Чтение 6–й страницы книги ~Танец для живых скульптур~

Она помогает мне раздеваться.

Я что-то вспомнил.

- С кем ты была?

- Ложись, ложись,- говорит она.- Спи.

Я послушно ложусь.

- На кухне. Сейчас.

- Ну что ты придумал,- она целует меня.- Спи. Сегодня был тяж„лый вечер.

Я отпускаю е„.

И засыпаю.

......................................................................... ......................................................

Разбудил меня телефонный звонок. Леди взяла трубку, но оказалось, что спрашивают меня.

Я попытался сообразить спросонья, что бы это могло значить.

Мне предлагали работу.

Я сказал: "Да. Конечно".

Я положил трубку и с виноватым видом повернулся к Леди. День был потерян. Но Леди, казалось, нисколько не была расстроена, напротив.

- Я же сказала, что это аванс.

- Это другие люди,- сказал я.

- Ты в этом уверен?- сказала она, улыбнувшись.

Я ничего не понимал. Я знал только одно - что меня используют, нисколько со мной не считаясь. Если бы меня хотя бы загрузили работой так, чтобы у меня не оставалось времени на обиды, так нет же! Сколько времени пропадало впустую! А я должен был, изнывая, ждать, как будто мне оказывали благодеяние, давая эту работу. А нужно ли мне это было?

Мо„ лето звало меня и проходило где-то там, стороной, мне хотелось падать в него и плыть, как на палубе корабля, отдавшись умопомрачительному танцу... Мо„ сердце страдало.

И однажды я просто сбежал.

Я сбежал к фонтанам и томности вечерних киносеансов, к прохладе парковых аллей, к галереям, позеленевшему кирпичу обвалившихся арок, алебастровым львам летних садов.

А потом я стал сбегать вс„ чаще и чаще.

И я возвращался, чтобы была ночь. И моя Леди.

- Скорее собирайся! Где ты пропадал, мы же опаздываем!

И мы куда-то ехали, где уже собрались какие-то люди, я здоровался за руку, улыбался, знакомился...

А потом слонялся в при„мных, и душный ветер шелестел в бумагах, и я отдавал что-то и брал что-то, и говорил, что обязательно, обещал, что успею.

А когда я приходил с готовой работой, вдруг оказывалось, что нужного человека нет, он уехал и будет не раньше, чем через две недели, и я должен был искать кого-то другого, а этот другой тем временем разыскивал меня через каких-то третьих людей, которые обо мне даже не слышали.

От этой неразберихи становилось невыразимо скучно.

Я один, кажется, не мог никуда уехать, должен был всегда быть на месте и ждать. Чтобы вдруг оказалось, что делать нужно было совсем другое, или нужно переделывать вс„, и срочно, срочно!

И тогда приходилось работать по ночам. Из-за жары о еде было противно даже подумать. Настольная лампа жарила как печка, свет, отраж„нный бумагой, мучил глаза, по телу прокатывались волны испарины.

Я подходил к открытому окну и ждал ветерка, смотрел, как город спит торопливо. Выбрасывал окурок и возвращался к столу.

Зачастую мне приходилось браться за работу, в которой я ровно ничего не смыслил,- Леди строго запретила мне отказываться от каких бы то ни было предложений, пусть даже самых странных и неожиданных,- и тогда мне приходилось спешно изучать незнакомый мне дотоле предмет, роясь в справочниках и специальной литературе, как будто мне предстояло сдавать экзамен, а ведь я, как мне казалось, давно уже вышел из этого возраста. Вообще, вс„ это производило такое впечатление, как будто все разъехались на каникулы, а я завалил сессию и должен сдать теперь кучу зач„тов и экзаменов, а до меня нет уже никому никакого дела.

Впрочем, подчас у меня возникало подозрение, что люди, на которых и с которыми я работаю, соображают в том, что я делаю, ещ„ меньше, чем я сам, и все их требования ко мне продиктованы вовсе не соображениями необходимости, а просто презрением ко мне и к моей жизни. И с чего это я взял, что я крупная шишка? Никто, кажется, не торопился воспринимать меня всерь„з. В этой игре я был меньше чем пешкой, какой-то совсем уж мелкой фигурой, зачастую даже безымянной, когда под тем, что я написал, стояло чужое имя.

Может быть, это было в порядке вещей, так все и начинают, но для меня-то это было внове, и мне это не нравилось. А Леди даже ни разу не посочувствовала мне. Все мои жалобы она выслушивала с поразительным равнодушием.

- Ведь ты и прежде, бывало, много работал.

- Да,- сказал я.- Но прежде меня вело вдохновение, а откуда ему взяться теперь? И потом, я вовсе не много работаю, я мог бы делать намного больше, если бы не вся эта бестолковщина.

- Просто сейчас время такое - пора отпусков. Но это и лучше - меньше конкуренция.

