Анатолий Ромов

В чужих не стрелять

Роман

Художник Геннадий Новожилов

Собака лаяла зло, с подвыванием.

Дворник Трофимов, нащупав в темноте одежду, встал, чертыхнулся и вышел на улицу. Несмотря на второй час ночи, было светло; собачья конура стояла далеко, наискосок по двору, у самого забора.

- Черти б тебя взяли... Шарик, фу!

Остановившись у конуры, посмотрел на собаку. Огромный пес бурой масти, со свисающим вниз подшерстком, замолчал, но, глядя в пространство, продолжал вздрагивать и тихо рычать. Дворник тронул пса за загривок, недовольно потряс:

- Очумел совсем! Что лаешь? - Всмотрелся в светлую мглу. За большим, изрытым канавами и заросшим бурьяном пустырем привычно темнел корпус электромеханического завода.

- Ну что людям нервы портишь, никого и нет?

Глядя на хозяина, Шарик вильнул хвостом, коротко тявкнул.

- Давай, Шарик, чтоб не было этого больше. Слышишь?

Трофимов оставил пса и, придерживая на ходу штаны, вернулся в свою каморку. Улегся, попытался заснуть - не получилось. Сказал, прислушиваясь к дыханию спящей рядом жены:

- Все ж зря собака лаять не будет.

В 1912 году Голодай, северная часть Васильевского острова, представлял собой одно из самых заброшенных мест Петербурга. Отдаленный от Петроградской стороны Малой Невой, а от Васильевского острова речкой Смоленкой, Голодай также был своего рода островом, почти необитаемым. Центр этого островка занимали болота, на западной части размещались керосиновые склады, на восточной, около Немецкого и Армянского кладбищ, - канатная фабрика и Чухонская слобода. Кроме слобожан, работников фабрики, здесь никто не жил.

В два часа ночи 7 июня 1912 года было светло как днем. В тишине ночной белизны вдоль берега Малой Невы, по Пятигорской улице, медленно двигалось ландо. Но вряд ли кто-то мог бы заметить движение экипажа - слобожане спали, гуляющие сюда не заходили, лошадь же, умело придерживаемая вожжами, шла ровно; на ее копыта были надеты специальные резиновые галоши.

В пролетке, тесно прижавшись друг к другу, сидели двое мужчин во фраках и котелках. Одному было около тридцати, второй, сухопарый, с подстриженной щеточкой светлых усов, державший вожжи, казался постарше. Оба сосредоточенно следили за дорогой и молчали.

Лошадь остановилась возле высокого забора. Из калитки выглянул сторож.

- Чего надо, господа?

Старший поднял палец к губам, зашипел:

- Тс-с... Не узнал? Я же тебя предупреждал...

- А-а. Да, да, признал, простите, господин хороший. - Сторож замялся, не зная, что сказать еще. - Сослепу-то не увидел. Так вы что, это... С дамами?

- С дамами, с дамами. - Старший быстро сунул сторожу рубль. - Только тише. Сядь на облучок, покажешь, как проехать.

- А где дамы-то?

- Они ждут... В другом экипаже, тут, неподалеку.

Сторож помедлил и, решившись, вышел к пролетке.

- Ладно уж. Хорошо-с. Покажу, как не показать. - Подобрав плащ, уселся. Молодой достал из кармана кастет, примерился - и коротким рассчитанным движением ударил сторожа по затылку. Тот дернулся, вяло осел; старший ловко подхватил тело, не давая сползти. Поднял вожжи - и вороная развернулась и двинулась назад по дороге, ведущей в центр голодаевских болот.

Вскоре старший остановил кобылу. Зеленая вода подступала здесь к самой дороге. Молодой спрыгнул с подножки, вдвоем они осторожно сняли тело и, привязав к ногам две чугунные гири, столкнули в воду. Снова уселись в пролетку, и старший тронул вожжи.

