Чтение 7–й страницы книги ~Владение~

Когда он объявил волю соххоггои воинам, возразил лишь прежний Начальник Внутренней Стражи. Но его никто не поддержал, а когда тот схватился за меч, Силон, Начальник Внешней Стражи, дал знак арбалетчику - и с оппозицией было покончено. А потом Сихон, хитроумный Сихон, отвел северянина в сторону.

- Я - твой друг, - сказал он, - если ты не будешь лезть в мои дела!

- Если они не окажутся моими! - ответил Ортран осторожно.

- Мы договоримся! - сказал Начальник Внешней Стражи, и два воина соединили мечи.

Когда, через четыре дня, весть о смерти Спардуха достигла ушей младшего брата, тот немедля примчался вступать в наследные права. К немалому удивлению соххоггоя, вместо подобострастных поклонов его встретили железные щиты стражей.

Выехавший вперед воин в двух словах объяснил ему его положение и посоветовал убираться прочь.

Шокированный подобным обращением со стороны хоба, соххоггои взялся за меч. В искусстве владения оружием соххоггои не знали равных, и поединок один на один вероятно кончился бы смертью Ортрана, но северянин не собирался испытывать Судьбу. Его пард прянул в сторону, и соххоггои увидел ряд нацеленных на него арбалетов. Родич Нассини посмотрел на шеренги воинов перед воротами Владения, потом на кучку своих телохранителей и с проклятьями убрался восвояси.

Младший сын и младший наследник, он имел в сорок раз меньший доход, чем его покойный брат. Довольно, чтобы жить, но недостаточно, чтобы воевать с хозяйкой большого Владения.

Обойденный наследник обратился к Великому Ангану. Великий Анган его не поддержал; к слову сказать, жалоба его до Великого Ангана и не дошла. Он пожаловался родичам: те сочли ситуацию интересной, вполне достойной деяний детей Истинного. Может быть, они просто не хотели начинать склоку между Властителями? Ситуация в Конге и без того была щекотливой.

Так соххоггоя Нассини, жена Спардуха из Ветви Гордых, стала независимой Владычицей.

И когда сын ее, Мугган, достиг совершеннолетия, он так и остался ее сыном. Не более. Что же касается Ортрана, то несколько ночей спустя после визита отвергнутого наследника с ним произошло некое событие, привязавшее его к Нассини крепче, чем золото. А следующей ночью то же произошло и с хитроумным Сихоном. На сей раз Начальник Внешней Стражи перехитрил сам себя.

Светлорожденный Ортран не мог знать Эрда. Тот был еще слишком молод, когда Ортран вынужден был покинуть Империю. Но зато Ортран знал Дина Асенара. И знал, что наследник Дина унаследует и родовой меч Асенаров. А кто же в армии императора не знал о Белом Мече Асенаров?

И если для Нассини имперские титулы не значили ровно ничего, то для Ортрана появление светлейшего Империи, да еще Асенара, да еще с Белым Мечом - было почище, чем землетрясение! Шок, подобный тому, что испытал бы охотник на ящериц, обнаружив в своей ловчей петле дракона.

А затем пришла весть из Фаранга и Ортран решил, что понял происходящее.

Империя снова точит зубы на Конг. Но императору нужен повод, чтобы уговорить Совет Сословий. Времена Вэрда Смелого, когда государь единолично решал дела войны и мира, канули безвозвратно. А убийство настоящего Асенара - отличный повод. Даже для торгашей в Совете. Будет ли армия Конга по-настоящему защищать красноглазых? Если нет - тогда Владения начнут падать, как спелые фрукты. Блестящие гвардии слишком малы, а замки не приспособлены к войне. То, что годится, чтобы удерживать от побега рабов, через час развалится под ударами армейских таранов. Как грамотный военачальник, Ортран прекрасно это понимал. И понимал, что Империя сильнее Конга.

На независимость Конга Ортрану плевать. Но - Нассини... Вдруг ее убьют?