- Я ничего не понимаю. Может быть, во вс„м этом есть какой-то смысл, но объясни мне, потому что я ничего не понимаю.

- Тут нечего объяснять. Ты просто увеличиваешь количество себя. Помнишь, ты говорил, что не умеешь этого? Так вот, теперь ты этому учишься.

- По-моему, наоборот, я вс„ больше мельчаю. Я мог бы сделать действительно серь„зное дело, вместо того чтобы распыляться, занимаясь какой-то ерундой. И для этого нам вовсе не обязательно было бы торчать в городе.

- Меру своей необходимости определяешь не ты, пока у тебя нет такой возможности.

- Да кому нужна вся эта мертвячина! Они же погрязли в условностях! Я за день могу сделать больше, чем за год этой мелочной суеты. Это же мартышкин труд.

- И остаться непризнанным гением, да?

- Да хоть бы и так, но гением!

- Значит, ты хочешь отступить?

- Да нет же, но мне не нужна эта пирамида, она ниже меня ростом! Да и не пирамида это вовсе, а лабиринт, где нужно идти впотьмах и согнувшись в три погибели. А идти, мало того что некуда, да ещ„ и невозможно - ноги вязнут, как будто ид„шь по колено в болотной трясине.

Мне плакать хотелось от обиды. Ну почему я должен так бездарно растрачивать свою жизнь!

И не такие уж большие мне платили деньги.

И почему всю, даже самую грязную, работу я должен делать сам, как будто этим больше некому заняться.

Вс„ так хорошо начиналось... Кто же сделал так, что вс„ изменилось?

Неужели Леди?

У меня были на этот сч„т кое-какие подозрения, но я не смел признаться себе в них. Пока однажды она не сказала об этом сама.

Когда-нибудь это вс„ равно должно было произойти, не мог же я вечно оставаться неведении.

Я не явился на какую-то важную встречу, то есть, я приш„л и, прождав впустую сорок с чем-то минут, уш„л. А должен был ждать.

- Ну и ладно,- сказал я.- Оно и к лучшему.

И тогда она сказала: "Да ты хоть понимаешь, чего мне стоило устроить это!"

- Ты что думаешь, ты такой незаменимый?

- Нет,- сказал я.- В этом-то вс„ и дело.

- А чего ты хотел? Кто ты такой, сам по себе!

- Я?..

- Да, ты!

- Не знаю. Я думал, я чего-то стою.

- Ты не хочешь быть ничем, а нужно уметь это делать, понимаешь?

- Нет.

- Потому что, когда ты ничто, ты можешь стать всем.

- Это нонсенс,- возразил я.

- Ты должен быть пушинкой, понимаешь? И тогда однажды ты непременно взлетишь очень высоко. Нет ничего проще, чем пушинке подняться выше самых высоких домов. Потому что она очень л„гкая. Потому что она - ничто.

- Поэтично,- согласился я.- Значит, нужен только восходящий поток воздуха.

- Да,- сказала она.

- Это и есть твой план?

- Можешь называть это планом, если хочешь.

- Значит, это и есть твой гениальный план. А как высоко я, по-твоему, могу подняться?

- Очень высоко.

- По этой пирамиде, которая даже не пирамида, а лабиринт?

- Каждая пирамида внутри - лабиринт.

- И пахнет в н„м порой мертвячиной.

- Бывает, что и так. Но это жизнь, о которой ты ещ„ почти ничего не знаешь.

- Но это значит, вечно быть марионеткой. Всегда полагаться на поток.

- Да. Потому что он всегда будет сильнее тебя.

- Мне не нравится твой план. И знаешь, почему?

- Потому что ты не хочешь быть ничем?

- Да.

- Но другого пути нет. Ты и прежде был ничем.

- Я могу создать свою собственную пирамиду!

- Из чего же ты е„ будешь строить?

- Пока не знаю. Но строить я е„ хочу не снизу вверх, а наоборот. Сверху вниз.

- Ты хоть понимаешь, что сказал нелепость?

- Может быть, то, что я говорю сейчас - нелепость. Может быть. Но играть в чужие игры - это скучно.

- Да,- неожиданно согласилась она.- Так делают только те, у кого не хватает воображения. Вовсе не обязательно быть пушечным мясом...

- Понятно. В битве двух тигров побеждает обезьяна.

- Но вести свою игру - это не значит вторгаться в игру, которую ведут другие.

- Я вс„ понял. Ты хочешь сделать из меня серого кардинала.

- Ты ничего ещ„ не понял.

- Да, я мало что понимаю во вс„м этом, но ты хочешь сделать из меня серого кардинала.

- Вс„, что я делаю - это помогаю тебе.

- Мне это не нужно,- отрезал я.

- Конечно, тебе это не нужно. Но не забывай, что у тебя нет никаких наследственных прав на власть.

