Роберт ван Гулик

Ночь в монастыре с привидениями

Судья Ди #5
Загадочная гибель троих паломниц, убийство мудрого настоятеля, покушение на благочестивую девушку — в этих драматических событиях, происходящих в стенах даосского монастыря, может разобраться лишь проницательный и неподкупный судья Ди.
Роберт ван Гулик
Ночь в монастыре с привидениями
Глава 1.
Таинственный сговор в древней башне; в несуществующем окне судья Ди видит обнаженную женщину
Над горой, на которую опускались сумерки, бушевала буря. Ее порывы беспрестанно обрушивались на стены древнего монастыря, и, несмотря на тяжелые деревянные ставни, холод проникал повсюду. В отдаленной комнате на верхнем этаже большой башни двое мужчин на мгновение прервали разговор, прислушиваясь к реву ветра.
В колеблющемся пламени свечи на стене плясали их искаженные тени. Бросив тревожный взгляд на уродливые фигуры, младший из них сказал усталым голосом:
— Но почему нужно, чтобы дело было сделано именно этой ночью?
— Потому, что мне так хочется, — холодно заметил его собеседник, — К тому же сегодняшнее празднество дает нам возможность, о которой мы не могли и мечтать.
— Со всеми этими гостями, которые шныряют повсюду? — с сомнением в голосе спросил младший.
— Надеюсь, вы не боитесь? В прошлый раз вы отнюдь не проявляли восторга.
Младший ответил не сразу. Он прислушивался к глухим раскатам грома вдали, к ударам ливня по ставням.
— Нет, я не боюсь, — наконец произнес он. — Но я снова вам повторяю, мне кажется, что я уже где-то видел это угрюмое лицо. Не могу вспомнить, где и когда, и меня это тревожит.
— Очень огорчен, мой дорогой.
Саркастический тон собеседника заставил младшего нахмурить брови.
— На этот раз постарайтесь его не убивать, — прошептал он, — Люди могут сопоставить два события и…
— Но это зависит только от нее! — оборвал старший. Вставая, он добавил:
— Давайте спустимся, пока наше отсутствие не заметили. Сейчас не время забывать о наших ролях.
Его собеседник последовал за ним, бормоча слова, которые заглушил новый удар грома.
Чуть ниже, на спускавшемся к Ханюаню горном склоне, тот же удар грома заставил судью Ди поднять голову. Он тревожно оглядел сумрачное небо и снова прижался к высокому крытому фургону, который возчики поставили под нависавшим над одной стороной дороги утесом. Смахнув капли слепящего дождя, он обратился к двум согнувшимся в своих соломенных накидках людям:
— Раз уж невозможно сегодня вечером добраться до Ханюаня, давайте проведем ночь в фургоне. Может быть, в каком-нибудь крестьянском доме поблизости мы найдем немного риса…
— Ваше превосходительство, оставаться здесь опасно, — ответил старший из двух возчиков, — Знаю я здешние осенние бури. Эта только начинается. Вскоре поднимется настоящий ураган, и наш фургон может сбросить в овраг.
— И мы слишком высоко, чтобы найти хотя бы самое жалкое жилище, ваше превосходительство, — поддержал его товарищ, — Единственным укрытием мог бы быть старый монастырь, но…
Вспышка молнии озарила мрачный пейзаж. Начальник уезда увидел окружавшие его крутые вершины, а по другую сторону оврага возвышавшуюся над ними красноватую глыбу крупного здания. Раздался оглушительный удар грома, и снова все погрузилось во мрак.
Судья спрятал под залитую дождем накидку длинные косицы черной бороды. После короткого колебания он приказал:
— Бегите в монастырь и скажите монахам, что начальник уезда просит приютить его на эту ночь. Пусть пришлют братьев-прислужников с крытыми носилками, чтобы перенести наверх моих жен и вещи.
Старик-возчик хотел что-то сказать, но судья нетерпеливо воскликнул:
— Ну, чего же вы ждете? Давайте-ка побыстрее!