От этой мысли у Ортрана заледенело сердце. С той давней ночи одна лишь Нассини составляла смысл его жизни. Он должен ее спасти!

Неплохо знавший свою Владычицу Ортран понимал, что не стоит делиться с ней своими мыслями. А с кем стоит? Мугган - дурак. Сихон - хитер, как черный леопард, и мог бы помочь. Но скорее он подставит самого Ортрана, чтобы Властительница лишний раз одарила его блаженством. Значит, помощи ждать неоткуда. А положение светлейшего таково, что Нассини вот-вот подцепит его на крючок, а там, глядишь, - сделает из него еще один экспонат в своей коллекции. От этой мысли у Ортрана в животе стало холодно: никто из них не гарантирован от того, что Нассини может счесть его бесполезным или неинтересным.

"Нет, пока я ей нужен!" - успокоил себя Ортран.

А тут еще этот тонконогий ублюдок Мугган явно зарится на Белый Меч. Дурак! Весь род Асенаров придет сюда только за этим Мечом! А род Асенаров - это Северная и Южная эскадры, четверть армии... Все под их началом. Да что Асенары! За таким призом придет вся армия! Белый Меч! Нет, не глупая голова послала сюда Эрда. И понятно, почему он так ведет себя, этот аристократ. Он пришел сюда, чтобы его убили. Добровольная жертва. Дело чести. Удивительно, как эта простая истина не дошла до сознания чинуш. А может, как раз и дошла? Он же разворошил полгорода, прикончил Шинона Отважного (славный был человек, порядочный, жаль его!) и попросту удрал. А как удержишь человека, который сам нарывается на меч? В клетку посадишь? А ведь не просто удрал - явился во Владение самой сумасшедшей из красноглазых (по крайней мере такой считают ее родичи) и ведет себя здесь, будто хозяин. Любой из соххоггоев, будь он не совсем идиот, живо сообразил бы: что-то не так. Любой, кроме Нассини.

"Великий Тур, помоги мне! - взмолился Ортран. - Убери его отсюда!"

* * *

Со времени той, первой, встречи Санти лишь однажды видел Эрда. Весь в белом, словно окруженный сиянием, светлорожденный величественно пересекал площадь. Одна рука его лежала на эфесе меча, другая лишь немного покачивалась, хотя двигался Эрд быстрым шагом. Рядом с ним, вернее немного позади, спешила сама Владычица. Она оставила носилки - их несли следом. Владычица заглядывала сбоку в лицо Эрда, а чугунномордые телохранители, потея, топали позади. Они тоже смотрели на Эрда. Эрд же смотрел вперед. У лестницы он остановился, подал руку соххоггое. Бок о бок они поднялись наверх и вошли во Дворец. Воины повернулись и побрели обратно: они были солдатами Внешней Стражи.

Санти готов был расплакаться оттого, что не смеет пойти за светлорожденным. Да, ему можно ходить куда вздумается. Но Санти не смел. Эрд казался ему прекрасным, как сам бог, прекрасным, как статуи в доме Шинона. Но Эрд был живым.

"Может, он - воплощение бога? - подумал Санти, и сердце его забилось сильнее. - Если так, понятно, почему все преклоняются перед ним. Даже Владычица".

Тут Сакти принял решение: он должен пообщаться с парнишкой, который приехал вместе с светлорожденным. Может, мальчишка поможет Санти познакомиться со своим хозяином? Жаль, у юноши нет ситры: он бы спел для Эрда. И тут Санти испугался: а кто он, собственно, такой, уличный певец Санти? Что, если его песни никуда не годятся в сравнении с песнями северян? Толстый Билб, что учил его нотному письму, говорил: лишь в Империи настоящее Искусство. Может, и к лучшему, что нет ситры?

Санти прислушался к себе: "Нет, здесь я определенно стал другим. В Фаранге, стоило мне не петь всего лишь день, - и грудь моя переполнялась. Да я просто не мог не петь! А тут я совсем ничего не чувствую!"

