Чтение 10–й страницы книги ~Северная Пальмира~

Кумий окончательно протрезвел.

- Убить Бенита я не могу, - продолжала Ариетта. - К сожалению.

Она вышла из триклиния, но вскоре вернулась, неся с собой шкатулку из слоновой кости. Вещица была дорогая. Открыла крышку и достала какие-то бумаги.

- Это поддельные документы и билеты на теплоход, идущий в Новую Атлантиду.

- А Гимп? - зачем-то спросил Кумий.

- Гимп ехать не хочет. Он не может расстаться с Империей. Он ей не нужен, но все равно торчит здесь. Зачем? Кто мне ответит - зачем?! Ты поедешь со мной?

- Я пишу поэму, - сказал Кумий. - Поэму об Элии.

"Это та самая поэма, которую хвалила Великая Дева. Поэмы еще не было, но она ее похвалила. Теперь я ее напишу", - подумал Кумий.

- Кто тебе мешает писать поэму в Новой Пренесте? Или тебя мало поили касторкой с бензином?

- Про бензин не надо! - Кумий вскочил. - Да, бензин! Да, дерьмо... Но не надо...

Он шагнул к двери.

- Стой! - крикнула ему вслед Ариетта и будто пригвоздила к полу. - Послушай... Знаешь... если честно... Мне страшно.

- Не уезжай... - попросил Кумий жалобно. - Ведь можно не уезжать.

И тут раздался стук в дверь. Ариетта испуганно вскрикнула.

- Открыть? - спросил Кумий. У него клацнули зубы. Он тоже безумно трусил.

Ариетта кивнула. Кумий вышел в атрий. Ариетта ждала, с кем он вернется. И Кумий вернулся. Жалкий, съежившийся. А за ним, улыбаясь одновременно и дружелюбно, и нагло, в триклиний вступил Бенит.

- А вы, друзья мои, не ожидали такого гостя, - ухмыльнулся диктатор. - Так ведь?

- Так... - промямлил Кумий.

- А мне нравятся твои стихи, - пол-оборота в сторону Кумия, - и твои, - полупоклон в сторону Ариетты.

Ариетта не отвечала и в ужасе смотрела на него. Ей вдруг почудилось, что этот человек давным-давно стоял в атрии и слышал весь разговор. Может такое быть или нет? Так и не дождавшись ответа, Бенит продолжал:

- А ведь мы должны быть друзьями. Ради Империи, не так ли? Как там у Саллюстия... "Большие государства в смутах разрушаются..." - точно не помню. А сейчас как раз такое время, когда всем нам надо помогать друг другу ради Рима.

Ариетта хотела встать, но не смогла. Ноги ее подкашивались.

"Ну вот и все... Бензин, касторка... насилие..." - Фантазия услужливо рисовала самые мерзкие картины. А ведь она ждала этого, ждала... И сбылось... сбылось... Хаос был в голове, сердце колотилось. Это страх?..

- А касторка с бензином?! - Ариетта почти кричала, пытаясь преодолеть позорную слабость. И в самом деле, стало немного легче.

- Тебя поили касторкой с бензином? Я не знал. Когда? Я разберусь с этими мерзавцами.

- Не меня, но...

- Так мы говорим о тебе. Только о тебе. Другие нас не касаются. Я прошу твоей помощи, - Бенит по-прежнему улыбался.

- Но вот Кумий... - Слишком поздно Ариетта заметила, что поэт протестующе машет руками.

- А, Кумий! С Кумием я тоже давно хотел поговорить! - Бенит повернулся к поэту. - У меня к тебе предложение. Я знаю, ты парень с придурью, но кое-что можешь. Не говорю, что особенно здорово. Но средне - можешь. - От этой похвалы у Кумия в животе противно заворочался желудок. - Приходи-ка завтра ко мне. Поболтаем обо всем, что есть интересненького в Римском мире, и напишешь библион обо мне. Уж и название готово: "Я без тоги". Нравится?..

- Не могу... - пролепетал Кумий. Ноги его подгибались. - Не мое... не смогу...

- Неужели боишься? Боишься обо мне писать? - Бенит искренне рассмеялся. И как обычно, лицо его в тот миг сделалось обаятельным, невозможно представить, что человек, умеющий так улыбаться, может творить подлости.