Человек покорно пожал плечами и вместе с товарищем пустился бежать. Вскоре их фонари из промасленной бумаги казались лишь двумя пляшущими во тьме точками.
Судья на ощупь поискал подножку фургона, ловко забрался внутрь и поправил за собой тяжелую холстину. Три его жены расположились на груде одеял, закутавшись в свои дорожные шубы, потому что, хотя плотная ткань фургона и защищала от дождя, холодный ветер без помех проникал сюда. Забившиеся между вещей, побледневшие от ужаса служанки прижимались друг к другу при каждом ударе грома.
Судья опустился на сундук с одеждой.
— Не следовало бы вам выходить, — заметила первая жена. — Теперь вы насквозь промокли.
— Мне хотелось помочь Тао Гану и возчикам, но наши усилия были напрасны: ось сломалась и ее надо заменять. Лошади просто, падают, буря же только начинается, и самое разумное это провести ночь в монастыре Утреннего Облака. В окрестностях нет другого жилища.
— Вы говорите об обширном красном строении под красивой крышей из зеленой черепицы? — спросила вторая жена, — Мы заметили его, когда проезжали мимо в первый раз.
— Верно, — ответил судья, — Думаю, нам не будет там слишком плохо. У них, конечно же, есть комнаты для гостей. Ведь это самый большой даосский монастырь в крае, и во время праздников паломники собираются сюда толпами.
Взяв полотенце, поданное ему третьей женой, он отер бороду и бачки.
— О, мы как-нибудь устроимся, — воскликнула первая жена, — Ваш почтенный дядюшка так нас баловал во время этого отпуска в столице, что одна тяжелая ночь не страшна. К тому же очень интересно посетить древний монастырь!
— Там, может быть, есть привидения… — прошептала третья жена.
Судья Ди нахмурился.
— Не рассчитывайте увидеть что-нибудь необычное, — сказал он. — Это такой же монастырь, как и другие. Мы поужинаем в нашей комнате и рано ляжем спать. Надеюсь, ось удастся заменить еще на рассвете. Если мы сразу же отправимся в путь, то прибудем в Ханюань к полуденному рису.
— Меня беспокоит, как малыши, — вздохнула вторая жена, для которой здоровье детей было предметом постоянной озабоченности.
— Наш честный Хун и управляющий смотрят за ними, — заметил судья успокаивающим тоном. Он поболтал с женами, пока громкие крики не возвестили о прибытии братьев-прислужников. Тао Ган просунул свое длинное меланхоличное лицо между складок холстины и оповестил, что носилки ожидают милых женщин.
Жены и служанки поспешили устроиться под козырьками из плотной материи. Пока возчики распрягали лошадей, судья приказал монахам подкатить несколько тяжелых камней под колеса фургона.
Под проливным дождем шествие двинулось в путь. Очень скоро Тао Ган и судья, идущие пешком, промокли до нитки, но при такой буре нельзя было и думать о том, чтобы открыть зонты из промасленной бумаги.
Когда они проходили через перекинувшийся над оврагом природный мост, Тао Ган спросил:
— Не в этом ли монастыре в прошлом году три девушки погибли таинственным образом? И не собирались ли вы, благородный судья, как-нибудь побывать здесь для расследования?
— Совершенно верно, — ответил судья Ди. — Если бы у меня был выбор, то я никогда не привел бы сюда своих жен на ночь.
Носильщики шли быстро. Теперь они поднимались по лестнице, скользкие ступени которой извивались между крупными деревьями. Судья с трудом поспевал за ними, и был счастлив, когда послышался скрип открываемых ворот. Через несколько мгновений небольшой отряд пересек окруженный стенами передний двор и, преодолев еще один лестничный пролет, оказался под почерневшими от времени кирпичными сводами. Одетые в желтые рясы монахи ожидали прибывших с фонарями и коптящими факелами.
Судья вздрогнул, когда услышал, как закрываются за его спиной монастырские ворота.
