Чтение 6–й страницы книги ~Оборотень в погонах~

- Подлетаем. - Курешан сплевывает за борт какую-то бурую жвачку и поудобнее перехватывает ружье.

Мимо неторопливо, тяжело пролетают крокодилы. Ветер доносит вонь падали. Солнце поблескивает на чешуе.

Начинается.

Глава 2, или О питейных заведениях

Валентин Зорин, вторник, 15 июня

Пробираясь через толпу торопящихся по домам обывателей от портала к порталу, я размышлял о превратностях магии в применении к убийству.

Вот этот наш неуловимый киллер, скажем. Теневик. Полагаю, он не единственный представитель этого обделенного меньшинства, подвизающийся на преступной ниве, но уж точно самый... одиозный.

Такая соблазнительная способность - не оставлять магического следа. Теневики не имеют ауры, с них нельзя снять кирлианку, их не берут никакие мантические приемы и не воспринимают чары определения личности. Их не засекают даже магодетекторы. Те из них, что берутся за развитие своей способности всерьез, способны обмануть заговоренную пулю.

Думаю, намного больше теневиков работало бы на организованную нечисть, если бы не Третий закон Ньютона: "За всякую магию приходится платить эквивалентной". Теневиков не берет магия - но и сами они практически не могут ей пользоваться. Простейшие заклятья - вот предел их способностей, и то, как правило, не наложенные самостоятельно, а покупные. Наш киллер-невидимка - уникум среди теневиков. Он самостоятельно настраивает оптический прицел, а это требует каких-никаких, а чар.

Зато пули его никто не заговаривает. Магии в них нет, кроме присущей самим материалам - серебру и железу. Но такая пуля пробивает любую магическую защиту и убьет любое существо, будь то живое, неживущее или мертвое. В чем за последнюю неделю успели убедиться господа Сумраков и Парамонов.

За неделю... В первый раз Невидимка пошел на этакую наглость. Интересно, почему? Едва ли он выходит на заказчиков сам - так поступает только пушечное мясо. У ребят вроде Невидимки, как правило, есть посредники, обычно очень профессиональные. Одному киллеру не дают больше четырех-пяти заказов в год, и платят столько, что он может жить безбедно. А тут, извольте видеть - одного за другим валят "нового русского" и журналиста. Может, тут есть связь?

Да нет, это мне уже мерещится. Какая уж тут связь? Сумраков - фигура не того калибра, чтобы привлечь внимание Парамоши. Наша жертва предпочитала министров всяких, губернаторов, олигархов. Новобогатей-колдун, ненароком перешедший дорогу чрезмерно обидчивым конкурентам - это не его профиль. Так, криминальная хроника.

Значит, напрашивается другой вывод, куда менее приятный. Парамонова надо было убрать как можно скорее. Не через месяц-два, а сегодня-завтра. Что лишний раз подтверждает - дело в нарытом компромате, который Парамоша хотел слить в печать. Жареный материальчик.

Но почему Невидимка? Засвеченный уже не раз - ему бы на покой собираться, - недавно отработавший Сумракова? Защита, поставленная толстяком Обдуниром, смогла бы остановить разъяренного демона... до тех пор, пока Парамоша сидит на ковре сиднем. Да, в конце концов, разве свет сошелся клином на демонах? Мало ли других способов убить человека. А чего стоит телохранитель из хваленого "Чингизхана", мы уже убедились.

Поймаем организатора этого цирка со снайперами - непременно спрошу, что ему в голову ударило. А в том, что мы его поймаем, у меня как-то даже сомнения не возникло.

Потому что убийство это - грязное. Слишком много следов. Что-то видел охранник. Что-то слышали соседи. Не уверен, что сам Парамонов успел заметить своего убийцу, да и попробуй, выбей разрешение на его допрос - справку из городского благочиния, справку от районного благочиния, ордер от прокурора, разрешение от митрополита и штамп от управления по защите прав усопших, который трудно заполучить, даже если призрак явится туда лично и будет требовать допроса, капая эктоплазмой на бумаги. Поговаривают, что весь штат этого злосчастного управления сидит на содержании не то у банды вампиров, не то у призрака Орденского Секретаря бывш. святого отца Иосифа - ни те, ни другой по понятным причинам не хотят, чтобы всякие там благочинные нарушали их и без того сомнительный покой.