Еще через три дня в Петербурге, на Московской заставе, вспыхнул крупный пожар. Пожар был из тех, которые входят потом в городские хроники; горел электромеханический завод фирмы "Н. Н. Глебов и Кё". Там, где стояли штабеля бочек с варом, обмоточным материалом и нефтью, огонь временами поднимался вверх до десяти метров. Сторож, работавший здесь недавно, вторую неделю, так и не смог объяснить, откуда появились первые языки пламени. Были вызваны пожарные; надо сказать, подъехали они довольно быстро. Команда тут же приступила к тушению, но практически ничего нельзя было сделать: рухнула крыша. К трем часам утра от завода "Н. Н. Глебов и Кё" ничего не осталось - только слабо дымились голые стояки стен.

За пожаром наблюдали почти все обитатели соседних домов. Многие из них вышли на улицу, высыпали и жильцы дома, в котором дворничал Трофимов. Жильцы тревожно хмурились, наблюдая за догоравшим заводом. Только сам Трофимов, присев на корточки, плакал. Голова лежащего у забора пса была разбита, но приподнявшиеся губы, обнажив бессильные теперь клыки, казалось, все еще угрожают кому-то.

Петербургский адвокат Арсений Дмитриевич Пластов вернулся с обычного утреннего променада. Открывая дверь с медной табличкой: "К. с. А. Д. Пластов, присяжный поверенный", он усмехнулся. Когда-то этот адрес на Моховой, 2, и медная табличка были известны многим, теперь же о них постепенно начинают забывать. Сам же он, тридцатишестилетний Арсений Пластов, за эти годы карьеры так и не сделал, остался все тем же "к. с."*, адвокатом без клиентуры, но зато остался честным. Пластов считал, что иначе нельзя, и вместе с другими подписал петицию против введения военно-полевых судов**.

Пластов прошелся по кабинету, тронул корешки книг, и в это время раздался звонок.

_______________

* "К. с." - коллежский секретарь, чин X класса, соответствующий

военному чину "штабс-капитан".

** После поражения революции 1905 года царским правительством 19

августа 1906 года были введены в чрезвычайном порядке военно-полевые

суды, действовавшие вопреки всем юридическим нормам в мирное время.

Представителями общественности было направлено в адрес царского

правительства несколько петиций с требованием отмены военно-полевых

судов как противоправных.

За дверью стоял хорошо одетый человек среднего роста, лет сорока - сорока пяти, с небольшой русой бородой. Он выглядел уверенным и знающим себе цену; впрочем, в его глазах адвокат уловил растерянность попавшего в беду клиента.

- Меня зовут Николай Николаевич Глебов, я владелец фирмы Глебова. Вы - Арсений Дмитриевич Пластов?

- Совершенно верно. Прошу.

Проходя вслед за гостем в кабинет, Пластов попытался вспомнить все, что читал в последних газетах о случившемся три дня назад пожаре. Как назло, в голове вертелись лишь общие слова: "пожар на электромеханическом заводе" и "миллионный убыток".

- Я весь внимание, Николай Николаевич.

- Прежде всего, Арсений Дмитриевич, хотел бы надеяться, что разговор останется между нами.

- Можете всецело на меня рассчитывать. Я адвокат, и этим все сказано.

- Наверняка вы слышали о пожаре, случившемся на моем заводе в воскресенье. Завод сгорел, его больше не существует. Я хочу получить страховую компенсацию, но обстоятельства подсказывают: без услуг юриста мне не обойтись. В качестве вознаграждения хочу предложить вам три процента от страховой суммы.

Пластов осторожно придвинул к гостю сигары - сам он не курил. Судя по поведению Глебова, дело не простое, раз речь сразу же пошла о вознаграждении.

- Где вы застрахованы? В "Фениксе"? Или в "России"?

- В "России".

- Сумма страховки?

- Полтора миллиона рублей.

Пластов с огорчением поймал себя на том, что высчитывает, сколько составят три процента от полутора миллионов. Сорок пять тысяч рублей. Да, о таких суммах он давно уже и думать забыл.

- Уточним: в каких случаях вы можете получить эти полтора миллиона?

- В страховом соглашении написано: при полной гибели объекта. Точнее: при уничтожении 90 процентов стоимости предприятия.

- И сейчас как раз тот самый случай?

- Да, тот самый. Вот страховой полис... - Глебов достал из кожаной папки полис и положил на стол.

- Кто обычно защищает ваши интересы?

- Контора "Трояновский и Андерсен".