Кумий не ответил - лишь судорожно глотнул воздух.

- Тогда иди домой баиньки, - посоветовал ему Бенит. - Я велю центуриону тебя проводить. А то ты пьян и можешь упасть в клоаку.

Кумий, пятясь задом, выполз из триклиния.

- Ты его убьешь? - спросила Ариетта печально и вздохнула. И как-то даже украсилась этой печалью, похорошела.

- Ну что ты!

- Но ты пришел...

- Поговорить с Гимпом. Только и всего. Вот Гимп, в отличие от вас, людей, прекрасно понимает ситуацию. Ну и с тобой, конечно, мне нужно поговорить. Скажу честно, я очень рад тебя видеть. Кстати, а почему тебя не было на пиру у Сервилии?

- Меня не приглашали. - Ей хотелось ответить надменно, но голос почему-то прозвучал заискивающе.

- Не приглашали, - проговорил он задумчиво. - Это явное упущение. Зато я хочу сделать тебе предложение, очень заманчивое.

- Какое? - пролепетала Ариетта.

- Хочу предложить тебе и твоему любовнику Гимпу поездку на теплоходе в Северную Пальмиру.

Ариетта открыла рот, но ничего не смогла сказать.

- Я знаю, что ты приобрела билеты в Новую Атлантиду. Но поверь, путешествие в Северную Пальмиру куда интереснее. Прекрасный город. Ты удивлена, что я предлагаю тебе то, чего ты сама желала? Но ведь я исполнитель желаний всей Империи. Единственный исполнитель. И твои желания не могут оставить меня равнодушным.

Он уселся на ложе, на котором прежде возлежал Кумий, налил в чашу поэта вина и выпил. Бенит был таким дружелюбным, нестрашным. Может, она в нем ошибалась? Может, в ней говорило высокомерное предубеждение?

- И... что я должна делать? - наконец выдавила Ариетта.

- Я же сказал - сесть на теплоход и плыть в Северную Пальмиру. Тебя и твоего приятеля снабдят подлинными документами. И приличной суммой денег.

- Значит, что-то должен сделать Гимп?

- Ты угадала. А что именно, я скажу ему лично, договорились? Но мне нужно прежде всего, чтобы дала согласие ты. Так ты согласна?

Она глубоко вздохнула. Этот вздох Бенит истолковал как "да". Истолковать его как вето было невозможно.

XIII

В своих снах бывший гений Империи всегда был зрячим и всегда - гением, как прежде. Он не ходил по земле - он летал, озирая с высоты владения, и мир, открывавшийся перед ним, был весел и неприхотлив и не обременен ни смертью, ни ложью. Гимп обожал сны и спал порой сутками - такая у гения была способность, в придачу к способности регенерировать и не умирать. Но время от времени и ему приходилось пробуждаться, поднимать веки и оглядывать реальный мир с нижины своего нынешнего положения.

Проснувшись ночью, он увидел Ариетту, сидящую рядом с кроватью.

- Ари... - выдохнул он.

- Гимп, он тебя зовет... - Голос у нее был такой, будто она говорила минимум о Плутоне.

- Кто?

- Бенит.

Гимп усмехнулся. Предчувствие его не обмануло.

- И что ему от меня надо, ты случайно не в курсе?

- Знаю только, он хочет, чтобы мы с тобой поехали в Северную Пальмиру.

- М-да. - Гимп взъерошил пальцами волосы. - Чтоб его посвятили подземным богам! Э-эх, тяжко жить гению на земле! И он думает, что стану ему помогать?

- Он уверен, что будешь. Ради Империи.

XIV

Гимп вышел в таблин, внутренне приняв решение, что пошлет Бенита к Орку в пасть. Что Бенит может с ним сделать? Угрожать? Но ничего страшнее взрыва в Нисибисе гению уже не пережить. Отнять Ариетту - но даже такой наглец как Бенит не посмеет тронуть дочь своего первого подручного. А больше у Гимпа ничего нет. Была, правда, Империя. Но не во власти Бенита вернуть Империю Гимпу.

- Если ты пришел, чтобы узнать имя гения Рима, то ошибся. Я его забыл. В тот момент, когда я сгорел заживо вместе с базиликой, все забылось. Так что зря надеешься, что сможешь узнать...

