Чтение 6–й страницы книги ~Фейкинские корабли~

- О че-ом? - протянула Наденька, полуприкрыв ладошкой губы. - С твоими-то двумя знаками?

- Видишь ли... - промямлил я. - Он зачем-то открыл мне десятизначный код... То есть, беседовал-то я без всякого кода, а потом...

- Не понимаю я тебя, Дима, - вздохнула Наденька. - Ну, провалялся, ну, пробездельничал. Бывает. Даже со мной иногда бывает... Да-да, я, если хочешь знать, иногда бываю страшной лентяйкой! Но врать-то зачем?

- Я не вру. Я действительно беседовал с Информаторием.

- По десятизначному коду?

- И по нему тоже.

- А вот я сейчас проверю, и тебе будет стыдно. Проверить?

- Проверь, - согласился я.

- Ну, хорошо. Тащи сюда карманный терминал.

- Зачем? - удивился я. - А этот?

- Тогда отойди и отвернись!

Я пожал плечами и подчинился.

- И нечего обижаться, - говорила за моей спиной Наденька. - Все-таки у меня пятизначный код, и не могу же я... Ой.

- Что там такое? - спросил я, не решаясь обернуться.

- Сейчас. Извините... Дмитрий Алексеевич, ознакомьтесь, пожалуйста...

Я подошел и ознакомился. Четыре строки на экране:

"Значность кода жильца этой квартиры?

Десять. Видит ли жилец нашу беседу?

Нет.

Ознакомьте и отвернитесь".

Я посмотрел на Наденьку, ожидая, что она объяснит или рассмеется, или... ну, не знаю что, а она поняла мой взгляд по-своему, вспыхнула и поспешно отошла в угол. На экране между тем появилась новая строчка:

"Подтвердите, пожалуйста, ознакомление слепым набором своего спецкода".

Я подтвердил, и экран тут же погас.

- Все, Дмитрий Алексеевич? - спросила из угла Наденька.

- Тайны Мадридского двора... - проворчал я, стараясь убедить себя, что озадачен. (Я не был озадачен. Мне было противно. И немного жутко.) - Все, конечно. Только почему это вдруг на "вы"? Или мне уже не тридцать два, а наконец-то шестьдесят?

- Почему бы и нет, Дмитрий Алексеевич? Если вам это зачем-то нужно... - неуверенно сказала Наденька, неуверенно подходя ко мне и неуверенно глядя на меня, как... Как та, другая Наденька из другого мира смотрела иногда на Командора. Снизу вверх.

- Вольно, юнга! - вырвалось у меня. Наденька широко, шире окон, распахнула глаза (для ядения ими начальства) и вытянулась в насмешливом подчинении - там, на палубе шлюпа, чуть севернее мыса Итапетра, и волны Ионического моря бросили отсветы древнего южного солнца на лицо юнги... Но это было там. А здесь - судорога почтительности, отнюдь не насмешливой, пробежала по ее лицу и стерла воспоминание. Которого не было. Не могло быть.

- Куда вы катитесь, Наденька? - спросил я, впервые после своего спасения сумев назвать ее так.

- Я же не знала, Дмитрий Алексеевич! - сказала она, справившись наконец с приступом острой почтительности и стараясь изо всех своих сил держаться естественно. Плохо это у нее получалось, и я опять ощутил волну жути, прокатившуюся у меня по груди и накрывшую сердце. Акратия...