— Я подхватил простуду под этим проклятым дождем, — подумал он. В это мгновение невысокий толстячок выступил вперед и, низко поклонившись, произнес:
— Добро пожаловать в монастырь Утреннего Облака, благородный судья. Я эконом и прошу вас распоряжаться мною.
— Надеюсь, что наше неожиданное посещение не причинило вам слишком больших неудобств, — вежливо ответил судья.
— Это честь для нашего скромного жилищам — ответил священнослужитель, часто моргая своими вытаращенными глазками, — Ваше присутствие придаст новый блеск и так великолепному дню. Ведь сегодня наша община отмечает двухсот третью годовщину своего основания.
— Со стыдом признаюсь, этого я не знал, но выражаю пожелание, чтобы ваше святилище процветало во веки веков.
Ледяной порыв ветра прервал судью. Он с беспокойством оглянулся на своих жен, которым служанки помогали выбраться из носилок.
— Будьте добры показать нам наши комнаты. Нам нужно переодеться.
— Ну конечно же! — воскликнул коротышка-эконом, — Следуйте за мной.
Проводя их темным коридором, он добавил:
— Надеюсь, лестницы не пугают ваше превосходительство. Чтобы избежать еще одной прогулки под дождем, я поведу вас в обход.
Он пошел впереди, направляя луч своего фонаря вниз, чтобы судья и Тао Ган могли видеть ступени. Сзади шел монах, державший фонарь на длинной жерди. Затем шли жены судьи, а замыкали шествие шесть прислужников, несшие на бамбуковых коромыслах вещи. Когда они свернули в коридор второго этажа, шум бури стих.
— Эти стены должны быть очень толсты, — заметил судья.
— В те времена не считались с расходами, — сказал Тао Ган. Тут показалась еще одна лестница, и он добавил:
— Но строители слишком злоупотребляли ступенями.
На третьем этаже эконом толкнул тяжелую дверь, и свист ветра снова стал слышен. Укрепленные на побуревших балках светильники освещали бесконечный коридор, в левой стене которого были прорезаны узкие окна.
— Сейчас мы находимся на третьем этаже восточного крыла, — пояснил их проводник, — Лестница, которую вы видите слева, спускается к большому залу первого этажа. Если ваше превосходительство прислушается, то услышит музыку мистерии, которую сейчас исполняют комедианты.
Судья Ди прислушался. До него донесся далекий грохот барабанов, почти совершенно заглушенный стуком дождя по створкам ставень. Ветер набирал силу.
— Решительно я правильно сделал, что поместил свой маленький отряд в укрытие, — подумал он.
— За этим поворотом, — продолжал эконом, — покои вашего превосходительства. Надеюсь, они не, покажутся вам слишком неудобными. Затем я провожу вашего помощника в его комнату. Она находится на втором этаже, где уже разместились другие приглашенные.
Судья уже намеревался последовать за экономом, но в этот момент особенно сильный порыв ветра открыл створку ставень, обдав его ледяными брызгами. С раздражением он наклонился, чтобы ее захлопнуть, но увиденное зрелище заставило его остановиться.
В двух метрах от него распахнулось окно в противоположном строении, и судья увидел, как мужчина душит совершенно обнаженную женщину. Отчетливо были видны мощная спина мужчины и шлем на его голове. Женщина правой рукой закрывала свое лицо, а вместо левой торчал растерзанный обрубок. Внезапно мужчина отпустил свою жертву, и та опрокинулась. В это мгновение ветер вырвал створку из рук судьи и сильно ударил ею по его лицу. Выругавшись, он снова распахнул ее, но напрасно: кроме темного дождевого занавеса, ничего не было видно.
Когда, наконец, он захлопнул ставни, рядом с ним уже были эконом и Тао Ган. Помогая судье поднять шпингалет, коротышка-эконом в смущении пробормотал:
— Вашему превосходительству следовало бы оставить мне эту заботу.
Судья ничего не ответил, но, когда их миновали женщины и монахи, спросил:
— Что за здание находится с противоположной стороны?
— Кладовая, ваше превосходительство. А теперь нам лучше…
— Только что, — прервал его судья, — одно из окон там открылось, и кто-то быстро его захлопнул.
