Чтение 14–й страницы книги ~Мертвое небо~

Данил содрогнулся, будто пронзили его самого. Он закричал. И прыгнул с крыши павильона прямо на головы солдат.

- Добрый выстрел, брат! - искренне похвалил Треос.

- А-а-а! - Дорманож разочарованно махнул рукой. - Лет десять назад я проткнул бы обоих! Красиво, верно? Одна смертельная стрела... Э, взгляни! Что там за беспорядок?

Двоих он свалил, едва коснулся земли. Еще четверо пали, потому что оказались проворней прочих. Стремительный, как пард, Данил промчал пятьдесят шагов, отделявших от виселицы, снес голову одному из палачей, не успевшему удрать, подпрыгнул, перерубив веревку, подхватил тела Руджа и Ниминоа, не удержался на ногах, упав на колено, но кормчего и девушку от удара уберег.

Тем временем головорезы в черных повязках разом устремились сквозь толпу. Вопли сбитых с ног горожан смешались с яростным визгом черноповязочников. Разорванная Данилом цепь солдат рассыпалась окончательно. Бойцы Сожри-Всё рванули к виселицам, а толпа карномерцев хлынула на площадь. Уцелевшие солдаты кружились в ней, как щепки в потоке. Шеренги копейщиков на другой стороне площади стояли в бездействии. Один из столбов виселицы повалился наземь, вывороченный из гнезда. Яростные и жалобные вопли слились в один неумолкающий рев.

- Во имя Величайшего! - взревел Дорманож. - Что там происходит?

И узнал Данила. Еще бы! Он ждал северянина. Знал, что тот сунется в капкан.

Имперец прыгнул с крыши. Солдаты, пытавшиеся его остановить, падали, словно трава, срезанная косой. Но когда на помощь северянину устремились "черные повязки", Брат-Хранитель заскрипел зубами от ярости. Сколько раз он говорил Наисвятейшему, что следует вырезать эту сволочь, пока она, как паскудный пес, не вцепилась в сапог хозяина.

- Ко мне, ко мне, воины, в круг, в круг! - истошно завопил Крун. Отец-Наставник испугался за свою драгоценную особу.

Глаза Дорманожа сузились. Вонзив каблуки в бока парда, он бросил зверя влево и с маху опустил хлыст на жирный загривок.

- Заткнись!!!

Крун замолк, расширенными от ужаса глазами глядел на риганца.

Но Дорманож уже забыл о нем.

- Треос!

Брат-Хранитель Кариомера тут же оказался рядом. Дорманож приподнялся на стременах. Почти три десятка монахов-воинов в полном вооружении ждали только команды.

Дорманож обнажил меч, пожалев о том, что не взял копье. Он не думал, что ловушка сработает так лихо.

- Братья! - воскликнул он. - За мной! Марш!

И погнал парда к виселицам. И воины Братства, сомкнувшись, поскакали за ним.

Сожри-Всё возник рядом с Данилом. С ним - полдюжины здоровенных парней.

- Быстро, быстро! - заорал однорукий. - Взяли и понесли!

Черноповязочники вскинули на плечи связанных Руджа и Ниминоа. Как бревно.

- Режь веревки! - крикнул Данил.

- Потом! Туда гляди! Туда! - Сожри-Всё махнул рукой.

Данил повернулся и через головы толпы увидел катящуюся через площадь волну смерти. Мелькающие лапы, оскаленные пасти под сверкающими клинками. Сердце Данила возликовало: битва - радость воина!

Но светлорожденный вовремя вспомнил, где он. И обогнав черноповязочников Пяти Левых, принялся расчищать им дорогу.

Они успели вовремя. Монахи прорезали толпу, как прожигают воск капли раскаленного свинца, в одно мгновение, втоптав в землю всех, кто имел несчастье оказаться у виселиц. Но не удовлетворились этим. Когда Данил оглянулся, то увидел, что Дорманож засек его и уже разворачивает своих всадников вслед беглецам.

Дорманож врезался в толпу первым и даже не потрудился поднять парда на дыбы. Массы мчащегося со скоростью пятидесяти миль в час зверя хватило, чтобы смять чернь до самых столбов, образовав в толпе просеку, вымощенную раздавленными телами. В следующий миг его воины смели всех, кто оказался ближе сорока шагов от виселиц. Но когда Дорманож привстал в седле и огляделся, то обнаружил, что проворный имперец улепетывает во главе кучки бандитов. И осужденных они уносят с собой.