- Я мог бы с тобой не согласиться. Но мне не нужна власть. Мне нужна свобода. И мне нужна ты.

- Так что же тебе нужно, я или свобода?

- Ты предлагаешь мне выбирать?

- Смотря что ты называешь свободой,- сказала она.- Ты хочешь свободы? Так будь свободным! Мысли как свободный человек, ты же весь закован в свои латы.

- Вс„ зависит от того, как посмотреть на вещи, да?

- Не только от этого. Ты говоришь, что работаешь без вдохновения. Так найди его.

- Если бы я знал, где искать...

- Ты видел свою статью?- она взяла в руки газету.- Хочешь, я прочитаю? Тут есть одна мысль, которая мне очень понравилась...

- Только не это!- простонал я.- Мне о ней и думать-то противно, не то что слушать.

Она посмотрела на меня. Я увидел е„ глаза.

- Я пошутил.

Леди сидела, отвернувшись к открытому настежь окну.

День медленно уходил, оставляя запах обгоревшего неба и остывающих крыш.

- Надеюсь, ты не оставил дачу на произвол судьбы,- сказала она, не поворачиваясь.- Они возвращаются.

- Надо съездить, предупредить Мэгги.

- Кого?- спросила она, а я сказал: "Когда они приезжают?"

Она сказала: "Послезавтра. Утренним самол„том".

Всю дорогу, пока автобус, один за другим, миновал заградительные рубежи перекр„стков, и потом, когда он, облегч„нно вздохнув, выбрался на окраины, и стало прохладнее, я думал о том, что должен что-то предпринять.

Леди всегда обо вс„м знала, но тут она явно что-то не учла. Или не поняла.

Люди как страны - у каждой свой путь. Есть страны богатые и бедные, сильные и слабые, с древней и недавней историей, но не должна одна страна становиться колонией другой. Ничего из этого не выйдет. Британия захватила Индию, но Запад остался Западом, а Восток остался Востоком. Разделение, пусть даже кастовое, разве это не самое разумное, что создал этот порочный мир? Хотя, конечно, и кастовая система по-своему порочна. Наверное, порочна...

Тут автобус подбросило на выбоине, я ударился о стекло лбом и сквозь секундное раздражение вспомнил, что японцы вовсе не стремились сделать свою письменность доступной. Как и египтяне. И ещ„ вспомнил, как в школе мы придумывали тайные способы общения и переписки, чтобы никто другой не смог ничего понять. Я подумал о таинствах мистерий. Потом я подумал о том, что разделение несовместимых сил предотвращает их столкновение. Всякий порядок - это попытка защититься от хаоса анархии, и всякий порядок основан на разделении. Таков мир, и пока он не изменится по своей сути, бессмысленно пытаться менять его внешние формы.

А я собирался написать какой-то там словарь слэнга - да кому это нужно!

Они никогда не станут разговаривать на мо„м языке, а у меня пока ещ„ есть выбор.

Мне нужно держать подальше от них, вот в ч„м дело. Только тогда я смогу сделать что-то, что когда-нибудь они смогут признать великим. Это и есть мой путь, мой, ни на чей другой не похожий, путь.

Нужно сказать об этом Леди.

Или нет, говорить об этом бесполезно. Нужно это сделать!

Я почувствовал облегчение. Я наш„л решение, и чем больше я теперь думал об этом, тем больше утверждался в н„м.

Ну конечно, это так просто!

Я смотрел в окно на дорогу, и природа радостно встречала меня и обещала мне чудо. Ведь я вернулся, а она ждала и знала, что я вернусь.

Эта зелень листвы, эти травы и заросли иван-чая, и это небо. И даже эта пыль прос„лков, и эти поля...

Автобус остановился. Все стали выходить - это конечная остановка.

Дальше нужно было идти пешком.

- Очень мило, что заехал навестить,- сказал Мэгги, неторопливо спускаясь по ступеням лестницы. На н„м был красный махровый халат.

- Привет.

Так уж получилось, Мэгги. Извини.

- А я уж думал, не объявить ли розыск.

- Мне иногда кажется, не пустился ли я опять в бега. Все только и делают, что разыскивают меня.

- Ты так популярен?- сказал он.- Между прочим, это было свинством с твоей стороны, не оставить мне ключи от гаража.

- Они в столе.

- Там их нет.

- В письменном.

- А я думал, в кухонном.

- В левом верхнем ящике.

- Ты их что, спрятал?

- Просто положил, машинально. А откуда ты знаешь, что там их нет?

- Я перерыл весь дом.

- Значит, не весь. Или не заметил.

- Значит, не весь,- сказал он.

- Ты что, обиделся?

- Нет, ты же вернулся.

- Я не думал, что задержусь так. Извини.

Он подош„л к окну, выходящему на террасу.