Он вспомнил, что по утрам у него побаливает горло. Так бывало прежде, если он пел целую ночь напролет.

"Должно быть, от ночных кошмаров", - подумал Санти. Почему-то он вспомнил десятника Шуорда. Тот лишь дважды поучил его, а потом сказал, чтоб юноша больше не приставал к нему: воина из Санти не выйдет - слишком много мыслей, железо такого не терпит.

К немалому удивлению Санти, мальчик, о котором он думал накануне, сам подошел к нему. Интересный мальчик! Внимательные глаза сына зодчего тотчас заметили сухую крепость мускулов, что бывает лишь у взрослых мужчин. Грим и гладкая кожа тоже не могли обмануть его. А уж выражение глаз - точно такое же, как у отца Санти: воин, скрывающий, что он - воин.

Поддавшись тщеславному импульсу, юноша и обратился к нему как к воину:

- Приветствие тебе, достойный!

Но "мальчик", если и удивился тому, что тайна его раскрыта, виду не подал, обрадовался. По-мальчишески обрадовался:

- И тебе приветствие, достойный!

А глазами - в сторону тощего слуги, что топтался рядом, упорно глядя в сторону.

- Будь мне другом! - сказал маленький воин, протягивая открытую ладонь. - Я лишь вчера приехал. Буду счастлив, если ты не прогонишь меня! - На конгаэне он говорил без акцента, но слишком правильно - дети так не говорят.

- Я сам здесь... гость, - сказал Санти, принимая его руку. - Сантан, сын Тилода.

- Биорен.

- Друзья зовут меня Санти.

- Друзья зовут меня Биорк.

Тут в мозгу юноши что-то перевернулось и он вспомнил: Биорком звали героя одного из северных сказаний. И герой этот был...

Санти обнял нового друга, притянул к себе и шепнул ему на ухо:

- Какой ветер принес сына Малого народа в благословенный Конг?

- Злой! - прошептал Биорк, отталкивая его ладонью, как сделал бы это младший при излишней фамильярности старшего.

Санти отпустил его, и оба рассмеялись. Соглядатай искоса глядел на них.

- Завтракал? - спросил Санти.

- Нет. Еще нет. Но я хотел бы искупаться. Где тут бассейн?

- Там! - показал юноша. - Но я сам купаюсь в озере.

- Далеко?

- Добежим за десять минут. Ну, бежим!

И они помчались по аллее, причем вагар сразу же опередил Санти шагов на десять, и как тот ни старался, догнать Биорка он не мог. А ведь юноша считался неплохим бегуном. Соглядатай за ними не побежал: он слышал разговор и решил, что парни никуда не денутся.

Они сбежали по склону к озеру и почти одновременно прыгнули в прохладную воду. Санти, выросший у моря, плавал как рыба. Он ушел в глубину и вынырнул почти в ста локтях от берега. Вагар отстал от него локтей на десять. Они плескались в озере, пока зубы Санти не застучали от холода. Тогда юноша выбрался на берег и повалился на песок, уже согретый солнцем.

Юкка со спущенным парусом стояла посреди озера. Старик кормчий удил рыбу, намотав на палец шелковую лесу. Когда Санти помахал ему, он отклонился назад и подергал тросик у руля. Вымпел на мачте прыгнул вверх-вниз. Биорк, пошатываясь, вышел на берег и зарылся в песок рядом с Санти.

- Ты знаешь его? - спросил маленький воин, мотнув головой в направлении юкки.

- Единственный, кого я здесь знаю, - ответил Санти. - Славный старик. Бывший кормчий военного флота. Учит меня парусу! - добавил он не без гордости. - Ты мог бы править юккой, Биорк?

- Никогда не пробовал, - ответил вагар. - Думаю, что смогу.

- Это не просто! - отметил Санти несколько свысока. - Так сразу этому не научишься.