Дорманож закричал, махнул мечом, указывая направление, послал парда в толпу. И тут кто-то из черноповязочников, а может, и расхрабрившийся горожанин перерезал поджилки Дорманожеву зверю. И пард вместо того, чтобы прыгнуть вперед, взвыв, осел назад и повалился набок, а его всадник бесславно свалился на чей-то труп и забарахтался, пытаясь избавиться от поясного ремня.

Воины мигом окружили своего командира. Кто-то, наклоняясь, с седла, добил покалеченного зверя. Минуты не прошло, как Дорманож снова оказался в седле. Но минуты хватило. Имперец и бандиты со своим грузом исчезли так же бесследно, как чашка воды, вылитая в реку.

Глава шестая

- Ты упустил его! - тоном обвинителя заявил маг. - Я дважды отдавал его в твои руки - ты его просрал. Сегодня он сам залез в капкан - и ты опять его просрал, безмозглый хуридит!

- Я самолично пристрелил второго, - буркнул Дорманож, сам, удивляясь, почему не разрубит этого сморчка надвое.

- Твои псы умнее тебя! - зашипел маг, подбежав к Дорманожу и задирая голову - риганец был выше его почти на локоть. - Я всегда знал, где имперцы, потому что золотая серьга второго горела, как маяк. Серьга Морской богини! Та самая, что прикарманил твой солдат во время налета!

- Я не знал, - огрызнулся Дорманож. - Ты не предупредил меня. - Он изо всех сил пытался возбудить в себе гнев, но мерзкий колдун словно выпил из него мужество. - Я накажу вора.

- Дурак! Он уже труп. Неужели ты думаешь, что я оставлю магическую серьгу грязной хуридской крысе? Мне не нужен дохлый морячишка! Мне нужен живой Рус!

Маг отскочил и быстро, как паук, забегал по комнате. Дорманож проклинал тот день, когда чародей влез в его жизнь. Прав, прав великий Туск, повелевший вешать всякого, заподозренного в колдовстве. Величайший, почему он не может прикончить это мерзкое отродье?

- Во имя древних сил! - восклицал между тем чародей. - Почему я связался с этой коричневой немочью! Слушай, ты! - чародей вновь обратил к Дорманожу сморщенное личико. - Ты найдешь мне этого имперца! Если через неделю ты не передашь его мне, ты сдохнешь! И сдохнешь так, что с тобой не поменяется и конгайский стражник, попавший в лапы омбамту.

Чародей взмахнул рукой и исчез с громким хлопком. Запах прогоревшего огненного зелья повис в воздухе.

"Почему я его не убил?" - в третий раз спросил себя Дорманож.

- Они все-таки убили тебя, - проговорил Данил, касаясь холодной щеки. - Все-таки убили. Но я отомщу.

- Не знаю, стоит ли мстить? - осторожно за метил Сожри-Всё. Он был обязан светлорожденному, но идея войны со Святым Братством ему не улыбалась. Укусить и отпрянуть - одно, а затевать большую драку - совсем другое. - Ты не можешь в одиночку перебить всех коричневых. Ну, прикончишь десяток, что толку? Монахи - как крысы. Сколько их не бей - меньше не становится. Скажи лучше, что делать с дочкой Гривуша? Если она и впрямь колдунья - я не могу оставить ее у себя. Рано или поздно ее прикончат мои же люди. Не любят колдунов, дурачье. А жаль! Красивая девка. Я бы с ней повозился!

- Яйца отрежу, - холодно произнес Данил.

- Да я пошутил! - воскликнул однорукий атаман.

От этого имперца всего можно ожидать. Убить его, что ли? Но такого разве убьешь!

- Я возьму ее с собой, - сказал Данил. - Ты дашь мне все, что требуется. И похоронишь Руджа.

- Похороню, как собственного брата! - заверил Сожри-Всё. - И дам тебе трех хороших пардов, припасы и проводника до Мирсора. Но я хотел бы получить перстень Отца-Взымателя, ты дашь мне его?

Вместо ответа Данил стянул перстень с пальца и протянул хуридиту. Тот, обрадованный, тут же спрятал его в пояс.

- Я научу тебя тайным знакам "черных повязок", - пообещал атаман. - От лесных ребят тебя это не спасет, но в городах можешь рассчитывать на помощь. Не бесплатно, зато без обмана. И вот что - уезжай прямо сегодня!

- Спроваживаешь? - недобро усмехнулся светлорожденный.

- Да! - честно признал атаман. - Тебя начнут искать. Худо будет, если узнают, что я тебя спрятал. Кто-нибудь из моих может проболтаться.

Тут он приврал. Ни один из черноповязочников не рискнул бы донести. Предателя всегда находили, и путь его к смерти начинался с того, что предателя заставляли съесть собственный, вырванный раскаленными клещами язык. Но искать Данила будут, весь Кариомер перероют - от чердаков до подвалов.

