Чтение 26–й страницы книги ~Прах и пепел~

- Надо выяснить, где сейчас Яков. Немцы, безусловно, тщательно его охраняют. При массовом передвижении военнопленных найти его трудно.

- А если через месяц, через два, через год вы его найдете?

- Постараемся организовать побег.

Сталин встал, как обычно, прошелся по кабинету.

Побег... Тысячи наших пленных не могут убежать, а сын Сталина сумел. Кто в это поверит? Народ скажет: Сталин договорился с Гитлером, выручил своего сыночка. Какое после этого может быть доверие у народа к товарищу Сталину?

Он остановился перед Берией.

- Как только узнаете, где Яков, немедленно доложите мне, Надо лишить немцев возможности пользоваться его именем во вред нашей армии, нашей стране.

Берия поднялся.

- Жену - в тюрьму, в одиночку, - добавил Сталин.

- А дочь?

- Отдайте Светлане, она сама решит, возможно, отвезет к старикам.

После месяца кровопролитных боев в районе Брянска 50-я армия вышла из окружения на восточный берег Оки в районе Белева, потеряв значительную часть личного состава и техники. "Катюши" дали последний залп по врагу, потом их пришлось уничтожить - кончились снаряды и горючее. В начале ноября под давлением противника армия снова отошла и закрепилась на рубеже Дубна - Плавск. Автороте под командованием старшего лейтенанта Березовского приказали доставить тяжелораненых в тыл, во фронтовой эвакогоспиталь.

В роте осталось сорок две машины, из командного состава кроме Березовского - командир взвода Овсянников. Березовский сказал Саше:

- Придется помогать, Панкратов. Видите, ни старшины, ни политрука, ни взводных. Я назначил своим помощником Овсянникова, он со всем хозяйством не справится. Возьмите на себя техническую часть. Пришлют помпотеха, освобожу.

Березовский совсем исхудал, почернел, был контужен, плохо слышал, переспрашивал, придерживал пальцами вздрагивающее веко.

Работы Саше особенно не прибавилось. Техничка цела, и Василий Акимович цел - знающий механик. И шоферы, хотя опытные, бывалые, и раньше нередко обращались к Саше за советом, ну а теперь уже вроде как к начальнику. Звания у Саши по-прежнему не было, называли его или "инженер", или по фамилии: Панкратов. А Николай Халшин по-прежнему обращался к нему на "вы".

Почистили машины, подмели в кузовах, положили соломы, достали брезента, сколько смогли, приняли раненых, собрались в назначенном пункте, заправились, получили продукты, врач, фельдшер, медсестры сели по кабинам и поехали. В головной машине Березовский, замыкающие - Овсянников, Саша и техничка.

Неожиданно опустился туман, немцы не летали, и на второй день авторота доставила раненых в эвакогоспиталь.

Фронтовые тылы располагались в маленьком городке, сорок две машины от немецкой авиации не спрячешь, тем более фронтовые учреждения имели свои машины. Рота разместилась в трех прилегающих деревнях, в одной старшим - Овсянников, в другой - Саша, в третьей Гурьянов - бывший завгар, член партии.

Березовский остался в городе, дожидался указаний, куда ехать, что возить. При нем шофер Проценко, парень пробивной - надо доставать запчасти, материалы, горючее, смазочные, продукты.

После сентябрьских и октябрьских тяжелых боев, окружения, выхода из окружения, петляния по проселкам, переездам через реки по наспех сооруженным обваливающимся мостам, потери более половины состава роты, после отступления мимо сожженных деревень, через разрушенные города, по дорогам, запруженным беженцами с детьми, колхозными обозами, гуртами скота, ранеными бойцами в окровавленных, почерневших, запыленных бинтах, артиллерией, бензозаправщиками, штабными машинами, под непрерывными бомбежками, когда не всегда и не каждому удавалось выскочить из кабины, рвануть в поле, приникнуть к земле, с перетаскиванием убитых товарищей в свои машины, копанием могил - после всего этого жизнь в тихой деревушке казалась раем.

Проценко доставлял им табак, сухой паек, а картофель, огурцы, капуста у хозяев свои. В ближнем лесу лежали заготовленные с прошлого года дрова, шоферы их развезли по дворам, сложили в поленницы - значит и водка нашлась. И банька есть. Житье - малина. Только недолго продолжалось.

На седьмой день Проценко подвез Березовского к Сашиному дому, а сам поехал по деревне собирать шоферов.

- Я тут у вас с водителями переговорю, - сказал Березовский, - а вы найдите помещение, где бы я мог переночевать.

- Хотите, можете здесь, видите, две кровати.