- Сергей Игнатьевич Трояновский один из лучших адвокатов России, и вы отказываетесь от его услуг? Вряд ли кто в нашем корпусе решится перебегать дорогу такому метру. И особенно я.

- Мне рекомендовали вас как смелого человека.

Услышав это, Пластов с иронией подумал: "Милый господин, попали бы вы в мою шкуру". Глебов взял сигару, прикурил, сделал затяжку; после этого некоторое время сумрачно разглядывал корешки книг за спиной Пластова.

- Арсений Дмитриевич, до воскресенья я был богатым человеком, у меня было интересное дело, которое я любил и в котором прекрасно разбирался. Отличные сотрудники, а главное - завод. Созданный собственными руками электромеханический завод. Я ведь не только заводчик, я инженер. Теперь же... Во-первых, пропало все - и дело, и завод. Во-вторых, у страхового общества "Россия" есть серьезные сомнения: был ли этот пожар действительно ненамеренным.

- Они вас официально уведомили об этом?

- Сегодня утром ко мне пришел страховой агент "России". Пока в частном порядке, но он все же предъявил доказательства, что пожар подстроен мною.

- Простите, вы можете мне довериться: а на самом деле?

- На самом деле я не имею к пожару никакого отношения. Не знаю, откуда и как эти доказательства попали в руки страховой компании. Но, насколько я понял, спорить с ними будет очень трудно. Приписать их появление можно только странному стечению обстоятельств, но ясно: для любого суда эти доказательства прозвучат убедительно.

- Что же предлагает "Россия"?

- Мне кажется, они ведут дело к тому, чтобы я добровольно отказался от страховки.

- А если нет?

- Точных намерений "России" я пока не знаю. Но, судя по всему, если я откажусь, они начнут процесс. Ну и - вы ведь знаете, они могут нанять для борьбы со мной лучшего адвоката России. - Глебов осторожно отложил сигару, и Пластов заметил: пальцы дрогнули. - Сразу после визита страхового агента я отправился к своему постоянному адвокату Трояновскому. Конечно, Сергей Игнатьевич уверял меня, что будет драться как лев. Но... когда я попросил Трояновского высказаться откровенно - мы ведь с ним друзья, - он сказал, что на моем месте добровольно уступил бы страховку.

- Он сослался на какие-то причины?

- Нет, не сослался. Но шансов выиграть процесс, как он считает, у нас почти нет. Так что... я стою перед полным фиаско. Если я не получу страховки, мне грозит позор, долговая яма. Это в лучшем случае. В худшем, если докажут преступный умысел, - каторга.

Пластов подошел к окну, глянул на привычно оживленный тротуар Моховой. Дело скользкое, это чувствуется сразу, но ведь впервые за много лет он получает возможность заработать большие деньги. Причем, что самое главное, честно.

- Николай Николаевич, вряд ли я помогу вам больше, чем Трояновский. И потом... если кто-то посоветовал вам прийти ко мне, он наверняка должен был сказать, что... - Пластов поймал взгляд Глебова. Тот закончил за него:

- Что вы не у дел и в черных списках? Да, меня об этом предупредили. Это сделал один из помощников Трояновского, Владимир Иванович Тиргин. Кажется, вы вместе учились?

- Володя Тиргин... Пай-мальчик, не хватающий звезд с неба.

Что это он вдруг вспомнил?

- Тиргин видел, что я в отчаянном положении.

- И это все?

- Думаю, у Тиргина... Как бы это сказать, особое отношение... - Глебов сделал паузу. - Ко мне.

- Что же сказал Тиргин?

- Он целиком согласился с Трояновским, но заметил, что есть последнее, отчаянное средство - ваша помощь. Теперь я вижу - он не ошибся. Кстати, если речь пойдет о гонораре, я мог бы увеличить вознаграждение до пяти процентов.

Пластов на секунду снова повернулся к окну и невольно застыл. Внизу, у одного из подъездов, так хорошо ему знакомых, стоял невысокий человек лет тридцати пяти. Новость: Тиргин никогда не будет прятаться в подъезде просто так. Помедлив, Пластов повернулся.