Впрочем, разговорились мы довольно легко. Наденька очень быстро освоилась со своим новым положением (и с моим тоже, хотя я и не понимал, чем оно отличается от моего прежнего положения: знал-то я ничуть не больше, несмотря на свою повышенную значимость, и специалистом себя не чувствовал). Мы очень мило пообедали. Правда, мне пришлось ее пригласить, поскольку она забыла - или сделала вид, что забыла, - о том, что сама же заказала обед на двоих. От стандартного меню я решительно отказался, но против постной баранины, предложенной поваром, возражать не стал: незачем демонстрировать Наденьке наши с ним отношения... Мы пили молодое вино из критского винограда и закусывали бараниной, причем Наденька очень естественно не замечала моих эллинских привычек. В ответ на мои осторожные вопросы об экономике и социальном устройстве этого мира Наденька с азартом излагала официальную версию и целыми абзацами цитировала краткий курс истории Власти, не видя и не желая видеть даже явных противоречий. Вопрос о том, кто здесь хозяин, для нее не существовал вовсе. Хозяев нет. И хозяин каждый. Значность кода всего лишь определяет уровень компетенции, а почтение к людям, чья компетенция высока, просто естественно. Вот у Наденьки она измеряется пятью знаками кода, и Наденька добивалась этого упорным трудом на ниве квазиистории тоталитарных систем, а на большее у нее, наверное, просто не хватает таланта. Ну и что? Пять знаков тоже обеспечивают достаточно интересную работу, Наденьку очень уважают на кафедре и вообще... А вы, Дмитрий Алексеевич, наверное, были крупным ученым, но после аварии шлюпа и после двенадцати лет, проведенных в античной сфере, подверглись частичной амнезии - обычная профессиональная травма у квазинавтов. Лет десять назад она попала в такую же ситуацию, но не в античной сфере, а в Мертвой... Ей неприятно об этом вспоминать, можно, она не будет? Ну вот, а после излечения Информаторий обнаружил у нее остатки квазигеологических знаний - к сожалению, только остатки. Зато в квазиистории она сразу сделала большие успехи, у нее уже пять знаков, и она часто ходит в забросы. Да, почти всегда с Юрием Глебовичем, а как вы угадали? Или вы просто знаете? Нет, он не квазиисторик, он техник, и у него всего три знака, но Наденька предпочитает ходить с ним, потому что... Это трудно определить. Такое впечатление, что он никогда не сможет превысить уровень своей компетенции и что поэтому с ним всегда безопасно. И с ним действительно всегда безопасно, хотя ситуации бывали разные, и порой только счастливые случайности выручали их. Похоже, счастливые случайности идут по пятам за Юрием Глебовичем, преследуют его во всех сферах...

- А вот если я пойду с вами в заброс... Возьмете?

Еще бы! Наденька охотно пойдет в заброс со специалистом такого класса, как Дмитрий Алексеевич, а Юрий Глебович пусть на этот раз отдохнет.

- Ну уж нет! - возразил Демодок. - Без Юрия Глебовича я не пойду... Технические аспекты квазинавтики не входят в мою компетенцию, - вспомнил он примечание к соответствующей строке.

- А-а! - Наденька слегка разочаровалась. - Тогда да. Тогда без Юрия Глебовича не обойтись. А куда? Опять в античные сферы?

- Там видно будет, - сказал Демодок, вставая.

- Свободный поиск, - понимающе кивнула Наденька. - Ничего, с Юрием Глебовичем можно. Между прочим, вас мы обнаружили как раз во время свободного поиска - Юрий Глебович посоветовал мне поискать развалины Критского царства, которое, будучи тоталитарной системой, тем не менее просуществовало почти семьсот лет. И это в действительном мире, заметьте, а что тогда говорить о квазимирах... Впрочем, вы это сами знаете...

- Да, конечно, - поддакнул Демодок. - Вы мне лучше расскажите, как найти Юрия Глебовича.

- Зачем? - удивилась Наденька. - Я сама его потороплю и сообщу вам, когда шлюп будет готов.

- Видите ли, Наденька, я хотел бы побеседовать с ним о природе случая, - соврал Демодок.

Хотя, если по большому счету, то не соврал, а очень даже наоборот, но как объяснить это Наденьке? Впрочем, объяснять ничего не понадобилось. Наденька посерьезнела, еще раз поразившись компетенции Дмитрия Алексеевича, молча провела его по дорожке сада к парапету и очень толково объяснила, где стоит ангар Юрия Глебовича и как лучше всего к нему пройти.

КОМАНДОР

- Я ждал тебя, Дима, - заявил Командор, когда Демодок взобрался по узкой лесенке стапеля на палубу шлюпа и заоглядывался, ища трехзначного техника. Да, это был именно Командор, а не другой Юрий Глебович из другого мира: рабочая роба на нем была распахнута, и два белых шрама - следы Посейдонова трезубца - четко выделялись на темном, почти фиолетовом от нездешних загаров торсе. - Садись! - Командор вышел из рубки (Дима увидел за его спиной знакомо выпотрошенный пульт кибер-шкипера), уселся на фальшборт и похлопал ладонью рядом с собой. - Садись, поговорим. Извини, как-то не получается перейти на "вы", хоть ты теперь и старше меня лет на двадцать...

Демодок сел. Молча.

- Сначала ты расскажешь мне о своих приключениях, - объявил Командор. - А потом буду говорить я.

