Чтение 13–й страницы книги ~Кровь Ворона~

- Что, обленились?! - громко рявкнул знатный воин, пройдясь вдоль выстроившихся рабов. - Милостивый Барсихан вас кормит, поит, бездельники, крышу дает над головой, дозволяет жить в прекрасном Хорезме, да будут вечными годы великого халифа, в знаменитом Кезике, попасть в который мечтают все обитатели подлунного мира, - а вы его разорить хотите, добро гноите хозяйское?! Бездельники! Руками не пошевелить, ноги не ходят?! Ну, так я расшевелю вас, грязные варвары! Эй, Гультихар, кому тут шкуру портить нельзя?

- Вот этому и этому, досточтимый Насош, - указал на Олега и Жусупа лопоухий.

Воин остановился напротив Середина и вдруг со всего замаха врезал ему сапогом промеж ног. От острой боли ведун согнулся, отвалился на спину, попытался встать - но боль скрючила его снова, и он мог только хватать воздух широко открытым ртом, не в силах протолкнуть его в легкие.

- А ты чего яйца бережешь? Какая тебе разница, всё одно отрежут. Руки убери... - Послышался удар, жалобный стон. - Всем остальным: по десять плетей каждому третьему. И бегом к деревьям! Увижу вечером хоть один гнилой абрикос, по десять плетей получит каждый, кроме двух евнухов. Они у меня сами себе лишние причиндалы отгрызут! Зорди, отсчитай каждого третьего. Остальные разбежались! Работать!

- Уходи, не то еще побьют, - наклонился над Олегом кто-то из невольников, помог встать. - Ничего, скоро на орехи перейдем. Они зеленые, их так есть нельзя, в меду варят. Там и круги деревянные снимут, и следят меньше.

Преодолевая боль, ведун взялся за корзинку, прихромал к своему ряду и начал подбирать абрикосы, прислушиваясь к посвистывающему неподалеку кнуту и крикам боли.

В этот день он прошел по всему ряду туда и обратно, собрав каждый раз по паре корзин с дерева. Потом пришла долгожданная темнота: барак, каша, солома, сон. Потом опять - баланда, корзина, абрикосы...

От скупой однообразной кормежки уже на четвертый день ему и вправду захотелось съесть хотя бы абрикосину - но воротник такого кощунства не позволил, пришлось трудиться на благо утонченного знатока поэзии и науки бескорыстно. День за днем, неделю за неделей. По наущению лопоухого, досточтимый Насош устраивал экзекуции еще раза три, а потом урожайность сада пошла на спад - видимо, заканчивался сезон абрикосов. С каждого дерева набиралось всего по одной корзине в день, и опадающие плоды можно было собирать не торопясь.

Однообразие трудовых будней прервал всё тот же суетливый Гультихар, который однажды явился в сад и зашагал по рядам, возмущенно покрикивая:

- Хватит и одного на три ряда! Ты и ты, за мной! И здесь одного хватит. Ты и ты. И здесь одного. Ты и ты... - Палец его указал на Середина.

Ведун поднял корзину, отнес к мальчишкам, высыпал, оставил рядом и пошел вслед за лопоухим начальником - вокруг дома, вдоль чисто выметенных площадочек, на которых чищеные абрикосы под жгучим солнцем превращались в сладкую курагу.

- Стоять! Зорди, всё тебя ждать приходится!

- Бегу, господин! - Запыхавшийся надсмотрщик принес какие-то странные железяки на длинных палках. - Шесть лопат, господин...

- Отдай вон... безъязыкому.

Олег принял инструмент, взял под мышку.

- Может, диски снять? Зачем они землекопам?

- Время тратить... Вечером снимут. Пошли. - Вслед за лопоухим невольники двинулись дальше, к сухой сегодня оросительной канаве глубиной около метра, вдоль нее дошли до глинобитного забора. За калиткой к работникам присоединились трое стражников. Двое с мечами и щитами и один копейщик. По тропинке, что тянулась вдоль канавы, они топали около получаса. Поначалу вдоль заборов, потом по ровной пустыне, пока Гультихар наконец не остановился возле небольшого колышка. Лопоухий взял одну из лопат и, начиная от колышка, навел линию по красноватой глине куда-то к пересохшим кустам верблюжьей колючки, отмерил метров сто.