- Подождем о гонораре. Прежде всего я должен решить для себя, есть ли у меня, а значит, и у вас, хоть какой-то шанс. Отлично знаю: Трояновский никогда не будет ронять марку и отказываться от дела, если есть хоть какая-то надежда на успех. - Он еще раз глянул в окно. Тиргин исчез. Что было ему нужно? Непонятно. Выслеживал? Но в выслеживании Глебова для Тиргина как будто не было никакого смысла. Мелькнуло: Тиргин - ключ к Трояновскому.

- Николай Николаевич, расскажите коротко о так называемых доказательствах страховой компании. - Так как Глебов колебался, Пластов добавил: - Вы понимаете, без них о деле не стоит и говорить?

Владелец сгоревшего завода кивнул:

- Мелких поводов, к которым компания могла бы придраться, немало, я изложу главные. Во время пожара на заводе находился один сторож, что естественно, так как был выходной день. Обычно мои сторожа всегда отлично справлялись с обязанностями. Но на этот раз сторож был, мне кажется, просто пьян. Видите ли, последние несколько лет сторожами у меня работали опытные люди, совершенно не пьющие. Дежурили они через день. Но... за пять дней до пожара одного из них, Ермилова, я уволил. Признаться, сейчас я вижу, что без всяких причин. Как говорится, этот Ермилов попал мне под горячую руку.

- Из главных причин все?

- Да, если не считать покупки семидесяти бочек нефти и, вара перед самым пожаром. Видите ли, нефть входит в состав изоляционного материала для проводов. Эти семьдесят бочек, годовой запас, я, как назло, принял и разместил на заводе в субботу, перед самым пожаром.

- Получается, вы действительно подготовили условия для того, чтобы завод сгорел.

- Получается.

- Из фактов, говорящих против вас, все?

- Как будто все... Естественно, имели место другие мои оплошности, скажем, отсутствие предохранительных противопожарных переборок, большое количество разбросанного по заводу прессшпана, кое-что другое, но это... нужно считать лишь дополнением.

- Да, обстоятельства более чем грустные. - Пластов встал; Глебов поднялся вслед за ним. - Думаю, Трояновский прав, серьезный юрист вряд ли возьмется за это дело.

В кабинете наступило неловкое молчание.

- Вы мне отказываете?

- Николай Николаевич, если говорить честно, да, отказываю.

Глебов усмехнулся.

- Что ж. Имею честь.

- Подождите. - Они медленно двинулись к выходу. - Если вы дадите мне некоторое время на размышление, не исключено, что я все-таки за него возьмусь.

Глебов остановился у двери, взял шляпу.

- Что значит "некоторое время"?

- Ну, допустим, день, два.

- Что ж... У меня нет другого выхода.

- Понимаю... В "России" пока ничего не говорите. Скажите: вам нужно подумать. Постарайтесь как можно дольше оттянуть момент решительного разговора. Я же... Я позвоню вам в самое ближайшее время. - Пластов щелкнул замком, приоткрыл дверь. - Скажите, кому из людей на заводе вы могли бы доверять?

- Каждому.

- Так не бывает.

Глебов задумался, достал из кармана глянцевую тетрадку:

- Возьмите, это рекламный каталог нашего завода. Там вы найдете интересующие вас адреса, телефоны, имена. Если говорить об особо доверенных, я бы назвал директора-распорядителя Гервера, начальника производства Ступака, инженеров Субботина и Вологдина.

- Спасибо. - Пластов спрятал проспект, вышел вместе с Глебовым на лестничную площадку. - Значит, старого опытного сторожа вы выгнали. Откуда взялся новый?

- Его по моему запросу прислала биржа труда - естественно, с рекомендациями. Я очень тщательно подхожу к отбору людей.

- А где сейчас старый сторож... Ермилов, по-моему? - Так как Глебов замешкался, Пластов пояснил: - Я имею в виду, нашел ли он другую работу?

- Думаю, нашел... Это был человек толковый и дельный. Сейчас я уже жалею, что выгнал его.

- Но где он и что с ним, вы не знаете?

- Нет. Сами понимаете, мне сейчас не до этого.

- Кто мог бы указать мне его адрес?

- Думаю... Думаю, это знает Гервер, директор-распорядитель.

- Хорошо. О своем решении я вас уведомлю.