Дима рассказал, стараясь быть как можно более кратким и опуская подробности, а дойдя до своего спасения, добавил, что о судьбе феакийского корабля все еще ничего не знает и очень хотел бы...

- Узнаешь, - пообещал Командор и потребовал продолжать.

Продолжили в кают-компании, где еще (или уже) ничего не было разворочено и выпотрошено, стояли удобные мягкие кресла перед низеньким столиком, и стюард (улучшенной модификации, но молчаливый, как тот, и очень предупредительный) бесшумно сновал из камбуза и на камбуз, ловко и вовремя принося запотевшие баночки сока.

Узнав, что у Демодока десятизначный код. Командор заметно посуровел (Дима не понял, почему), но заявил, что, может быть, это и к лучшему. По крайней мере, пока. А выслушав Димин рассказ до конца, предложил ему связаться с Информаторием по своему дурацкому коду и затребовать записи - Наденькины и его, Командора, собственные. Все записи их последней экспедиции, и особенно те, что "только для исполнителя".

- Разве это возможно? - удивился Демодок. - Ведь я не исполнитель...

Командор усмехнулся и промолчал.

"Акратия, - подумал Демодок. - Надо же, дрянь какая..." Его уже мутило от явных и недвусмысленных признаков свалившейся на него власти в мире безвластия.

Командор ждал, и Дима сделал запрос. Информаторий осведомился, видит ли их беседу еще кто-нибудь, кроме держателя кода ДЕМОДОКХва. Командор отрицательно покачал головой, и Дима ответил, что будет просматривать записи лично и в полном одиночестве, а техника он, мол, попросил заняться своими делами. На четвертой или пятой записи Демодок обнаружил, что его бокал пуст, а стюард почему-то не торопится принести новую баночку. Но, глянув на Командора, понял, что так и надо. Случайностей не бывает...

У него забыто, по-двадцатилетнему, участился пульс, когда он увидел на экране южный край земного круга, обрывающийся в ничто почти сразу за искаженной береговой линией Африки, чуть южнее страны лотофагов. Странно было думать, что на этой висящей в пустоте плоской тарелке он провел сорок лет... Совершив облет земного круга, шлюп замер над его центром, где география почти совпадала с действительной, и начал снижаться над северным берегом Крита. Но с высоты примерно в пять километров снова резко набрал высоту и двинулся к западному побережью Пелопонеса.

- Это я перехватил у Наденьки управление шлюпом, - вполголоса объяснил Командор. - Она обычно не возражает, если я делаю это молча.

- А зачем? - спросил Демодок.

- Сейчас увидишь. - Командор пробежался пальцами по клавишам терминала. Теперь на экране была Итака. Крупным планом. Сверху. И поверх оптического изображения - совпадающие с ним алые линии контурной карты. - Я опустил несколько часов и совместил наши записи, - объяснил Командор. - Наденька записывала оптику, а я - приборы. В том числе масс-локатор... Смотри вот сюда, - он ткнул пальцем на север острова, чуть южнее Форкинской бухты, и через несколько секунд там вспыхнула алая точка - раз и еще раз. - Внепространственный переход, - сказал Командор. - Что-то похожее я заметил еще с Крита.

- В Элладе? - удивился Демодок. - Это невозможно.

- То же самое говорила мне Надежда Мироновна. А ученики твоего Тоона, оказывается, освоили внепространственный переход. Вот что значит независимая мысль.

- От чего независимая? - усмехнулся Демодок.

- От стереотипов своего мира. Между прочим, это относится не только к квазимирам. Доказано, что паровая машина была создана еще в древнем Риме - но лишь один раз и ненадолго. Чей-то могучий ум сумел освободиться от стереотипов, но остальные сочли "чудо" невозможным. Или ненужным... Так. - Командор снова поиграл клавишами. - Дальше просто. Тебя мы видели в тот же день, но еще не знали, что это ты. А ближе к полудню мы поймали сигнал радиобуя с корабля. Потом - почти сразу - еще три сигнала, но теперь уже с мыса Итапетра. Корабельный архивариус отождествил все четыре сигнала с маяками экспедиции 18-6, пропавшей без вести двенадцать лет назад. Но я-то уже знал... Стоило мне увидеть вот это.

"Вот это" было разбитым шлюпом. Святилищем...

- Свой концерт на палубе будешь слушать? Нет? Ну, тогда тоже опустим. Вот что было дальше.