- Рыть станете по линии. Это вам урок на сегодня. Землю кидайте сюда, здесь забор поставим. Перемычку пока оставьте. В глубину по пояс, в ширину вот столько... - Он развел руками, сунул инструмент одному из рабов и засеменил назад по тропе.

Остальные невольники сами разобрали у ведуна лопаты, выстроились вдоль нарисованной начальником линии и принялись сосредоточенно вгрызаться в землю. Олег же застыл, рассматривая лопату. Для русского человека она выглядела очень странно: каплеобразной формы, длиной сантиметров тридцать, узким краем насажена на черенок. Хотя, с другой стороны, разумно. Ведь у русской лопаты вся поверхность не используется, земля роется и выбрасывается только кончиком, небольшой рабочей частью. Так что, хорезмцы вполне благоразумно экономили дорогое железо. А для того, чтобы давить ногой, к этой самой "капельке" в верхней части был приклепан стержень в полторы ладони длиной.

- Чего застыл?! - дал ему пинка ближний стражник. - Копай!

- Слушай, а тут снег когда-нибудь выпадает? - обернулся к нему Олег.

- Бывает зимой, - кивнул воин и тут же спохватился, рванул саблю: - Как ты смеешь со мной разговаривать, раб?!

Ведун опустил глаза на прижатый к горлу клинок, покачал головой:

- Ты поосторожнее, служивый. Милостивый Барсихан хочет взять меня в евнухи. Так что шкурку не попорти.

- Как ты смеешь, раб?! - еще более грозно взревел стражник, однако сабельку немного отвел. - А ну, работай, пока яйца не отбил! Евнуху они ни к чему.

- Что тут? - подступил ближе второй стражник. Копейщик уже ушел к концу намеченной линии и только насторожился, наблюдая за странной сценой издалека.

- Да понимаете, мужики, - поморщился Середин. - Мне до первого снега умирать нельзя. Зарок я такой дал. Так получилось. А впрочем, - пожал он плечами, - кто сказал, что я собираюсь умирать?

Он резко взмахнул лопатой - стражник, не ожидавший нападения, даже дернуться не успел, как штырь-упор уже вонзился ему в ухо на всю длину.

- Ва-Аллах! - охнул второй, выхватил саблю, рубанул из-за головы.

Олег, уже перехвативший свое оружие двумя руками, принял удар на черенок и жахнул лопатой. Воин загородился щитом, но ведун зацепил верхний край диска, рванул к себе, открывая врага, и тут же резко ткнул вперед. Лопата с хрустом врезалась в верхнюю губу и скользнула дальше, срубая нос. Караульный забулькал, захлебываясь кровью, взвыл от боли, на пару секунд потеряв внимательность. Олегу этого вполне хватило, чтобы сделать шаг влево и с разворота, со всего размаха вогнать штырь лопаты врагу в затылок.

- Яйца, яйца... - Ведун наклонился, подобрал саблю, поддел кончиком ее острия ремни на "воротнике", нажал. Кожа лопнула с легким щелчком, половинки деревянного диска упали на лопату. - Голову бы поберег.

Копейщик бежал со всех ног, но, пока он промчался вдоль всей линии, Середин успел забрать у мертвеца щит, взмахнуть клинком, примеряясь к его балансировке, и встать в классическую позицию. Воин перехватил копье двумя руками - правой у самого комля, левой чуть впереди, вскинув оружие над головой, - и попытался с ходу поразить взбунтовавшегося раба. Щит, принимая удар, даже раскололся. Олег махнул саблей но, естественно, не достал, а копейщик, быстро действуя своим грозным оружием, принялся колоть в разные точки, явно надеясь, что какой-то из выпадов невольник не успеет отбить: раз, другой, третий, четвертый. Пятый удар пришелся в правый край щита. Ведун его удерживать не стал - щит резко повернулся, копье, не встретив сопротивления, скользнуло вперед, а Олег наоборот, провернувшись вдоль копья, рубанул клинком по шее врага. Караульный было пригнулся, попытался отскочить - но копье оказалось слишком медлительным, и край щита успел ударить по сжимающим древко пальцам. Воин вскрикнул от боли, его тяжелое оружие упало на землю, и в следующий миг сабля прорубила голову неудачника от темечка и до носа.

