Чтение 11–й страницы книги ~Путь Шута~

Он поднимает стек - Шариф дергается и закрывает руками лицо - и аккуратно засовывает его за отворот сапога.

- Ты немедленно вернешь мясо на кухню, - холодно приказывает майор, - и используешь его по назначению. Масло заменишь на свежее, иначе мне придется еще раз проучить тебя, ясно?

- Да. - Повар проворно отползает от возвышающегося над ним Фаулера. - Да, господин, конечно же, я все сделаю как надо...

Я наблюдаю за его ретирадой со смешанными чувствами. Албанцы - гордый народ, совершенно не склонный к рабскому подчинению. По-видимому, майор Фаулер действительно обладает редким даром убеждения. Я не могу одобрить его методов, но, положа руку на сердце, воровство Шарифа и его работничков действительно заслуживает наказания. Может быть, не такого сурового, но, во всяком случае, справедливого.

- Майор, - говорю я, когда повар исчезает за дверями кухни, - мне почему-то кажется, что ваш способ общения с местным населением не найдет понимания среди офицерского состава. Наш командующий отличается от генерала Харриса. Кардинально,

- Генерал О'Ши? - Фаулер поднимает пшеничные брови. - Я встречался с ним, когда он еще не носил генеральских звезд. Правда, и сам я тогда был всего лишь зеленым лейтенантом. Тем не менее я хорошо его помню. Не думаю, что у нас с ним возникнут какие-то разногласия.

"Что ж, - комментирую я про себя, - блажен, кто ворует". Босс, он же бригадный генерал Майк О'Ши, известен своими либеральными взглядами на политические процессы в странах "третьего мира" и участие в них миротворческих сил, что не мешает ему оставаться чрезвычайно тяжелым и даже деспотичным командиром для своих подчиненных. Впрочем, чего еще вы хотите от ирландца, воспитанного в католической вере и перешедшего в англиканство в двадцатилетнем возрасте? Насколько я разбираюсь в людях, он скорее отправит под арест бравого майора Фаулера, чем накажет за воровство бедолагу Шарифа.

- Дело тут не в позиции, которой придерживается сам старина Майк, - майор слегка приобнимает меня за плечи и ведет к выходу из столовой. - Я знаю, что он предпочитает миндальничать с туземцами, я читал донесения о его работе в Шри-Ланке. Но поверьте, капитан, полномочия, с которыми я сюда прибыл, заставят иго примириться с моими несколько консервативными взглядами.

У него, к счастью, хватает такта - или проницательности - убрать руку с моего плеча за мгновение до того, как я решаю ее сбросить. Для нас, испанцев, границы личного пространства не так нерушимы, как для тех же скандинавов, но прикосновение Фаулера меня раздражает.

- Вы упомянули о полномочиях для того, чтобы я начал вас расспрашивать, не так ли? Считайте, что я уже спросил.

- Военная полиция, - с непонятной интонацией произносит Фаулер. - Ex ungue leonem [По когтю (узнают) льва (лат. ).], как говорили римляне.

Если это лесть, то весьма неуклюжая. А если издевка то слишком хорошо завуалированная. Я не могу удержаться и подыгрываю ему:

- Это ведь только первая половина поговорки. Ех auribus asinum [По ушам (узнают) осла (лат. ).], майор.

Пусть на секунду, но Фаулер выглядит ошарашенным. Не ожидал, судя по всему, от простяги-полицейского знания крылатых латинских выражений. Значит, не заглядывал еще в мое досье - первым документом там лежит рекомендация, данная мне отцом Бастианом, директором колледжа Святого Луки в Мадриде. Добрейший отец Бастиан особо отмечал мои превосходные успехи в изучении древних языков.

- Превосходно, капитан! Отдаю должное вашей эрудиции. Что же касается моих полномочий, то ваше любопытство будет полностью удовлетворено. Сегодня же вечером, во время партии в покер.

- Вы знакомы с комиссаром Шеве?

- Да, мы встречались прежде, Итак, до вечера?

Он еще раз демонстрирует мне свои великолепные зубы, точно сытый, довольный жизнью лев, покровительственно скалящийся при виде какого-нибудь мелкого хищника. Затем поворачивается и устремляется к административному корпусу - очень прямой, очень собранный и энергичный.

