Чтение 30–й страницы книги ~Лилипут~

- Рори, Рори, ты меня слышишь? - позвала она брата, стараясь говорить как можно мягче.

Прошло уже недели две, как они с Анной оставили всякие попытки вытащить Рори из его комнаты. Брат ругался страшными словами, даже когда его звали ужинать, поэтому Стефи невольно сжалась в ожидании разъяренного вопля. Рори всегда ругался так, как будто его оторвали от очень важного дела. Но из спальни не донеслось ни звука.

- Рори, - чуть громче позвала Стефи. - Рори, это я. Ты меня слышишь? Я только хочу у тебя спросить кое-что. И уйду. Рори?

Но никто не отвечал. Стефи нахмурилась, потом вдруг почувствовала облегчение: брата, судя по всему, нет дома, так что Розмари взял не он. Стефи боялась брата и была уверена, что он (если бы украл куклу) не стал бы ограничиваться тем, что порвал бы платьице Розмари. К счастью, это не он, поэтому еще остается шанс... Послышался какой-то шум, но не из комнаты брата, а из спальни родителей. Затем опять все смолкло. Стефи на всякий случай еще раз позвала брата.

- Рори, Рори! - Тишина. - Его нет, - пробормотала девочка.

Стефани Тревор не знала, что ее брат стоит под дверью с другой стороны и ехидно скалится, смеясь про себя над тщетными попытками сестры дозваться его. Правая ладонь Рори была обмотана прядью золотистых волос, вырванных у Розмари. У Стефи мелькнула мысль, не зайти ли ей в комнату брата в его отсутствие? Но девочка тут же отказалась от этого. А вдруг он не спит, а только ждет оплошности с ее стороны? Но вопреки решению правая рука девочки коснулась ручки и... подергала ее. Заперто. Ну конечно, Рори редко оставляет свою комнату незакрытой. Кто же взял Розмари? Оставались отец с матерью. Но им-то зачем кукла? Стефи посмотрела на лоскуток от платья своей любимой Розмари и снова почувствовала непреодолимое желание разреветься. Оставалось надеяться, что мать по какой-то причине (хотя какая может быть причина у взрослой женщины, чтобы забрать у дочери куклу?) взяла Розмари. Стефи не знала, в чем она провинилась за последнее время, но слезы переполняли ее и готовы были вот-вот пролиться. Нужно было спешить: миссис Тревор была не из тех женщин, на которых действуют детские слезы. Если Стефи расплачется, это только ухудшит ее и без того незавидное положение. Девочка поспешила в спальню родителей. То, что она там увидела, так поразило ее, что Розмари выскочила у нее из головы. Подстегиваемая криками матери, словно кнутом, Стефи выбежала вон из комнаты, и, словно прорвав плотину, слезы ручьем полились из ее глаз. Розмари была забыта. Но всего лишь до того момента, когда Стефи увидела намотанную на перила лестницы прядь волос любимой Розмари. Крик осколком застрял у нее в горле. Именно в этот миг Стефи поняла, что уже никогда больше не увидит Розмари. Но и это было не все. Ошалевшая девочка еще не успела даже дотронуться до вырванных с корнем волос любимой куклы, когда краешком глаза заметила какой-то предмет на ступеньках лестницы чуть повыше того места, где стояла. У нее перехватило дыхание, желудок сжала спазма, руки задергало. Слезы мешали рассмотреть, что это такое. Девочка с силой потерла глаза кулачком, не чувствуя даже, что делает себе больно. Стефи поднялась на одну ступеньку. Разглядев, что там лежало, она чуть не покатилась вниз по лестнице. Это была голова, скальпированная и оторванная голова любимой Розмари. Прежде чем ее поглотила целиком буря справедливого негодования, у Стефи успела мелькнуть только одна четкая мысль: когда она спускалась вниз десять минут назад, ни волос, ни головы Розмари не было. Анна! Ну конечно, она; кроме нее некому. Ну что ж, сестричка... Стефи помчалась наверх, прыгая через три ступеньки. Анна лежала на животе, накрыв голову подушкой. Стефи вихрем налетела на нее.

На следующее утро, семнадцатого августа, семья Тревор, как обычно, собралась к завтраку. Разумеется, за исключением Рори. Никто не произносил ни слова. Завтрак был обычный: сосиски, бекон, джем, кофе, булочки. Все вяло ковырялись в тарелках. Вчерашний день вспоминался им всем как какой-то кошмарный сон. Все мысленно проклинали друг друга. В это утро у каждого было только одно желание - каким-то образом оказаться подальше от всех остальных. Все избегали прямых взглядов, но каждый ощущал сильные, тяжелые токи, исходившие от всех, кто сидел за столом. У Анны на левой руке и на лице краснели полосы, оставленные ногтями Стефи (когда через десять часов полиция обнаружит, что дом по Канзас-стрит, 29 завален трупами, на ее теле не обнаружат ни единой царапины). Еще вчера вечером мать (которая вся кипела от злости) строго-настрого наказала Анне не выходить из дому до тех пор, пока царапины не заживут, благо что теперь каникулы. Сегодня об этом не заговаривали. Анна уже знает. Анна - послушная девочка, поэтому будет сидеть дома, избавляя таким образом своих родителей от неприятных вопросов, которые могут возникнуть у соседей. Конечно, она сначала попыталась возражать, но град ударов (хотя мать била ладонью, было так больно, словно при каждом ударе к телу прикладывали раскаленный утюг), посыпавшийся на спину и плечи, заставил ее повиноваться. Стефи, пытавшаяся вцепиться Анне в волосы (она даже успела вырвать один клок), тоже получила, что ей причиталось. Старшая сестра огрызалась, не стесняясь в выражениях, и миссис Тревор пришла в такое бешенство, что накинулась на нее, как фурия, и, возможно, уже даже не вспомнила бы, КАК надо бить, чтобы на следующий день не было колких вопросов и намеков, если бы в комнате дочерей не появился муж, который одернул ее. Саманта как будто бы пришла в себя, но одарила Алекса таким взглядом, от которого он должен бы был скончаться на месте.