А еще надо будет поподробнее расспросить соседей покойника. Тетку из двадцать пятой, кто там еще был... а, всех не упомнишь. Девушку из осьмнадцатой квартиры, с которой я столкнулся на лестнице, в конце концов. Ну и что, что ее дома не было? Не про убийство расспросить, а просто так. Мне не так часто выпадает поболтать с красивыми девушками.

Интересно, а если пригласить ее на свидание - что будет?

Кстати, у меня есть прекрасный повод. Расследование загадочного убийства - чем не способ пустить пыль в глаза? Решено. Завтра с утра загляну к ней... с парой вопросов... и договорюсь на вечер... О дыре, которую мог пробить в моем холостяцком бюджете хотя бы один ужин в ресторане, я старался не думать. А заодно - обойду еще пару квартир в том же подъезде.

Всеволод Серов, среда, 16 июня

Я ехал к другу, с которым не виделся уже год. Да, ровно год. Но сегодня к нему зайти надо. Сегодня - обязательно.

Место здесь правильное. Вековые деревья широко раскинули кроны - а сквозь них яркими клинками падают солнечные лучи. Хорошее место для таких как он. Калитка отозвалась на мое прикосновение тихим скрипом. Смазать бы ее...

- Ну, здравствуй - голос мой отчего-то сделался хриплым.

- Друг.

Давно не виделись. Дела, дела, дела... закрутился... ну, сам знаешь, как бывает. Нет, семьи пока нет. Да ладно, не старик, успею еще. На примете... ну... как тебе сказать...

Я сел на скамейку. Достал из сумки мелодично звякнувшие стаканы. И наполнил их до краев прозрачной, как родниковая вода, огненной жидкостью. Один пододвинул ему, второй взял себе.

- Ну, - голос снова дрогнул. - Будем.

Водка обожгла горло. И также обожгли хлынувшие, будто из стакана воспоминания...

Местность перед кишлаком нашпигована минами. Ихними и нашими. Как они тут все к чертям не подрываются - не понимаю. Большой ведь кишлак. Лоза в руках Аоэллина ежесекундно дергается. Мина справа, мина слева... если бы по нашему следу попыталась проползти змея, сломала бы хребет через две сажени. Это при том, что через добрую половину мин мы просто перешагиваем. Выстрел! Падаем кто где стоял. Первая мысль - только бы не накрыть пузом как-нибудь сувенир с солнечной Сицилии. Вторая - ну все, б... прости Господи... побрились!

Мучительно медленно текут секунды, а характерного свиста энфильдовской пули все нет. Вместо него из кишлака доносятся гортанные крики басмачей. Орут они где-то с полминуты, после чего все снова затихает.

Ух! Пронесло. Судя по тому, что лупили вообще не в нашу сторону, палил какой-то по уши обкурившийся аскер.

Наконец выходим к дувалам. Собаки молчат - хоть одно заклинание работает как надо. Вот часовых бы так...

Дом, который нам нужен, находится почти в середине кишлака. Информатор донес, что сегодня там будет ночевать Али-ага Зульбеддин - тип, за которым местная инквизиция гоняется уже лет шесть. В банде у него большее пятисот рыл, два миномета и один мулла. Кроме того, по слухам, недавно ему переправили из Пакистана горную пушку. Достал он всех изрядно, и приказ однозначен - в меченом доме валить все живое!

По дороге попадаются двое местных. Женщину с тяжеленным кувшином замечаем издалека и пропускаем, а на второго нарываемся почти в упор. Приходится валить из арбалетов. Труп оттаскиваем в арык и наскоро присыпаем.

Около дома двое часовых. Один дремлет, опершись на ружье, за что и получает стрелу в горло. Второго душит шарфом Шар.

Просачиваемся во двор. Эмиль, Курешан и я остаемся на стреме, остальные на два-три врываются внутрь. Из дома доносятся хлопки арбалетов и бесшумок. Скрип калитки. Во двор заходят два басмача. Один тащит на плече ружье, у второго за поясом сабля и два пистолета.