- Я пришел не за этим, - сказал Бенит.

Гимп на мгновение сбился. Одеваясь, он придумал загодя несколько гордых и дерзких фраз. И не угадал. Он, гений, не угадал. Досадный промах его смутил. Гимп вопросительно глянул на диктатора.

- Я пришел поговорить с тобой о судьбе Империи. Надеюсь, она тебе по-прежнему небезразлична.

- Может быть, - нехотя согласился Гимп. - Но что я могу?

- Ты - гений. Странно слышать от тебя подобные фразы.

Гимп присел. Это было небольшой уступкой. И Гимп понимал, что уступать придется еще.

- Сейчас Империя живет в страшнейшем напряжении. И мне нужна помощь всех. И твоя в том числе.

Гимп пытался найти изъян в его словах - и не мог.

- Мои исполнители порой действуют грубо и наносят нашему делу непоправимый вред. Но ведь ты гений, ты должен отличать мелкие ошибки исполнителей от целей Империи.

Как только Гимп слышал слово "Империя", его охватывала внутренняя дрожь. Как будто кто-то произносил заклинание. И он не мог этому заклинанию противиться.

- Итак, - выдавил он через силу, уже не думая о сопротивлении.

- Итак, ты поедешь в Северную Пальмиру. Будешь жить там невидимкой. Наблюдать.

- Я же слеп.

- Тем лучше. Ты увидишь именно то, что нужно. А потом тебе скажут, что делать.

Центурион не провожал Кумия до дома - то ли приказа не получил, то ли уж слишком мелок показался этот потеющий от страха толстячок, молодой и жалкий, обряженный в какие-то обноски с подхалимской надписью на груди.

Кумий отбежал от дома Ариетты шагов на двадцать и присел на корточки у стока канализации. Его вырвало. Он стонал от унижения и отвращения. Но когда спазмы кончились, Кумий распрямился и вдруг погрозил кому-то кулаком.

Рим уже просыпался, кое-где в окнах загорался свет.

- Он хотел меня поиметь... хотел поиметь... - бормотал Кумий, спотыкаясь при каждом шаге. - "Я без тоги"... тьфу... тьфу... - Он остановился и принялся плеваться, хотя рот пересох и слюны не было. Он плевался чисто символически. Он выплевывал тот кусок дерьма, который так любезно предложил ему проглотить Бенит.

ГЛАВА VII

Игры в Риме

(продолжение)

"Гинеколог Эсквилинской больницы заявил, что Великая Дева не нарушала

обета сохранения девственности".

"Марк Габиний арестован по обвинению в оскорблении Величия".

"Удалось отыскать причину всех бед Рима в последние годы. Оказывается,

Валерия была принята в весталки с нарушением старинного обычая. Как

известно каждому, весталкой может стать только девочка, не имеющая

физических изъянов и у которой живы оба родителя. У Валерии умерла мать,

ее отец женился вторично. Но поскольку Валерия была родственницей

императора, для нее сделали исключение".

"Акта диурна", канун Ид сентября1

Валерия едва дождалась того времени, когда не слишком рано будет явиться во дворец. Она боялась, что ее не допустят к племяннику. Но никто не препятствовал Великой Деве, и Валерия вошла в детскую. Нянька смотрела на нее подозрительно: мол, зачем пришла. И в самом деле, зачем? Пока император не был нужен Валерии, она не навещала малыша. Один раз только и была - поздравляла с днем рождения. А ведь малыш наверняка смертельно одинок в этом огромном дворце.

Постум, наряженный в пурпурную тунику, ползал по ковру и складывал игрушки в две кучки. Валерия попыталась угадать, по какому принципу малыш сортирует игрушки, но не угадала. Валерии показалось, что эта комната мало походит на другие детские. В чем отличие, она точно сказать не могла - нечасто приходилось ей бывать с детьми. Но эта была странной несомненно. Среди игрушек - взрослые вещи. Меч, пусть явно не настоящий, но все же для ребенка куда старше императора. Приставная лестница в углу, почти до потолка. Рядом с меховыми зверушками - множество толстых кодексов. Из них маленький Постум построил крепостную стену. Воротами служили две наклеенные на картон карты. Карты Палатина и Капитолия, отметила про себя Валерия.