Я задумчиво гляжу ему вслед. Почему комиссар ничего не сказал мне об этом Фаулере раньше? И не к майору ли относилась загадочная фраза "Там будет кое-кто, с кем тебе полезно познакомиться"? Что ж, в любом случае я еще смогу узнать это у самого Шеве - достаточно прийти к нему на полчаса раньше назначенного времени.

Забегая вперед, скажу, что выполнить это намерение мне не удается.

Придя домой - если можно назвать домом две тесные комнатки со спартанской мебелью и минимумом удобств, - я первым делом заглядываю в душ, но воды, разумеется, нет. Для Албании это нормально. В Тиране, расположенной значительно ближе к горным озерам, воду дают четыре часа в сутки - два часа утром и два часа вечером. В Дурресе все обстоит куда сложнее, потому что здесь уже несколько лет работает построенный на деньги ЕС опреснитель, и вода теоретически должна поступать в некоторые кварталы бесперебойно. База "Лепанто" расположена как раз в одном из таких кварталов, но воду мы видим так же редко, как и жители столицы. Понять это невозможно, как, впрочем, многое в Албании.

Приходится ограничиться обтиранием спиртовыми салфетками. Иногда мне кажется, что, вернувшись домой в Испанию, я первые две недели вообще не буду вылезать из ванны. Так или иначе, я чувствую себя немного чище, натягиваю домашнюю одежду, вытаскиваю из холодильника бутылку "Туборга" и с наслаждением опускаюсь в кресло.

Однако не успеваю я сделать глоток, как в кармане моей куртки, уже повешенной в шкаф, принимается выть сирена воздушной тревоги. Я едва не выпускаю из рук бутылку. "Воздушная тревога" - личный позывной босса. Интуиция подсказывает, что я понадобился ему через час после окончания дежурства не для того, чтобы поговорить о погоде. А значит, с надеждой на краткий миг спокойного dolce far niente [Сладкое ничегонеделание (ит. ).] можно смело распрощаться.

- Слушаю, босс, - покорно говорю я, выудив наконец завывающий телефон из кармана куртки.

- Луис, - без каких-либо предисловий объявляет он, - ты мне нужен. Сейчас же.

Вот так всегда. Никакого намека на то, что он испытывает неловкость, вытаскивая меня из уютного кресла после тяжелого рабочего дня.

- Есть, босс. Через десять минут я у вас.

Разумеется, я могу успеть и быстрее. Но иногда полезно бывает продемонстрировать, что у тебя тоже есть характер.

Генерал О'Ши по своему обыкновению занимается физкультурой. Он помешан на физических упражнениях и уделяет им львиную долю своего свободного времени. А поскольку степень свободы он определяет сам - на то он и босс, - то создается впечатление, будто генерал О'Ши не расстается с тренажерами, которыми уставлен его кабинет. Когда я вхожу, он лежит в странного вида коробке из обитых мягким пластиком труб и одновременно двигает руками и ногами, напоминая перевернутого на спину огромного майского жука.

- Проходи, Луис, - хрипло приветствует он меня. - Садись к столу, я сейчас закончу.

На столе у босса всегда царит творческий беспорядок, наводящий на мысли не об армии, пусть даже такой несерьезной, как корпус миротворческих сил, а о богемной берлоге какого-нибудь обитателя Сохо или Барри. Все мы уже давно привыкли и смирились с этим, поэтому я испытываю настоящее потрясение, обнаружив, что широченный стол генерала с вмонтированным в него дисплеем стратегического компьютера "Фараон" чист, будто душа младенца. Куда исчезли горы бумаг, которыми обычно завален стол, загадка - мне почему-то приходит в голову, что босс принял решение утилизировать их в нашей котельной. Пока я рассматриваю пустой стол, генерал заканчивает упражнения и с преувеличенным кряхтеньем выбирается из своего ящика.

- Удивляешься? - спрашивает он, проследив направление моего взгляда.

Я молча пожимаю плечами. Чем меньше говоришь боссу, тем меньше шансов нарваться на головомойку.

- Встречался уже с Фаулером? - интересуется генерал, усаживаясь напротив меня.