Демодок, вытянув руки и спотыкаясь, идет к радиобую. Юноша со знакомым недобрым лицом вскакивает, уступая дорогу. Гребцы грозной от удивления и страха толпой надвигаются на них, юноша сдерживает толпу, корабль начинает крениться и застывает в неестественном положении: включен хроностоп. Командор, спустившись на корму по гибкой серебристой лесенке, пытается оторвать руки певца от штырей, но, так и не оторвав, забирает его вместе с радиобуем...

- Могучего ума паренек, - сказал Командор, кивнув на экран, где юноша еще некоторое время сдерживает толпу. И добавил, помолчав: - Был.

Последние кадры, уже отраженные в предыдущей части этих записок: безнадежный поединок юноши с богом. Один независимый ум против полусотни послушных воображений... Голос Командора за кадром: "Вот так здесь появляются острова..."

- Остальное уже для широкого доступа, - Командор отключил терминал и глянул на дверь камбуза.

- Да, остальное я уже слышал, - кивнул Демодок, пряча терминал в карман пиджака. Подоспевший стюард поставил перед ним холодный консервированный омлет и стакан чаю.

- Кофе тебе вреден, - сказал Командор, прихлебывая из своей чашечки, и усмехнулся: - В твои-то годы...

- Погоди, - сказал Демодок, отложив вилку. - Но разве тут было что-то секретное?

- Детские игры, - отмахнулся Юрий Глебович и придвинул к себе миску с мясным рагу. - Ты лопай, лопай. Я тебя сейчас ругать буду - это на голодный желудок еще вреднее, чем кофе. А секретность... Наденька полагает свою информацию недостаточно достоверной. Поэтому - "только для исполнителя".

- Глазам своим не верит, что ли?

- Вот именно.

- Ага... А кто оценивает достоверность? Сама Наденька?

- Не только. Ты, например.

- То есть, для "десятизначных"...

- Девяти. После восьми знаков недостоверная информация становится доступной: для обобщений и далеко идущих выводов. Между прочим, Фарадей имел бы здесь не больше двух знаков, а Эйнштейн так и остался бы служащим патентного бюро. Зато и Лысенко до конца жизни пребывал бы агрономом на одной севооборотной сотке... Впрочем, это все из других эпох, а сей мир создан воображением нашего с тобой современника. Слямзили у аспиранта тему кандидатской и сделали докторскую; он ушел в глухую обиду и стал придумывать мир, где это невозможно. Мир без руководства - в том числе и научного... Поел? Ну, а теперь приготовься к хорошей порке. Вставать не обязательно.

Сорок лет назад (по своему счету) один кандидат в техники - большой, между нами говоря, разгильдяй и любитель побренчать на гитаре вместо того, чтобы осваивать матчасть, - совершил три ошибки. Первая: неплотно закрыл Надину капсулу, и ассоциативные вихри отклонили ее на старте. Вторая: поспешил отправить Юрия Глебовича, и Юрий Глебович не успел сосредоточиться. Третья ошибка касалась только самого Димы, поэтому о ней Командор говорить не будет. Результат мы имеем перед собой: шестидесятилетний аэд вместо тридцатидвухлетнего квазинавта... А вот из-за первых двух Командор и Наденька не вернулись в действительный мир.

Сначала про Наденьку.

Командор выполнил 52 поиска в Мертвых сферах и нашел ее только в 53-м. Ее занесло в мир, убитый искусственным белком. Она там, бедняжка, такого насмотрелась." Помнишь, я рассказывал тебе про нужник на окраине Киева? Ну, так там, где оказалась она, - совершенно неподготовленный человек, стажер... Словом, только частичная амнезия и спасла ей рассудок.

Командора она не помнит. И Диму не помнит. Вообще ничего не помнит из того, что было с ней до восемнадцати лет. Так, в общих чертах - без имен, без лиц... Полагает, что родилась и выросла здесь, в этом мире, считает его единственной настоящей реальностью, а свою амнезию объясняет обычной аварией шлюпа в одном из квазимиров (по сути так оно и есть). Аварий у них тут много, пропавших без вести тоже хватает, и некоторые из них возвращаются. Вот она и считает, что ей повезло. Вернулась.

