Чтение 9–й страницы книги ~Каролинец~

Он подошел к ней.

- Миртль! - в его голосе слышалось недоумение. - Ты одна?

Она кивнула, развязала тесемки у подбородка и откинула капюшон.

- Но благоразумно ли это?.. - спросил он, чуть не добавив: "особенно теперь, когда мы больше не помолвлены", - однако успел сдержаться и оставил фразу недоговоренной.

- Ах, сейчас не до благоразумия. Гарри! Что ты дальше собираешься делать?

Так вот зачем она здесь! Можно было догадаться, подумал Гарри про себя. Еще один посол капитана Мендвилла - Лоренс, по существу, признал себя таковым. Сейчас разыграется новый спектакль - вероятно, еще тягостней предыдущего.

- Не буду притворяться, что не понимаю, - буркнул он недружелюбно. - Я ничего не собираюсь делать.

- Гарри! Ты не знаешь...

- Я все знаю и ко всему готов. - И, помолчав, добавил: - Капитан Мендвилл прислал тебя с уговорами, потому что полковник Лоренс потерпел неудачу?

- Нет.

- Ты меня удивляешь. Но он, несомненно, поведал тебе о моем положении, и ты пришла меня урезонивать.

- Да, он рассказал все и папе, и мне. Но он был далек от мысли, что я пойду к тебе. О чем ты говоришь, Гарри?

Поведение его было неожиданным и она не понимала, что это значит.

- Ты, должно быть, сильно... привязалась к этому твоему родственнику из Англии. Который обрушился на Чарлстон в мое отсутствие.

- Роберт очень добрый и милый. Я... мы очень полюбили его.

Лэтимер криво улыбнулся.

- Мне выдалась возможность наблюдать это воочию, - сказал он.

Ни его улыбка, ни тон ей совсем не понравились.

- Он оказался очень хорошим другом и тебе, Гарри, - продолжала Миртль.

- Мне?! - воскликнул он, пораженный, а потом безудержно расхохотался. - О-о! Мой дорогой друг Мендвилл! А я-то тебя не ценил! Я все превратно истолковал! Как же я не догадался: ничто иное, как дружеские чувства к моей персоне побудили тебя разносить обо мне сплетни.

- Гарри, как ты можешь! Ты ведешь себя недостойно. Он не разносил никаких сплетен. Он рассказал о тебе отцу для того, чтобы папа тебя приструнил; он хотел спасти тебя, пока не поздно, прежде чем ты окажешься в таком положении, в котором ты все-таки оказался.

- И не кто иной, как ваш бесценный капитан Мендвилл, меня в него поставил.

- Ты сам не понимаешь, что говоришь.

- Это я-то не понимаю! Послушай-ка: тебе надо бы получше узнать этого человека. Капитан Мендвилл преследовал две цели: во-первых, выставить меня из дома твоего отца, а во-вторых, выставить меня из Чарлстона. Мое присутствие, видишь ли, смущало галантного капитана. Я был настолько любезен, что подсказал ему способ отделаться от меня. Первое его желание легко исполнилось - ты помнишь, как он этого достиг.

- Гарри, это нечестно! - возмущенно упрекнула его мисс Кэри.

- Совершенно с тобой согласен. Но потерпи, пока я закончу. Из Чарлстона меня выдворить не так просто. Это требует большой изобретательности. Но мне и тут не повезло: я дал ему шанс проявить свою изобретательность. Так вот, для пущей гарантии моего устранения капитан Мендвилл без колебаний позволил отправиться на тот свет своему несчастному агенту. - В подтверждение этих слов Лэтимер привел свои доводы, но безрезультатно. Ему не удалось убедить Миртль.

- Ты, верно, сошел с ума или стал человеконенавистником! Как ты смеешь говорить так о капитане Мендвилле!

- Готов признать, это звучит фантастично. Но только если не учтывать всех обстоятельств.

- Злоба помутила твой разум! - воскликнула она. - Кто, как не капитан Мендвилл, убедил лорда Уильяма приостановить выполнение приказа об аресте?

- И конечно, тебе сообщил об этом сам капитан.

- Ты сомневаешься в его словах? Может быть, ты и мне не поверишь, когда я скажу, что он просил за тебя отца? Приходил, чтобы убедить отца встретиться с тобою и уговорить тебя уехать. И это - невзирая на все, что он из-за тебя вытерпел.