- Иди отсюда, - прошептал Тревор. - Я БЫСТРЕЕ успокою этих взбесившихся маленьких сучек. Иди-иди.

Саманта ничего не сказала; Алекс проводил ее свирепым взглядом, что-то бормоча себе под нос. Затем посмотрел на красных запыхавшихся дочерей, на лицах которых ясно читался страх.

- Можете говорить друг другу что угодно, но руки не распускать, - спокойно произнес мистер Тревор, но за этим тоном скрывалось спокойствие ядовитой змеи, уверенной в своих силах. - Не распускать! Просто не подходите друг к другу.

- Па! - вскрикнула Стефи. - Она забрала мою Ро...

- Это меня не интересует! - отрезал Тревор; лицо его побагровело. - Неужели не ясно? Заткнитесь и по кроватям! - Он повернулся, чтобы уйти. У двери он добавил: - Чтоб я вас больше не слышал! Иначе вы сильно пожалеете об этом! Очень сильно!

Отец вышел, и девочки уставились друг на друга. Их взгляды были выразительнее всяких слов. Эта игра в переглядку продолжалась нескольких долгих минут; ни одна, ни другая не двинулись с места. Казалось, каждая надеялась убить другую на расстоянии. Все это происходило в полном молчании. Вскоре явилась мать. Из всего, что она сердито говорила им, сжимая кулаки, сестры поняли только одно - Анне запрещается выходить из дому, пока не заживут царапины на лице. На этот раз Стефи уже не жаловалась, что кто-то сломал ее куклу; она просто перевела ненавидящий взгляд с младшей сестры на мать. Все, что накипело на душе, она высказывала про себя. В ту ночь все спали как убитые, несмотря на нервную встряску, пережитую накануне. Как сказал бы Рори (если бы знал об этом), вся семья решила перед смертью выспаться как следует. Утром окна в кухне были закрыты, потому что на улице было довольно холодно, ветрено и дождливо. Человеку постороннему могло бы показаться, что здесь так тяжело дышится просто оттого, что тесно и нет притока свежего воздуха, хотя на самом деле причина была в другом. В этом смог убедиться воочию Рори Тревор, забредший в кухню. В дальнейшем Рори как-то не задумывался о том, ЧТО ему привиделось, когда он переступил порог кухни. Причина, почему его ничто не интересовало (даже чудовищная картина, на миг просто потрясшая его), была одна: Рори был весь поглощен предвкушением той минуты, когда он снова увидит Лицо. А то, что он увидит Лицо, не вызывало у него никаких сомнений; для этого необходимо было лишь перестрелять будущей ночью подлых воров. Рори сам не понимал, что потянуло его на кухню.

Возможно, голод - он точно не знал; в последнее время он вообще пребывал в сомнамбулическом состоянии. Но что-то все-таки его подтолкнуло к кухонной двери - не инстинкт, не интуиция - что-то другое. Как бы то ни было, Рори приоткрыл дверь и одной ногой переступил порог кухни. Никто не повернул голову на шум, никто не посмотрел на Рори, словно никто ничего не видел и не слышал. Все сидели уткнувшись в свои тарелки, и для каждого в этот миг не существовало в этом мире никого, кроме тех, что сидели за столом. Рори остановился. В течение секунды, ОДНОЙ секунды Рори ВИДЕЛ! Ему вдруг показалось, что он не просто ЧИТАЕТ мысли находившихся в кухне, но и ВИДИТ эти мысли! Что-то черное, словно сточная вода, стекало струйками по лицам, плечам, спинам отца, матери, сестер и стелилось по полу, как клубы черного дыма. Они ДУМАЛИ! Да, их головы рождали МЫСЛИ, и Рори на секунду увидел эти МЫСЛИ! Но ведь мысли - это не что-то такое, что можно увидеть! Однако Рори ВИДЕЛ! Это продолжалось всего несколько мгновений, но Тревор-младший успел заметить, что черные потоки дыма (нет, это потоки мыслей, Рори, потоки МЫСЛЕЙ!) куда-то тянутся, будто их вытягивает из помещения сквозняком:

"...СДОХЛИ И..."

"...СУКИ, СОСУЩИЕ КРО..."

"...УБИТЬ ЭТИХ ГОВНЮ..."

"...СТАНУТ ПОКОЙНИ..."

Внезапно все исчезло. Рори удивленно моргнул глазами. Дыма не было. Именно в этот момент его слух уловил омерзительный старческий смех, раздавшийся где-то на втором этаже. Смех был такой слабый, как будто смеявшийся еще не оправился после тяжелой длительной болезни, едва не доконавшей его. Но он выздоравливал!