- Всё, - выдохнул Середин и перевел взгляд на остолбеневших товарищей по неволе. - Ну что, мужики, сматываемся?

- Ты чего сделал, сын ехидны? - причмокнул губами один из рабов. - Нас же теперь из-за тебя всех на кол посадят. Бей его!

- Ква... - охнул Олег, увидев падающую на голову лопату, прикрылся щитом, полоснул противника по животу.

Следующий раб попытался зацепить упором верхний край щита - точно так же, как сам Середин сделал это со вторым стражником, - но действовал слишком медленно. Ведун отбил тычок саблей, тут же нанес удар вдоль древка, достав кончиком клинка до шеи, резко вскинул оружие в сторону остальных:

- Стоять! Стоять, всех порублю на корм крысам. Работать сюда пришли? Ну, так копайте! Копать всем! Быстро! Не оборачиваться, кто железо ребрами пощупать не хочет!

Уцелевшие трое невольников попятились, опасливо повернулись к нему спиной и принялись копать. Середин наконец-то перевел дух, начал разбираться с ситуацией.

Пока что он гол и бос. Значит, придется отбросить брезгливость и воспользоваться тем, что есть, тем более что сторожей он перебил ударами в голову - одежды не попортил и не испачкал. Лишь бы по размеру подошло.

С рубахами и штанами всё было просто - здешний свободный покрой позволял кому угодно надевать что угодно. Лишь бы завязки штанов сошлись на животе. После поверхностного взгляда Олегу понравилась ярко-синяя рубаха первого воина - из плотной парусины с зелеными атласными клиньями на груди. С него же он содрал и шаровары, с облегчением отметив, что стражник носил шелковое исподнее белье. И хотя умом Олег понимал, что шелк будет отпугивать паразитов и давать ощущение прохлады, но брать исподнее всё равно побрезговал. С сапогами получилось сложнее - их-то по размеру надо подбирать. Ведун стащил обувку со всех троих, заодно обнаружив у копейщика пять медных фельсов. После примерки всех сапог он выбрал те, что носил копейщик - с двумя портянками они сидели неплохо. Фельсы сунул за голенище - не пропадать же добру? Оставался кушак. Его он, для справедливости, смотал со второго своего противника - и нашел среди складок еще три медяка.

Опоясавшись, как мог, Середин посмотрел на одну саблю, на другую - и решил взять обе, одну сунув за кушак сзади, а другую спереди. Вместо сломанного щита закинул за спину другой, из жадности прихватил и копье. Выпрямился, задумчиво оглядывая поле боя. Неприятное ощущение свербило душу, подсказывая, что он забыл что-то еще, что-то очень важное.

- Ах да, конечно, - спохватился он, выдернул из уха серьгу и сунул в рот первому стражнику: - Будь спокоен. Больше я не попытаюсь с тобой заговорить... Так, - выпрямляясь, подумал он вслух. - Нас везли на восток - значит, мне путь лежит на запад. Через пустыню я не пройду, придется искать дорогу.

Середин потрогал пальцами свое опустевшее ухо, закинул копье на плечо и двинулся наугад в том направлении, куда указывала прочерченная лопоухим линия. Места тут оживленные, дорог должно быть много. Обязательно на что-нибудь да наткнется.

Примерно через час он наткнулся на череду каменных утесов. Не очень больших - метров сорока в высоту, - но вытянутых поперек его пути. Решив не пасовать перед трудностями, ведун решительно начал карабкаться наверх, цепляясь за камни. Минут за пятнадцать он перевалил через препятствие - и оказался на хорошо накатанной дороге, хранящей во множестве как следы колес в пыли, так и лошадиные метки, частью довольно свежие.