Храня верность выбранной стратегии, ограничиваюсь кивком.

- Поговорили?

"Что за допрос! - раздраженно думаю я. - Интересно, он нас из окна видел или ему донес кто-то?"

- Он пытался наказать повара, а я пытался ему помешать. В общем, мы познакомились.

Босс ухмыляется. Очень, знаете, неприятное зрелище - ухмыляющийся бригадный генерал Майк О'Ши. Если взять средних размеров акулу, натянуть на нее камуфляж и рыжий парик, подкрасить щеки, или что там есть у акул, румянами и научить ее криво улыбаться - получится нечто похожее.

- Если ты дотронулся до этого парня хоть пальцем, Луис, можешь быть уверен: он тебя запомнит. Лоэнгрин не из тех, кто позволяет обижать себя безнаказанно.

- Лоэнгрин? - тупо переспросил я.

Ухмылка босса становится совсем уж людоедской.

- Так его звали в Форт Брагге. Не то чтобы мы все там были повернуты на классической музыке, но один из наших преподавателей фанател от Вагнера, и нам поневоле приходилось кое-что слушать. Фаулер ухитрился сдать ему экзамен, не ответив ни на один вопрос по специальности. Все, о чем он говорил, касалось только оперы "Лоэнгрин". И не то чтобы он не знал предмета - знал, конечно. Но для него важно было доказать всем, что он может сдать что угодно и кому угодно. Оперу он, разумеется, никогда в жизни не слышал, зато внимательно читал либретто.

Босс многозначительно замолкает, и я понимаю, что по сценарию мне нужно спросить его, что такое либретто. Но я не собираюсь доставлять ему такого удовольствия.

- Шустрый парень, по всему видно. А что это за спецкомитет по борьбе с терроризмом? Очередная игрушка мудрецов из Шестиугольника?

Генерал хмуро смотрит на меня и медленно качает головой.

- Не знаю, Луис. Откровенно говоря, о нем мало что известно. Даже на моем уровне.

Вот так. Ненавязчиво поставил зарвавшегося капитана на место. Поделом тебе, капитан, не забывай, что любопытство убило кошку. Лимит своих вопросов ты исчерпал еще на "Лоэнгрине".

- Могу сказать только одно - Фаулера прислал сюда сам Йошимицу, - снисходит до объяснений босс, когда я полностью осознаю всю бестактность своего поведения, Я снова молчу - на этот раз потому, что просто не могу найти слов.

Помощника генерального секретаря Совета Наций Минатори Йошимицу за глаза называют не иначе как Сёгуном, Поговаривают - и, кажется, не без основания, - что именно он решает все по-настоящему важные вопросы международной политики, оставляя на долю своего номинального шефа представительские функции. Гений аппаратной интриги, Йошимицу вертит Исполнительным комитетом Совета Наций (в просторечье Шестиугольником) с ловкостью опытного кукловода. Неудивительно, что Фаулер, если он и вправду человек Сёгуна, так уверен в себе.

- То есть нам придется отдавать этому парню честь и выполнять все его приказы?

- Возможно, - сухо отвечает босс. - Если понадобится.

Он складывает руки в замок и демонстративно хрустит пальцами. На языке жестов, которым генерал О'Ши владеет в совершенстве и который я за последние два года неплохо научился понимать, это означает "продолжай задавать свои дурацкие вопросы".

- Босс, - говорю я, - вы же вызвали меня к себе не для того, чтобы узнать, понравился ли мне майор Фаулер?

У генерала маленькие, красные от многочисленных лопнувших сосудов, чертовски выразительные глаза. Сейчас они похожи на два сверла, пытающихся проделать аккуратные отверстия у меня во лбу.

- Как ты проницателен, Луис! Разумеется, нет. Я вызвал тебя потому, что в появлении на нашей базе майора Фаулера виноват ты.

Боюсь, у меня не получается сохранить контроль над своими лицевыми мышцами. Босс морщится и отводит взгляд.

- Ну, не только ты... Вы на пару с комиссаром Шеве. Вы провалили миссию по захвату эмиссара. Вам не удалось перехватить курьера. Вы упустили груз, который он доставил в страну. Вот поэтому майор Фаулер сейчас здесь.