Потоки ливня громыхали по крыше, словно на нее обрушились камни небесной осыпи, растревоженной грозой. Деревья стонали, перекрывая завывание ветра, гулявшего по трубам. Природа бушевала, как будто знала о кровавой драме, которая разыграется очень скоро. Время от времени с неба доносился такой грохот, точно гигантские челюсти с оглушительным треском раскалывали пригоршни грецких орехов. Рори Тревор улыбался. Уже скоро. Очень скоро. Еще только первые капли дождя робко постучали в окно, а Рори уже знал, что Лицо не придет. Однако он впервые в жизни не испытывал из-за этого ни боли, ни тоски. Так даже лучше. Значит, он тем более должен сделать то, что задумал. Если бы случайно в эту ночь Лицо все-таки появилось, Рори, пожалуй, перенес бы свой план на другую ночь. Но в этом случае он постоянно волновался бы, мучаясь вопросом, покажется или не покажется Лицо в следующий раз? Поэтому лучше быть твердо уверенным, что Лицо вернулось НАВСЕГДА и теперь его уже никто не переманит! Рори почему-то не задавался вопросом, который в общем-то стоил того, чтобы призадуматься: что, если Лицо не появится даже тогда, когда вся семья Тревор будет истреблена? Что он тогда будет делать? (Через несколько дней Рори, хотя и будет признан вменяемым, не выдержит того, что Лицо по-прежнему не показывается. Он не сможет выяснить, КТО переманил Лицо, поэтому решит повеситься.)

Рори улыбался. В чулане он довольно легко разыскал отцовское ружье. Парень знал, как им пользоваться. Он нашел и патроны. Грохот, несшийся с неба, позволял бродить по дому, особо не осторожничая. И все же Рори ступал неслышно, стараясь бесшумно открывать и закрывать двери. Его мысли вертелись в основном вокруг матери. Он был уверен, что это она переманила Лицо, хотя для надежности он убьет ВСЕХ! Но мать не выходила у него из головы. Он думал о ней даже тогда, когда убивал сестер. Рори медленно поднимался по лестнице на второй этаж; сердце стучало все сильнее, майка прилипла к спине, лоб покрылся испариной. Мальчик не задумывался над тем, как быть, если от выстрелов в комнате сестер проснутся родители. Но в эту ночь нечто улыбалось ему своим уродливым лицом, и перед Рори простиралась ровная, без единого ухаба дорога. Он подошел к спальне сестер. Приготовил ружье. Потянул дверь на себя. Вошел внутрь. Сначала Анна. Рори приблизился. Прицелился. Сверкнула молния, и прогремел гром. Одновременно с ним раздался выстрел. Анна умерла, даже не проснувшись. Рори тут же прицелился в Стефани. И этот выстрел слился с грохотом разгневанного неба. Стефани постигла та же участь, что и Анну. Теперь вниз. Рори спешил. Но не забывал об осторожности. В последний момент его вдруг пронзила мысль: а что, если дверь заперта? Ведь ему придется тогда стрелять в замок! Это может разбудить родителей, а в темноте по мечущимся целям стрелять куда сложнее. Но уже поздно было что-то менять. Рори на ходу зарядил ружье. Ему сопутствовала удача: спальня родителей была не заперта. Рори не потрудился даже прикрыть за собой дверь. Он отчетливо увидел отца. Тот был полураскрыт, взгляд Рори задержался на его волосатой груди. Сестер Рори убил выстрелом в голову, отцу решил выстрелить в сердце. Дуло застыло в дюйме от жирной груди мистера Тревора. Указательный палец правой руки Рори дернулся одновременно со вспышкой молнии, расколовшей небо пополам. Не успел еще утихнуть грохот выстрела, как до Рори дошло, что в спальне что-то не так. Он быстро отвел взгляд от отца. Но если после выстрелов в сестер он не стал проверять, мертвы ли они, потому что спешил, то сейчас причина была в другом! С очередной вспышкой молнии Рори убедился, что половина кровати, где обычно спала мать, ПУСТА! Ее НЕТ!

- Но... где... - пробормотал Тревор-младший, ошеломленный таким поворотом событий. - Она должна быть... Почему ее нет? Почему она...

Несмотря на ощущение, словно его ударили чем-то тяжелым, Рори не собирался упускать человека, переманившего у него Лицо, и не упустит, пусть даже это - его родная мать. Его мозг ожесточенно искал выход. Он надеялся, он так надеялся, он верил в то, что скоро увидит Лицо, но...

- Эта воровка возомнила о себе слишком много, - вполголоса сообщил Рори комнате, в которой находился застреленный им отец.