- В последнее могу поверить. Потому что я его предупредил, какими неприятностями для него будет чреват суд надо мною. Ситуация показалась мне весьма забавной, и я не удержался от намеков. Я заставил его выйти из себя и неплохо поразвлекся. - Лэтимер отбросил наконец ядовитый тон. - Но ты пришла, Миртль, и мне отрадно думать, что, вопреки всему, в тебе сохранились хоть какие-то чувства, какое-то беспокойство за меня.

Гнев, подняввшийся в ней после насмешек над Робертом, немедленно остыл. Она шагнула к Гарри и, глядя в его глаза, положила руки ему на плечи.

- Пойми, Гарри, тебе и правда нельзя здесь оставаться! Ты должен уехать из города, Гарри.

Он тоже глядел ей в глаза, и на лице его появилась та всепонимающая усмешка, которая временами способна довести собеседника до белого каления.

- И освободить дорогу твоему новому возлюбленному? Поверь, в этом нет необходимости. Я не привык навязываться и надоедать.

Миртль вздрогнула.

- Моего нового возлюбленного? - переспросила она.

- О, этот милый Роберт, этот истинный джентльмен - он превосходно служит своему королю и, разумеется, первым убедил тебя, что нельзя выходить замуж за грешника, за разнузданного бунтовщика. В один прекрасный день наш щедрый Роберт, может быть, даже сделает тебя миледи. О, Миртль, почему ты боишься быть откровенной?

- Откровенной?! - она задрожала от негодования. - Да как у тебя язык повернулся говорить такое! Как смеешь ты думать, что у меня есть кто-то другой!

- А разве нет? Миртль, Миртль. Зачем тебе притворяться передо мной?

- Вот именно! - ее голос возвысился почти до крика. - Я пришла, чтобы сказать... - она осеклась, - нет, после твоих оскорблений уже не имеет значения, о чем я пришла сказать. Слава Богу, что не сказала! Ты показал, чего ты стоишь.

- Я сказал не все, что знаю. Кое-что меня оправдывает.

Миртль уже хотела выбежать, но последняя фраза ее остановила. Она презрительно посмотрела на него вполоборота, черты ее лица были искажены гневом.

- Суди сама, обманулся я или нет. Вчера в Фэргроуве, после того, как сбежал, я решил подождать за деревьями недалеко от аллеи, не появится ли возможность поговорить с тобою. На меня навалилась тоска, и я готов был все отдать, лишь бы вернуть наше прошлое. Ты так была мне нужна, что, видит Бог, я мог бы изменить своим принципам и отринуть убеждения. Я хотел просить тебя забрать назад письмо, которое ты мне написала, забыть обо всем и снова принять кольцо.

Лэтимер умолк. Миртль медленно повернулась к нему и сделала шаг вперед. Презрительное выражение сходило с ее лица, уступая место удивлению.

- Почему же ты этого не сделал? - почти беззвучно, одними губами прошептала она.

- Ты еще спрашиваешь. - Глаза его были полны печали. - Неужто ты не припоминаешь, как вчера, когда я там прятался, ты шла в компании Мендвилла? Он обнимал тебя за плечи, и твое лицо светилось от счастья.

- Гарри! - пытаясь этим возгласом остановить его, она сделала еще один шаг.

- Тогда я понял, почему твое письмо было так безжалостно и что на самом деле случилось в мое отсутствие. Должно быть, ты очень обрадовалась предлогу, который я тебе дал...

- О Гарри, и ты так подумал обо мне!

Улыбка сожаления тронула губы Лэтимера.

- Не станешь же ты утверждать, что мои глаза меня обманули?

- Нет, нет, нет. Но это... это было не то. Совсем не то!

- Не то! Мужчина идет с тобой в обнимку - и это не то?

- Но он мой кузен! - в отчаянии воскликнула Миртль, но вызвала этим лишь новую пренебрежительную усмешку.

- Твой кузен! Седьмая вода на киселе. Два месяца назад ты слыхом не слыхала о его существовании. Он свалился к вам с небес, и сила родственных чувств тотчас бросила его прямо в семейные объятия - в твои, Миртль, объятия.