Я совершаю головокружительный прыжок с арбы, сбиваю второго басмача на землю и два раза всаживаю нож в толстый ватный халат. Первый начинает поворачиваться и в этот момент Курешан разряжает в него оба ствола бесшумки. Басмач медленно оседает. При этом на рыле у него появляется улыбка и я понимаю, чему он улыбается, еще прежде, чем соскользнувшее ружье ударяется прикладом об утоптанную глину; щелкает курок и сноп огня ударяет в сонное небо. Кишлак превращается в разбуженный муравейник. Басмачи лезут из всех щелей. Информатор - сука! Тут, похоже, вся банда Зульбеддина.

Связист орет, что если через четверть часа не выберемся, ступы "прикрышки" накроют нас вместе с кишлаком. Подбодрил, нечего сказать.

Пока что нас выручают троллебойщики - знай себе хлещут из своих дур картечью вдоль улиц.

Выбрались! Карабкаемся на соседний холм. До него полторы тыщи локтей, и пули вокруг нас продолжают посвистывать.

Ступы появляются неожиданно, словно чертики из табакерки, проносятся над кишлаком, делают горку и с разворота лупят ослепительными голубоватыми молниями. Потом еще - чем-то оставляющим в воздухе белый след.

Со склона кишлак видно как на ладони. Над ним повисают облака пыли и дыма, постепенно сливающиеся в одно. В его глубине продолжают сверкать вспышки.

Звук выстрела почти неразличим на фоне грохота разрывов. Просто Сом - Паша Зарубко - неуклюже заваливается набок, потом на землю. Бросаемся к нему... посреди спины выходное отверстие с кулак. И багровое, быстро расползающееся пятно.

Я допил второй стакан, зажмурился, медленно вздохнул. Вот. Мне, пожалуй, что, и пора. Ничего, что так недолго?

Нет, ну как же... Ладно. Бывай. И прости, Бога ради, коль что не так!

Я закрыл калитку, тщательно завязал узел на веревочке и, напоследок, с тоской посмотрел на крест из красного, с прожилками гранита.

Валентин Зорин, среда, 16 июня

Когда я подходил к дому покойного Парамонова, настроение у меня было самое радужное. Даже весьма сомнительные перспективы навешенного мне на шею дела не отвлекали меня от наслаждения жизнью. Солнце сияло так задушевно, небо синело так безалаберно, что хотелось немедленно призвать их к порядку. Сновали над головой ковры, блистая яркими узорами - старые, раешные, потусклее и поскушнее, а новые импортные, персидские или европейские - поярчей и поблескучей. Даже вечно злые московские прохожие, которых не повеселит даже смерть злейшего врага, казалось, чувствовали снизошедшую на город благодать, и немного помягчали лицами.

Вот в таком светлейшем расположении духа я и начал обход квартир.

Тетка из двадцать пятой меня не порадовала. Удивительно было, как только у нее хватает соображения не одевать правый тапок на левую ногу. Зато в квартире номер пятнадцать, как я выяснил загодя у Коли Иванникова, проживала бодрая старушка старой раешной закалки, живо интересовавшаяся бытьем соседей. К ней я и направился.

- Знала я его, покойника, знала! - радостно сообщила мне Клавдия Захаровна Дольник, одновременно пытаясь напоить спитым чаем. - Тихий был жилец, упокой Господи его душу!

- Тихий? - переспросил я, пытаясь не подавиться приторно-сладкой - жизнерадостная бабуся, не спрося, бухнула в кружку с надписью "Свят, свят, свят!" три куска рафинада - жидкостью.

- А то же! - подтвердила Клавдия Захаровна. - Эти новые-та, с ними же не уживесси! То им ремонт заладится; бусурман нагонят - шуму-грохоту, хоть святых выноси! Вон, в пятнадцатом доме, так вовсе потолок обвалился с такого ремонту. То нет ремонта, и хозяев нету - что делают, где шлендрают, Бог их весть, а тараканы ходют. То вот тараканы опять же, соседка рассказывала - огромные, злые, что твои собаки! Тож бусурманские.

