Александр Мазин

Место для битвы

Варяг-2

Продолжение романа "Варяг". Тот же десятый век, что и в "Варяге". Все тот
же главный герой - храбрый и жизнелюбивый наш современник Сергей Духарев. Но он
уже не просто варяг-дружинник, а командир летучего отряда в приднепровских
степях.

Безбрежна ковыльная степь, широко Дикое поле. Но тесно оно для тех, кто
хочет сделать его только своим. Хазары, русы, печенеги... И тяжелое ромейское
золото, углубляющее рознь между ними.

Волей судьбы ромейское золото достается не большому хану печенегов
Куркутэ, не великому князю киевскому Игорю, а двум десяткам варягов отряда
Сергея...

Тяжелый металл - золото. Трудно его удержать... И приходится выбирать
место для битвы.

Глава первая

УДАЧНОЕ УТРО ДЛЯ ВАРЯЖСКОЙ ОХОТЫ

Высокая трава раздвинулась, и на полянку проскользнул Понятко,
разведчик-следопыт из Серегина десятка.

Половая лошадка разведчика тут же встрепенулась и сделала попытку
подняться на ноги.

Кто-то из воинов успел схватить ее за ноздри и прижать к земле. Ковыль был
достаточно высок, чтобы скрыть не только лошадь, но даже и всадника, если тот
пригнется к холке. Но слух у степняков острый. Лучше не рисковать.

- Три больших десятка, двое дозорных, остальные спят, - шепотом доложил
разведчик. - Собачек нет.

И поглядел на своего десятника: доволен ли?

Серега одобрительно кивнул, и Понятко расплылся в улыбке. Классный парень.
Умница. И следы распутывать мастер, а как часовых снимает! Не захрипит, не
булькнет. Залюбуешься!

Значит, три больших десятка... Серега почесал взопревшую под доспехом
грудь. Большой десяток, это обычно человек двенадцать-пятнадцать. Итого сабель
сорок, не меньше. А варягов - двадцать три. Вполовину меньше. Но для рукопашной
- более чем достаточно. Парни у Сереги - один к одному. Молодцы. Варяги, одним
словом. Против сорока степнячьих сабель - и десятка добрых варяжских мечей
хватит. Но... Есть одно "но". И "но" это заключается в том, что помимо сабель у
степняков обычно имеются луки. И луками степняки пользуются не хуже варягов, а,
как это ни печально, лучше. И если степняки успеют взяться за эти самые луки,
тогда будет худо.

Духарев поглядел на Устаха. Лучший Серегин друг и второй десятник в отряде
был обуреваем теми же мыслями.

- Кто они, печенеги? - спросил Духарев. Он был почти уверен, что услышит-
"да". Но Понятко мотнул головой:

- Хузары. Дикие.

И поглядел на "своих" хузар, Машега с Рагухом: как отреагируют?

Лицо у Машега стало как у девушки, откусившей яблоко и неожиданно
обнаружившей переполовиненного червяка.

Понятко тихонько засмеялся. На него цыкнули. Духарев знал, что для
большинства его варягов что "черный хузарин", что печенег - без разницы. Одно
слово - степняки. Те, что, налетев, бьют, грабят, уводят в полон мирный люд...
А потому и их самих бить да грабить - милое дело. Если силушки хватит. Но для
тех, у кого соображения побольше, а уж тем более для кровных хузар - разница
была ощутимая. А для последних - еще и обидная.

Серега Духарев из чужих рассказов да из собственного опыта составил для
себя примерную картину местной геополитики и понимал ситуацию так:

После того как печенежские орды подмяли под себя изрядный кусок хузарского
хаканата, очень многие из бывших данников нынешнего хакана Йосыпа и даже его
собственные подданные из черных хузар-язычников примкнули к победителям,
увеличив и без того многочисленные печенежские полчища. Наиболее отмороженные
сколачивали собственные шайки и, на собственный риск или заручившись поддержкой
того или иного большого хана, нагло безобразничали на торговых путях.

Таких разбойничьих шаек численностью до полусотни стрелков каждая в степях
Приднепровья было что блох на бродячей собаке. Иногда шайки объединялись,
иногда резали друг друга. Они роились около трактов и волоков, как мухи у
навозных куч. Раньше, когда Итильский хаканат был в настоящей силе, такого не
было. Но хакановы хузары в этих краях уже вчистую проиграли печенегам, и теперь
главной силой, способной противостоять степнякам, стала княжья Русь: варяги,
славянские вои, служивые нурманы, свей и прочие. Им же теперь приходилось
оберегать торговые пути к ромеям, чтобы кочевые полчища не отрезали их от тех
же ромеев, как это уже случилось с Хузарским хаканатом.

Воевать с печенегами было трудно. Степные орды находились в постоянном
движении. Погрузят имущество на повозки да коней - и ищи их по всей степи. За
несколько дней печенежское кочевье, с женщинами, детьми, стариками, и то
уходило на сотню километров. А уж воинам-степнякам отмахать за день километров
шестьдесят - сущие пустяки.