Тревор-младший пришел к не лишенному оснований выводу, что мать, очевидно, решила больше не спать в одной комнате со своим мужем, поэтому... Рори улыбнулся. Мать, наверное, спит, но... в другой комнате. Конечно же на втором этаже рядом со спальней сестер. Там есть кровать. Рори поспешил обратно на второй этаж. Руки дрожали, но не от страха или усталости, просто он был взвинчен до предела. Еще один шаг, последняя точка. И Рори поставит эту точку! Еще чуть-чуть, и все кончится. Рори уже возле комнаты сестер, где пять минут назад оставил после себя два трупа. Секунда, и он у соседней спальни. Воровка там! Рори подошел к двери и... обнаружил, что она... приоткрыта! Дальнейшее показалось совершенно невероятным даже Рори Тревору, жившему все последнее время только ради того, чтобы увидеть Лицо. Он открыл дверь, но дальше порога не двинулся. Молнии по-прежнему сверкали, но Рори не видел их мимолетного света в окне этой комнаты; он вообще ничего не видел. ЗДЕСЬ! НИЧЕГО! Тьма была АБСОЛЮТНОЙ! Этого не могло быть, но это было именно так! Рори боковым зрением видел через открытую дверь отблески молний, проникавшие с первого этажа, но в этой спальне вспышки молнии не высвечивали ничего, темнота не нарушалась ничем. Раскаты грома, казалось, сотрясали дом, но звуки слышались сзади и сбоку, но только не из окна (Рори так и не разглядел его в этом мраке) спальни, на пороге которой он стоял, хотя отчетливее всего он должен был бы слышать гром именно с этой стороны. Должен был, но не слышал! Можно было подумать, что эта комната находится за десятки миль от города, где нет никакой грозы. Спальня тонула в таком мраке (не позволявшем рассмотреть вообще ничего), какого не может быть даже в самую темную ночь. Даже если бы Рори находился в темном подземелье, его глаза все равно уже привыкли бы к темноте и он бы что-то начал различать. Здесь же он по-прежнему не видел ничего. Его пробрала мелкая дрожь; тьма внушала страх. Рори, который только что убил трех самых близких людей, испугался этой странной засасывающей дыры, имевшей форму обычной прямоугольной двери. В полном замешательстве он стоял, держа перед собой ружье. Нужно найти мать. И побыстрее. Она самая ГЛАВНАЯ воровка, и ее необходимо убить, чтобы вернуть Лицо. Убить, пока не будет слишком поздно. Но только... В следующее мгновение Рори всего передернуло. В нескольких футах от него из мрака раздался нечеловеческий хохот, омерзительный, словно плевок в лицо. Как раз в этот момент гроза сделала короткую передышку, стало тихо. В этой тишине хохот показался Тревору-младшему просто оглушительным. Рори непроизвольно выстрелил в темноту. Он уже готов был услышать звон разбитого стекла либо чей-нибудь стон, но... до его слуха не донеслось ничего. Совсем ничего. Пуля должна была куда-то попасть, произведя соответствующий шум, ведь выстрел был сделан в закрытом помещении! Однако Рори стрелял как будто в небо. Рори попятился; теперь ему меньше всего хотелось находиться в этой комнате, даже если здесь прячется воровка, ГЛАВНАЯ воровка! Он уже повернулся, чтобы броситься вон из комнаты, когда за его спиной снова раздался дробный старческий смех. Рори, не оглядываясь, выскочил из комнаты. Он бежал, бежал, бежал... и вдруг понял, что находится снова в спальне родителей. Сверкнула молния, и... он увидел. Увидел свою мать. Как он ее раньше не заметил, ведь она все время была здесь, ЗДЕСЬ! Рори медленно, как во сне, обошел кровать. Возле матери на полу растекалась большая лужа черной крови. Кровь еще сочилась из... левого колена миссис Тревор. Глаза ее были открыты; их застывший взгляд был направлен в потолок. Она была МЕРТВА! Рори попятился, в глазах у него потемнело. Снова вспыхнула молния, прогремел гром, сотрясая дом и вместе с ним, казалось, весь мир, и Рори Тревор как будто проснулся.

- Я уже убил ее? - вопросительно пробормотал Тревор-младший. - Но... но... когда? И как? Почему... - Рори выронил ружье, упавшее с глухим звуком, и опрометью кинулся из спальни. Он выбежал на крыльцо. Крупные капли дождя, из-за ветра падая под углом, больно ударили ему в лицо. Но Рори ничего не чувствовал. Он поднял глаза к небу, черному низкому небу и радостно закричал: - Они мертвы! Скоро я увижу ЛИЦО! Оно вернется!

Глава двадцать девятая

- Дэнни, Дэнни, - шептал голос в самое ухо, согревая его теплым дыханием. - Вставай, Дэнни. Проснись.

Дэнни Шилдс открыл глаза. Над ним склонился Фредди Гринэм. Он приложил указательный палец к губам, чуть сзади виднелось недовольное лицо Патрика Уолса. Дэнни заморгал глазами. Он вдруг понял, что, проснувшись немного раньше, не заметил, как снова уснул. Ему смутно помнилось, что он кричал, проснувшись в первый раз.

Страшный сон был так правдоподобен, словно сам Дэнни еще вчера и, естественно, наяву принимал участие во всех событиях. Сердце стучало медленно и больно. На секунду мальчик опять погрузился в сон, но Фредди потряс его за плечо.

- Дэнни, ну проснись же. Пора идти.

- Сколько сейчас времени? - тихо спросил Дэнни, лишь бы что-то сказать.

- Не знаю, но скоро будет поздно - все начнут просыпаться. Вставай, иначе мы опоздаем.

- Если ему хочется еще поваляться в постели, то хрен с ним, Фредди, - процедил Патрик. - Пусть остается.

- Нет, - возразил Фред. - Он сейчас встанет. Что это с тобой, Дэнни? - Фредди говорил беззлобно, хотя в глазах его промелькнуло укоризненное выражение.

Дэнни оторвал голову от сложенной вчетверо кофты тети Берты, заменявшей подушку. Что это с ним? Он не мог ответить приятелю. Не мог, и все. Только что (хотя сон мог присниться и в начале ночи, и в середине) он был свидетелем жуткого кошмара, последней драмы, разыгравшейся в доме Треворов. Он уже не задавался вопросом, КАК он мог это увидеть... Слишком много за последние дни произошло такого, что не поддавалось никакому логическому объяснению. Факт, что это он видел. И что же? Неужели Лилипут - это... существо, которое... Нет, он не станет об этом думать. Возможно, он упустил что-то такое, что позволило бы ему уяснить происхождение существа, убившего его родителей. Но вся душа его восставала, как только он задумывался об этом. Так или иначе, Дэнни постарается забыть этот сон. На секунду (лишь на одну секунду) у мальчика мелькнуло сомнение, правильно ли он поступает, отмахиваясь от ночного кошмара? Сомнение это появилось не случайно: что-то в его подсознании словно пыталось удержать последнее видение. Нет ли в нем какой-нибудь зацепки, чего-нибудь такого, что оказалось бы полезным? Однако очень скоро Дэнни стало не до того, чтобы выискивать в грязной свалке прошлого кусочки светлого будущего: к нему вплотную во всей своей неприглядности подступило настоящее.