— Одно из тех окон? — с удивлением воскликнул монах. — Наверное, ваше превосходительство ошибается. У кладовой нет окон с этой стороны, стена перед нами совершенно глухая. Если ваше превосходительство соблаговолит последовать за мной, мы скоро доберемся до покоев.
Глава 2.
Судья Ди пытается обнаружить померещившееся ему окно; монашек рассказывает историю о духах
Ничего не ответив, судья Ди последовал за своим проводником. Голова его мучительно болела, глаза слезились. Было ясно, что он подхватил сильнейшую простуду, и у него начинался жар. Не было ли галлюцинацией странное зрелище, на короткое мгновение мелькнувшее из-за завесы дождя? Он бросил взгляд на своего помощника; тот вроде бы не заметил ничего необычайного.
— Пойди переоденься, — приказал он ему, — и сразу же возвращайся.
С множеством поклонов эконом распрощался с начальником уезда и вышел вместе с Тао Ганом.
В большой прихожей первая жена говорила слугам, какие короба открыть, в то время как вторая и третья супруги наблюдали за братьями-прислужниками, подбрасывающими угли в жаровни. Побыв минуту с ними, судья Ди прошел в спальню.
В просторной комнате было немного тяжелой, давно вышедшей из моды мебели. Несмотря на плотные занавески на окнах, шум буйствующей снаружи бури проникал в комнату. Внушительных размеров кровать стояла у дальней стены; с резного черного дерева балдахина, поднимавшегося почти до балок потолка, ниспадал полностью закрывавший кровать полог. В углу находился туалетный столик, окруженный четырьмя табуретами. Помимо большой жаровни, это и была вся обстановка. Пол был устлан ковром выцветшего коричневого цвета, и все в целом было не слишком привлекательным, но судья убеждал себя, что, когда растопят жаровню и зажгут свечи, станет более или менее сносно.
Он раздвинул полог балдахина. Кровать была достаточно велика, чтобы он и его жены могли разместиться там вполне удобно. В ямыне его супруги никогда не спали вместе. У каждой была своя комната, где он присоединялся к избраннице вечера, разве что сам приглашал ее к себе. Как верный последователь Конфуция, он считал, что такой порядок наиболее приличен. Многие мужья имели обыкновение делить свою постель со всеми женами вместе, но это губительно сказывалось на самоуважении женщин и разрушало добрые отношения, которые должны царить в доме. Но что поделаешь! В дороге не всегда поступаешь так, как хочешь.
Безудержно чихая, он вернулся в прихожую.
— Оденьте же ватный халат, — сказала ему первая жена. И вполголоса спросила:
— Должна ли я дать чаевые братьям-прислужникам?
— Никоим образом, — шепнул ей судья. — Перед отъездом мы преподнесем дар монастырю. — Громко же он сказал:
— Этот халат прекрасно подойдет.
После того, как вторая жена помогла ему надеть прогретый над жаровней халат, он потребовал свой церемониальный головной убор, объяснив — Мне нужно сказать несколько вежливых слов главе монастыря.
— Постарайтесь вернуться пораньше, — заклинала его первая жена. — Я вскипячу чай, и мы поужинаем здесь. Тогда вы сможете сразу же лечь. Вы очень бледны, мне кажется, что у вас начинается простуда.
— Вернусь, как только смогу, — пообещал судья, — Я не очень хорошо себя чувствую. Похоже, я простыл под этим проклятым дождем.
Он затянул пояс, и три женщины проводили его до порога. Его меланхоличный помощник уже ждал в коридоре. Он надел старое синее платье и маленькую шапочку из потертого бархата. Рядом с ним стоял прислужник с фонарем.
— Наш владыка ждет ваше превосходительство в приемном зале, — почтительно объявил он.