Я попытался представить себе злого широкоплечего таракана.

- А наш-то, светлой памяти, тихий был жилец. Нелюдимый, одно ж, ни с соседями не побеседует, ни гостей приведет... оно и к лучшему, конечно, а то такая ноне молодежь пошла... страха Божьего на них нету, что ни девка - то блудница, что ни мужик - то или алкаш, или этот, как их... а, нихремастер! - Старушка махнула рукой, сетуя на испорченность грядущего поколения. - Так к чему я... А! Нелюдимый, говорю, жилец-то был, и в разъездах часто - по ко-ман-ди-ров-кам! - торжествующе выговорила бабуся трудное слово. - А так чисто золотой был. Ни мусора от него, ни шума. И вежливый.

Я покивал. В натуре В.С.Парамонова начинали открываться неведомые глубины - до сих пор никто из знавших его лично или заочно не называл покойника "вежливым".

- Так говорите, Клавдия Захаровна, не ходил к нему никто? - переспросил я. - Совсем-совсем? Особенно в последние дни - ну, неделю там, месяц?

Бабка призадумалась.

- Было! - воскликнула она радостно. - Эх, старость злая... Запамятовала совсем, ваше благочиние! Был у него гость - как раз тому дня... да, неделю тому обрат. Я еще удивилась - к кому такой прикатил? Не на ковре, вишь, а на карете, а кони таки гладки, блестящи, гнедой масти четыре жеребчика.

Я подивился острому зрению бабки. Это ж надо - с третьего этажа еще углядеть, что там у коней между ног! Хотя, может, и придумывает. В ее возрасте простительно.

- А сам такой видный мужчина, представительный, хотя молодой. И как выглядел, помню! - почему-то обиделась бабка, хотя я ничего не сказал. - Значит, волосы темные, лицо такое... длинное такое... на лицедея этого эфирного похож, как его... от, совсем память отшибло... ну, который в "Золушке-восемь" прынца играет?

Не будучи поклонником бразильских сериалов, я представления не имел, на кого похож давешний парамоновский гость, но почел за благо понятливо закивать. В конце концов, восьмая "Золушка" еще не кончилась; надо будет - включу и посмотрю.

- Я еще подивилась - нешто в осьмнадцатую кавалер пожаловал? - продолжала старушка. - Значит, зашел он к нашему... упокоенному... а долго не сидел, скоренько вышел, да смурной такой... и ушел. Я и карету-то разглядеть не успела как следует, только, помню, крыша темная, и по ней узоры колдовские.

Вот пошла мода - на каретах разъезжать! И улицы наши истоптанные не смущают. Это старые, в центре, еще покрыты брусчаткой, как в старые времена, а по новым районам хорошо если дорожки пешеходные проложат. Хорошо тому живется, кому персы ткут ковер... а кому ковра не дали, тот меси родной навоз. Студенческая частушка времен моей юности; в те времена это называлось "сатирой". Хотя счастливые летчики из моих знакомых утверждают, что хрен редьки не слаще. Пробовали когда-нибудь найти в районе Садового кольца свободную вешалку?

- А с тех пор никто к нему не заходил. Только тот бусурман с ножиком, что за ним таскался бесперечь, - заключила старушка. - Вот такие дела, господин благочинный.

Бусурман с ножиком - это, надо полагать, телохранитель, ныне лежащий в воскресительном отделении Склифа. Судя по всему, зря лежащий; чудо еще, что после такой раны он не отбросил копыта на месте - видно, Невидимка чуть промахнулся. Но даже если незадачливый сотрудник "Чингисхана" и выкарабкается, показания он не сможет дать еще долго. С того света вызвать, пожалуй, быстрее будет. Только что он расскажет? Как напоролся на нож в подъезде? Или как тип в маске пристрелил его подопечного?

А насчет кареты с темной крышей - надо будет навести справки, кто это навещал нашего отшельника в его уединении.

- Благодарю вас, Клавдия Захаровна, - проговорил я, вставая. - Вы очень помогли следствию.