- Идем, - шепнул Фредди.

Возле служебного входа в кресле, принесенном из конторы мистера Маркуса, сидел какой-то мужчина. Он спал, свесив голову на грудь и негромко похрапывая. В темноте Дэнни не мог разглядеть, кто это. Задняя дверь была заперта на щеколду и для надежности приперта ножкой стула. Фред легко справился с этим препятствием, в аптеку ворвалась волна холода.

- Быстрее, - прошептал Фред.

Дэнни вслед за Уолсом вышел на улицу, Фред закрыл за ними дверь. С минуту они постояли, прислушиваясь к тому, что происходит внутри. Но оттуда не доносилось ни звука: их уход остался незамеченным. Пока. Дэнни поежился; было очень холодно (Патрик, казалось, курил, выпуская облачка пара) в отличие от прошедшего дня, когда можно было ходить в одной рубашке. На мгновение Дэнни едва не поддался слабости: ему захотелось вернуться назад, в аптеку. Ему до боли захотелось взглянуть на брата и тетю, взглянуть... в последний раз. Дэнни предчувствовал, что никогда больше не увидит их. Потому ли, что не вернется сам, или по какой-то другой причине - он не знал. Но предчувствие это было так сильно и настоятельно, что почти не оставляло места для сомнений в том, что все так и будет. Дэнни вдруг подумалось, что его детство, когда он получал тычки и пинки от Джонни, было не такое уж и плохое, скорее, даже наоборот. Но оно осталось где-то далеко позади, сколько дней прошло с тех пор, сколько пришлось пережить! Дэнни Шилдс смотрел на свое детство, еще совсем недалекое, как взрослый человек. И Джонни, этот неугомонный забияка, бывший для него когда-то грозой номер один, теперь казался ему самым близким человеком. Милый беспокойный Джонни! Дэнни многое отдал бы, чтобы взглянуть на спящего брата еще раз, чтобы запечатлеть в памяти его бледное лицо, по которому пробегают отблески сновидения. Но мальчик понимал, что обратной дороги нет. Если он вернется, то кто-то может проснуться. Дэнни что-то манило, заставляя отправиться вместе с ребятами, хотя их вылазка, по правде говоря, больше походила на небезопасную шалость сорванцов. Но и в аптеке оставаться тоже было опасно. Дэнни уже знал, что Лилипут (или то, что действует после него) появляется там, где некоторое время живут люди; где они спят, едят, смотрят вечером телевизор или читают книжку, болтают по телефону или занимаются чем-нибудь еще. Аптека очень скоро превратится в такое же место, и Дэнни подозревал, что произойдет это гораздо быстрее, чем в обычном доме, ведь в аптеке БОЛЬШЕ людей. И эти люди рождают больше МЫСЛЕЙ, чем семья из четырех-пяти человек. Но время, безусловно, еще есть, и Дэнни чувствовал, что, несмотря на кажущуюся бестолковость, он поступает правильно.

- Двигаем отсюда! - бросил Уолс, стуча зубами от холода. Его голос оторвал Дэнни от размышлений. Он понял, что не пойдет обратно, чтобы посмотреть на своих близких, как он думал, в последний раз.

- Да, - отозвался Фред, отходя от двери. - Пошлите-ка побыстрее.

Ребята шли на восток по Уотер-стрит к перекрестку с Фелл. Небо было усеяно звездами (Дэнни казалось, что он смотрит на них сквозь толстую стеклянную крышу: препятствия не видно, но оно все-таки есть), но на востоке небо уже начало сереть, постепенно светлея. Дэнни немного согрелся, пока они шагали до перекрестка с Фелл и повернули налево. Дэнни ни разу не приходилось еще гулять по ночному Оруэллу (раннее утро, когда еще темно, можно считать за ночь), и мальчик на время забыл о своих волнениях, связанных с Уолсом. Патрик плелся чуть сзади, и его не было слышно. Но все изменилось, и очень быстро. Дэнни шел, с опаской поглядывая на темные окна домов, мимо которых они проходили. Внезапно за спиной раздался голос Патрика, и Дэнни даже не сразу понял, о чем он говорит. Он остановился и переспросил:

- Что? Что ты говоришь? - Дэнни не мог разглядеть выражение его лица, но ему показалось, что Патрик презрительно улыбается. Фред тоже остановился:

- В чем дело?

- Подождите, - произнес Уолс - Давайте заглянем туда. - Он показал кивком головы в сторону небольшого магазинчика "Сладкий стол". Дэнни в предрассветном полумраке не заметил его. - У нас времени достаточно, - добавил Патрик. - Ну что, минут на пять?

- Патрик... - неуверенно пробормотал Фредди. Ему явно не понравилась эта затея. - Понимаешь...

- Только на пять минут, - повторил Патрик.

- Патрик, - продолжал Фред, переводя взгляд с Уолса на магазин и обратно. - Я хочу добраться до нашего дома как можно скорее, потому что мой Сокси...

- Твой, - перебил его Патрик. - Он или мертв, или жив. Если он жив, то как-нибудь потерпит еще пятнадцать минут. А мы зато набьем карманы всякой вкуснятиной. Ну как, разве я не прав? - Патрик смотрел на Фреда, совершенно игнорируя Дэнни, словно того вообще не было рядом. Фредди колебался, но что-то ему подсказывало, что лучше идти дальше.

- Может, на обратном пути? - спросил он.