- Направо, налево? - сам себя спросил Олег. - Слева солнце, будет слепить и жарить. Значит, направо.

Он поддернул лежащее на плече копье, но не успел сделать и шага, как услышал вдалеке топот копыт. Он опустил копье па древко, широко расставил ноги, а когда из-за поворота показалась пара всадников, решительно поднял руку:

- А ну, стой!

Оба в светлых плащах и чалмах, но у одного на груди блестит атлас, а у другого - синеет обычная полотняная рубаха. У одного медная застежка плаща-у другого дорогой аграф. У одного тонконогий белый скакун - у другого пегая низкорослая лошадка. В общем, хозяин со слугой. Сумок нет - видать, решили прокатиться неподалеку от дома. Например - до города и обратно.

- Чего тебе надобно, сельджи? - натянул поводья хозяин.

Олег повернул голову вправо.

- Ты меня слышишь, воин?

- А ты это видишь? - продемонстрировал ведун дырку в ухе.

- Что это значит?

- Ну, давай, давай, соображай быстрее.

- Да ты, никак, беглый раб! - распахнулись глаза путника.

- Мудрое наблюдение! - усмехнулся Середин. - Ну и как, у вас тут премиальные какие за поимку раба беглого дают, или там, может, дело чести им не помогать и не отпускать? Ты ведь, я думаю, знатный человек?

- Брось оружие и встань на колени, червь! - потребовал путник.

- Ты дурак или прикидываешься? - откровенно заржал Олег.

- Тогда умри! - Путник выхватил палаш с широкой елманью, вытянул его вперед и послал коня вскачь.

- Вот это другое дело, - кивнул Середин. - Честная схватка - это по мне.

Он опустил копье, метясь мимо лошадиной шеи в грудь противнику - как раз коня ведун надеялся сохранить. Однако путник ловко отвел острие в сторону, тут же стремительно рубанул вдоль древка, и если бы Олег не бросил оружие, то мгновенно остался бы без обеих рук. Конь промчался дальше, и пока всадник разворачивался, Середин успел подобрать копье, развернуться и опять нацелиться в грудь противника. На этот раз тот, отбивая выпад, направил острие не влево, а вправо, себе под мышку, опустил левую луку, зажимая копье, одновременно рубанул беглого невольника - и ведуну пришлось отскочить, спасая свою жизнь, но лишаясь оружия.

Путник проехал дальше, кинул копье слуге, опять развернулся. Олег вытянул саблю, перекинул из-за спины щит. Его враг рассмеялся:

- Бросай оружие и встань на колени, червь! Смирись пред волей тысяцкого великого Черного хана*! [*Черный хан - Караханид, один из правителей государства Карахадинов в Средней Азии.]

- Что же вы все вокруг такие черные! - покачал головой Середин. - Надо вас немного проредить.

- Геть, - послал вперед скакуна тысяцкий, опустив палаш.

При попытке укола он поддел саблю Олега снизу вверх, тут же обратным движением рубанул его по голове, едва не сбрив волосы ведуну на макушке, осадил коня, пуская его вокруг беглого раба, рубанул снова, легко пробив край щита и оставив выбоину длиной в ладонь.

Середин понял, что с лошадью у него шансов не остается, сделал выпад саблей, заставив всадника отвлечься на парирование, резко присел и со всей силы ударил скакуна краем щита в сустав передней ноги. Нога мгновенно обломилась, конь начал падать вперед и на Олега. Тысяцкий, громко ругаясь, попытался соскочить на ноги, но инерция оказалась слишком велика: ведун поднырнул под его клинок, а когда враг пробежал мимо, с оттягом полоснул по спине.

- Есть!

Заржал поднятый на дыбы конь - слуга развернулся и умчался прочь. Ведун повернулся, вторым ударом клинка добил искалеченного скакуна и стал подводить итоги: лошади он так и не получил, переодеться получше не получилось: плащ и камзол тысяцкого безнадежно испорчены. Напрасные старания. Он отер саблю об одежду убитого - и услышал треск рвущейся ткани.