Миртль с усилием овладела собой. Бледная, как полотно, она была рассержена не на шутку. И все же она поняла, что устами Гарри говорит слепая ревность. Значит, ей нужно успокоить его, поскорее вывести из заблуждения.

- Гарри, теперь ты выслушаешь меня, - сказала она спокойно, хотя это давалось ей с трудом.

Он иронически поклонился.

- Я пришла к тебе, Гарри, чтобы убедить уехать. Я пришла, потому что... потому что я тоже хотела сказать тебе... то, что ты собирался сказать мне. Я сегодня тоже собиралась принести в жертву мои убеждения.

- Миртль... - Сердце Лэтимера замерло. Он уже готов был поверить ей, но что-то ему по-прежнему мешало.

- Теперь ты веришь, что... то, что ты видел, было... не тем, о чем ты подумал? Я тоже тосковала, я была несчастна с тех пор, как отправила тебе кольцо. Ваш ужасный скандал с папой чуть не свел меня с ума. А Роберт был добр. Он добрый, Гарри, что бы ты о нем ни говорил. Он поддержал меня, а мне так нужна была поддержка. Я чувствовала себя такой одинокой и покинутой, что если бы меня по-дружески обнял Римус, я и то была бы благодарна. Это правда, Гарри. Ты должен мне поверить.

Лэтимер подошел, осторожно прижал ее к груди и поцеловал в каштановые волосы.

- Моя дорогая! Дорогая моя!

Миртль опустила голову ему на плечо, сердце ее переполнилось радостью, и слезы навернулись на глаза.

- Ты веришь мне, Гарри, - всхлипнула она.

- Я верю тебе, дорогая, - ответил он, и солгал, потому что только еще силился поверить. Он хотел, страстно хотел верить, но, сознавая свое желание, становился от этого лишь более недоверчив, потому что перед глазами его так и стояла проклятая картина - алый, шитый золотом рукав, обнимающий плечи в сиреневом, и ее лицо, обращенное к склоненному лицу соперника...

Миртль приподняла голову:

- Мой милый Гарри, мне было так плохо.

Слезы на ее ресницах растопили лед. Лэтимер обнял ее крепче и поцеловал. Она глубоко вздохнула и улыбнулась робко и нежно. Видение аллеи, испещренной солнечными пятнами, наконец, померкло.

- Гарри, пожалуйста, - произнесла она, - теперь тебе надо уезжать. Как можно скорее уезжать.

И тут же в его душе вновь проснулся бес ревности и засмеялся каркающим смехом. Снова откуда-то выплыло проклятое видение, а с ним и желчные слова, однажды сказанные Томом Айзардом: "Женщины! От них правды не жди. Они умоляют и заискивают и льстят и лгут - лишь бы добиться своего. И так продолжается, пока и сами они не начинают, как их жертвы, верить в свою ложь".

Лэтимер резко отстранился от Миртль и отступил назад.

- Так мы опять взялись за старое, - недобро усмехнулся он. - Когда прямые пути недоступны, мы всегда отыщем кружной. Я мог бы раньше догадаться о твоих целях.

- Гарри! - Миртль была потрясена, оскорблена. - Гарри, ты сомневаешься во мне? После всего, что я сказала?

- Нет, - Лэтимер ударил еще больнее, - сомнений не осталось абсолютно.

Они стояли, пристально вглядываясь друг в друга, с бескровными лицами, со стиснутыми зубами. Затем она молча повернулась и направилась к двери, машинально надевая на ходу капюшон. Лэтимер бросился вперед и оказался перед ней.

- Миртль!

- Дверь, будьте любезны, - холодно потребовала она.

Он открыл дверь и посторонился. В холле был Джулиус.

Шаги ее стихли, Лэтимер прислонился к дверному косяку и простоял так несколько минут.

Затем, опустив голову, медленно пересек библиотеку и опустился в кресло. Он оперся подбородком на сцепленные ладони и слепо уставился в пространство, пытаясь найти себе оправдание, но испытывал лишь все более тяжкую муку.