"Вернувшись" и пройдя курс лечения, Наденька сразу стала большим авторитетом на кафедре квазиистории тоталитарных систем, через каких-то два года получила свои пять знаков, на том успокоилась и всей душой предалась акратической вере. Юрию Глебовичу, с его трехзначным кодом и с его неистребимым скепсисом, и близко не подходи к этой идейной барышне - если бы не руки Юрия Глебовича, не его знание "на ощупь" всей этой техники... Ладно.

Командор проявился здесь, вот в этом самом ангаре. Был принят за своего, подлатан, поставлен на ноги, излечен от "амнезии" и определен на работу по специальности. Поначалу, едва осмотревшись, он кинулся было качать права, что-то доказывать... Глухо. Решил действовать по-другому. Заработал трехзначный код по техническим аспектам квазинавтики, бросил этой ерундой заниматься и занялся поисками. В первую очередь стал искать Наденьку, как-то сразу предположив, что в действительный мир она не попала. Тебя оставил на потом: ты все-таки мужик, хоть и раздолбай. Извини... К тому же доступ в действительный мир оказался закрытым, и опровергнуть предположение не представлялось возможным...

- Как - закрытым?

- Ты сначала выслушай, а потом будешь встревать, ладно? Хэппи-энд обещаю. Относительный, конечно...

Почему Командор стал искать ее в Мертвых сферах? Еще в капсуле, теряя сознание, он понял, что идет по чьему-то следу. Если очень охота, можно назвать это профессиональным чутьем: термин, который ничего не объясняет, зато успокаивает. Шел по следу, и лишь перед тем, как окончательно потерял сознание, отклонился. Слегка. Ну, а Мертвые сферы тут рядышком, дорожку этого мира Демодок определил верно...

- Дальше ты знаешь. Семь лет ушло на то, чтобы найти тебя, и труднее всего было заинтересовать Наденьку античными сферами. На этом выговор кончается, и начинаются размышления. Вольно, кандидат, можешь принять участие.

Диме было не до размышлений. Хотелось получить наряд на камбуз, чтобы там попереживать и поплакаться... стюарду, например. Но это был Командор, он пригласил принять участие в размышлениях, и надо было принимать участие.

- Что значит: закрыт доступ в действительный мир? - наугад спросил Демодок.

- Можно начать и с этого, - кивнул Командор. - Доступ закрыт для здешних шлюпов. Консервативная, негибкая технология плюс притяжение Мертвых сфер. Вот куда они скачут с особенной легкостью и охотой! Доступный и богатый материал по квазиистории Власти. Сучки в чужих глазах... Словом, искать Наденьку было гораздо проще.

- Значит, мы - все трое - обречены...

- Наверное, да, но я бы все-таки начал с другого. Не с тоски о действительном мире, а... Ну, назовем это бредом. Вот послушай, до чего я тут иногда додумывался. Мне порой начинало казаться, что никакого действительного мира нет. Есть множество квазимиров. И даже не "квази", а просто - миров. Они дробятся, множатся, пересекаются друг с другом. Отрицают друг друга, или наоборот - подпитывают... оптимизмом каким-то, что ли. Уходят в Мертвые сферы, когда устают быть или когда становятся бесчеловечными... Сколько людей, сколько воображений - столько миров. И даже больше, потому что многие населены. Ну, скажем, могучие миры Льва Толстого, и в одном из них - застенчивый фантазер Пьер Безухов, который тоже создает миры. Плюс к этому - сотворчество читателей, порождающее многочисленные модификаты этих миров... Который из них настоящий? Кто ответит? Вот эта техника? - Командор обвел взглядом кают-компанию. - Так ведь она тоже в одном из квазимиров создана. Задачка не решается!

- Ты рассуждаешь почти как Тоон, - сказал Демодок.

- Тоон? - равнодушно переспросил Командор. - Это твой новый знакомый? - Демодок кивнул. - А может быть, ты его придумал? - Демодок послушно улыбнулся и вскинул брови, но Юрий Глебович не шутил. Улыбался - да, но не шутил. - А может быть, и тебя, и его вообразил кто-то третий?

- Ну, слушай, это уже...

- А какая разница, Дима? Ты - есть. И ты хочешь быть дальше. И знаешь, что тогда самое главное?

- Когда?

- Всегда. И везде. Везде, где есть люди и где они хотят быть дальше... Ты пойми, я ведь сразу сказал: мне это только иногда кажется - вся эта бредятина. Но в какие бы дебри я ни забирался, или наоборот, как бы реалистично я ни рассуждал - самым главным оказывается одно и то же. - Командор замолчал. Надолго. - Терпимость, - сказал он наконец. - Или независимость мысли - но это другое название того же самого. Да-да, и не спорь, пожалуйста, а подумай. Разве может мысль быть независимой, если она нетерпима к другим? Безоговорочное отрицание - это уже зависимость! Вот так...