- Из-за какого-то контрабандиста?

- Нет, капитан. - Тон О'Ши внезапно становится очень официальным. - Патрини - мелкая сошка. А вот то. что он передал людям Хаддара, как выяснилось, вызывает живой интерес у самого господина Йошимицу.

- Что же это, босс? Неужели атомная бомба?

Взгляд, которым одаривает меня генерал, даже ледяным не назовешь. При такой температуре замерзнет даже солнце,

- Хуже, - произносит он после невыносимо долгой паузы. - Много хуже, Луис. "Ящик Пандоры".

- Это же миф, - вырывается у меня, прежде чем я понимаю, что ничего не знаю о "ящике Пандоры" наверняка.

Впрочем, о нем никто ничего не знает. Восемь лет назад экстремисты из организации "Зеленый Кашмир" взорвали на атомной станции под индийским городом Раджабадом некое устройство, названное ими "шкатулкой Айши". Обслуживающий персонал станции погиб в течение нескольких минут, а затем взорвался реактор и начались совсем уж загадочные события, совершенно не похожие на классический "чернобыльский вариант". Войска, которые пытались оцепить зону поражения, выкосила какая-то странная болезнь - за двое суток умерли несколько тысяч солдат. Одновременно сошли с ума жители двух больших городов - причем в одном из них находились крупные химические предприятия. Безумцы взорвали несколько цехов с ядовитыми веществами, и эта часть Индии надолго превратилась в непригодное для жизни место. За несколько лет население страны сократилось почти на треть - в основном, правда, за счет эмигрантов, но счет погибшим тоже шел на миллионы, а экология Индостана оказалась необратимо нарушена. И хотя никто официально так и не признал, что в этой глобальной катастрофе виновата "шкатулка Айши", миф о страшном оружии, которым террористы из "Зеленого Кашмира" грозили Западу, превратился в один из наиболее популярных ужастиков нашего времени. Поскольку мусульманская легенда о праведнице, повелевавшей джиннами, была неизвестна западной публике, это оружие с легкой руки журналистов получило имя "ящика Пандоры".

Честно говоря, вся эта история слишком отдает политическим триллером. Мой отец обожал подобное чтиво, Ле Карре и Форсайт были его любимыми авторами, но мне такая литература никогда доверия не внушала. С другой стороны, босс не из тех людей, которые цитируют желтую прессу. Если уж он упомянул "ящик Пандоры", то у него наверняка были на это веские причины.

- Ты уверен? - без улыбки спрашивает он. - Насчет мифа?

Босс не имеет привычки шутить с такими вещами, и я с щемящей ясностью осознаю, что дело дрянь.

- Почему вы не сказали мне об этом раньше? Если бы мы знали, что искать...

- Что бы изменилось? - недобро щурится генерал. - Ты хочешь сказать, что вы с комиссаром что-то упустили? Пренебрегли какими-то своими обязанностями?

- Нет, сэр, - мрачно ответил я. Действительно, что бы изменилось? Да, мы наверняка бы сильнее нервничали. И, возможно, наделали бы кучу ошибок. Впрочем, какая разница? Ошибались мы или не ошибались, а эмиссар Хаддара по-прежнему гуляет на свободе. А местонахождение груза, который привез для него синьор Патрини, по-прежнему остается для нас загадкой.

- Вот именно. К тому же у меня не было полной уверенности. Мы получили сигнал по линии Европола, а ты ведь знаешь тамошних бюрократов. Сплошные обтекаемые выражения и двусмысленности. Но когда Сёгун прислал к нам Фаулера, я убедился в том, что "ящик" и в самом деле здесь. Фаулер тот еще жук, но профессионал отменный.

- Почему же он до сих пор майор, босс?

- В основном потому, что ему так удобнее. Он обожает полевую работу и ненавидит штабных. Считает их ни на что негодным мусором. Ну и, кроме того, его политические взгляды... ты уже, должно быть, понял, что они собой представляют?

Вообще-то в миротворческих силах Совета Наций существует негласное табу на политические дискуссии - отголосок тех давних времен, когда один офицер-ливанец после горячего спора о законности вторжения США в Ирак расстрелял нескольких своих коллег-американцев, среди которых были женщины. Но отцы иезуиты учили меня, что политика есть неизбежное зло, разбираться в котором - долг каждого образованного человека.

