очень важном...
- Свон! Ласточка! Проснись!
...разговаривают о чем-то, что должно случиться...
- Ты слышишь меня?
...что-то плохое должно случиться... очень скоро...
- СВОН!
Кто-то тряс ее. Несколько секунд она еще пребывала в зеркальном зале и
была ослеплена вспышками огоньков. Потом вспомнила, где она, и увидела,
как светлячки покидают занавеску, поднимаясь в ночь.
- Проклятые мошки облепили все окно,- услышала она голос.
Свон с усилием отвела от них свой взгляд, так, что заломило шею. Ее мать
стояла над ней, и при свете из открытой двери Свон увидела багровый си-
няк, вздувшийся на правом глазу матери. Женщина была худа и всклокочена,
среди ее спутанных белокурых волос проступали их темные корни, она бро-
сала взгляды то на дочь, то на улетающих с занавески мошек.
- Что с тобой?
- Она балдеет,- сказал Томми, перекрывая дверной проем своим широкопле-
чим телом. Он был грузен и неухожен, темная неровно растущая бородка
закрывала острый подбородок, лицо - щекастое и мясистое. На голове крас-
ная кепочка, одет в рубашку с короткими рукавами и штаны.- Совсем шиза-
нутая девчонка.- Затем грубо выругался и отхлебнул из бутылки.
- Мама? - ребенок все еще грезил, перед глазами мерцали огоньки.
- Ласточка, я хочу, чтобы ты встала и оделась. Мы уезжаем из этого чер-
това хламовника прямо сейчас, ты слышишь?
- Да, мам!
Шилова Юлия
Акунин Борис
Корнев Павел
Пехов Алексей
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия