Чтение 20–й страницы книги ~Танец для живых скульптур~

...........................................

Что изменилось в их мире? Чья-то рука сменила партитуры, но аккомпаниатор продолжает играть, и бег его пальцев вс„ так же безукоризненно точен; разве споткнулись они, или он сбился с такта, растерялся, увидев перед глазами незнакомые ноты? О, нет. Он искусный маэстро, его движения отработаны, техника безупречна, его взгляд м„ртв, что же смутит м„ртвого?

И нарастающий прибой аккордов захл„стывает резонатор танцзала и падает в зеркала, и они возвращают его, и он растекается над зализанным подошвами ног полом, туманясь как жидкий гелий, и ласкает слух танцующих пар, и, послушны ему, они играют свой танец - раз-два-три, смена позиций, раз-два-три,- и я иду среди них и вижу их вокруг себя, хрустальный покой их глаз - движение рук, поворот головы, движение рук.

Я подхожу к зеркалу и вижу богинеподобного Галлиена, золотую пряжку плаща, томность полуопущенных век, я вижу двух женщин, их имена Зиновия и Саломея.

И зеркало возвращает меня, а вокруг манекены играют свой танец.

Танец для живых скульптур.

От люстр светящийся шлейф как мантия спадает на плечи Адольфа Гитлера. Не прерывая дирижировать, он поворачивает ко мне лицо и через плечо ликующе шепчет: "Толпа подобна женщине! Они безвольны как куклы",- он заговорщески подмигивает мне и поворачивается затылком, и я знаю, что он прав, но знаю, что и он не заметил, как чья-то рука сменила партитуры, да и сменились ли они?

Я замечаю, как из-за дальнего столика мистер Карнеги делает мне приветственный знак, другой рукой шаря по блюду в поисках ломтика ананаса; лорд Честерфилд повязывает ему салфетку, а за его спиной С„ра восседает перед своим мольбертом; сосредоточенно и хладнокровно срисовывает он этюды для воскресной прогулки, и мне хочется оборвать календарь как ромашку, чтобы пришпорить его, но это ребячество, право...

Кавалеры ведут своих дам и подходят ко мне - Иясон подводит Медею, Клайд - Бонни, Юстиниан - Феодору, императрица Мария пропорции белого тела венчает улыбкой, за ней Нерон вед„т Агриппину, Цезарь нес„т на руках Клеопатру, Эвиту - Перон, они идут мимо, продолжая свой танец.

Моя Леди целует меня, и я слышу: "Теперь менуэт".

И я пишу партитуры.

Но что они знают об этом, те, кто играют свой Танец Живых Скульптур...

Вс„ началось так легко, что я и сам не сразу это заметил, а волны уже расходились кругами и, словно магнит, вовлекали в сво„ поле вс„ больше людей, их мысли, поступки, и как всякий магнит, он имел два полюса, и оба были в моих руках. Я вс„ ещ„ думал, что забавляюсь, швыряя камешки в воду, я думал, что ещ„ не готов, что я слишком мало знаю ещ„ и неопытен, а вс„ уже началось, и я уже не мог отступить.

Наверное, это было рискованно, но я создавал не людей, а лишь обстоятельства, необходимость, диктовавшую действия, и если бы кто-то из них воспротивился, я не знал бы, как заставить его подчиниться, и едва ли стал бы удерживать. Но никто не противился, они послушно становились союзниками и врагами.

Последние беспокоили Леди, и она говорила, что я иду, ступая по краю обрыва, но я не ш„л, а кружился в танце, вальсируя с прелестнейшей из женщин Земли.

Я понял, что враги столь же необходимы, как и союзники, и союзники союзников, и их враги, и враги врагов, и союзники их врагов, и враги их союзников - каждый играет свою роль в этой мистерии. И каждый, кто хочет внести свою лепту в согласие или вражду, неизбежно включается в не„ в качестве нового персонажа, умножая толпу.

В жизни, как в разговоре, случаются упущенные моменты, после которых кусают локти и стонут: "Ах, если бы вс„ могло вернуться!" Мне же не нужно метаться, выбирая дорогу - я сам прокладываю е„ для себя, и она обрастает домами, в которых поселяются люди, и парками, где они отдыхают. Даже когда они отдыхают, они остаются и живут здесь, никогда не покидая пределов своего жизненного пространства.

Вс„ оказалось куда проще, чем представлялось. Достаточно просто быть хорошим стрелком и время от времени делать поправку на ветер, чтобы никогда не промахиваться.

Привычные действия отрабатываются до автоматизма, привычные мысли держат человека в плену замкнутой сферы, где он и кружится, то ускоряясь, то замедляя вращение. И только судьба оста„тся коварна...

Когда мне становилось скучно от повторений, я придумывал флаг для своей новой страны, е„ герб и характер е„ населения, но никогда не мог сказать точно, где заканчиваются е„ пределы, и начинается Terra Incognita. Один мир незаметно проникает в другой, и никакой на свете хирург не смог бы разъединить их.

Эти люди, как они могли почувствовать разницу? Они всегда играли свои роли, каждый свою роль, и никогда не создавали их сами, потому что их самих никогда не было.

Они добывали камень и строили стены, они возделывали сады и не знали, зачем они это делают, потому что они всегда разрушали то, что они строили. Но каждый знал свою роль в радости и в беде. И я ходил среди них, неотличимый в толпе многих, я учился быть невидимкой, чтобы они не прознали, что я родился, и мир уже стал другим. Но что изменилось в привычном им мире? Ведь это вс„ тот же танец. Это их танец.

Это всегда только их танец. Мой танец для них. Танец для живых скульптур.

3. Король

Я не хочу м„ртвого холода ледников, они высоки, но безжизненны, я не хочу их. Мне не нужна чистота небес, в ней нет страсти, я не хочу е„.

Я не хочу потных объятий джунглей, их страсть безобразна в сво„м неистовстве, жирная, душная, дикая, е„ запах вызывает у меня тошноту, я не хочу е„.

Но царство вечной весны, как прохладны его луга! Как чисты и душисты его цветы, его воды прозрачны и спасают от жажды, и воздух сладок и полон благоухания, он изгоняет из тела усталость, а из души тоску.

Его закон - красота.

Его королева - женщина в венце из золота.

Когда я говорю с ней, я называю е„ Леди.

.....................................................................

Я говорил ей, что хочу, чтобы она всегда была дома, со мной. А она смеялась.

Она говорила: "Да ты ревнуешь?"

И я думал: "Да, я ревную".

Я хотел, чтобы она была со мной всегда. Что же заставляло е„ уходить, нет! - бежать от меня.

Она говорила мне: "Остановись. У нас есть уже вс„, что нам нужно".

Но как я мог остановиться, если она всегда была где-то там, дальше, в той части мира, которая была не подвластна мне.

И я слышал е„ смех за стенами моего дома,- и расширял его пространство, чтобы быть с ней, но она каждый раз ускользала, и я знал, что земля имеет конечную протяж„нность и площадь, и этому должен наступить конец,- как тогда, когда я стоял в душевой кабине, а Леди была в комнате за дверью, закрытой на шпингалет, там, откуда доносились женские голоса, смех... Тогда, на море, я впервые почувствовал, что эти люди пришли к нам с Леди, чтобы мы были вместе.

И Леди прислала мне телеграмму.

Я думал, что потерял е„ навсегда, и мир умер, и я подумал: "Да была ли в н„м жизнь? Или это была ложь, и я обманывал себя?"

Этого не было? Ведь вот же, вс„ вокруг меня то же, что и было, и вс„ мертво.

Или это правда, что жизнь иллюзорна, и е„ ткань - пелена обмана?

Но даже согласившись признать это, я не мог заставить себя желать, чтобы это было так. Мир сделался пустым и бессмысленным, в н„м не осталось радости. И если такова правда, то я не хочу е„. И если то, что было моим счастьем - иллюзия, то я желаю иллюзии.

Я колебался, встать ли мне на путь добровольной аскезы или наложить на себя руки, а тем временем вливал в себя водку, упрямо заставляя себя напиваться. Особенно мучительны были вечера.

Но и свет дня был убогим и плоским, безжизненным как песок пустынь.

Мэгги таскал меня по кино. Он говорил: "Разве это плохой фильм?"

Он пытался растормошить меня.

Я ш„л в церковь, но и там не находил приюта. Я склонялся перед ликами и думал, что принимаю их истину, но я не любил е„.

Я думал: "Что ищут все эти люди здесь? Ведь это одна только тоска по жизни!"

И каждый раз мне казалось, что я наш„л ответ.

А Леди всегда было, в сущности, наплевать, как называется то, что она делает, е„ теоретические познания были весьма поверхностны и сумбурны.

Она не спорила, и ей было вс„ равно, как звучит то, что она сказала, в контексте Аристотеля, Канта, Бергсона, Лейбница, как это трактуется в системе ницшеанства, пуританства или идей Просвещения.

Они спорили всегда. Всегда друг с другом.

А она была сама жизнь. С кем ей было спорить?

Я не ограничивал е„ ни в ч„м, я только хотел, чтобы она была рядом. А она была во власти своего страха.

Достаточно один раз испугаться - и вс„. Это как заболеть неизлечимой болезнью. И можно пить таблетки, притупляя симптомы и оттягивая очередной приступ, но вс„ неизбежно, и повторится снова.

Она давно уже перестала понимать мои действия и даже интересоваться ими, как мы забрасываем книгу, когда, потеряв нить мысли несколько раз, возвращаемся к одной и той же странице, где-то в самом начале. И конечно, она не видела, что чем больше я делал, тем меньше я рисковал. Она видела в моей страсти один лишь азарт, как если бы я играл в рулетку, вс„ более увеличивая ставку, а она просила меня остановиться - ведь я уже достаточно выиграл, зачем же снова и снова идти ва-банк!- и чем дольше я выигрывал, тем больше был е„ страх, и уже крах казался ей неизбежным.

И она уходила, не в силах смотреть на вс„ это, прихватив с собой часть моих денег. Это всегда раздражало меня - изымать деньги из оборота невыгодно,- но я не спорил с ней и скоро забывал об этом. Единственное, чего я хотел - это чтобы моей жизнью была она.

И я устремлялся в погоню.

Как правило, созданный прежде меня механизм оказывался немощен, все его ткани были заражены метастазами болезни, так что целесообразнее было начать строительство на чистом месте, нежели перестраивать это чудо эклектики.

Я создавал новый механизм, и поначалу мне приходилось контролировать деятельность каждой из его составляющих,- так реб„нок учится делать первые шаги, чтобы со временем это стало для него так же естественно, как дышать.

Я обнаружил, что массой тем легче управлять, чем она больше. Тратить свои силы на то чтобы приводить в движение каждый элемент системы в отдельности столь же нелепо как давить многотонным прессом орехи.

Когда-то Леди говорила мне: "Сбей эту зв„здочку",- и я думал: "Что ж, надо так надо".

И только позже я понял, как это глупо, ломать машины, когда их можно использовать.

Она наивно полагала, что для того чтобы двигаться, нужно расчищать перед собой место. На деле вс„ обстоит в точности наоборот - чем больше у меня механизмов, пружин, звеньев, передач, тем легче мне двигаться. Я должен быть всем. Но разве может ВС‚ двигаться, расчищая себе путь? Для этого пришлось бы смести весь мир, и куда бы я двигался тогда?

......................................................................... .........

Грустно видеть, во что превратили Землю разные маньяки, которые сжигали собственные дома и с дикарскими воплями водили вокруг костров хороводы, а когда наступали холода, замерзали заживо. И вс„ же, они приготовляли пути.

Одно время мы часто выезжали с Леди кататься, каждый на своей машине, и, если дорога не была монументом стиральной доске, устраивали гонки.

В тот день мы гнали по узкому шоссе - всего две полосы,- машин почти не было.

Я ш„л по встречной, прижимая Леди к обочине. Во что бы то ни стало, мне нужно было удержать е„ до подъ„ма, не дав ей выскользнуть - на подъ„ме моя тянула лучше, и я знал, что непременно обойду е„.

Леди тоже понимала это и выжимала до отказа.

Я увидел встречную. На какую-то долю секунды передо мной возникло расползающееся от ужаса лицо, и исчезло. Дорога была свободна.

Я меня была скорость под сто шестьдесят, у него - что-нибудь около восьмидесяти, готовое блюдо для морга, если бы наш„лся охотник отскребать обгорелое мясо от обломков. Меньше секунды чтобы не потерять голову. Нужно было удержать Леди до подъ„ма, она вс„ ещ„ не теряла надежды вырваться из тисков. Но, обернувшись, чтобы посмотреть назад, она немного отпустила педаль газа, а там начался подъ„м, и дело было сделано.

Мы заехали перекусить. Выигравший гонку делал заказ.

Я заказал бутылку шампанского и фрукты.

- Наверное, нам следовало остановиться, посмотреть, что с ним,- сказала Леди, беря вилку.

- Зачем?- спросил я.

- Ты не видел? Он вылетел в кювет.

"Но ты вс„-таки очень рисковал",- сказала она.

"Ничуть. Не бери в голову".

- Там очень крутой спуск,- сказал я.- Вряд ли от него что-нибудь осталось.

Я взял бокал.

- За тебя, Леди. За мою крылатую Нику.

Я сказал: "Теперь я знаю, какое было лицо у Иоанна, когда он узрел всадников Апокалипсиса".

......................................................................... ..

Дорога. Ночь.

Плотные тучи, тяжестью своей сдавившие темноту, спрессовавшие е„ в непроницаемую твердь. Освещ„нная кабина, светляки фар. Она там. Я иду на обгон, но е„ зеркальце как перископ, она елозит машиной попер„к шоссе, каждый раз закрывая мне путь. Я отстаю.

Она не позволяет мне обойти е„.

Я включаю дальний свет, рассчитывая на мгновение ослепить е„ вспышкой, чтобы попытаться проскользнуть, но тщетно. Она не теряет бдительности.

Я снова отстаю.

Я догоняю е„. На встречной прожекторы. Убрал. Плошки фар - грузовик. Леди уходит вправо. Я изо всех сил давлю на газ и иду "в ножницы". Успею.

Должен успеть.

Успел. Мы поменялись ролями.

Леди применяет иную тактику - она выключает весь свет. Теперь она меня видит, а я е„ - нет. Я спешно делаю то же самое. Мы нес„мся в кромешной тьме как два призрака-невидимки.

На полсекунды я включаю свет, чтобы сориентироваться. Я иду точно посередине шоссе.

Л„гкий удар сзади с левой стороны. Она пытается зайти слева, я подвожу руль. Снова удар, ближе. Так и есть - она прорывается по самому краю, но, увидев, что е„ ман„вр разгадан, отста„т.

Тень света - снова встречная. Я ухожу в последнее мгновение, чтобы не дать ей повторить мой трюк.

Руки вспотели.

Я включаю свет, предлагая ей играть в открытую. Она принимает и обжигает мне глаза холодным пламенем. Зажмурившись, я вслепую швыряю машину из стороны в сторону, не сбавляя скорости. Я открываю глаза как раз вовремя, чтобы не налететь на попутную. Увернулся.

Дорога скользкая.

Леди погасила дальние.

Я мигаю подфарниками в знак того, что прекращаю гонку.

Она тормозит.

Я выскакиваю из машины и бегу к ней. Пош„л дождь. Мы стоим, вжимаясь друг в друга. Меня тряс„т. Е„ дыхание. Я показываю в сторону леса. Она кивает.

.............................................................

Я задыхаюсь, она стонет - да! да! да!- она шепчет, я задыхаюсь, дальше, дальше, дальше... Она стонет...

...........................................................

Мы пь„м из горлышка.

Она переда„т мне бутылку. Я делаю глоток и возвращаю ей.

Я обессилен,- или это уже не я? Но я знаю, что это - Леди.

Она говорит: "Останемся здесь?"