Чтение 6–й страницы книги ~Кровь Ворона~

- Лещ так лещ, - согласился Весяка. - Токмо в погребе они, холодные. Сюда принесть, али в светелку?

- В светелку, - решил Середин, не желая делить свои размышления с компанией случайных знакомых. В чужой компании драки хорошо затевать, а не вспоминать о внезапно промелькнувшем совсем вблизи прошлом.

Он оглянулся. Трое странных постояльцев продолжали невозмутимо доедать гречу с мясными обрезками и запивать чем-то ароматным и парным, вроде сбитеня. Скорее, именно сбитень это и был.

В желтом, как янтарь, и тягучем, точно сосновая смола, меде хмель почти не ощущался. Чуть сладковатый напиток пился легко, как компот, а опьянение подкрадывалось незаметно, поначалу путая мысли и воспоминания, сливая воедино прошлое и будущее, скрывая заползающие в светелку сумерки. А когда Олег попытался встать, чтобы зажечь масляную лампадку из глины, то оказалось, что и по ногам хмель нанес свой коварный удар. Глаза неожиданно стали слипаться, и ведун еле успел насыпать вокруг кровати защитную линию.

По всей видимости, уже наступила полночь, время рохлей и баечников - нежити, что обитает в человеческом жилье и в то же время ненавидит людей лютой мертвящей ненавистью. Пол дома мелко задрожал, послышался нарастающий топот, светелка залилась неестественно-белым светом, бревенчатые стены словно раздвинулись - и внезапно в комнату ворвалось стадо мчащихся во весь опор быков с красными горящими глазами, низко опущенными головами, коричневыми рогами, направленными, казалось, прямо в грудь. Уж на что ведун был привычен ко всякого рода морокам - и то его пробила волна смертельного ужаса. Кабы не мед хмельной, ноги не хуже пут повязавший, - вполне мог и не выдержать, сорваться с места и кинуться прочь.

Взбесившееся стадо налетело на заговоренную черту - но не разбилось об нее, а растаяло, словно и не было. Топот между тем нарастал, прокатываясь по второму этажу. За стенкой послышался отчаянный человеческий крик, стуки, предсмертный визг. Хлопнула дверь, другая. В коридоре зазвенело железо.

- Дерутся, что ли? - с тревогой поднял голову Середин, однако, вставать не стал. Черту если нарушить - то и заклинание действовать перестанет, баечник вмиг в оборот возьмет, ни в жизнь не поймешь, что вокруг настоящее, а что он навевает. По полу поползли гадюки - похоже, трюк со стадом закончился, и теперь нежить перешла к новым развлечениям с перепуганными людьми. В воздухе пахнуло сыростью, зачмокала болотная тина. По лестнице грохотнуло нечто тяжелое - словно сундук с нее спустили. Послышался плеск, ругань, новый визг. Змеи в светелке Олега исчезли - баечник решил не тратить силы на невозмутимого ведуна и сосредоточился на жертвах в коридоре. Там что-то мычало, шипело, тявкало. Трубили рога и звенело железо.

- Нет, не драка, - понял Середин. - Морок такой. Видать, для купцов старается...

В принципе, можно было попытаться выйти и развеять сотворенное нежитью наваждение. Но Олег как бывалый путник отлично знал, что вместо благодарности легко можно схлопотать оглоблей по голове - кто там в панике разбирать станет, друг ты или враг? А еще того хуже - ведуна же в колдовстве купцы наверняка и обвинят. И поди докажи чего незнакомым людям. Тем более что баечник жертв своих только пугает. Кусить, как рохля, или порвать, как криксы, не способен. Убегут торговые гости на улицу, тем для них беда и кончится.

* * *

Утром Олег проснулся рано - легкий с вечера, к утру хмель оказался тяжелым, будто кузнечный молот. Голова гудела, каждый удар пульса отдавался в висках, во рту пересохло, как в пустыне Гоби.