- Может быть. Я плавал на боте. И на дракене, разумеется. Вооружение у них другое.

- Тогда ты наверняка справишься! - произнес Санти.

Ему стало немного стыдно за свой покровительственный тон. Но трудно все время помнить, что ты говоришь со взрослым воином, когда его голова не достает тебе до плеча. Чтобы скрыть смущение, юноша встал и начал обертывать набедренную повязку.

Одевшись, они направились к замку. Соглядатая они встретили на полдороги от Дворца и снова обогнали, потому что шли быстро. К удивлению Санти, Биорк ни словом не обмолвился о своих спутниках. Он вообще вел себя так, будто кроме Санти в мире никого не существует. После трапезы Санти предложил отправиться в лес.

- Покажу тебе нечто! - сказал он загадочно.

- Давай завтра, а? - отказался Биорк. - Хочу пошататься по округе, поглядеть на замок. Не огорчил тебя, нет?

- Нет! - покривил душой Санти. - Завтра так завтра!

- Когда здесь обед?

- Как проголодаешься. Слушай, приходи ко мне башню! За час до захода. Придешь? Дорогу тебе покажет любой из стражей.

- Приду! - охотно согласился Биорк. - Дорогу я знаю, не беспокойся!

"Интересно, когда ты успел ее узнать?" - подумал Санти. Но вслух не спросил.

Маленький воин ушел, а Санти отправился в загон для пардов.

Ушка встретила его радостным ворчанием. Детеныш прыгал вокруг и восторженно взвизгивал, предвкушая прогулку.

Санти оседлал Ушку с помощью слуги и выехал наружу. Только тут он вспомнил, что не захватил с собой светильника.

"Что ж, - подумал юноша, - завтра так завтра".

* * *

Начальник Внутренней Стражи Ортран в сопровождении слуги обходил замок. Дворец был столь огромен, что большая часть покоев пустовала. Обжитым было левое крыло, которое предпочитала соххоггоя, и часть первого этажа и подземелий западной пристройки, где обитал Мугган.

Для того чтобы обеспечить караулом все здание, понадобилось бы не меньше пяти сотен, потому Ортран держал стражу лишь у запретных покоев Владычицы, в церемониальных залах и там, где содержались пленники. Посты сменялись каждые семь часов. Кроме того, шесть стражников неотступно сопровождали соххоггою. Днем. И двух человек он приставил к Муггану. От телохранителей соххоггой отказывался наотрез.

- Я сам смогу себя защитить, хоб! - кричал он.

Но избавиться от этих двух стражников он не мог. Правда, им приходилось держаться на почтительном расстоянии, и назначение в сопровождающие Муггана считалось наказанием. Нестрогим.

Как всегда, Ортран шел очень быстро. Слуга, несший его "звезду смерти", с трудом поспевал за воином. Каждый день Начальник Внутренней Стражи обходил несколько десятков комнат. Двери он опечатывал собственным перстнем. Ни разу никто не нарушил печати. И ни разу он не заметил, чтоб пропала хотя бы одна из драгоценных вещей, которыми был полон Дворец. Лишь подземные толчки иногда нарушали порядок, установленный еще дедом Спардуха.

Однако при всей огромности и хаотичности, охранять Дворец было не так уж сложно. Проникнуть внутрь можно лишь через несколько входов, контролируемых воинами Ортрана. А внутри замка мог ориентироваться лишь тот, кто хорошо знал его план. Замок был огромным лабиринтом. Стоя на открытом балконе, человек мог видеть десятью локтями ниже другой балкон или террасу. Но попасть туда не смог бы, блуждай он по замку хоть целый год. Дважды Ортрану приходилось вызволять заблудившихся слуг. Наказание было не слишком суровым, но достаточным, чтобы отбить охоту к праздному шатанию по Дворцу.