- Это еще что? - Он поднес клинок к глазам и тут же увидел на лезвии две глубокие зазубрины. - Дешевка... Дешевая сталь для дешевого оружия.

Середин бросил саблю, вынул палаш из руки тысяцкого, взвесил в руке:

- Вот это будет получше.

Он перевернул труп, расстегнул широкий кожаный ремень с приклепанными к нему блестящими золотыми монетами, опоясался им вместо кушака и вложил оружие в ножны. Помимо сабли, на поясе висели еще два ножика с отделанными перламутром ножнами и рукоятями и вполне увесистый кошелек. Олег не удержался и заглянул в него:

- Дирхемы. Серебро... Чем еще наградили меня боги?

Перед передней лукой седла оказался туго свернутый войлочный молитвенный коврик, украшенный затейливым орнаментом из красных и зеленых треугольничков. Олег кинул его на землю, опустился на колени и склонил голову:

- Тебе хвалу возношу, великая Мара, красивейшая из богинь, прекраснейшая из всего, созданного под этими небесами. Твой голос ласкает сердце, как теплый летний ветерок, твои глаза завораживают, как магия полнолуния, твои губы порождают желания, от которых закипает кровь, улыбка чарует, словно рассвет над горным озером, волосы волнуют, словно видения темной ночи, дыхание душисто, словно цветение персикового сада...

Опять послышался стук копыт, опять на дороге появились два всадника, только едущие уже с другого конца. Путники остановились рядом с Олегом, не желая прерывать его молитву, и лишь когда ведун поднялся, один из них деликатно указал:

- Мекка находится немного в другой стороне, брат мой.

- Я немного не в себе, уважаемые, - вежливо ответил Середин и начал сворачивать коврик. - Разбойники, знаете ли. Совсем проходу нет честному человеку.

- Да, это печально, - согласились путники. - Может, тебе чем-нибудь помочь, брат?

- Хорошо бы довезти меня до ближайшего города.

- С радостью... - Тут путник запнулся: - А что у тебя с ухом, брат?

- В нем дыра, - свернув коврик, повернулся к путникам Олег. - А у мертвеца ее нет. Странно, правда? - И он вынул из ножен палаш.

Путники проявлять доблести не захотели, а просто дали шпоры коням.

- Вот теперь точно тревогу поднимут, - прикрывая глаза от солнца, проводил их взглядом ведун. - Если слуга тысяцкого еще шум не устроил. Вот ведь загадка. Налево пойдешь - на стражу нарвешься, и на кол посадят. Направо пойдешь - стража догонит и на кол посадит. Остается лезть в скалы. Там еще найдут или нет - это как повезет.

Середин немного подумал, глядя по сторонам, словно оценивал, где удобнее всего зарыться до лучших времен, потом расстегнул подпруги седла, сдернул его с мертвого коня, повесил коврик на одно плечо, седло на другое и принялся карабкаться обратно в скалы.

- Знаю я, знаю, где вы никогда в жизни меня искать не станете. Вот там и посижу.

Назад, к месту побега, он добирался уже не час, а почти полтора: лишняя тяжесть на плече не придавала бодрости. Здесь уже не было ни землекопов, ни тел - осталось только несколько темных пятен, да и те уже заносила серая пыль.

- Не дотерпели, значит, до вечера, - кивнул ведун, укладывая седло и усаживаясь на него сверху, - Побежали каяться. Так, что бы я сделал на месте хозяина? Ну, в первую очередь послал воинов поискать беглеца в округе. Во вторую - сообщил местной страже, дабы следили на дорогах, при входе в селениях, у колодцев. В пустыне можно не рыскать, в пустыне без воды за пару дней копыта откинешь. Стража уже в любом случае на ногах, а вот воины... Коли воины в разъезде, так ведь это и к лучшему.

Он поднялся, взвалил седло на плечо и двинулся вдоль канавы. Дойдя до забора, повернул вправо и зашагал вокруг обширных земель Барсихана. Спустя полчаса ведун оказался перед воротами, постучал в них кулаком, прикрывая добычей лицо от сделанного в воротах окошка:

- От шорника я! Для досточтимого Барсихана седло из ремонта принес!