Березовский снял фуражку, шинель, повесил на крючке у двери, присел на край кровати, закурил.

- Я был у Овсянникова и Гурьянова. У них машины готовы. Как у вас?

- Все на ходу.

Сбивая на крыльце снег с сапог, в дом входили шоферы, докладывали: такой-то явился. Березовский молча поглядывал на них.

Наконец все собрались.

Березовский притушил в блюдце окурок.

- Садитесь, кто на чем стоит. Только не курить, я уже здесь надымил.

Кто присел на корточки у стены, кто остался стоять.

- Завтра в шесть ноль-ноль выезжаем. Станцию погрузки объявлю в дороге. Сюда больше не вернемся. Вопросы?

- Как насчет теплого обмундирования, товарищ старший лейтенант? - спросил Банков. - Зима фактически на дворе.

- Шапки-ушанки, валенки, телогрейки, стеганые брюки, рукавицы получим на станции назначения, там и выдадим. Еще вопросы? - Он повернулся к Саше. - Вы что-нибудь хотите добавить?

- Моторы поостыли, - сказал Саша, - к утру надо бы приготовить по ведру горячей воды. И еще: не забыть в избах лопаты, топоры, буксирные тросы.

- Железной лопатой много не очистишь, - засомневался Василий Акимович, - надо деревянные. Дело простое: черенок вдоль пропилить, в распил вставить кусок фанеры, забить гвоздями. Всего делов.

- Всего делов, - передразнил его Чураков, - а фанеру где взять?

- Приходи, дам.

- Много у вас фанеры? - спросил Березовский.

- Пара листов есть, - уклончиво ответил Василий Акимович.

- Поберегите для остальной роты. Вопросов больше нет?.. Значит, повторяю: в шесть ноль-ноль выезжаем. Все свободны. Проценко, занеси сюда мои вещи.

Шоферы ушли.

Проценко вернулся с небольшим чемоданом, вещмешком и пакетом. Пояснил - в пакете селедка.

- Спасибо, иди. Завтра в пять заедешь за мной.

Березовский расстегнул ремень, снял портупею, сунул под подушку пистолет в кобуре, расстегнул ворот рубашки, стянул сапоги, размотал портянки.

- Найдется, где посушить?

- Конечно, давайте.

- Заодно и кипяток закажите, чай попьем.

- Хотите чего-нибудь горячего? Можно яичницу организовать.

- К селедке лучше картошку сварить, если есть.

Саша вышел на кухню, разложил на печке портянки, попросил своих хозяек, двух одиноких старух, поставить чайник, сварить картошку Те захлопотали. Были благодарны Саше: не только привез им машину дров, но и перепилил с товарищем, наколол, теперь на всю зиму обеспечены топливом, не замерзнут.

Саша вернулся в горницу.

На столе толстая алюминиевая фляга, обшитая сукном, водка, конечно. На расстеленной газете Березовский разделывал крупную, жирную селедку.

- Видали, какая селедка у тыловиков - залом. Пробовали?

- Приходилось.

- У меня руки испачканы, достаньте из моего мешка банку с маслом и хлеб. Заодно его нарежьте.

Лампа, сделанная из сплющенной артиллерийской гильзы, коптила. Саша ножницами подрезал фитиль, огонь стал гореть ровно.

Старушки принесли стаканы, вилки, ложки, тарелки с солеными огурцами, квашеной капустой, лучком, а некоторое время спустя чугунок, покрытый полотенцем, - горячую картошку.

- Ешьте досыта.

Березовский кивнул на флягу:

- Наливайте, Панкратов. А мне бы руки сполоснуть.

Пальцы его дрожали, когда он взял стакан.

- Первую положено за победу.

Выпили.

- Хорошо, - передернул плечами Березовский.

Подцепил вилкой селедку, пожевал, поднял брови.

- Давно такой не ел. Как вам, Панкратов? Вкусная селедка?

- Очень, - похвалил Саша.

Березовский снял полотенце с чугунка, ударил в лицо пахучий картофельный пар. Положил картошки себе, Саше, снова накрыл чугунок полотенцем.

- Чтобы не остыла. Наливайте. Когда нам с вами еще придется выпить, Панкратов? После победы, может быть. Как вы думаете?

- Возможно, раньше.

- Раньше? Вам известны последние события на фронте?

- Немцы опять перешли в наступление.

- Да, перешли. На нашем фронте действует танковая армия Гудериана.

Он придержал пальцами веко, опустив локти на стол, исподлобья взглянул на Сашу.

- Теперь слушайте внимательно. Панкратов. Вы исполняете обязанности помпотеха.