Отчасти поэтому нынешний киевский князь даже и не пытался потеснить
степняков. Насколько было известно Духареву, Игорь лишь единожды, да и то лет
двадцать назад, ходил против печенегов. Пытался наказать хана, пограбившего
киевские земли. Толку от этого вышло - ноль. С тех пор Игорь решил, что со
степняками проще дружить. И дружил. Например, недавно ходил с ними на ромеев.
Ромеи откупились от Игоря, а Игорь, соответственно, - от союзников. После чего
Русь отправилась домой, а печенеги - грабить булгар.

С большими ордами и впрямь лучше было не связываться, но прижать всякую
мелочь - не так уж трудно. Однако это, как оказалось, не совсем совпадало с
интересами самого киевского князя, который предпочитал получать с купцов за
право присоединиться к княжьему каравану.

Впрочем, не все рассуждали как Игорь. Иного мнения придерживался, к
примеру, княжий (формально, а по сути - свой собственный) воевода Свенельд. А
еще - полоцкий князь Роговолт, которому не улыбалось торговать под жадной рукой
киевского князя. И в этом Роговолта поддерживали даже упрямые новгородцы. Не
только словами.

Поэтому вот уже второй год топтали степные травы небольшие летучие отряды
славян - выискивали степных разбойников. Малых числом - били. На банды
посильней наводили Свенельдову дружину. Если же наталкивались на большую орду,
держались подальше. Такая вольная охота на степняков считалась делом опасным.
Славянам, особенно тем, что с севера, воевать в степи еще надо было научиться,
а для кочевников Дикое поле - родной дом. Поди сыщи их раньше, чем тебя самого
отыщет печенежская стрела, которая за пятьдесять шагов навылет щит пробивает. В
общем, опасное дело. Но прибыльное. Иной раз не только пояса, но даже и
седельные сумы разбойников были набиты серебром.

Устах и Серега командовали одним из таких вольных отрядов. Ватажка их
считалась варяжской, хотя из прирожденных варягов в ней был один Устах.
Остальные - сборная солянка. Поляне, кривичи, прусс, свей. Особняком - Рагух и
Машег. Двое хузар, оваряженных Свенельдом, - "подарок" киевского воеводы
перспективному десятнику Серегею: очень не хотелось воеводе, чтобы Духарев стал
кормом стервятников. Двое хузар благородной крови, воинов в ...надцатом
поколении, знавших все тонкости и хитрости степной войны, - это неоценимый дар.

Вообще-то вначале хузар было четверо. Еще двоих Свенельд отдал в десяток
Устаху. Но эти были попроще, и судьба им не улыбалась. Одного в первой же
стычке посекли "черные" угры, второму печенежья стрела разбила локоть, и его с
купеческой ладьей отправили в Киев.

Собранный с бору по сосенке, отряд тем не менее получился крепкий. Правда,
частые жестокие стычки с Дикой степью изрядно проредили храбрую ватажку.
Храбрую-то храбрую, но вот насчет побудительных мотивов своего разномастного
воинства Духарев не обольщался. Парни лезли в драку не за идею, отечество или
поруганную честь родичей (хотя были, конечно, и такие), а исключительно ради
того самого серебришка, что побрякивало в разбойничьих кошелях. Но старших
младшие уважали крепко, и на этом уважении держалось единство воинской ватаги.
На этом да еще на понимании варяжского славного братства. Не то перегрызлась бы
разноплеменная компания на счет "раз".

- Дикие хузары... - Устах поглядел на Машега, тот брезгливо скривил рот.
Варяжские усы его были не усами, а насмешкой. По три волосины. Но лицом не
смугл, а светел, ничуть не похож на большинство плосколицых кочевников, которых
княжья Русь пренебрежительно называла копчеными. Это потому что сам Машег был
из "белых" хузар, поклонявшихся Единому. Из воинской элиты. А элита эта, ясное
дело, в постель предпочитала класть не уродливых простолюдинок, а писаных
красавиц. Обычно заморских. Потому стриженные под горшок волосы хузарина были
светлыми, а глаза - синими. И этими синими глазами Машег взирал на хузар
низших, "черных", язычников с презрительным высокомерием. Как волк - на
деревенских собак. Иудейская вера, впрочем, не мешала Машегу вкладывать время
от времени золото в черный языческий Перунов рот. Вера - верой, а обычай -
обычаем. Тем более если обычай - варяжский.

- Откуда они пришли? - спросил Духарев.

- Вроде с волока, - не очень уверенно ответил Понятко. - Я далеко не
бегал, точно не скажу, но точно, что от Днепра.

Воины оживились. Если разбойник от реки скачет, значит, или спугнул кто,
или - с добычей.

- Бьем? - Тусклые обычно глаза древлянина Шуйки заблестели от жадности.

Духарев с Устахом переглянулись: в общем все было ясно.

- Бьем, - сказал Духарев. - Какие могут быть вопросы? Только на этот раз
мы - зачинщиками! - ревниво добавил он.

- Да ладно уж! - Устах ухмыльнулся. - Только Понятку мне дай. И Машега.

- Машег, ты как? - для порядка спросил Духарев.

Он знал, что хузары предпочитали держаться вместе, но понимал, что во
второй группе тоже должен быть мастер-стрелок.

- Пойду, - отозвался Машет. - Если Понятко меня петь заставлять не будет,

Они с Поняткой были приятели, а шутка была старая, потому никто не