- Вы уж, ваше благочиние, найдите ирода! - с надрывом попросила старушка, и - готов поклясться - прослезилась. - А то что же деется-то, если хороших людей ни за что на своем пороге убивают!

Возможно, покойный Парамонов и не был такой уж отпетой сволочью, если по нему хоть кто-то прольет слезу?

От словоохотливой бабушки я отправился с соседям Парамонова напротив, но тех дома не оказалось. А чего я хотел? Рабочий день, все на службе.

Проверив еще пару квартир, я, наконец, набрался духу, и, поправив фуражку и отряхнув форменный кафтан, позвонил в дверь квартиры номер восемнадцать.

Звонить пришлось довольно долго - минут пять, с перерывами и руладами. За это время я успел растерять куцые огрызки новоприобретенного благодушия и всерьез забеспокоился о судьбе госпожи Валевич.

Марина Станиславовна Валевич... красивое имя у девушки. Необычное. Везет вот некоторым. Не то, что мое - серей некуда: Валька Зорин. Таких валек по стольному граду - на каждом дворе. А Марина Валевич, наверное, одна. Так и слышится что-то шляхетски-гордое, вальяжное... даже в нищете стоящее наособицу. А живет наша Марина, к слову сказать, не бедно. Не роскошно - тому свидетелем поцарапанная дверь времен соломоновых - но и не бедно. А может, дверь - это из-за отсутствия мужской руки? Девушка, вам дверь поменять не надо?

Наконец за дверью залязгало, точно в кузнице, и глазок на уровне моего плеча залихватски подмигнул.

- Кто там? - послышался приглушенный голос.

- Господство Зорин, - представился я, наклоняясь к самому глазку. - Из благочиния, по делу Парамонова. Я к вам вчера заходил, помните?

- А... - выдавила девушка неопределенно, и дверь чуть-чуть приотворилась - ровно настолько, чтобы просунуть крестик.

Я от неожиданности икнул. Любой встречи можно было ожидать - особенно в наше время, когда благочинским не особенно доверяют, - но чтобы с оружием в дверях останавливали!

- А нельзя зайти чуть попозже? - спросила Марина вяловато, и не сдержала зевок.

- Я вас поднял? - с раскаянием сообразил я.

- Да, - отрезала девушка.

Что-то в ее голосе показалось мне неубедительным, хотя брошенный в узкую щель взгляд подтверждал показания - встречать незванного гостя барышня Валевич вышла в халатике, наброшенном прямо на ночнушку. Хорошо живут кафешантанные певички. Спят до полудня...

- Если вам неудобно, могу зайти в другое время, - предложил я вежливо.

- Д-да... - Девушка проморгалась немного, тряхнула головой, сфокусировала взгляд на моей физиономии. Дверь приотворилась пошире. - Вы извините... что я так...

- Ничего-ничего, - с напускным благодушием успокоил ее я.

- Вы мне напомнили... одного знакомого, - объяснила девушка. - Н-неприятного. Не обидитесь, что я вас не приглашаю?

- Мне, - улыбнулся я, - по службе не положено обижаться.

Марина несмело улыбнулась.

- Вы правда извините, - пролепетала она, - но уж очень невовремя... Может, вечером... Ой, нет, вечером я выступаю...

- В ресторане "У Ательстана", - закончил я за нее.

- Знаете? - удивилась она.

- Служба такая, - пожал я плечами.

- Нет... - Девушка смутилась. - Решила, захаживали...

- Ну что вы, - я попытался придать физиономии выражение, подобающее патентованному гишпанскому инкубу, - если бы я наведывался в это заведение прежде, то, без сомнения, запомнил бы вас. Позволите заглянуть к вам на работу?

Ой, Валя, не перебарщивай! Соблазнитель нашелся.

- Да, заходите, конечно, - обрадовалась барышня Валевич. - Садитесь за столик налево у эстрады, он обычно в резерве, если спросят - скажете, я пригласила...

Неимоверным напряжением лицевых мускулов я, не издав не звука, все же смог донести до собеседницы, что ее слова прозвучали несколько двусмысленно. А вот реакция ее показалась мне совершенно уже неправдоподобной.