- Какого там помпотеха, - усмехнулся Саша, - так, на подхвате.

- Исполняете, исполняете. И как помпотех должны знать задачу. А задача такая. Роте предписано загрузиться зимним обмундированием, продовольствием и вооружением. Теперь я вам покажу полустанки, где мы должны взять груз.

Березовский вынул из планшета карту, разложил на кровати.

- Видите, город Михайлов.

- Да, бывал там.

- От Михайлова на юг спускается железная дорога, вот этот отрезок: Михайлов на севере, Павелец на юге. Между ними те самые полустанки, где якобы ждут нас вагоны. Но... - Он медленно, раздельно и значительно произнес: - Город Михайлов занят войсками Гудериана, его подвижная группа в Скопине.

- В Скопине?

- В сводках Информбюро такого сообщения нет, но хозяин квартиры, где я остановился, позвонил в Скопин, а ему телефонистка говорит: "У нас немцы... Пьянствуют... Теплую одежду у жителей отбирают..." А в нашем штабе тыла об этом не знают. Вот вам хваленая войсковая разведка. Какое это имеет значение для нас с вами? А вот какое: Скопина немцы могли достигнуть только через Павелец. Значит, и Павелец занят. Следовательно, весь отрезок железной дороги между Михайловым и Павельцом в руках у немцев. Где нам грузиться?

- Зачем же мы туда идем? - спросил Саша.

- Такой вопрос и я поставил в штабе. Они мне ответили: "Немцев в Скопине нет, обывательские выдумки. В Михайлове появлялись немецкие мотоциклисты, но они отогнаны. Так что поезжайте и грузитесь". Хорошо! Допустим, добрались, погрузились. Куда мы должны следовать дальше? В расположение Двести тридцать девятой стрелковой дивизии в район станции Узловая. Посмотрите, где это. - Он показал на карте. - Видите? На севере! Но если Гудериан прошел на Михайлов, значит, Узловая отрезана. Как мы туда проберемся? По воздуху? В штабе отвечают: "Узловая не отрезана, у нас с ними есть связь. Выполняйте приказ командования". Чем вызван такой приказ? А вот чем...

Он взял папиросу, прикурил от коптилки, продолжил:

- Двести тридцать девятая дивизия передана в Пятидесятую армию. Эту дивизию надо снабдить теплым обмундированием и всем прочим. Как это сделать? А очень просто. Наша авторота прибыла тоже из Пятидесятой армии, мы должны туда и вернуться. И возвращайтесь. А по дороге захватите груз для Двести тридцать девятой дивизии. Вот они за нами и спрятались. В случае чего предъявят документы: направлена авторота номер... К эшелону номер... Вагоны - номера... Накладные - номера... Не подкопаешься. Все послали, все отправили... А не дошло, извините, война. Но мы приказ выполнили. Вот так, Панкратов. Единственно, сумел вырвать у этих сволочей продуктов на пять суток, по три заправки бензина на каждую машину, медицинскую сестру еще выделили, я ее у Овсянникова оставил, увидите, ребенок. Дали двадцать винтовок на всю роту. Под Брянском кулаками отбивались, теперь вооружены, у каждого третьего винтовка Мосина образца 1891-1930 годов. Всех победим!

Березовский положил карту в планшет, налил водки, выпил, не дожидаясь Саши.

- Такие дела, Панкратов! Счет-то у нас на миллионы давно идет, в общегосударственном масштабе что там какие-то пятьдесят человек? - Он, прищурившись, посмотрел на Сашу. - Такие люди теперь пошли, Панкратов. Тех людей уже нет. О тех людях стихи остались...

Он придержал веко рукой, глухим голосом прочитал:

Я видел, как в атаках

глотали под конец

бесстрашные вояки

расплавленный свинец.

- Знаете, чьи стихи?

- Уткина. "На смерть Есенина".

- Верно, Уткина... Так вот, Панкратов, с теми бесстрашными я воевал рядом, их уже нет. А когда были те, то Деникин, Колчак, Юденич, Врангель, чехословаки, немцы на Украине, французы в Одессе, англичане в Архангельске, японцы на Дальнем Востоке не смогли справиться с разутой, раздетой, голодной и безоружной Красной Армией! А сейчас с одной Германией воюем, а немцы уже под Москвой. Вы знаете такого писателя - Панаита Истрати?

- Читал "Киру Киралину".

- Хороший писатель, балканский Горький. Так вот, про тех он сказал: "Золотой фонд русской революции". Где теперь этот золотой фонд? На смену ему пришли _эти. Сверху донизу_. Вот и подставили Россию, вот и гонят людей на смерть.