Вернувшись в кабинет, Пластов быстро записал в блокнот: "На сегодня: Гервер, Ступак, Субботин, Вологдин". Помедлил - и добавил: "Бывш. сторож, Тиргин".

Спустившись во двор с черного хода, Пластов заглянул в дворницкую. К здешнему дворнику он обращался не раз, по поручению Пластова тот ходил и в университет.

- Михеич, выручи, братец? Вот тебе пятиалтынный, сходи-ка в университет? Ты ведь комнату пятикурсников знаешь? Там ночует Хржанович, попроси передать - пусть сегодня-завтра заедет ко мне.

После этого Пластов поехал к Московской заставе. Пока мимо ползли дома Литейного и Владимирского проспектов, а потом Загородного и Забалканского, внимательно просмотрел рекламный проспект завода "Н. Н. Глебов и Кё". Четыреста рабочих, средняя стоимость продукции триста тысяч рублей в год, традиционное производство - оборудование для силовых и осветительных станций, электромашины, небольшие генераторы; в последнее время завод стал осваивать выпуск пускорегулирующей аппаратуры. В трамвае он встал у окна на задней площадке и, проезжая место в начале Забалканского проспекта, где раньше тянулось саженей на сто предприятие Глебова, хорошо разглядел то, что осталось от бывшего электромеханического завода. Часть лежащей на земле крыши, разбросанное и покрытое копотью оборудование... Нет никакого сомнения - завода Глебова больше не существует. Трамвай шел медленно, и Пластов успел рассмотреть окружавшие заводскую территорию дома и тянувшийся слева от завода изрытый канавами и ямами, заросший кустарником пустырь. Место пожара окружало веревочное ограждение; большинство прохожих сейчас шли мимо, не задерживаясь.

Трамвай остановился далеко от заводской территории, и Пластову пришлось идти пешком. Он не спеша прошел мимо пустыря, внимательно разглядывая тянущиеся вдоль бывших зародских стен рытвины, слежавшиеся глыбы, сухой выветрившийся суглинок и покрывающий его бурьян. Пустырь как пустырь, и все же Пластов подумал: если допустить, что кто-то захотел бы ночью незаметно подойти к заводу, самым удобным было бы подойти именно отсюда. Вглядевшись в непроходимые дебри кустарника, скрывающие застарелые кучи мусора, добавил: для этого надо было бы также обладать ловкостью и сноровкой.

Рабочие, разбиравшие завалы, не обратили на него никакого внимания. Они выполняли указания человека в белой инженерской тужурке. Пластов коснулся шляпы:

- Прошу прощения. Меня зовут Арсений Дмитриевич Пластов. Я хотел бы видеть кого-либо с завода Глебова. Я адвокат и, может быть, буду защищать интересы вашей фирмы.

Человек в тужурке повернулся:

- Начальник производства Федор Илларионович Ступак. Что именно вас интересует?

- Все, что вы знаете о пожаре.

- Завод сгорел быстро. В шесть утра в воскресенье мне позвонил Субботин, наш инженер. В половине седьмого я был на месте. Конечно, все уже сгорело. Оставалось только подсчитывать потери, чем я и занялся. С теми, кто успел подъехать.

- Таких было много?

- Некоторая часть рабочих, матросы.

- При чем здесь матросы?

- По просьбе Морского ведомства завод в последнее время выполнял некоторые заказы для флота.

- Если это представляет военный секрет, вы можете не говорить, но... Мне хотелось бы знать, что это были за заказы?

- Инженер Вологдин на испытательной станции модернизировал генераторы для радиостанций учебно-минного отряда.

- Удалось что-то спасти?

- Все самое ценное сгорело. Остался десяток пригодных к реконструкции динамо-машин, одну из них я и пытаюсь вытащить. Морякам повезло еще меньше - они обнаружили лишь три генератора с более или менее сохранившейся обмоткой. Извините, я спешу.

- Ради бога, еще минуту. Чем вы можете объяснить возникновение пожара?

- Думаю, могло произойти самовозгорание. Погода стояла сухая. Сторож свою вину категорически отрицает, да и поджог завода не имел для него никакого смысла.

- Как будто он работал на заводе недавно?

- Около недели.

- Как я слышал, старого сторожа директор уволил без всяких причин?