- Он ультраправый, - отвечаю я. - Религиозный фундаменталист, или как там еще это называется. Скорое всего, католик...

- Нет, - живо возражает генерал. - Фаулер - баптист-пятидесятник. А насчет ультраправого - все верно. Воинствующий консерватор, вот кто он такой. В современной Америке очень сложно сделать карьеру с подобными взглядами. Впрочем, Фаулеру еще повезло - он любимчик самого Сёгуна. А значит, на всех остальных он может смело... м-м... плевать.

- Значит, он прибыл сюда исправлять наши ошибки? Искать "ящик Пандоры"? Можно подумать, мы сами не в состоянии это сделать...

- Не в состоянии, - жестко обрывает меня босс. - Вы с Шеве доказали это во вторник.

- Мадонна! - вырывается у меня. Вообще-то я избегаю упоминать пресвятую деву всуе. - У нас была одна попытка, причем мы не знали точно, что ищем! С каких пор это считается провалом?

Генерал скрещивает короткие мускулистые руки на животе и с интересом смотрит на меня.

- Ты собираешься оспаривать решения Сёгуна?

- Не собираюсь, - огрызаюсь я. - Ладно, босс, считайте, что вы меня пристыдили. Но ведь это же еще не все, правда?

- Не все. Фаулер будет рыть носом землю, только бы найти этот проклятый "ящик". У него неограниченные полномочия, и, уж будь уверен, он ими воспользуется. Сам понимаешь, если он добьется успеха, военная полиция корпуса получит самый болезненный щелчок по носу со времен Лавальери. Поэтому ты должен сделать все возможное, чтобы отыскать "ящик Пандоры" первым.

Очень хочется спросить, почему босс облекает таким доверием именно меня, но я предпочитаю промолчать. Просто гляжу на него печальным взглядом обиженного французского бульдожки и жду продолжения.

- Перед комиссаром будет поставлена аналогичная задача, - успокаивает меня генерал. - Но его я предполагаю оставить в Дурресе, а тебя отправить в Тирану.

- Могу я узнать почему? - официальным голосом спрашиваю я. Шутки кончились. Обойти любимчика самого Сёгуна - миссия почетная, но крайне неблагодарная. Если уж босс собственноручно вкладывает мою голову в пасть льву, пусть по крайней мере объяснит свои резоны.

- Потому что Фаулер наверняка начнет с Дурреса. А я почти убежден, что эмиссару удалось вывезти ящик отсюда. Таким образом, ты получишь фору.

Он рывком отодвигает кресло и встает. Молча меряет шагами кабинет, потом с решительным видом направляется к своим тренажерам. На языке протокола это означает: "Аудиенция закончена".

- Не будете ли вы так любезны, сэр, - спрашиваю я, поднимаясь, - пролить свет на причину такой уверенности? Не сочтите за любопытство, мне важно знать, есть ли у вас какие-то источники информации...

Гремит железо. Босс примеряется к очередному орудию пыток.

- Интуиция, Луис, - с очаровательной акульей улыбкой отвечает он. - Всего лишь старая добрая интуиция.

Глава 9

Черная Фатима

На следующий день Ардиан проснулся поздно. Сказалось напряжение последних дней - он, обычно спавший очень чутко, будто провалился в темный холодный колодец. Открыв глаза, он понял, что долгий сон не принес облегчения - тело ломило, голова кружилась, во рту стоял мерзкий привкус кошачьей мочи. К тому же пробуждение произошло, против всякого ожидания, не на роскошном Мирином ложе, а на том самом матрасе, с которого ему удалось улизнуть четыре дня назад. Приподняв одеяло, Ардиан с ужасом убедился, что спал совершенно голым. Он даже зажмурился, пытаясь припомнить, что было с ним вчера вечером, но в голове крутились только какие-то бессмысленные обрывки: ходившая ходуном маленькая кухонька Миры, квадратная бутылка коричневого стекла на столе, остро пахнущие ломтики тонко нарезанной бастурмы, нестерпимо яркий свет, бьющий по глазам, и муторное ощущение непоправимой ошибки, чего-то ужасного, такого, после чего и жить уже невозможно.