Ортран миновал подъемник, который обслуживал покои Нассини. Слуга, приставленный к барабану, задумчиво ковырял в ухе. Завидев Ортрана, он поспешно вскочил. Подъемников в замке было несколько, но пользовались лишь этим. Стражей наверху можно было не проверять: у апартаментов Нассини никто не решился бы играть в кости или спать. Как-то, год тому назад, один из новых стражей по глупости (что-то ему послышалось) заглянул в покои и был замечен Владычицей. Мугган собственноручно содрал с него кожу и набил чучело, два месяца простоявшее в казармах. Урок был нагляден и хорошо запомнился.

Воины Внутренней Стражи, а также слуги, что принадлежали к дворцовой команде, жили в одноэтажном флигеле за левым крылом замка. Ортрану были отведены покои внутри. А казармы Внешней Стражи, рабов и остальных слуг Владения располагались рядом с Веселой Рощей, той, где проходили ночные пиршества. Все остальное: рощи, лесистые холмы за озером, молодой парк, разбитый на месте Сада Развлечений, - были запретны. Исключение составляла южная часть Владения, где располагались пастбища и небольшие сельскохозяйственные плантации.

Ортран вспомнил, как его воины уничтожали любимое детище Спардуха - Сады Развлечений. Растения-убийцы, растения-людоеды, одурманивающие, разрывающие на куски, пожирающие живьем, - их привозили со всего мира, но в основном с Юга, из Гибельного леса. Растительные монстры сражались за жизнь, как сражаются животные. Но не устояли перед огнем.

Ортран вышел на обзорную площадку, что была обращена на юго-восток. Отсюда хорошо видна была Фуа до самой излучины, там, где река резко сужалась и уходила вверх. Если подниматься по ней выше, можно достичь резиденции Великого Ангана, но на больших судах выше не пройти. Слишком быстрое течение, слишком порожистое русло. Зато рядом с рекой шла очень хорошая дорога. Говорят, ее проложили еще до Эпохи Перемен. [Эпоха Перемен - период геофизических катастроф, закончившийся примерно за шесть тысячелетий до описываемого времени. В это время затонул четвертый материк, располагавшийся южнее Красного и Черного, а также южная часть Красной Земли. Эпоха Перемен разрушила империю Махд-Шагош, включавшую почти все земли Мира, кроме Белого материка, где в то время климат был куда холоднее, чем в описываемое время.] Ортрану это казалось сомнительным, но дорога была отличная.

По другую сторону Фуа располагалось Владение соххоггоя Гаккакха. Нассини его презирала. А вот сынок ее частенько заглядывал к соседу. Гаккакх принадлежал к младшим отпрыскам, но по характеру и склонностям был точь-в-точь ее покойный муж. Жил весело. По-соххоггойски весело.

Мугган, который дома не смел преступать материнские запреты, у соседа отводил душу. Сихоновы парни не спускали глаз с обитателей другого берега. И Ортран, и Сихон знали: зазевайся - и братец Спардуха тотчас пролезет в замок. Гаккакх, а пожалуй, и Мугган, с удовольствием ему помогут.

Мысли воина обратились к недавнему разговору с красноглазым. И к светлорожденному Эрду. Если Нассини займется гостем прежде, чем Ортран успеет выдворить Асенара из Владения, то потом изгнать светлорожденного можно будет только силой. Ортран представил, что его самого кто-то пытается увезти от Нассини... Он будет драться, как демон! И вернется обратно даже под угрозой неминуемой смерти. Потому что жизнь без Нассини - хуже, чем любая смерть.

Слева от Ортрана на невысоком постаменте стоял деревянный уродец - бессмысленная скульптура: лысая помятая голова с зубастым раскрытым ртом, венчающая тоненькое, изломанное тельце.

Эта идиотская улыбка вдруг привела воина в такую ярость, что он, не раздумывая, обрушил на уродца кулак в железной перчатке. Уродец обратился в кучку обломков, а слуга с недоумением взглянул на Ортрана. Его хозяин редко терял самообладание.