- Здравствуй, Постум Август, - сказала она, будто к взрослому обращалась.

И услышала в ответ:

- Приветствую тебя, Валерия Амата.

У нее подкосились ноги, и она опустилась в кресло. Малыш внимательно смотрел на нее. Серьезный строгий взгляд серых огромных глаз, в уголках пухлых детских губ ни намека на улыбку. Она вытащила из-под белой столы купленную в лавке игрушку - сшитого из шерсти серого слоненка - и протянула малышу.

Тот взял, повертел в руках и отбросил подальше - игрушка его не впечатлила.

- У тебя ко мне дело? - Постум насупил темные брови.

Она откашлялась и с трудом выдавила:

- Да.

- Уйди, - приказал Постум няньке.

Нянька пробормотала что-то неодобрительное и вышла.

- Смотри, какая у меня дорога, - сказал малыш и пополз в угол - к макету железной дороги с настоящим паровозом и крошечными станциями. Крошечные виллы прятались в тени таких же крошечных деревьев. Малыш включил паровозик, и тот с громким тарахтеньем побежал по кольцу игрушечного полотна.

- Теперь можно поговорить, - сказал Постум. - Что хочешь?

- Отмени закон об оскорблении Величия. Так ты спасешь Марка Габиния. Иначе его казнят.

- А он меня в самом деле оскорбил?

- Нет, конечно. Это оговор.

- И я должен тебе верить? Почему?

- Потому что я не лгу.

- А ты любишь этого Марка Габиния?

Весталке показалось, что маленький император знает тайну ее сердца. И она против воли кивнула.

- А это разве не запрещено? - допытывался Постум.

- Нет. Запрещено выходить замуж...

- А... - задумчиво протянул Постум, как будто что-то понял. - И что я должен делать?

- Выступить на заседании сената и предложить отменить закон об оскорблении Величия. Ты имеешь на это право.

- Я попробую.

Она обняла его и расцеловала в обе щеки.

- Осторожно, - сказал он, - а то тебя обвинят в недостойном поведении. И вот еще что. Валерия Амата, а просто так ты не могла прийти ко мне во дворец? Без всякой просьбы. Или ты меня не любишь?

Она смутилась.

- Я знаю, меня никто не любит, - вздохнул Постум. - Только Гет. Но он - бывший гений и к тому же змей, растолстевший, как паразит на даровых харчах. У него нет рук, чтобы погладить меня по голове.

- Отец тебя любит. И мама тоже, - попыталась протестовать Валерия, но не слишком убедительно.

- Нет, - сказал Постум. - Они забыли обо мне. И ты забыла. А вспомнила, когда я тебе понадобился. Но так всегда бывает с императорами. О них вспоминают только тогда, когда в них нужда.

- Я люблю тебя, Постум, и могу... - Слова звучали неубедительно, и Валерия замолкла. Потому что малыш правильно рассудил - не любит она его. Не любит, потому что не умеет. И Весту не любит - служит, да, но не любит. И Марка, наверное, тоже... Кажется, прежде любила. Но теперь, сейчас... Она порывисто прижала к себе Постума, поцеловала в темя и ощутила губами сквозь мягкие детские волосы тепло его кожи.

- Нет, - малыш оттолкнул ее. - Не надо приходить. Ты права. Иначе Бенит заподозрит тебя в какой-нибудь интриге. И к тому же императору нелепо обижаться на людей за то, что они его не любят. Он должен следить, чтобы Риму было хорошо и людям тоже хорошо жилось. А любят его или нет - значения не имеет. Это все равно что бог обижался бы на смертных.

- Ты считаешь себя богом? - Валерия не удержалась от улыбки.

Постум смутился:

- Нет, конечно нет. Но я не обижаюсь.

Когда она вышла, Постум взял алюминиевый игрушечный меч с рукоятью из слоновой кости, вскарабкался по лесенке в углу и постучал по решетке вентиляционного отверстия. Тотчас хрупкая преграда отлетела в сторону, и из отверстия вывесилась голова Гета. Оплетя толстенным телом ближайшую колонну, змей спустился вниз.