Глава XIII. Dea ex machina[28]

"Страшно себе представить, - писала в своем дневнике леди Уильям Кемпбелл, - что бедняжка Миртль выйдет замуж за Роберта Мендвилла. Более печальной участи я не пожелала бы злейшему врагу". И, раз уж мы взялись цитировать ее светлость, присовокупим также ее суждение о Мендвилле: "Мендвилл - монотеист, поклоняющийся единственному божеству, и божество это - сам Мендвилл. Ему нужна не столько жена, сколько жрица".

Невозможно читать эти дневники, не поддаваясь обаянию личности их автора. Исписанные аккуратным мелким почерком странички дают гораздо более живое представление о леди Кемпбелл, нежели портрет работы Копли, завершенный через несколько месяцев после ее свадьбы. На холсте изображена дама яркой красоты, с пухлыми губами, уверенным взглядом и гордым поворотом головы; весь ее облик говорит о твердости характера и живости ума. Но лишь в дневниках полностью раскрывается ее незаурядная натура, сила любви к друзьям и ненависти к врагам, смелость мысли и поступков, юмор и неотразимое очарование.

Когда она просто и откровенно беседует с нами через пропасть в полтора века, возникает желание зайти к ней, как к доброй знакомой, будто она живет где-то рядом, и провести долгие часы за беседой, но увы... Впрочем, потом неосуществимость этой мечты воспринимается с некоторым даже облегчением, ибо подобное знакомство было бы сопряжено с благоговейной растерянностью перед такой женщиной.

Обида и негодование Миртль мало-помалу растворялись в беспокойстве за судьбу Лэтимера. Она понимала, что резкость и непреклонность Гарри были горькими плодами ревности на древе любви. Но по мере того, как росло беспокойство, ей все больше недоставало сочувствия и совета. В иных обстоятельствах она обратилась бы к отцу, хотя по характеру он не был склонен к состраданию. Но при теперешнем положении вещей отец был последним из тех, к кому следовало обращаться за помощью.

По пути к Трэдд-стрит носилки пересекали Митинг-стрит, и Миртль вспомнила о своей подруге Салли Айзард. Сама мысль о Салли согревала, и дело тут было вовсе не в том, что Салли стала женой губернатора и всеми теперь командовала.

Должно быть, сам ангел-хранитель направил стопы Миртль за утешением и поддержкой к ее светлости. Без вмешательства леди Кемпбелл история Миртль, вероятно, никогда не заслужила бы подробного повествования. Следуя импульсу, неожиданно для себя, мисс Кэри приказала слугам нести паланкин к дому губернатора, и те вскоре опустили носилки у дверей резиденции губернатора.

Известие об отказе упрямца уезжать из города, обеспокоило леди Кемпбелл не меньше самой девушки. Поначалу Миртль даже не сообразила, отчего они с братом, все еще гостившим у Салли, так сильно встревожились, пока Том ей все не объяснил.

Потом оба заявили, что должны немедленно увидеться с Гарри. Ее светлость при этом озабоченно кусала губы, тогда как брат каялся и сокрушался, что так долго пренебрегал своею обязанностью повлиять на друга.

- Это бесполезно, - убежденно сказала Миртль, - говорю вам, бесполезно! Гарри уверен, что все подстроил капитан Мендвилл, который, якобы, хочет от него избавиться.

- Я и сам так думаю, - холодно подтвердил Том.

Ее светлость остановилась возле шнура от звонка - она уже собралась распорядиться об экипаже - и, обернувшись, вопросительно посмотрела на обоих. Ей вдруг пришло на ум, что, если из известных ей фактов и не следует непреложно, что капитан Мендвилл действительно задумал подобную комбинацию, то, во всяком случае, он не торопился предотвратить кровавое развитие событий.

- Почему ты это сказал?

- Потому что на месте Гарри у меня были бы все основания рассуждать, как он, - изрек Том и отвернулся.

Леди Кемпбелл все стало ясно. Она подошла к кушетке, на которую присела Миртль.

- Интересно, какие такие основания имеются у Гарри? - строго спросила она. - Если ты хочешь, чтобы я сумела тебе помочь, ты должна рассказать мне обо всем.

Девушка принялась рассказывать и под конец, вспомнив опять непреклонную суровость Гарри, не выдержала и начала изливать свою обиду. Салли прервала ее жалобы.