Саша помнил: "золотым фондом русской революции" Панаит Истрати назвал оппозиционеров, которые в двадцатых годах боролись против Сталина и в тридцатые были им уничтожены.

- Вы производите впечатление кадрового военного, товарищ старший лейтенант. Почему у вас такое небольшое звание?

Березовский положил себе еще картошки, смазал маслом.

- Ешьте, пока не остыла. Вы заметили, Панкратов, картофель, сваренный в чугунке в русской печи, имеет совсем другой вкус, чем сваренный в Москве на газовой плите? Ведь вы из Москвы?

Саша засмеялся.

- Я из Москвы, но какая картошка вкуснее, не знаю.

- И давно из Москвы? - неожиданно спросил Березовский.

- Давно, - коротко ответил Саша.

- Я так и думал, - сказал Березовский, - так вот, отвечаю на ваш вопрос. Я воевал на гражданской, член партии с девятнадцатого года. Музейная редкость нынче. Учился, инженер, работал на Горьковском автозаводе. При аттестации как командир роты запаса получил звание старшего лейтенанта, при этом звании и остался. - Он встал. - Давайте спать ложиться, Панкратов, завтра рано выезжать. Поведем людей в последний, решительный... Я уеду раньше, встретимся в деревне Фофаново, у Овсянникова.

2 октября на стол Сталину положили приказ Гитлера: "Сегодня наконец создана предпосылка к последнему огромному удару, который еще до наступления зимы должен привести к уничтожению врага. Вся подготовка, насколько это было в человеческих силах, закончена. Сегодня начинается последнее решающее сражение этого года".

На Москву двинулась половина всей сосредоточенной в России германской армии. Операция шла под кодовым названием "Тайфун". 3 октября пал Орел, 6-го - Брянск, 7-го - Вязьма, где оказались в окружении шестьсот тысяч бойцов и командиров, почти столько же, сколько было взято в плен в сентябре под Киевом.

По приказу Сталина в бой бросались свежесформированные и плохо обученные части. В атаку гнали необстрелянных солдат, еще не успевших толком понять, как держать винтовку в руках.

В те же дни московская кинохроника засняла сюжет: "Цвет интеллигенции и рабочего класса отправляется на фронт". Лица без улыбок, проседь в волосах. Писатели, художники, музыканты, актеры, проходчики метрополитена, записавшиеся добровольцами в дивизии народного ополчения, неумело маршировали, построенные в колонны. Дивизии ополчения были выкошены в течение нескольких суток.

7 октября по вызову Сталина прилетел в Москву Жуков. После успешно проведенной им операции под Ельней он организовал оборону Ленинграда и не пропустил врага в город. Теперь во главе Западного фронта ему предстояло защищать Москву.

Осунувшийся, бледный, с красными от бессонницы глазами, Жуков прямо с аэродрома проехал на квартиру Сталина. Тот был простужен, тоже выглядел плохо, в кабинете сидели Молотов и Берия. Кивком головы Сталин указал Жукову на кресло.

- Сумеют немцы в ближайшее время повторить наступление на Ленинград?

- Думаю, что нет. Они укрепляют передний край обороны. Танковые и моторизованные войска переброшены, видимо, на московское направление.

- Принимайте командование Западным фронтом, разберитесь в обстановке и позвоните мне.

Жуков ушел.

Сталин поднялся с кресла, прошелся по кабинету, остановился перед Молотовым и Берией, поглядел на них в упор.

- Враг на пороге Москвы, и у нас нет достаточно сил ее защитить. Кутузов оставил Москву, но войну выиграл. Гитлер воюет уже четвертый месяц, однако не взял ни Москвы, ни Ленинграда, ни Донбасса. А ведь скоро зима. Русская зима! Как немцы будут воевать в своих шинелишках и пилоточках? Не предпочтет ли Гитлер прекратить войну и получить то, что он уже завоевал? Прибалтику, Белоруссию, часть Украины, в крайнем случае всю Украину. Сепаратный мир? Да, сепаратный мир. Ленин в 1918 году не побоялся заключить с немцами сепаратный мир. Почему должны бояться заключить его мы? Ленин понимал, что Брестский мир - временный мир, и не ошибся: германский империализм был обречен. И мы понимаем, что германский фашизм обречен и мы вернем себе то, что отдадим сейчас. Найдите возможность по своим каналам немедленно предложить Гитлеру мир.

Это предложение было сделано германскому правительству через болгарского посла Стаменова. Гитлер на него даже не ответил, не сомневался, что возьмет Москву.