- Ха! На обратном? - Патрик оскалился. - Когда рассветет, здесь могут появиться люди и нас заметят. И потом, кто знает, что будет на обратном пути? Нет, Фред. Я хочу жрать! Ты что, может, скажешь, что в аптеке нас хорошо кормили? Почему бы нам не подзаправиться?

Дэнни уже пожалел, что они не пошли другой дорогой, но откуда он мог знать? Идти напрямую, задними дворами в такой темноте было неудобно. Все трое пришли к выводу, что лучше идти по улице, по проезжей части. Ведь это была не обычная ночь, вернее раннее утро. Что-то угрожающее висело над городом, так что беспечно разгуливать по пустым ночным улицам было бы верхом неосторожности. Патрик Уолс оказался помехой, и Дэнни в душе ругал Фреда последними словами за то, что рассказал ему об их планах. Причина, по которой он хотел выбраться из аптеки, была ясна; причина, толкнувшая вслед за ними его, Дэнни, тоже была более или менее понятной, но зачем Патрик пошел с ними, Дэнни понял только теперь. Он думал, что Патрику, этому непоседе, которому некуда было девать энергию в тесной аптеке, просто захотелось поразмяться. Но только сейчас Дэнни понял, ЧТО же именно так манило его.

- Патрик, - заговорил Дэнни, стараясь, чтобы его голос звучал как можно тверже. - Мы должны поспешить. Если обнаружат, что нас нет, мать Фредди может догадаться, куда он пошел. Нас найдут еще до того, как мы дойдем...

- Ну что, Фредди? - Патрик словно не слышал, что ему сказал Дэнни. Он смотрел только на Фреда. - По два пирожных на брата и в путь.

- Патрик! - гаркнул Дэнни. Внутри стала зарождаться глухая злоба. - Это же кража!

Теперь Уолс наконец-то соизволил обратить на Шилдса внимание. Глаза его моментально сузились, словно Дэнни был зеркалом, отражающим солнечные лучи.

- Что? Какая кража?

- Патрик, ты же не заплатишь за то, что хочешь взять! Это воровство.

- Один черт, там все пропадает! Кому сейчас какое дело до своих магазинов, если неизвестно, что будет с собственной шкурой? От парочки пирожных и нескольких шоколадок мистера Кирхта не убудет.

- Но мы же воры, если...

- Никакие мы не воры! - разозлился Патрик. - Если тебя что-то не устраивает, Шилдс, можешь торчать здесь, а мы с Фредди возьмем перекусить...

- Значит, ты хотел выбраться из аптеки только для того, чтобы пограбить? - спокойным голосом спросил Дэнни. Уолс сощурился еще больше:

- А ТЕБЕ какое дело до того, чего я хотел? Тебя тут никто не держит; можешь топать назад к своей тете!

На секунду Дэнни почувствовал острое желание ударить Патрика. Затем еще, еще и еще. Пока тот не запросит пощады и не станет делать то, что РАЗУМНО. Дэнни не мог понять, нарочно ли Уолс набивается на ссору или же это выходит само собой из-за его норовистого характера. Единственное, что он понял с особой ясностью, - это что он не поддастся, казалось бы, естественному порыву. "Я не стану уподобляться тебе", - сказал Дэнни про себя. Он не ударит Патрика хотя бы по той простой причине, что это ничего не изменит: если его даже избить и прогнать, то он уж тем более возвратится к магазину и залезет в него сам. С некоторых пор Дэнни уже совсем не боялся, что его кто-то может побить, и обрадовался, почувствовав, что вместо страха у него появилось другое качество: бесстрашная готовность ударить первым.

- Патрик, ты совершаешь ошибку, - тихо сказал Дэнни.

- Ты что, самый умный? - По голосу Уолса чувствовалось, что он несколько обескуражен спокойствием своего врага.

- Патрик! - вмешался Фред. - Но ведь мистер Кирхт поймет, что это мы побывали в его магазине.

- С чего ты взял?

- Те, кто остался в живых, сейчас все до единого в центре. Как только мистер Кирхт придет сюда, чтобы проверить магазин, он догадается, что это наших рук дело, ведь мы утром сбежали от родителей, а он тоже будет знать об этом!

- Чепуха! - самоуверенно произнес Патрик. - Как он докажет, что это мы? Этот придурок Лабстрэм мог добраться до "Сладкого стола" еще до нас. Если что, мы будем все отрицать. И потом, мы возьмем только чуть-чуть, Кирхт и не заметит. Я же не предлагаю тебе переломать там все подряд?

Он направился к магазину "Сладкий стол".

- Постой, Патрик, - позвал его Фред.

- Ну, что еще?

- Ты что, собираешься выбить окно? Дверь-то, наверное, закрыта?

- Нет. У меня есть отвертка и шпилька. Замок в магазине пустячный.

- Ах, какие мы предусмотрительные! - не выдержал Дэнни.

- Да. Очень, - огрызнулся Уолс. - Ты прав, Шилдс... как всегда. - Затем он обратился к Гринэму: - Ты идешь, Фред?

- Я... Иду, да. - Он посеменил вслед за Уолсом, и Дэнни ничего не оставалось, как отправиться следом за ним.

- Я ничего не возьму, - прошептал Дэнни себе под нос - Ничего. - Он проглотил слюну, которая выделялась все обильнее. Перед глазами появлялись громадные торты, миниатюрные пирожные, вишни в шоколаде, безе и десятки сортов фруктового мороженого. - Ничего. Ничего, - шептал мальчик. - Я только постою у входа, пока эти болваны не набьют себе животы.