- А что ему, бедняге, оставалось думать, Миртль? Своим письмом ты дала ему полную отставку, потому что, видите ли, не согласна с его политическими взглядами. Он, понятное дело, расстроился. Но не отчаялся, потому что знал - если он вообще что-нибудь знает - сколь зыбко неустойчивы позиции политики перед натиском любви. За историческими примерами не надо далеко ходить: вспомни хотя бы Ромео и Джульетту, дорогая. Итак, он вернулся, чтобы переубедить тебя, а вместо этого собственными глазами увидал Миртль в объятиях капитана Мендвилла.

- Салли! - девушка вся вспыхнула, - не в объятиях! Я рассказала тебе правду!

- Ах, да - ты была в его объятиях только наполовину. Но ревность - плохой советчик; она всегда все преувеличивает, и в представлении мистера Лэтимера ты оказалась в объятиях галантного капитана не наполовину, а вся целиком. Что бедолаге оставалось думать? Только то, что он тебе сказал: твои симпатии в его отсутствие поменялись, и ты ухватилась за политические убеждения, как за предлог, чтобы порвать с женихом.

- Салли! - Миртль объял страх, - ты тоже мне не веришь?

- Я-то верю. Но я все-таки женщина. Мужчина, моя дорогая, устроен совершенно иначе. В своих рассуждениях он опирается на так называемую логику. Что и служит источником всех человеческих ошибок. Гарри логика тоже подвела - он сделал ложные выводы.

- А что же делать мне, Салли? Он не сдвинется с места, он останется, невзирая ни на какие указы. А если он останется... - Она закрыла лицо руками и застонала. Перед ее глазами встала тень виселицы.

- Я знаю, знаю, дорогая, - Салли прижала Миртль к своей груди. - Нужно срочно что-нибудь придумать.

Изобретательный ум ее светлости, пришпоренный критической ситуацией, лихорадочно заработал в поисках выхода. Это дело затрагивало и ее интересы - через брата и мужа. Нужно во что бы то ни стало вынудить Лэтимера скрыться, или положение станет опасным. Возникнет пожар; он поглотит все, в том числе и тех, кого Салли любит больше всего на свете.

- Том, ты можешь что-нибудь предложить? - спросила она брата. - Ты понимаешь, как необходим его отъезд - не только ему самому, но и всем нам? Сумел бы ты переубедить его, как ты думаешь?

- О да! Правда, для этого не хватает безделицы: Гарри должен поверить мне в том, в чем не поверил самой Миртль.

Сарказм Тома навел Салли на новую мысль, и воз наконец тронулся с места.

- Миртль, как ты полагаешь, он уедет, если убедится в твоей верности? Если поверит, что у него нет оснований для ревности?

Миртль задумалась.

- Мне кажется, да, - медленно отвечала она, затем повторила тверже: - Да, я в этом уверена! Его удерживает только ревность.

- Тогда необходимо всего-навсего убедить его, надо дать ему доказательства.

- Но какие тут могут быть доказательства? Как я смогу доказать, что не изменяла, если моего слова ему недостаточно?

Ее светлось порывисто заметалась от Тома к Миртль, охваченная раздражением, боровшимся с отчаянием.

- Доказательства! Доказательства! - возмущалась она. - О несчастные глупцы, требующие доказательств очевидного! Том, ты мужчина и должен знать. Что для мужчины служит верным доказательством женской любви? Исключая, конечно, смерть за любимого - этого ни один из вас не достоин.

- Разрази меня гром, откуда я знаю? - проворчал Том. - Ха! Кое-кто склонен таковым считать замужество.

Но Салли опять пропустила его сарказм мимо ушей, извлекши из его слов только рациональное зерно.

- Замужество... - в глазах ее светлости внезапно вспыхнуло озарение. - Замужество! Его устами глаголет истина, несмотря на всю его глупость! Миртль! - она подбежала к кушетке, опустилась рядом, обняла подругу и заглянула ей в глаза. - Скажи, Миртль, ты любишь, ты действительно любишь Гарри Лэтимера?

- Да, да! Конечно.

- И ты хочешь выйти за него замуж?

- Конечно, Салли. Когда-нибудь.

- Нет, Миртль, когда-нибудь может оказаться слишком поздно. Не когда-нибудь, а сегодня! В крайнем случае, завтра.