- Я дам тебе денег, - сказал Сожри-Всё. - только уезжай. Как только девушка проснется, садитесь в седла и отправляйтесь.

- Она сможет усидеть в седле? - усомнился Данил.

- Мой лекарь сказал - сможет. Вечером.

- А стража?

- Мои заботы.

- Смотри, - предупредил Данил. - Выдашь - умрешь.

- Я себе не враг, - ответил Сожри-Всё.

Тот Данил, которого атаман встретил на постоялом дворе, был смертельно опасен. Но воин, стоявший сейчас у мертвого тела Руджа, страшнее стократ. Потому что переступил незримую черту. В глазах светлорожденного жила смерть.

Коней второй части

Часть третья

ОДИНОКИЙ ГОЛОС ВЬЮГИ

Очерти круг и сделай его продолжением себя. Пусть сила твоя хранит его целостность, как хранишь ты собственное тело. Сделай так - и станешь непобедимым. Ибо лишь отмеренное число врагов может одновременно преступить границу твоей целостности, сила же вставшего на Путь - безгранична.

Мангхел-Сёрк.

Правило тридцать девятое

Глава первая

Проводника звали Спот [Спот - обитающая в Хуриде черная лесная крыса]. Тощий малый с подвижным маленьким личиком. Себе на уме. От Данила и его спутницы старался держаться подальше. История о том, как убили Смерть-Бочку: два вырванных сердца, дюжина бойцов, зарезанных будто мимоходом, - расползлась по Кариомеру, обросла подробностями. Суток не прошло, а слухи уже превзошли правду настолько, насколько дракон превосходит урга-падалщика. Демон и колдунья. Проводника можно понять - компания не из тех, какие выбирают добровольно.

Три всадника ехали по тайной тропе между черными стволами. Пардов не гнали - путь дальний. Данил ехал замыкающим. Правило Проклятых земель: магхар хватает последнего. Светлорожденный смотрел, как покачивается в седле закутанная в плащ всадница, и думал о Рудже, вот так же ехавшем впереди всего лишь несколько дней назад. Он вызывал из памяти день за днем - с того самого утра, когда впервые вступил на палубу "Баловня ветров". Вспоминал, как Рудж учил его именам парусов, прибавляя к каждому имени забавную историю. Или тому, как по цвету воды определить безопасный фарватер. Рудж был человеком моря. Но Данил выбрал сушу, более привычную для него самого. И жив. А Рудж, который во всем полагался на светлорожденного, - мертв.

Тропа расширилась, и Данил послал парда вперед, поравнявшись с Ниминоа. Девушка ехала, уронив голову на грудь. Плечи опущены, ноги не упираются в стремена, взгляд устремлен в серую холку парда. Данил хотел сказать ей, чтоб села правильно, иначе сотрет кожу, но не сказал. Разве это по-настоящему важно? Широкий коричневый плащ полностью скрывал ее фигуру, а край плаща - большую часть лица. Только маленький верховой сапог, выглядывающий из-под полы плаща, мог выдать, что всадница - женщина. Данил молча ехал рядом. Он знал: Ниминоа - единственный близкий ему человек на тысячу миль вокруг. И она была - как мертвая. Вялые движения, остановившийся взгляд. Казалось, душа покинула ее. Ниминоа делала то, что говорил Данил, отвечала, когда он спрашивал. Но - как морос. От вида ее потухших глаз у Данила сжималось сердце. Лекарь, которого привел Сожри-Всё, осмотрел девушку очень тщательно и не нашел серьезных повреждений. Но он говорил о теле.

Губы Ниминоа шевелились. Данил прислушался. Одна и та же фраза:

"Я узор, который вышила игла... Я узор, который вышила игла..."

Как заклинание, из которого выпили силу.

Ними потеряла все: отца, любимого, дом... и себя. Данил мог бы отогреть ее собственным теплом, но отогревать было некого.

"Что подбрасывать сучья, если костер погас?" - любил повторять отец Данила. И он прав.

Тропа снова сузилась, поползла вверх. Лапы усталых пардов ударяли по земле, словно ладони музыканта в глиняный барабан, деревья сменились кустарником, таким же черным. И небо над головами казалось только чуть-чуть светлее листвы.

Влажный грибной дух прелых листьев смешивался с запахом мокрой шерсти.

"Я - узор, который вышила игла... " Данил пригнулся, чтобы не задеть ветку.

- Спот, - позвал он. - Не пора ли сделать привал?

Когда они поели, проводник занялся постройкой шалаша, а Данил подсел к Ниминоа.