- Открыто, - радостно прошептал Уолс. Ему даже не пришлось прибегать к запасенным инструментам. Достаточно было потянуть на себя дверь, и та беззвучно отворилась. О сигнализации беспокоиться не приходилось - еще вчера вечером взрослые говорили, что во всем городе нет электричества. Это произошло вскоре после драки, учиненной мистером Лабстрэмом.

- Патрик! - испуганно зашептал Фред. - Но почему дверь открыта? - Он ухватил Патрика за рукав.

Дэнни вернулся к действительности: ему тоже не понравилась эта незапертая дверь. Конечно, он не собирался воровать сладости, но ведь его приятель войдет в этот магазин.

- Какая разница? - отмахнулся Уолс. Он открыл дверь. Можно было входить. - Кирхт забыл запереть.

- Как он мог забыть? Он же был в магазине еще до того, как начался весь этот кошмар.

- Фред, ты недоволен, что мне не придется возиться с этим проклятым замком? - зло спросил Уолс - Не ищи проблему там, где ее нет! - совсем по-взрослому заявил он. - Идем. Ты же, кажется, спешил за каким-то котом.

- Не за "каким-то", а за Сокси, - обиженно прошептал Фред.

- Ладно, ладно. Пошли. Я уже чую брусничные леденцы.

Ребята вошли в магазин. Как только Дэнни переступил порог "Сладкого стола", он сразу почувствовал что-то неладное. В его душу стал забираться страх. Ребята стояли в нескольких футах от него. Они ждали, пока глаза привыкнут к темноте: на улице было гораздо светлее. Приближался рассвет, небо на востоке становилось все светлее. А здесь было как в погребе. Невозможность хоть что-то увидеть как будто обострила до предела все остальные чувства. Дэнни почуял запах опасности. Здесь кто-то был.

- О черт! - выругался Уолс. - Ни хрена не видно. Забыл взять с собой спички.

- Патрик, может, пойдем отсюда? - взмолился Гринэм; чувствовалось, что ему неуютно в затхлой атмосфере "Сладкого стола". - Ну их, эти пирожные. Мне что-то уже не хочется.

- Аппетит приходит во время еды, - произнес Уолс, но прежней бравады в его голосе уже не было слышно. Дэнни почувствовал, что откуда-то веет чем-то кислым.

- Я ни черта не вижу, - пожаловался Патрик. Фред ответил ему:

- Надо идти прямо и...

Пухлая теплая рука обхватила его колено.

- Чего ты замолчал, Фред? - испуганно прошептал Патрик.

- Меня кто-то держит! - откликнулся Фредди, переходя на крик.

Он попытался было повернуться к Дэнни, но рука одним рывком повалила его на пол. Фред с шумом упал, продолжая визжать. Патрик отскочил в сторону и тоже закричал. Дэнни оставался у входа; его глаза уже почти приспособились к темноте "Сладкого стола". То, что он увидел, убедило его в том, что ситуация еще хуже, чем можно было предположить. На полу, прислонившись к прилавку, сидела громадная туша. Этот человек внешне абсолютно никого не напоминал Дэнни, так как чудовищно изменился. Но Дэнни было достаточно услышать его голос, чтобы понять, кто схватил Фреда. Его друг безуспешно пытался вырваться из его клешни, состоявшей из подушкообразной ладони и коротких, толстых пальцев, державших свою жертву мертвой хваткой. Туша, оплывшая жиром, подтащила Фреда к себе, притянула за шиворот и обхватила его горло свободной пятерней. Вопли мальчика захлебнулись.

- Лучше молчи, змееныш, - процедила туша. - Иначе я придушу тебя прямо сейчас.

Фред хрипло застонал. Туша ослабила хватку, позволив своей жертве дышать. При первых же словах Дэнни понял, что это Медвежонок Гризли. Разбухший от обжорства ЛЛОЙД ГРИЗЛИ! От ужаса у Дэнни замерло сердце.

- Ты хотел спереть мою жрачку, Фредди-говнюк? - ехидно спросил Гризли.

- Норм, прости, - жалобно промямлил Гринэм. - Мы только...

- Тебе не повезло, Фредди-говнюк! - оборвал его Ллойд Гризли. - Очень не повезло.

Дэнни после того, как утихла первая волна страха, заметил, что Ллойд говорит с трудом. Его тяжелое дыхание наполняло "Сладкий стол" смрадом. Мальчик почувствовал вонь, исходящую от Гризли, на расстоянии десяти футов, каково же было Фреду? Дэнни не мог разглядеть лицо своего друга, но подозревал, что оно перекошено не только от страха, но и от вони. Ребята слышали от взрослых примерное описание Гэла Хокинса, каким он предстал после своей смерти, но Дэнни все равно был просто потрясен видом Медвежонка Гризли. Неужели еда может сотворить с человеком такое? После недолгой передышки Гризли заговорил снова:

- Я хочу жрать! - Он обращался ко всем сразу. - Вы это понимаете: ЖРАТЬ! Здесь все мое, каждый кусок мой, потому что я хочу жрать! А вы, засранцы, хотели стащить мою жратву.

- Норм, мы... - проскулил Фредди, но пальцы Гризли заставили его захрипеть от удушья; он задергался. Дэнни сделал два шага по направлению к Ллойду.

- Назад! - рявкнул Медвежонок Гризли. - Назад, говнюк! Или я придушу твоего дружка раньше, чем ты сделаешь один шаг.

Фред перестал вырываться - по-видимому, Ллойд ослабил хватку. Дэнни чувствовал, что Норм слаб, но он держал Фреда достаточно крепко, чтобы в случае чего успеть придушить его. Скорее всего, Медвежонок Гризли потому и затаился, когда они вошли в магазин, что надеялся кого-нибудь схватить. Внезапно Дэнни осенило: Ллойд даже не может ВСТАТЬ! Возможно, он уже мучается от голода, и они - его единственный шанс.