Миртль испугалась, ее охватила паника. Она начала перечислять причины, по которым не может этого сделать - девичья скромность и прочий вздор. Но Салли бесцеремонно перебила девушку, лишь только уловила смысл ее возражений.

- Ты что, не понимаешь? Это единственный выход, единственное убедительное доказательство, которое ты можешь ему дать, и, тем самым, единственный способ спасти его жизнь и, Бог весть, сколько еще жизней. Либо замужество, либо виселица для Гарри Лэтимера. Тебе решать, что именно.

Она оставила Миртль и бросилась к открытому бюро, стоящему у французского окна с видом на залив, и быстро сочинила Лэтимеру записку, в которой просила его не счесть за труд безотлагательно нанести визит ее светлости. "У меня для вас есть новости, - писала Салли, - крайне важного свойства. Если вы тотчас не придете, то будете жалеть об этом всю оставшуюся жизнь".

Она свернула записку, приложила к ней печать и позвонила слуге. Леди Кемпбелл была женщиной быстрых решений и стремительных действий.

- Итак? - снова подступила она к Миртль, - ты решилась?

Миртль металась, запутавшись в собственных чувствах, как птичка в силках.

- Но, Салли, дорогая, мой ответ мало что решит. Нужно получить папино согласие.

- Папино согласие ты получишь потом, когда ему поздно будет отказывать. - Она вручила записку явившемуся слуге. - Передайте посыльному, чтобы сейчас же отнес это на набережную, мистеру Лэтимеру.

Слуга удалился, и ее светлость, радостно возбужденная, раскрасневшаяся, заняла позицию посреди гостиной, весело посматривая то на Тома, то на Миртль.

- Вот так-то, милая!

- Тебе весело, а я просто в отчаянии! - дрожащим голоском отозвалась Миртль, потом вскочила и стала нервно кружить по комнате.

- Если вас так сильно страшит перспектива замужества, Миртль, - лениво вмешался Том, - то можете не переживать. Оно наверняка не состоится.

- Что такое ты там болтаешь? - грозно спросила его сестра.

- Да то, что с тобою всегда так, Салли. Ты не замечаешь препятствия, пока не споткнешься об него и не набьешь шишку. Законы - о них ты забыла? Здесь тебе не Англия. Миртль еще несовершеннолетняя, и без согласия отца она не может выйти замуж. В колонии ни один священник не освятит этот союз, да и найдись такой, брак все равно считался бы недействительным.

Ее светлость эти слова просто подкосили. Салли застыла, прижав пальцы к вискам. Но, похоже, вместо того, чтобы принести Миртль облегчение и избавить от отчаяния, ее они подкосили не меньше. Она опять беспомощно опустилась на кушетку.

- О-о, - только и простонала Миртль, но большего отчаяния не выразил бы и целый фолиант.

- Что ж, значит, нам придется заручиться согласием сэра Эндрю, - заявила ее неустрашимая наставница.

Но Том оказался настолько черствым и нетактичным, что демонстративно рассмеялся.

- Ха-ха! Провалиться мне на этом самом месте, Салли, легче изменить закон.

И Миртль подтвердила его мнение, рассказав, как далеко зашли разногласия Гарри с ее отцом.

Тут уж и ее светлость признала себя побежденной. Она обессиленно села на диван, и целых полчаса они втроем подавленно перебрасывались фразами, блуждая в словах, как в потемках, и натыкаясь на преграды доводов разума, будто пойманные зверьки на стены западни.

Единственным заслуживающим упоминания результатом этого бесплодного времяпрепровождения было то, что Миртль, которая, пока не встретилось препятствие, испытывала настоящий ужас перед молниеносным замужеством, сейчас тоже искала выход из тупика.

Лэтимер прибыл даже раньше, чем они рассчитывали. Входя в гостиную, он ожидал увидеть в ней только ее светлость. Внимательно вглядевшись в лица подруг, Лэтимер сумрачно поклонился. Леди Кемпбелл двинулась ему навстречу и сразу взяла быка за рога.

- Гарри, - сказала она, - посмотрите на это бедное дитя. За что вы обошлись с нею так жестоко?

- Сударыня, - сказал он, - у меня сложилось противоположное впечатление: ваше бедное дитя жестоко обошлось со мною.