Хлопнула задвижка. Караульный увидел товар, и Олег услышал, как он начал отпирать засов тяжелый засов.

- Гультихара покличьте! - послышалось со двора. - Посыльный от шорника с товаром!

Створка поползла внутрь, и Олег двинулся в щель седлом вперед. Едва оказавшись внутри, он наклонился, ставя седло на землю, тут же ухватился за рукоять палаша и, распрямляясь, рванул его, нанося стремительный поперечный удар на уровне пояса. Клинок прорубил караульного до самого позвоночника - воин отвалился, подпирая ворота, и сполз по ним вниз.

Середин развернулся во двор, увидел, как округляются глаза у Гультихара, и улыбнулся.

- Не-е-ет!!! - заорал лопоухий, его голова чуть подпрыгнула и покатилась по пыльной земле.

- Тревога-а-а-а! - Это наконец заголосил копейщик у калитки в сад.

Олег кивнул, подобрал щит уже мертвого стражника и запер ворота на засов.

Из дома начали выскакивать мужчины: сам Барсихан, Насош, еще один стражник. Увидев Олега, они обнажили сабли и начали медленно подкрадываться, расходясь полукругом. Копейщик от ворот подошел ближе и включился в общий строй. Итого четверо. Еще кто-то наверняка в саду рабов стережет, а остальные, похоже, в разъезде. Четыре к одному. Вполне терпимое соотношение.

Усатый воин увидел тело караульного в луже крови, скрипнул зубами:

- Зачем ты сделал это, помет дохлой ящерицы? Зачем ты убиваешь невинных людей?

- Какие же это люди, Насош? - хмыкнул Олег. - У них в руках оружие!

- Они не причиняли тебе зла!

- Они держали меня в рабстве, если ты не заметил, Насош.

- Они всего лишь следили за порядком. Они охраняли дом, и тебя, выродок, в том числе. Не спали ночами, мерзли, пока ты спал.

- Оставь пустые разговоры, Насош, - покачал головой Олег. - Вы держали меня в рабстве. Меня, русского человека! Значит, вы враги. А среди врагов не бывает людей. Есть только живая сила противника. Слыхал такое определение? Женщин и детей я не убивал. Так что вопрос закрыт.

- А Гультихар! У него нет оружия! Он не вредил, а только защищал тебя, не разрешал пороть.

- Ага, чтобы шкурку не попортить, для гарема. Такая же тварь, как и ты, только в профиль. Одни рабов силой загоняют, другие обманом и ласкою. Если хочешь оставаться свободным, нужно иметь волю убивать и тех, и других. И тех, кто с мечом по твою душу приходит, и тех, кто с цветами.

- Да как ты смеешь, дикая лесная обезьяна! - не выдержал Барсихан. - Тебя вытащили из варварских лесов, тебя поселили в чистом доме, тебя кормили, поили, о тебе заботились. Как у тебя рука поднялась?! Как ты посмел?! Безмозглый уродец, тебя подняли из грязи и приобщили к истинной культуре, к цивилизации! Из тебя сделали слугу подлинного искусства и порядка. Ты благодарить нас должен за то, что мы для тебя сделали, варвар. Если бы не я, не эти люди - ты так бы и гнил в своей сырой вонючей норе, со вшами и крысами! Как ты смеешь вообще говорить с нами?! Как говорил великий Абу Ферас... Ты должен целовать нам ноги за наше снисхождение, за нашу помощь...

- Я, что, просил мне помогать, стихоплет несчастный? - перебил его Олег. - Тем, кто лезет с помощью, когда не просят, обычно морду бьют, чтобы не совались не в свое дело. А когда слишком умные и настырные лезут с помощью силой - так им и вовсе кирдык делают! Есть такое развлечение: тушка свиньям, голова на кол.

- Голова на кол, - кивнул Насош. - Так и сделаем. Мансур, принеси щит. Не трогайте его никто. Он мой.