- Ними, - проговорил он. - Твоя жизнь еще не кончилась.

Девушка подняла на него безучастный взгляд. "Это ты так думаешь", - ответили ее глаза.

- На северо-западе моей страны есть горы, - произнес светлорожденный. - Там живут люди ростом чуть повыше восьмилетнего ребенка. Но они - лучшие воины Мира. Они настолько хороши в битве, что некоторые полагают: они даже и не люди, а особые существа, вроде фьёльнов. Они - безупречные воины, но никогда ни с кем не воюют по собственному почину. А день, когда обстоятельства вынуждают их избрать верховного военачальника туринга, считают днем траура. У них есть свод правил для постигающего воинское искусство. Я знаю некоторые из них, потому что моего наставника учили вагары. Их нельзя произносить в присутствии чужих. Если только сердце воина не под скажет: нужно отступить от закона.

Лицо Ниминоа по-прежнему хранило маску безразличия, но какая-то тень, как показалось Данилу, все же мелькнула в глубине ее зрачков.

- Мое сердце говорит: нужно, - продолжал светлорожденный. - И я нарушу запрет. Для тебя. Слушай. Мангхел-Сёрк. Правило сто шестое: "Воин искусный подобен крепкому челну. Отважно выходит он в Холодное море и способен пересечь его от берега до берега, если благословенная Удача избавит его от ярости зимних штормов.

Постигший Правила сам подобен дракену с бортами из крепкого дерева и парусами, что несут его от земли до земли. Непобедим он, ибо верно выбирает ветер, в нужную пору приходит и уходит от берегов, смывая лишнее, как смывают с палубы осевшую соль. Морские чудища могут оборвать его Путь. Или встреча с подобным себе. Но место гибели он выбирает сам". Ты понимаешь, о чем я?

- Я не воин, - тихо проговорила девушка.

- Кто тебе это сказал?

- Я женщина.

- Ты больше. Ведь у тебя - магический дар.

- Он бесполезен.

- Ты всего лишь вышла в Холодное море...

Холодное море. Причудливый изгиб фьорда, скалы с редкими пятнами зелени, тяжелая, как расплавленный металл, вода... Данил закрыл глаза и увидел береговые камни, припудренные белым налетом соли, широченную спину Нила Биоркита, с легкостью кугурра перепрыгивающего с валуна на валун. Ах, сколько отдал бы светлорожденный Данил Рус за то, чтобы воочию увидеть впереди эту спину!

Воин открыл глаза. И увидел склоненную темноволосую головку Ниминоа.

- Ними, - произнес он ласково. - Послушай. У этого Правила есть продолжение:

"Прошедший Путь подобен каменному утесу. Волны, бурные и тихие, огибают его. И корабли его огибают, чтобы продолжить путь. Ничто в мире не грозит ему гибелью, ибо выбрал он Место и нашел себя".

Девушка тихонько вздохнула.

"Она хочет, чтоб ее оставили в покое, - подумал светлорожденный. - Наедине с ее горем".

- Всё, - сказал Данил, поднявшись. - Боги Щедро одарили тебя, Ниминоа. Думай.

Он отошел от костра, огорченный тем, что не сумел найти нужные слова. Тем более это было не всё Правило, потому что сказано в нем: "...ибо выбрал он Место и нашел себя. Но и им повелевает Судьба".

Когда Дорманожу доложили о том, что его желает видеть Треос, риганец отлеживался в горячем бассейне. Болела спина после падения с парда.

- Пусть войдет, - разрешил Дорманож.

Брат-Хранитель Кариомера, сразу видно, не принес утешительных новостей.

- Их нет в городе, - заявил он. - Мы взяли три десятка черноповязочников и допросили их. Шестеро умерли, остальные наболтали столько, что хватит на сотню приговоров!

Треос пододвинул к бассейну кожаный стул, уселся, поглядел на красное распаренное лицо Дорманожа и подумал: может, зря он так суетится? Будет ли Дорманож покровительствовать ему? Вопрос. А вот Отец-Наставник Крун очень недоволен. Не будь здесь риганца, Крун попросту запретил бы своему Брату-Хранителю трогать черноповязочников. Если атаманы решат объявить войну, еще не известно, кому достанется победа. Конечно, потом придут войска из Воркара и сравняют город с землей, но мертвому Треосу вряд ли от этого полегчает. Впрочем, и Треос проявил осторожность: все схваченные бандиты - из мелких шаек. Ни одного из банды Пять Левых. Треос особо проследил за этим, хотя ему прекрасно известно, кто набезобразничал на рыночной площади. К сожалению, об этом известно и жирному приспешнику Дорманожа Опосу. Толстяк самолично допрашивал черноповязочников.