У окна, через которое судья увидел странную сцену, он прислушался; дождь хлестал с меньшей силой. Он распахнул створку и дождался, пока вспышка молнии озарит противоположное здание. В ее ослепительном свете была видна лишь глухая стена. Повыше в башне были пробиты два слуховых окна, но в кирпичной стене не было видно никаких отверстий, и такой она тянулась до самой земли. Он закрыл створку и небрежным тоном заметил послушнику:
— Какая мерзкая погода! Пожалуйста, проводите нас до кладовой.
Монашек удивленно глянул на него.
— Ваше превосходительство, придется спуститься на два этажа, а потом пройти коридором, который соединяет это крыло монастыря с другим жилым строением. Вслед за тем надо будет…
— Мы следуем за вами, — сухо оборвал его судья.
Тао Ган посмотрел на судью, но, увидев его замкнутое лицо, удержался от вопроса.
В молчании они спустились по лестнице, прошли узким коридором, а затем вновь по довольно крутым ступенькам поднялись до лестничной площадки. В середине ее огороженное перилами четырехугольное отверстие служило выходом темному глубокому колодцу. Из мрака поднимался назойливый аромат благовоний.
— Сейчас мы находимся над нефом храма, — пояснил послушник, — Точно на той же высоте, что и покои вашего превосходительства в восточном крыле.
Вступив в узкий коридор, он заметил:
— Вот проход, ведущий к кладовой.
Судья приостановился, чтобы оглядеть прорезанные в правой стене высокие окна, подоконники которых находились почти на уровне пола.
Послушник не останавливался. Толкнув тяжелую дверь, он провел своих спутников в прямоугольную комнату с довольно низким потолком. Две свечи освещали груды тюков и ящики.
— Почему здесь зажжены свечи? — спросил судья.
— Сюда часто заглядывают монахи, которым нужны сценические костюмы или аксессуары, — ответил монашек, показывая огромные деревянные маски и великолепные парчовые платья, закрывавшие левую перегородку. Справа была стойка с копьями, алебардами, трезубцами, хоругвями и другими принадлежностями для представления мистерий. За всем этим театральным реквизитом судья не увидел никакого окна. На противоположной стене имелись два слуховых окна, но они должны были выходить на восток, на внешнюю сторону монастыря.
— Подождите нас снаружи, — приказал он послушнику. Тао Ган, который только что внимательно осмотрел комнату, покручивая длинные волоски на своей бородавке, вполголоса спросил:
— Что показалось вам подозрительным, благородный судья? Судья описал ему увиденную им странную сцену и заключил:
— Эконом утверждает, что эта кладовая не имеет окон, выходящих в сторону противоположного здания. Я вынужден признать, что он не лжет. Но мне же не приснилось! Рана той женщины не была свежей, я не видел крови. Если бы я ее заметил, то сразу же бросился бы сюда.
— Вряд ли в монастыре несколько женщин без одной руки, — заметил Тао Ган. — Не понадобится много времени, чтобы ее обнаружить. Больше ваше превосходительство ничего не заметили?
— Разве я тебе не сказал, что вся сцена продолжалась считанные мгновения?
— Во всяком случае, она могла происходить только здесь. И нигде больше. Я простучу стены. Может быть, есть проход за этими копьями и хоругвями.
Под внимательным взглядом судьи он отодвинул в сторону запыленные хоругви, алебарды и трезубцы, загромождавшие стойку для оружия, время от времени постукивая по стене своим костлявым пальцем. Эта работа напомнила ему времена, когда он, «гест» ;озер и рек», не имел себе равных в искусстве открывать тайные проходы или взламывать самые сложные запоры.
Вскоре судья Ди предоставил Тао Гану продолжать поиски, а сам занялся левой стеной. Проложив себе дорогу среди наваленных ящиков и мешков, он бросил осуждающий взгляд на карикатурные маски, которые словно преследовали его своими глазами. Обращаясь не то к себе, не то к своему спутнику, он прошептал:
— Что за странная религия — даосизм! Зачем нужны эти пышные церемонии, эти мистерии и эти кривляний, если у нас есть столь ясные мысли Конфуция? Единственный довод в пользу даосизма — это его чисто китайское происхождение. Во всяком случае, он не пришел к нам с варварского Запада, как буддизм.