- Странно, - пожал плечами ведун. - А я думал, сперва мне почитают стихи. Эй, Барсихан! Где ваша хваленая культура? Где цивилизация? Начинать драку без единого куплета!

- Насош!!! - задохнулся покрасневший хозяин.

- Мансур!

Стражник, что бегал в дом, прямо с порога метнул щит. Воин поймал его в полете и, словно увлекаемый тяжелым диском, ринулся вперед. Олег встретил удар плечом - через щит, конечно, - рубанул навстречу. Палаш наткнулся на сталь и со звяканьем отлетел обратно. Увидев, как снизу мелькнул блестящий кончик, Олег поддернул ногу, вскинул щит вверх, закрывая Насошу обзор, и попытался уколоть сбоку, но никуда не попал. Пригнулся от укола слева, отступил.

Поглядывая на ведуна через щит, усатый воин медленно двинулся влево, обходя Середина - тому оказаться спиной ко всей остальной компании не хотелось, и он тоже сдвинулся к воротам.

- Х-ха! - кинулся вперед Насош, вскидывая щит.

Олег сместился влево, чтобы его не достал обычный в такой момент правый укол, но неожиданно ощутил удар в нижний край щита. При этом верхний край открылся вперед, и над ним немедленно сверкнула сталь. Середин понял, что сделать что-либо просто не успеет, - и мир вокруг словно остолбенел. Ведун тоже замер, краем глаза глядя, как изогнутая стальная полоса приближается к его шее, почувствовал, как она касается плеча у его основания, вспарывает ткань, скользит дальше, взрезая кожу.

- Сдохни!- вскричал усатый.

Всё сорвалось со своего места, закрутилось в движении - Олег со всей силы вскинул щит, снизу нанося удар по вытянутой руке, под локоть. Послышался хруст, крик боли. Сабля взметнулась вверх, и уже ведун прыгнул всей массой вперед, зная, что всё равно убит, и стремясь успеть, дотянуться, пока слабость не остановила схватку, пока темная пелена не закрыла глаза.

Щиты столкнулись. Насош попятился перед неожиданным напором, и Середин, почти в упор прижавшись к врагу, через верх его деревянного диска ударил палашом вниз, еще и еще, ощущая, как оружие погружается во что-то плотное и немного упругое. Усатый воин сделал еще шаг назад, споткнулся, опрокинулся на спину. Олег тоже потерял равновесие, рухнул прямо на него, скатился дальше в пыль, тут же поднялся на колено и замер, ожидая, когда всё кончится. Отпустил палаш и, вскинув руку к плечу, скрипнул зубами от боли.

Рана есть. Кровоточащая. Но ничего не задето: не бьет кровь из артерий, не перерезаны сухожилия, и даже мышцы продолжают подчиняться. Это порез. Всего лишь поверхностный порез.

Олег вытер руку о пыль, положил на рукоять палаша и поднял голову. Крайний стражник что-то вдруг увидел в его взгляде, швырнул саблю и с криком метнулся в дом. Середин выпрямился, обернулся - Барсихан тоже кинулся наутек.

Ведун сорвался с места, в несколько скачков догнал его, огрел оголовьем палаша но затылку. Хозяин покатился, а Олег развернулся - и очень вовремя, чтобы отстраниться от брошенного копья. Последний из стражников схватился за саблю, ударил - ведун парировал палашом и выбросил вперед щит, пытаясь сломать ему плечо. Руку воин убрал, но удар краем тяжелого диска пришелся в ребра, отчего глаза несчастного мгновенно потемнели, и Олег всего лишь избавил его от мук, тут же рубанув по горлу. Над двором повисла тишина. Ведун отер саблю об одежду стражника, спрятал в ножны и пошел к сараям, что стояли напротив дома. Там, в углу конюшни, отыскал старую паутину, всю смотал, наложил себе на порез. Увидел на стене веревку, у ворот - чурбак для рубки, прихватил и то, и другое, вернулся во двор. В первую очередь добрел до пруда, опустился на колени и долго, долго пил прохладную воду. Утолив первую жажду, перебросил веревку через ветку смоковницы, снял со стражника кушак и смотал им Барсихану руки за спиной. Подкатил чурбак под ветку. На конце веревки не спеша связал петлю, накинул ее хозяину на шею. Еще раз сходил попить, а вернувшись, отер мокрой рукой толстяку лицо. Тот вздрогнул, закрутил головой.