- Кто бы мог подумать, - удивился Середин, поднимаясь с постели. - А по виду в меде одна вода...

Он натянул штаны и рубаху, опоясался саблей - никогда не знаешь, когда клинок понадобится, - спустился по лестнице. В трапезной еще было пусто - только трое лысых мужчин уже подкрепляли свои силы жиденьким супчиком с длинными полупрозрачными полосками капусты.

- Вас, значит, баечник не испугал? - негромко отметил ведун. Надо сказать, троица воззрилась на него с не меньшим удивлением. Впрочем, сейчас Середину было не до них: - Хозяин! Квасу принеси. Чую, не отпиться от меда твоего будет.

- Может, щец кисленьких вчерашних? - заботливо предложил Весяка. - Али рассола огуречного?

- Квасу! Остальное потом...

Середин подхватил поданную ему холодную - видать, только с погреба - крынку и вышел на крыльцо. В трапезной Олегу показалось душно. Он присел прямо на ступенях, с наслаждением втянул в себя холодный утренний воздух. Солнце, пробиваясь сквозь утреннюю дымку, красило крыши, трубы, кроны деревьев в розовый цвет, в котором не было ничего зловещего. Наоборот - это был цвет тепла, радости, пробуждения. Ведун сделал несколько больших глотков и с чувством выдохнул:

- Хорошо!!!

В ответ под навесом что-то зашуршало. Фыркнули, шарахнувшись в загоне, лошади, возмущенно вякнула кошка, и на свету, отряхиваясь от сена, показался еще один гость из вчерашней компании - тот, что с обожженной головой. Вид у него был, надо сказать, неказистый, и если бы Олег не видел вчера, как ему наравне со всеми прислуживает холоп, самого бы принял за смерда.

- Утро доброе, мил человек, - хмыкнул Середин, прихлебывая квас. - А чего ты тут, а не со всеми... Трапезничаешь?

- Они ужо встали? - перевел дух бедолага и еще раз отряхнулся. - А там как?

- Где? Чего? - не понял ведун.

- А-а-а... Ты ведь тоже того... Из приезжих?

- Как бы да.

- У-у-у, опять мое гope-злосчастье, стало быть, прицепилось... - жалобно простонал мужик и плюхнулся рядом на ступеньку. - Одного меня, стало быть, полуночью нонешней зацепило.

- О чем стенаешь? - Отхлебнув еще квасу, Олег протянул бедолаге крынку. - На, промочи горло. И скажи, отчего в сене спишь, а не в светелке, как други твои?

- Какие други?! - чуть не подпрыгнув, испуганно прошептал тот. - То ж волхвы храмовые, с Руяна*! [*Руян - остров Руям, он же остров Буян, ныне остров Рюгем в Балтийском море] Ужель коловратов на головах у них не видел? Чур, чур, защити. За долей в сокровище прибыли, для храма.

Олег удивленно повел бровями. Про остров, на котором стоял главный из храмов Солнца, он, как и любой смертный на Руси, разумеется, слышал. Но вот как служителей Святовита занесло под Рязань?

Вслух же Середин спросил совсем другое:

- Что же ты от спутников своих отрекаешься? Видел я вчера, как вы вместе за столом сидели. Али повздорили уже?

- Какое повздорили, мил человек! Ты бы видел, что за ужас ночью на меня обрушился! Быки прямо в светелке топтать начали, опосля змеи кинулись, а за дверьми метохи ждали, с мечами тут же зарезать попытались. Я отбиваться начал, стены покромсал токмо - а метохам урона никакого, они же мертвые. Из-под дверей опять змеи полезли... В общем, еле мы с Валдаем ноги унесли. Тута тоже гвалт стоял немалый. Гости торговые метались, драку учудили, вроде как зарезали кого. Ну, холоп наш вовсе убег, а я у коней в сено схоронился... - Бедняга вдруг вспомнил про квас и жадно прильнул к крынке. Утолив жажду, отер рот рукавом и продолжил: - Помыслил я, на двор наш беда обрушилась - ан видно, опять токмо меня непруха достала.