Он приподнялся на локте - голова немедленно отозвалась тягучей болью - и огляделся. Кровать Миры пустовала. Установка фата-морганы, которую он вчера вроде бы собирался рассмотреть поближе, была выключена. В квартире царила давящая мертвая тишина. "Ушла, - решил Ардиан, и мысль о вчерашней ошибке вновь царапнула душу. - Обиделась и ушла. Но почему же я ничего не могу вспомнить?"

Он застонал - частично от обиды, но главным образом для того, чтобы разрушить эту страшную, застывшую тишину. В то же мгновение на кухне скрипнул отодвигаемый стул и в комнату вошла Мира. На этот раз она была в строгом сером костюме - пиджак с широкими отворотами, белая блузка, юбка до колен. Волосы Мира собрала в пышный хвост, перевязанный голубой лентой.

- Проснулся? - спросила она со странной интонацией. - Как голова?

Голова болела, но Хачкай решил, что жаловаться не станет. Хватит с него и того, что вчера вечером он что-то натворил.

- Нормально. А где моя одежда?..

- Ах, одежда, - усмехнулась Мира. - Извини, она сохнет. Я вчера все постирала - от тебя несло, как от козла. Признайся, ты ночевал на помойке?

Ардиан смутился. Подходя вчера к дому Миры, он даже обнюхал себя - и пришел к выводу, что пахнет вполне прилично. Вероятно, его дезориентировала вонь от тухлой рыбы.

"Тухлая рыба, - в ужасе подумал Ардиан. - Я же выбросил пакет, а пистолет переложил за пазуху! Но сейчас-то я голый, а это значит, что Мира видела оружие!"

Вероятно, эти мысли отразились на его лице, потому что Мира спокойно сказала:

- Да, я нашла пистолет. Собственно, он вывалился у тебя из трусов, когда я стала тебя раздевать. Он тоже вонял, поэтому я протерла его спиртовыми салфетками и убрала в ящик на кухне. Скажи мне, Арди, он настоящий?

Хачкай пристыженно молчал. Потерять оружие - само по себе позор, это он знал твердо. В крайнем случае пистолет можно выкинуть на месте ликвидации, как пришлось поступить с "глоком". Но позволить, чтобы твое оружие нашла девушка, которая тебя раздевает... это не просто позор, это унижение.

- Настоящий, - выдавил он наконец. - Я не хотел, чтобы ты его видела... Как это случилось?

- Случилось? - усмехнувшись, переспросила Мира. - Говорю же тебе, он выпал, когда я стала снимать с тебя брюки.

- Нет, я не о том... Почему я ничего не помню? Что со мной было?

- Похоже, ты опьянел, малыш. Я налила тебе немного виски, чтобы снять напряжение, а тебе так понравилось, что ты выглотал целый стакан. Ты действительно не помнишь?

Хачкай убито покачал головой. Как такое могло произойти? С ним, который никогда не пил даже пива...

- И что было дальше? - через силу спросил он.

Мира пожала плечами.

- Много чего. Ты нес всякую ахинею об убийствах. Как, мол, это плохо и почему никто не понимает, что жизнь человека священна. По-моему, ты просто наслушался свидетелей Иеговы, или как там называются эти сумасшедшие сектанты... Потом сказал, что никогда, никогда больше не будешь никого убивать, и выпил ещё. Я пыталась тебе помешать, но ты меня ударил и сказал, чтобы я не лезла не в свое дело.

- Ударил? Тебя? Мира, это неправда...

- Ты спросил, я ответила, - сухо сказала девушка. - К тому моменту ты уже здорово набрался, поэтому Удар вышел несильным. Но я решила, что мешать тебе пить - себе дороже, и больше уже не препятствовала.

- Прости, - пробормотал Ардиан, пряча глаза. - Прости меня, пожалуйста... Я пил первый раз в жизни, понимаешь? Я не знал, как это на меня подействует...

- Фигово подействовало. Потом из тебя поперло всякое дерьмо. Даже вспоминать не хочу.

- Я обидел тебя? Мирочка, прости, я не хотел тебя обижать, честное слово...