- Ну да, - повторила Марина, - пригласила! А что - нельзя?

Я, к стыду своему, стушевался, как бывает со мной всякий раз, стоит девушке взять инициативу на себя. Издержки усвоенного в нежном возрасте "морального катехизиса строителя рая". У немцев было проще - киндер, кирхе, кюхе, и никаких гвоздей.

- М-можно... - промямлил я.

- Тогда подходите к семи, - решительно заявила эмоциональная барышня. - На допрос обещаю явиться... или вам подписку дать?

- Ну что вы, - усмехнулся я, - все официальные клятвы, будучи пережитком Стройки, давно отменены как вредные для души. Значит, в семь?

- Непременно, - девушка мотнула головой. - А покуда...

- Позвольте откланяться, - вставил я, не дожидаясь, когда с нежных женских уст слетит нечто более грубое.

- Пока! - игриво бросила девушка, захлопывая дверь.

Если мне не показалось, то изнутри лязгнуло три тяжеленных засова.

Нелепый какой-то вышел разговор. Донельзя сумбурный. И мало того - меня не покидало ощущение, что барышня Валевич не то пыталась от меня отделаться, то ли, наоборот, решила воспользоваться моим появлением в своих целях.

И тем не менее, сбегая по лестнице с третьего этажа, я совершенно несолидно насвистывал.

Всеволод Серов, среда, 16 июня

В магазин я вернулся скорее по привычке. До назначенного на вечер свидания с Мариной оставалось еще добрых пять часов, и тратить их впустую было... ну, почти кощунственно. Во всяком случае для меня, представителя раешного поколения. Это теперешнюю молодежь ежечасно убеждают, что праздность не грех, а вполне богоугодное занятие, нам же с куда большим пылом внушали совсем другое. Кое-что из внушенного осталось.

Ну а если без шуток, то за последние две-три недели я изрядно подзапустил магазинные дела, беззастенчиво свалив их на Шара с Македонским. Мне действительно было не до того - сначала Сумраков, вокруг которого пришлось поползать по чердакам, колокольням и кустикам, потом этот чертов газетер...

Поэтому, войдя в магазин, я направился прямиком к прилавку, и, игнорируя взметнувшуюся ввысь бровь Шара и удивленное "мр-ур" Македонского, выволок из-под него здоровенный фолиант, долженствующий служить книгой записи заказов.

Я, конечно, немного погорячился, когда покупал его. Девять десятых сего чуда переплетного искусства все еще продолжали оставаться девственно пустыми. А примерно такая же доля измаранных страниц была заполнена чушью, за воплощение которой я, будучи пока в относительно здравом уме и твердой памяти, браться не собирался ни под каким видом. Ладно еще просьба достать двух самочек скорпены, - тут добрый человек, похоже, просто не осознавал всей тягомотности просимого. Причем самцы его, видите ли, не устраивают! Спасибо еще, что не самочек василиска.

А вот о чем, интересно, думал посетитель, заказавший "полное семейство огненных головастиков"? Кроме того, что само содержание этих милых существ можно подогнать под статью "хранение магически вредоносных субстанций", так ведь они удрать норовят чуть ли не чаще, чем все остальные мелкие бесы, вместе взятые. А что может натворить полное семейство огненных головастиков, скажем, в многоквартирной инсуле... тут уж уголовным грехом не отделаешься, тут можно и по терроризму загреметь.

Так, это мы уже видели, это тоже... лялиусов, в принципе, можно поискать. В Москве ими мало кто занимается, но рыбки красивые, даже если заказчик не явиться, пристроить сумеем. Так, а вот рогатых жаб Хьюи я не повезу специально. А то я не догадываюсь, что этот урод с ними делать собрался! Начитаются всякой доморощенной оккультной муры с лотков, и, сколько потом не убеждай, что из рогатых жаб не делают афродизий, и максимум, что вызовет сие варево - это качественное расстройство желудка... неистребима в народе мечта о магии на халяву. Нет, не повезу. Жалко жабку.

Хм... а вот этой записи я не видел.