Они помолчали.

- А вывод? - спросил наконец Демодок.

- Выбор, ты хочешь сказать? Я его уже сделал. Наденька тоже. А твой выбор зависит от цели. И - в какой-то мере - от обстоятельств. Обстоятельства у тебя крутые: кто-то подарил тебе десять знаков, то есть, явно завысил уровень твоей компетенции. А человек, вылезающий за пределы своей компетенции, как правило, погибает - и не только в нашей профессии. Кому-то ты здесь очень мешаешь...

- Там я мешал богам, - сказал Демодок. - Ну, а здесь - если рассуждать по аналогии, - Информаторию?

- Разве что если по аналогии. Тиран-компьютер - это сказки двадцатого века. У компьютера есть пользователи, их наверняка можно обнаружить, ухватить за шкирку, вышвырнуть... сесть на их место... Только все это чушь. Я остаюсь тут не для того, чтобы вершить революции и основывать новые религии.

- Ты - остаешься?!

- Да. И давай не будем об этом. Я нужен им, Дима. Они тут слишком все одинаковые, не миновать им Мертвых сфер, если не будет таких, как я... поперечных. Мне не надо ни стрелять, ни проповедовать, мне надо просто быть. Здесь. Самим собой... И все. Кончили. Давай о тебе. Ты хочешь вернуться?

- Естественно.

- Очень хочешь? Ты ведь уже старый человек!

- Очень... Очень хочу.

- А если не доживешь и умрешь в пути? Он может оказаться слишком долгим!

- Все равно. Лучше в пути, чем... Хватит с меня богов!

- Понятно... Путь такой. Почти на пределе досягаемости моего шлюпа я обнаружил мир, который тоже вряд ли тебе понравится, но из которого, может быть...

ЭПИЛОГ

"У нас, товарищ Горбачев, появился новенький. Все психи как психи, а этот буйный. То есть буйных у нас тоже хватает и я вам писал про одного прошлую неделю, но чтобы такой буйный?! Вот почитайте, что он говорит: он говорит, что звезда над объединением "Томскнефть", которая символизирует газовый факел наших славных томских нефтяников, будто это совсем не звезда, а радиобакен для заоблачных сфер и что все мы покатимся в загробный мир, если не будет под ней честного человека. Это он так глупо понимает вашу Перестройку. Псих, что с него возьмешь, лечить надо! Но это еще семечки, что он говорит, и это еще невредно, а вот и ягодки. Он как-то раз говорил, что из объединения "Томскнефть" наших славных томских нефтяников надо сделать музей завоевания природы, а из Областного совета - музей политического руководства, а из Областного театра - музей управления культурой, и что однажды это уже сделали. А я точно знаю, что никаких музеев там не было и все томичи это вам скажут, и что деревья там всегда росли, а он говорит: вокруг музеев была базальтовая площадь километром диаметр и называлась Пантеон, а это всегда была площадь Революции. И получается он не просто псих, а псих вредный. И для Перестройки вредный, и для нас несчастных, которые хотят вылечиться. Что он с Гомером дружил это его личное дело и никого не касается, пускай бы лечился себе от своего Гомера и нас бы не мучил. А он пристает к нам что-бы все были терпеливыми и друг-дружку понимали. А как его поймешь когда он про загробные сферы заговаривается и говорит что все мы ненастоящие, он один только. Как же быть терпеливыми, когда от таких как он терпение у Народа лопнуло и вы, товарищ Горбачев, Перестройку начали!! А он обложился своим Гомером которого ему сестра принесла и сказала что можно, и он каждый день что-то пишет, а мне писать не разрешают. Сестра хитрющая и все мои письма находит и отбирает, но два раза не нашла и я их за окошко выбросил, добрый человек подберет и отправит. И это письмо я тоже за окошко выброшу если сестра не найдет. А у него не отбирают и говорят что пусть пишет, его это успокаивает.

А меня может быть тоже!!!

Вот написал вам письмо дорогой Михаил Сергеевич, и на душе как-то лучше, а вы сверху скажите что-бы у него тоже тогда отбирали потому-что про Гомера он тоже наврет".