— Наверное, даосы основали свои монастыри и придумали эти странные обряды, чтобы бороться против буддийской клики… — заметил Тао Ган.
— Ап-чхи! — чихнул судья. У него была сильнейшая головная боль, и он чувствовал, как, несмотря на подбитый ватой халат, его пронизывает ледяная влажность воздуха.
— Посмотрите-ка, благородный судья! — вдруг воскликнул Тао Ган. В самом дальнем углу комнаты, рядом с большим шкафом, под запыленной штукатуркой кирпичной стены отчетливо проступали очертания окна.
Они постояли молча. Бросив смущенный взгляд на судью, который был невозмутим, Тао Ган прошептал:
— В этом месте действительно существовало окно, ваше превосходительство, но оно давно заделано.
Голос соратника заставил судью вздрогнуть.
— Мы находимся в углу здания, прямо напротив окна, у которого я стоял, — сказал он.
Тао Ган постучал по стене, звук был чистым и ясным. С помощью ножа он сорвал штукатурку, которая маскировала кирпич, и вонзил лезвие в один из пазов. Потом таким же образом обследовал весь контур прежнего окна и в замешательстве заметил:
— Ваше превосходительство, это очень старый монастырь. Мне приходилось слышать, что в подобных местах иной раз происходят необъяснимые события. Достойные доверия лица утверждают, что видели, как перед их глазами снова развертываются сцены, происходившие сотни лет назад… Может быть…
Судья провел рукой по лбу и задумчиво произнес:
— Шлем мужчины, которого я видел, плотно сидел у него на голове. Вот уже сотни лет, как наши воины таких не носят. Признаюсь, Тао Ган, это странно.
Он ушел в свои мысли, а потом прошептал:
— Кажется, я видел военное снаряжение той эпохи среди театральных костюмов. Да вот же оно!
Он приблизился к кольчуге, висевшей под масками. Ее наплечники изображали двух приготовившихся к прыжку драконов. Рядом лежали пара железных рукавиц и пустые ножны.
— Небольшой круглый шлем, обычно входивший в подобного рода снаряжение, отсутствует, — констатировал он.
— Многие из таких костюмов неполны, ваше превосходительство.
Не слушая помощника, судья продолжал:
— У меня не было времени присмотреться к одежде незнакомца, вроде бы она была темной. Но сам мужчина был высок, широкоплеч…
Бросив тревожный взгляд на своего спутника, он воскликнул:
— О небо! Тао Ган, неужели я увидел привидение?
— Ваше превосходительство, я хочу измерить толщину оконных проемов в коридоре.
Дрожь била судью. Он зябко кутался в халат. Вынув из рукава шелковый платок, он вытер слезящиеся глаза. Сомнений больше не было: у него сильный жар. Но тогда недавняя сцена действительно могла ему лишь привидеться?
Вернулся Тао Ган.
— Толщина стены, как я и предполагал, — сказал он, — по меньшей мере два метра. Этого, впрочем, мало, чтобы укрыть тайную комнату, где мужик мог бы подурачиться с голой бабой.
— Конечно, — сказал судья.
Он повернулся к старому шкафу. На его покрытых черным лаком дверцах два дракона сражались среди языков пламени. Внутри не было ничего, кроме аккуратно сложенных капюшонов. На задней стенке повторялась тема двух драконов.
— Прекрасная старинная вещь, — прошептал он. И с тяжелым вздохом добавил:
— Ладно, забудем то, что я видел — или что мне померещилось — и вернемся к текущим делам. В прошлом году в этом монастыре три девушки покинули сей мир. В прошлом году, Тао Ган! Не два или три века назад! Одну звали Лю, и она умерла от болезни. Вторая, барышня Гао, покончила с собой. А третья, барышня Хуан, стала жертвой несчастного случая. Так нам написали. Я воспользуюсь своим пребыванием здесь, чтобы потребовать у настоятеля кое-каких уточнений. Пошли к нему.
В коридоре весь побелевший послушник смотрел прямо перед собой расширившимися глазами.