Глава восьмая

Не удивляйся, рыцарь мой,

Когда зову из чаш ночных.

Когда зову: иди за мной,

Иди туда, где нет живых

Путей - лишь сети топких троп.

И тускло светятся следы

Врагов и чудиш. И озноб

Не отпускает. Только ты

Сумеешь, храбрый рыцарь мой,

Пройти безгибельно сквозь дым

Паучьей страсти - к той, одной,

Которой ты необходим,

Мой рыцарь, бедный мой герой!

Туда, где затхлая вода.

Где брызжет пламя над горой,

Где воздух желтый, как слюда,

Врата Безмолвия пройди,

Огонь и лед, и встань, живой,

Над мертвым озером.

Пути приходят и уходят вновь.

А страсть мутна и горяча.

Но помни: вот моя любовь -

Сильнее твоего меча!

Хольлская баллада

Маленький ловкий вагар вприпрыжку бежал впереди. Его набедренная повязка была темно-коричневой и цветом почти не отличалась от кожи. На голове - полосатая косынка. Он выглядел в точности как мальчишка. Санти едва поспевал за ним, но сесть в седло не решался: вдруг вагар сочтет это невежливым?

Обиженная пренебрежением парда трусила следом. Детеныш то и дело забегал сбоку и тыкался мордой то в бок Санти, то в живот матери. Каменные плиты нагрелись так, что жар ощущался даже сквозь кожу сандалий. Санти по детской привычке старался наступать только на центр каждой плиты. Он вспомнил фарангские площади: там каждый каменный шестиугольник был обрамлен синей полоской пробивающейся травы. Здесь же полированные белые квадраты были так плотно пригнаны друг к другу, что между ними не было ни единого стебелька.

Две длинноногие девушки прошли мимо с пустыми корзинами в руках. Кончики грудей их были выкрашены в алый цвет, а на лицах почти не было грима: жарко!

- Хочу познакомить тебя с моим другом! - произнес Биорк, оборачиваясь.

- О! - глаза юноши вспыхнули. - С воином в белом?

- Нет! - сказал вагар и почему-то засмеялся. - В свое время. Отведи парду. Я подожду тебя здесь.

Прожив в замке целую неделю, Санти так и не научился ориентироваться в этом хаосе, хотя ни памятью, ни наблюдательностью боги его не обошли. Вагар же, проживший здесь куда меньше, к восхищению юноши, так уверенно выбирал нужные лестницы и коридоры, что казалось, невидимый проводник указывает ему путь. Они проходили зал за залом, поднимаясь выше и выше. Санти с удовольствием задержался бы в некоторых из них: убранство Дворца было великолепно. Но вагару было, похоже, наплевать на все эти витражи, фрески, скульптуры. Дважды они проходили по висячим мостикам, столь воздушным и ажурным, что у Санти замирало сердце. Несколько раз воины замковой стражи смыкали перед ними лезвия мечей. Что-то вроде салюта - стражи сразу же расступались, и вагар с юношей двигались дальше. Наконец, по винтовой лестнице они поднялись в башенку вроде той, в которой жил Санти.

В отличие от жилища Санти, эта башня находилась по другую сторону Дворца. Поэтому жалюзи на окнах были опущены, смиряя пламя дневного светила.

Поначалу Санти показалось, что внутри никого нет. Потом он заметил женщину, стоявшую спиной к ним у северного окна.

Серо-голубая легчайшая ткань скрывала ее от макушки до пят, ниспадая волнами с головы на плечи, а с плеч - на золотистый мех ковра. Женщина не двигалась, и шелк полностью скрывал очертания фигуры.

Но, едва взглянув на нее, Санти больше не мог отвести глаз. Что-то очень знакомое и вместе с тем совершенно неуловимое было в ней. Нет, он, естественно, сразу узнал ту, что пришла вчера в замок вместе с белым воином. Загадка была в самой ее сути. Нечто удивительное, что Санти чувствовал так же ясно, как слабый запах незнакомых духов.