- Эксклюзивное оформление интерьера, - вслух прочел я. - Заказ от двенадцатого сего месяца. Заказчик - некий господин Вэ Туруханов из ЗАО "Альгамейд Среднеруссия", вызов служебного и личного зеркал прилагается. Что за дела пошли в королевстве датском, а?

- Да так, - задумчиво отозвался эльф. - Он, по-моему, просто спасался от дождя. 12-е - это прошлая суббота, как раз такой ливень был... ну, ты помнишь.

- Помню. - Я зябко поежился, вспомнив, как колыхался в своем "вороньем гнезде" под хлещущими струями. Промок я тогда до костей и, если бы не амулет, лежать мне сейчас с хар-рошей ангиной.

- Ну вот, - продолжил Шар. - И, как всегда при сильном дожде, участок с вывороченной брусчаткой, тот, что напротив сухоручкинского дома, превратился в непроходимую трясину, скрытую под поверхностью огромной луже.

- Это ты мне рассказываешь?! - возмутился я.

- В ней-то, - эльф проигнорировал мой возмущенный возглас, - экипаж господина Туруханова и завяз. Намертво.

- Что ж он не на ковре был, если такой умный? - скептически осведомился я.

- Сударь, вы безнадежно отстали от моды, - усмехнулся Шар. - Коврами сейчас пользуются только не признающие приличий...

- В смысле - отмороженные?

- ...так называемые "братки". Солидные же предприниматели или, как принято говорить на заморский манер, "бизнесмены", перемещаются исключительно на собственных экипажах. Высший шик - это, разумеется, единороги, потом следуют олени, желательно златорогие, затем кони. Как обычные, так и магические.

- Магические - это какие, например?

- Если постараться вспомнить. - Шар воздел глаза к потолку. - Не далее как два месяца назад мне довелось лицезреть экипаж, запряженный восьмеркой коньшмаров.

- Мяв, - поддакнул Македонский.

- Что?! Да эти же твари полквартала снесут в преисподнюю, если сумеют вырваться!

- Как говорите вы, люди, - оскалился эльф во все тридцать шесть зубов, - за что купил, почем и продаю.

- Ну-ну, - скептически протянул я. - И давно уже наблюдается сия тенденция в нашем высшем обществе?

- Да уж года два как.

- Надо же! - искренне удивился я. - Теряю хватку. В среде моих, можно сказать, клиентов происходят такие вещи, а я о них не имею ни малейшего представления.

- Ты еще просто не дорос "исполнять" фигуры такого уровня, - серьезно заметил эльф. - И благодари за это Бога. Пока ты "работаешь" по хоть и крупной, но шпане, где крутизна измеряется длиной ковра и набрюшной цепи - у тебя есть шанс.

- Положим, я не собираюсь останавливаться на достигнутом, - отшутился я, одновременно - чертова привычка! - мысленно прикидывая, как бы я мог "исполнить" клиента в экипаже. М-да, а ведь с точки зрения личной безопасности карета куда надежнее ковра. Ей даже аварию толком не подстроишь - эффект отлетевшего колеса не сравним с эффектом разошедшейся под седоком ткани, под которой - полверсты воздуха и очень твердая земля. Опять же: тот, кто находиться внутри, полностью скрыт от любопытных взглядов - попробуй прицелиться в мелькнувший на миг среди занавесок силуэт. Ну а уж о том, сколько защитных заклинаний можно на нее навесить, не беспокоясь при этом, что они вступят в конфликт с левитационными чарами... Н-да, воистину век живи, а два учись!

- А у этого... Вэ Туруханова какая упряжка была?

- Обычная четверка гнедых. - Шар слегка повел плечами. - Хорошие орловские двухлетки, шергинские или нижегородские.

- Ясно, - вздохнул я. - Будем считать лошадиную тему закрытой... до поры. А скажите-ка вы мне, цветы мои... донные, с чего б это у сего достойного мужа появилась мысль декорировать свое служебное обиталище аквариумами? Сам он дошел до мысли такой, или подмог ему кто?

- Сам, - невозмутимо отозвался эльф. - Я просто показал ему насколько своих эскизов... рассказал, где мы уже выполняли подобную работу.