- Давай, вставай, любитель изящной словесности. Залезай на чурбак.

- Не полезу... - с хрипом замотал головой хозяин.

- А я тебе помогу. - Середин потянул всем весом свободный конец веревки, петля на шее Барсихана сузилась, и он тут же, как миленький, подбежал к чурбаку, запрыгнул на него.

- Нет ничего страшнее быдла, дорвавшегося до власти, - прошипел он.

- Электрическая сила, откуда здесь слова-то такие взялись, - искренне удивился Олег. - И, кстати, нет ничего страшнее власти, что довела до бунта даже самого тихого и послушного раба. А что касается всяких грязных и диких варваров, которых ты якобы приобщал к культуре и цивилизации, - то вот их самих мы сейчас и спросим. Пусть они судят.

Ведун толкнул калитку в сад и громко позвал:

- Зорди! Сюда иди!

Минутой спустя на двор выбежал надсмотрщик и застыл, увидев распластанные тела и залитую кровью землю.

- Свисти.

- А? - поднял араб на него шальные глаза.

- Свисти, чучело!

- Да, - кивнул Зорди, вытянул из-за пазухи свисток и дунул в него несколько раз.

- Молодец. Теперь ступай в дом и выгоняй сюда гарем. Им тоже под замком больше сидеть не нужно.

Вскоре двор начал наполняться людьми. Первыми прибежали на свисток невольники из сада и столпились возле калитки, глядя то на мертвецов, то на Барсихана с петлей па шее. Женщины, что выбирались из дома, прикрывая платками лица, тоже предпочли тесниться у дома - некоторые даже взвизгивали, когда выходящие из дверей подталкивали их сзади.

- Все, Зорди? - окликнул надсмотрщика Олег, заметив его в дверях.

- Евнухи отказались выходить, э-э-э... - замялся невольник, не зная, как обращаться к вчерашнему рабу. - Сказывали, хозяин гарем покидать запрещает.

- Ну, этим убогим всё равно, - махнул рукой Середин и повысил голос: - В общем, так, люди добрые! Всё, нет больше власти Барсихана! Всех объявляю свободными! Можете расходиться по домам. Выберемся как-нибудь до ближайшей границы, а там по домам разойдемся.

- Коли из Хорезма уйдем, так всё едино в землях Черных ханов нас поймают и в другое место продадут, - хмуро ответила одна из женщин.

- Ну, хотите, я вас и через соседние земли проведу?

- А детей моих ты потом кормить станешь? Как я троих выращу? Здесь я останусь. Авось, не прогонит новый хозяин. Хоть рабыней, а рядом с детьми оставит.

- И я детей не брошу. И я... - решительно ответили еще две женщины.

- Ну, ладно, бабы, - отвернулся от них Середин. - Им с детьми на руках податься некуда. А вы чего молчите, мужики? Неужто домой никто попасть не хочет?

- Не уйдем, - ответил пожилой невольник из задних рядов. - Через пустыню не пройдешь. А коли и пройдешь, всё равно поймают. У стражи глаз наметанный, враз беглых опознают. Хоть по одному пойдем, хоть вместе, а силы у стражников завсегда больше будет. Или на кол посадят, или побьют, ежели не сдашься.

- Какая разница? - взмахнул саблей Олег. - Уж лучше в бою голову сложить, чем в рабстве всю жизнь гнобиться! Мы им покажем, почем кровушка наша в сече стоит! До гроба запомнят!

От подобного предложения двое задних неволышков аккуратно протиснулись в калитку и смылись в сад. Остальные тоже промолчали.

- Да вы чего, мужики? - не понял Середин. - Вы чего, свободы не хотите? Дома своего увидеть не желаете? Жусуп! Чего молчишь? Домой пойдешь?