- Так что же они наболтали? - спросил Дорманож.

- У черноповязочников смена власти. Убит самый важный из атаманов - Смерть-Бочка.

- Хорошо. Одним ублюдком меньше, - проворчал Дорманож.

- К сожалению, не так уж хорошо, - возразил Треос. - Смерть-Бочка помогал нам и пользовался доверием. Он был из наших "морских взимателей". Именно он отвечал за порядок во время казни. Но его убили. И пустили слух, что он был магхаром. Поэтому все его люди пошли под руку убийцы, атамана Сожри-Всё. А этот - совсем другой.

- Почему? - недовольно спросил Дорманож.

Он никогда не имел отношений с черноповязочниками. В Ригане их не водилось - нечем поживиться; а в Воркаре Дорманож занимался другими вещами.

- Потому что этот Сожри-Всё в прошлом воинствующий монах. Но был изгнан из Святого Братства с усекновением руки за воровство. Хитер и подл, как крыса. И очень опасен.

- Меня не интересует бандитский атаман! - Дорманож поднялся, вода выплеснулась из бассейна, и Треос поджал ноги, чтобы не замочить замшевые сапоги.

Риганец накинул на плечи простыню, подошел к столу, налил себе разбавленного вина. Треосу не предложил.

- Разошли гонцов во все города к югу и востоку от Кариомера, - распорядился Брат-Хранитель Ригана. - Уверен, имперец попытается прорваться в Конг! Личная благодарность тому, кто доставит любые сведения. Разошли следопытов, свяжись с лесными разбойниками. Пусть все ищут, пусть землю носом роют! - прошелся по комнате взад-вперед, шлепая босыми ногами, остановился напротив Треоса, наклонился: - Выследи мне имперца, брат, и, клянусь славой Величайшего, я лично доложу о тебе Наисвятейшему.

- Сделаю все, что смогу! - воскликнул Треос. Он заметно оживился. - Позволь приступить не медленно?

- Да. Ссылайся на меня... или прямо на Наисвятейшего. Он нас поддержит наверняка!

Последнее "нас" отозвалось в ушах Треоса ударами праздничного гонга. Воодушевленный, он выскочил из бассейной, а Дорманож, швырнув простыню на пол, опять погрузился в горячую воду и приказал себе думать. Думать, думать...

Глава вторая

- Нам нужно пройти около двухсот миль, - сказал Спот. - Примерно вот так, - он прочертил маршрут палочкой на мокром песке. - Напрямик короче, но не безопасней. Монахи в чащу не заходят. Лесные братья - тоже. Они предпочитают дороги, лесные братья. Поверь, уж я-то знаю! - и захихикал.

Впрочем, Данил и раньше догадывался, почему их проводник так хорошо разбирается в тайных тропах.

- Вот такой круг - и мы выйдем прямо к Засову, - Спот завершил дугу кружком и сунул прутик в рот.

Данил поглядел на "карту", потом на проводника.

- А почему не обойти и Засов? - предложил светлорожденный. - Припасов у нас пока хватает.

- Засов - потому и Засов, что запирает дорогу к перевалу. - Спот сплюнул. - Обойти можно. Но трудно. И только пешком. Что скажешь? - он вопросительно взглянул на светлорожденного.

За время путешествия страха у проводника поубавилось. Данил не выдыхал огонь и не впадал в беспричинную ярость. Одним словом, более походил на человека, чем на демона. И о девушке заботился, хотя и не спал с ней. Демоны, как предполагал Спот, ведут себя иначе. Или нет?

- А ты сам что выбрал бы? - спросил Данил.

- Пешком - не стоит, - ответил проводник. - Девушке будет трудно, к тому же вам по надобятся пища и теплые вещи. Там, в горах.

- Вам? - переспросил Данил. - Ты не поведешь нас через перевал?

- Ну, я... вроде атаман сказал: только до гор... - промямлил Спот и отодвинулся на всякий случай. - Я и не ходил-то дальше Засова, что мне там делать, господин?

- Ладно, - кивнул Данил. - До гор так до гор.

Не хватало, чтобы проводник сбежал на полпути, испугавшись, что светлорожденный потащит его в Конг.

- Да я, правда, не знаю, - проговорил Спот. - Ежели к побережью, так я запросто, а в Черногорье... - Он покачал головой.

- К побережью стоит идти, если там ждет корабль, - сказал Данил. - Вплавь море не переплыть.

- Ну да, ну да, - охотно согласился Спот. - Но к морю идти полегче, господин. Много легче.

- До Засова мы доберемся дней через семь, так?