- Засранцы, вам не повезло! - объявил Гризли, тяжело дыша; слова давались ему с большим трудом. - Потому что я хочу есть.

Дэнни понял, что жизнь Фреда висит на волоске.

- Норм, - пробубнил он. - Отпусти его, пожалуйста. Он не хочет сделать тебе ничего плохого. - Дэнни буквально заставил себя произнести эти слова.

- Ба! Кого я слышу! - прохрипел Гризли; голос его наполнился ненавистью. - Неужели это козявка Шилдс? Неужели? Так значит, третий засранец - это четырехглазый водолаз Сидди. А? Четырехглазый педрило?

У Патрика Уолса, казалось, вот-вот случится разрыв сердца.

- Э-э... нет, Норм, нет... это... нет-т-т... Я не... Сидди... это не он, то есть я...

- Фи! - презрительно фыркнул Медвежонок Гризли. - А где же этот четырехглазый педик? Шилдс, ты что, бросил своего педика Сидди? Поменял на этих говнюков? Э-э... нехорошо выбрасывать своих друзей на помойку, Дэн-н-н-ни!

- Норм, отпусти его, пожалуйста, - повторил дрожащим голосом Дэнни.

- Ха! Козявка Шилдс требует отпустить своего ненаглядного Фредди-говнюка. Неужели? Теперь ты уже не любишь Сидди, поэтому приходится подставлять свою жопу Фредди Большие Яйца? - Медвежонок зашелся хриплым смехом. - Фредди, у тебя большие яйца? А, Фредди? Ну чего ты молчишь? Скажи хоть слово.

- Норм, - Дэнни чувствовал, как его мозг сковывает отчаяние, - пожалуйста, отпу...

- О да! Конечно-конечно! - Гризли хмыкнул. - О да! Непременно.

"Но почему ты не можешь оставить меня в покое даже теперь? - пронеслось у Дэнни в голове. - Даже теперь, когда город на краю пропасти, когда столько людей погибло чудовищной смертью в своих собственных домах, даже не понимая, что происходит? Мы же не в Грин-парке. Сейчас все изменилось!"

- Ты хочешь, чтобы я отпустил его? - спросил Гризли мальчика. Дэнни промолчал. - Хорошо! Я отпущу его. Да, я его отпущу. Обязательно.

Дэнни по-прежнему молчал. Он не верил Ллойду, но у него затеплилась надежда.

- Отпущу, но... с одним условием. Вы принесете мне пожрать! И побыстрее! - Воцарилась тишина, только Медвежонок Гризли пытался обуздать свое дыхание, словно понесшуюся галопом лошадь. - Ну, какого черта стоите?! - взревел он. - Быстро! Я уже подыхаю с голоду! Быстро принесите мне чего-нибудь, или я... сожру ЕГО! Вашего Фредди-говнюка!

Дэнни стал осторожно приближаться к Патрику, стараясь находиться вне досягаемости Гризли. Ллойд вполне мог воспользоваться его оплошностью. И тогда конец и Фреду, и ему, Дэнни. Мальчик бы уверен, что Уолс даст деру, бросив их на произвол судьбы. Но Гризли не знал этого и мог бы подумать, что за двоих заложников он получит в два раза больше. Возможно, Патрик, примчавшись в аптеку, расскажет людям, что друзья в смертельной опасности, но будет уже поздно. Как только Гризли увидит, что Уолс сбежал, он тут же прикончит ребят, как слепых котят. Было ясно, что Ллойд болен какой-то болезнью и его ждет то же, что и Гэла Хокинса. Все переменилось: и ребята находились не возле начальной школы, и ситуация была отнюдь не детской, и Дэнни знал, что не отделается градом пинков и двумя-тремя синяками. Он осторожно обошел Гризли и только теперь, когда мутный рассвет чуть ярче осветил магазин, заметил, каким громадным стал Медвежонок Гризли. Мальчик догадался, почему он сначала не заметил его: Ллойд сливался с прилавком. Дэнни не знал, конечно, сколько фунтов весил сейчас Норм, но никак не меньше пятисот. На минуту Дэнни застыл, пораженный представшей перед глазами картиной; Фредди казался двухлетним младенцем на фоне гороподобного Медвежонка Гризли.

- Ну, что стали? - заревел Гризли. - Я сейчас откручу башку вашему засранцу, если вы не принесете мне пожрать!

- Норм, - подал свой слабый голосок Уолс - А что тебе прин...

- Все! - крикнул Ллойд. Его свитер обтягивал чудовищно тучные плечи, как вторая кожа. - ВСЕ несите! ВСЕ!

Дэнни коснулся рукой Патрика.

- Вон там должны быть пирожные, под той витриной, - прошептал он ему, указывая направление. - Принеси для начала несколько, иначе Фредди придется плохо.

- Что вы там шепчетесь, козлы? Несите жрачку!

- Сейчас... сейчас, - пропел Уолс. Он направился, куда ему указал Дэнни. Прошла минута. Дэнни боялся отходить далеко, опасаясь, что Ллойд ни с того ни с сего начнет душить Фреда. В этом случае ничего не оставалось, как броситься на Гризли. Дэнни был полон решимости защищать друга до последнего, даже ценой собственной жизни. Его плеча коснулась дрожащая рука. Дэнни вздрогнул.

- Ничего нет, - прошептал Патрик. Дэнни повернулся к нему:

- Что ты такое говоришь?

- Нигде ничего нет, - повторил Уолс.