- Этайа, - тихо произнес Биорк. - Мы здесь.

Женщина обернулась к ним. Качнулась и опала шелковая ткань вуали, скрывающей ее лицо. Она сделала шаг, и само движение это заставило сердце Санти забиться сильнее. Руки его задрожали, и он инстинктивно сжал кулаки. Он ничего не понимал, ничего не желал понимать: все его существо вдруг потянулось ей навстречу, как тянется цветок к утреннему солнцу.

- Здравствуй, Санти! - произнесла женщина.

И он едва не упал к ее ногам. Но не мог сдвинуться с места. Не мог произнести ни звука. Краем разума он понимал, что должен ответить на приветствие хотя бы из вежливости. Но ком, подступивший к горлу, мешал ему. Слезы застлали глаза. Он, Сантан, чей голос пленил стольких девушек, стоял как каменный, не в силах произнести даже слова. И при этом он не чувствовал неловкости. Нет, он ощутил себя настолько счастливым, что это вызывало боль...

Вот юноша судорожно вдохнул, качнулся вперед...

Женщина откинула вуаль, за спиной Санти вагар тихо охнул, но юноша не услышал. Глаза, подобные двум осколкам солнца, ожгли его сердце. Больше Санти не видел и не слышал ничего, он утратил прежнюю реальность: только это лицо, эта кожа цвета живого жемчуга, эти перламутровые волосы, эти черты, более прекрасные, чем способен представить человек. Санти казалось: сейчас он умрет. И юноша был счастлив умереть.

Этайа коснулась пальцами его плеча, и чувства потеряли непереносимую остроту.

- Свет тебе, фьёль! - прошептал он.

"Фьёль? Фьёль - значит, это магия?" - шевельнулось у него в мозгу. Нет! Он знал - то, что владеет им, пришло изнутри. Так же, как приходят стихи. Может, их посылают боги, но рождаются они в нем самом. Он уже чувствовал подобное прежде. Чувствовал, но во много раз слабее. Нет, не магия. Наоборот, магия фьёль утишила шторм, несший ему гибель. Юноша знал это совершенно точно, хотя и не мог бы объяснить, откуда у него это знание. Нечто скрытое у него в душе, нечто невероятно огромное, шевельнулось внутри и мир вокруг стал похож на уличный кукольный театр. Шевельнулось и спряталось. Сейчас Санти был совсем спокоен. Он смотрел на божественное лицо Этайи, на ее узкую руку, еще более изящную оттого, что на ней были лишь четыре пальца, на сияющие огромные глаза...

"Я знаю, знаю, - подумал он. - Лишь твоя магия удерживает меня, не дает потоку захлестнуть мою душу!"

- Нужно учиться, Санти! - произнесла она ласково. - Ты станешь пловцом, но пока ты - детеныш, брошенный в прибой. Сядь!

Юноша послушно опустился на пушистый ковер. Этайа - рядом с ним, плавно, как опускается пух. Голубой шелк растекся по золотистому меху.

- Ты привыкнешь, Санти. Ты уже привыкаешь, ведь это - твоя стезя, твой дар. Мы пришли сюда за тобой. И мы уйдем отсюда только с тобой. Но ты должен узнать себя, Санти! Узнать себя...

Прошлого больше не было. Жизнь до этого мига стала пылью под ногами путника. Не важно было, что говорит Этайа, важно - как. Настоящее - как эта сказочная башенка в чудовищном замке.

- Этайа! Этайа! - прошептал он, и звук имени был подобен чарам.

- Не думай, не думай... - шептала Этайа.

И Санти перестал думать, перестал осознавать себя... Он словно бы умер...

Крепкая, как челюсти боевого пса, рука сомкнулась на плече. Юноша оглянулся и непонимающе уставился на вагара: откуда он взялся, человек из прошлого?

- Четыре часа минуло, - заметил Биорк. - Прости, светлейшая, мы в чужой стране!