В начале войны он отдал приказ: "Город должен быть окружен так, чтобы ни один русский солдат, ни один житель - будь то мужчина, женщина или ребенок - не мог его покинуть. Будут произведены необходимые приготовления к тому, чтобы Москва и ее окрестности с помощью специальных сооружений были затоплены водой. Там, где стоит сегодня Москва, должно возникнуть огромное море, которое навсегда скроет от цивилизованного мира столицу русского народа". Теперь времени для возведения таких сооружений уже не было, и новая директива главного командования гласила: "Фюрер вновь решил, что капитуляция Москвы не должна быть принята. До захвата город следует громить артиллерийским обстрелом и воздушными налетами, а население обращать в бегство. Чем больше населения устремится во внутреннюю Россию, тем сильнее увеличится хаос".

13 октября немцы взяли Калугу, 14-го - Калинин, 18-го - Малоярославец и Можайск. Но уже за два дня до того, как пал Можайск, по Москве поползли слухи о немецких мотоциклистах, которых видели на окраине города - на Волоколамском шоссе. В учреждениях жгли архивы. На вокзалах пересматривали графики движения поездов - началась массовая эвакуация правительственных учреждений. В Куйбышеве приступили к строительству подземного бункера для товарища Сталина. Туда же; в Куйбышев, эвакуировался аппарат НКВД, вывозя с собой важнейших подследственных. Но вагонов не хватило, и в подвалах Лубянки осталось около 300 высших военачальников. Их расстреляли. Позже, 28 октября, расстреляли и вывезенных в Куйбышев генералов - Локтионова, Рычагова, Штерна, Смушкевича, Савченко. На фронте в это время полками командовали лейтенанты.

20 октября в Москве ввели осадное положение. Оборону ее возложили на командующего Западным фронтом Жукова. Советские войска ожесточенно сопротивлялись. Батальон погибал полностью, но ни один солдат своего рубежа не оставлял. Уже в охваченных, огнем танках танкисты дрались до последнего снаряда и погибали. Солдаты со связками гранат бросались под немецкие танки и взрывали их.

К концу октября немцы были остановлены. 7 ноября на Красной площади состоялся военный парад, на котором Сталин выступил с речью, обращенной к бойцам, уходящим на фронт. Во время войны это был его единственно смелый поступок - в Москву мог прорваться немецкий самолет.

В середине ноября наступило резкое похолодание, температура упала до семи - десяти градусов мороза. Однако Берлин приказал сделать еще одно усилие, совершить последний бросок, взять Москву, до нее оставалось всего 50-60 километров!

В пять утра Березовский уехал с Проценко. Саша завел свою машину, прогрел, попрощался с хозяйками, выехал на улицу. Похолодало, выпавший вчера снег сжался, осел, местами почернел, дорога была хорошая, твердая.

Из дворов выезжали машины, Саша подходил к каждой, узнавал, все ли в порядке. Чураков деревянной лопаты, конечно, не сделал.

- Куда едем? - спросил Байков.

- В деревню Фофаново.

- А дальше?

- Не знаю. Командир роты объявит.

- А то, что немец сюда подходит, знаешь?

- Все тебе командир роты расскажет.

Только у Митьки Кузина машина не завелась, сел аккумулятор.

- Покрути ручкой.

- Так уж кручу, кручу...

- Беги к Василию Акимовичу, возьми "колхозную".

"Колхозной" называлась заводная ручка с длинной рукояткой, ее могут вращать сразу три человека. Николай Халшин, Мешков Юрий Иванович и Митька взялись за рукоятку, Саша сидел за рулем, мотор заурчал, завелся.

- Вот так, - сказал Юрий Иванович, - главное спокойство. Ты, Кузин, не гоняй зря стартер, аккумулятор у тебя слабый, совсем посадишь, пользуйся ручкой.

Сведения Березовского оказались правильными.

Утром 18 ноября танковая армия генерала Гудериана прорвала оборону советских войск южнее Тулы и, обойдя ее, развернула наступление на север, к Москве. Болота, озера, реки замерзли, местность стала проходимой, это облегчало немецким войскам маневрирование.

24 ноября механизированная дивизия Гудериана заняла Михайлов, ее передовые отряды достигли Скопина. На небольшой территории между Михайловом и Скопином рыскали разведчики противника, его охранные и сторожевые группы.

И маленькую железнодорожную станцию, к которой подъехала авторота, немцы бомбили: шпалы вывернуты, рельсы свиты в бесформенные клубки, обугленные и сожженные вагоны валяются на насыпи. Начальник станции сказал, что это порожняк, груза никакого нет и вообще после 24 ноября ни один состав из Михайлова не вышел, так что вряд ли и на других станциях есть груз. И поскольку немцы в Михайлове, то к Узловой теперь никак не добраться.