- Детский сад, - фыркнула девушка. - Да, ты меня обидел, и не один раз. Например, когда я предложила тебе помыться и лечь в постель, ты заявил, что будешь спать на полу, а со шлюхой в кровать не ляжешь. Тоже не веришь, а, Арди?

От стыда Хачкай готов был провалиться под землю. Он по-прежнему не помнил ничего из того, о чем говорила Мира, но не сомневался, что именно так все и было. Откуда иначе это тягостное ощущение страшной ошибки?

- Ладно, я не настолько горда. Я постелила тебе на полу, а потом, поскольку ты совсем потерял ориентацию, даже вымыла тебя. Вот тут-то я и обнаружила твою пушку. Серьезная штука, насколько я могу судить. Это из-за нее ты так повернулся на убийствах?

"Она мне не поверила, - сказал себе Ардиан. - Она тоже не способна представить, что тринадцатилетний пацан может работать киллером. А значит, у меня есть шанс..."

- Прости, - продолжал тупо бормотать он, - прости, я не должен был... мне вообще не нужно было приходить к тебе с этим... но я не знал, что мне делать, меня загнали в угол...

Как он и предполагал, ей очень скоро надоел этот бессмысленный скулеж.

- Ладно, проехали. На мой взгляд, пушка для тебя великовата, но дело, в общем, твое. Я бы предпочла только, чтобы ты не держал ее у меня дома.

Ардиан поднял глаза и подозрительно посмотрел на девушку.

- Ты знаешь, где поблизости можно надежно спрятать пистолет?

Мира пожала плечами.

- Тут глухие места. Если хочешь, можешь сделать тайник в заброшенном пакгаузе - сразу за домом. В заборе есть дыра, в которую лазают собаки - взрослый в нее не протиснется, а ты пролезешь запросто.

- Я бы хотел посмотреть на этот пакгауз, - сказал Ардиан. - Но прежде всего мне нужно одеться.

- Одежда еще не высохла. Ветер с моря, и дома очень влажно, ты разве не чувствуешь?

- И что ж мне теперь, до вечера под одеялом торчать?

- Можешь надеть мои шорты, - криво усмехнувшись, предложила Мира. - А вот мужских трусов у меня, извини, нет.

Она извлекла из шкафчика коротенькие шорты с бахромой и кинула их Ардиану.

- Дать тебе таблетку? Голова же наверняка болит...

- Болит, - хмуро согласился Ардиан. - Я ведь и вправду никогда не пил раньше...

- Все когда-то случается в первый раз. Иди пока, умойся, я тебе аспирин разведу.

Хачкай поплелся в ванную. Его чисто выстиранная одежда действительно была аккуратно развешена на проволочной сушилке. Он пощупал рубашку - мокрая. Вздохнул и принялся умываться.

Холодная вода привела его в чувство, а приготовленный Мирой аспириновый коктейль заставил отступить головную боль. Только тупая тоска по-прежнему сжимала сердце. "Все кончено, - думал он, украдкой разглядывая Миру. - Еще удивительно, как она не выгоняет меня из дому после того, что я ей вчера наговорил..."

- Когда полегчает, - будто прочитав его мысли, сказала Мира, - возьмешь куртку и пойдешь погулять. Заодно и пистолет свой спрячешь. Тебя не должно здесь быть до шести вечера, ясно? Мне повторения вчерашних сцен не нужны...

Ардиан покорно кивнул. Он и сам не хотел вновь оказаться свидетелем странных игр Миры с ее гостями. К тому же нужно было выходить на связь с Раши, а брат просил, чтобы он выбирал для звонков такие места, в которых его сложнее будет обнаружить.

- Потом позвонишь, и если я скажу тебе: "Великолепно", погуляешь еще с полчасика, а потом позвонишь снова. И не вздумай заниматься самодеятельностью, понятно?

Ну разумеется, ему было понятно. Он поправил странно сидевшие на его тощих ногах шорты, заглянул в шкаф и достал оттуда тоненькую джинсовую курточку.

- Можно, я ее надену? Мне надо будет пистолет как-то прикрыть...

Мира кивнула.

- Еще я тебе дам рубашку, не поймешь, женская она или мужская, но под курткой будет не видно. Хочешь кофе?