- Ну, купцы ведь тоже убежали, - попытался утешить его Середин.

- А може, и не было их вовсе? А ну, тоже привиделись? Откель стаду в светелках взяться? Змеям откуда? Тебя, вон, не пужали... - Мужик отпил еще. - То рок на мне сошелся, порча черная, отметка ночницына. На болоте в детстве заплутал, с тех пор беда мимо не ходит, всё ко мне свернуть норовит. Сколько, пока рос, и падал, и ломался. Коней подо мной аж пятеро то хромели, то оступались, то крапа хватали. Мечом ногу себе при баловстве пустом чуть не отсек - спасибо, волхв обратно приговорил. Как отец мне надел выделил, у смердов моих враз коровья смерть всю скотину извела, собак с кошками и то не оставила. Они жертвы принесли, с меня серебро подъемное спросили - скотину новую купить. Ан до осени обернуться не успели. Зима началась, мор накинулся. Так и не стало моей деревни. Ни людей, ни скота, и куда серебро староста упрятал, неведомо. Меня с холопом Мара отчего-то помиловала. Да видать, токмо для смеха, злосчастью и дальше баловать оставила. Мороз зимой был изрядный, так мы печь ввечеру истопили. Я на нее спать полез, а она подо мной возьми и развались. Я так в топку жаркую с углями и ухнулся. Угли разлетелись, усадьба моя хоть и малая, а полыхнула чуть не до неба. Искры на деревню снесло. Нешто там еще оставалось, чему пропадать. Валдай, неведомо как, меня беспамятного к волхву в святилище вывез. Опять мудрец меня выходил. Батюшка серебра чуток отсыпал, однако же к себе не звал. Боится к себе злосчастье занести. От я на Руян и отправился. У Святовита помощи просить и заступничества. Али откупа, коли вина моя в бедах сих имеется.

- Помогло? - Устав дожидаться, Середин сам забрал у невезучего соседа квас.

- С собой меня храмовые служители взяли. Сказывали, на мою долю золо...

- Половина бед твоих, боярин Чеслав, от языка длинного исходит!

Громкий голос заставил невезучего бедолагу подпрыгнуть, метнуться в сторону, к хлеву. Мимо Олега, оставшегося на своем месте, прошел один из храмовых служителей, остановился во дворе. Здесь, когда он выпрямился в полный рост, стал виден почти правильный треугольник его туловища: от узких бедер расходилась к плечам внушительная мышечная масса, посередине которой буквально тонула в мясистом теле маленькая голова. Это была не хлипкая плоть волхва, замученного зубрежкой древних тайн, - это было тело тренированного бойца, воспитанного за десяток лет из худосочного мальчишки.

- Храмовый воин, - сделал единственно возможный вывод ведун. - Что же вы тут делаете, вдали от святилища Солнца?

- Иди, поешь, боярин Чеслав, - предложил служитель Святовита. - Там на стол собрано давно.

Бедолага кивнул, пробежал по двору, шмыгнул в дом. Волхв, провожая его взглядом, плавно повернулся, оказавшись лицом к лицу с Олегом. Хищно прищурился:

- Да, мы воины храма. И прибыли сюда по делам храма. А что делаешь здесь ты, путник, не замечающий по ночам морок сильного и злого баечника?

- Я здесь по делам торговым, - невозмутимо прихлебнул кваса Олег. - Вот, юрту хочу продать.

- Ты думаешь, я поверю, что человек, способный спать под мороки, сводящие с ума его соседей, промышляет торговлей шатрами? - презрительно скривился волхв. - За кого ты меня принимаешь?

- За кого принимаю - мое дело, - пожал плечами ведун. - А что до юрты, то уж так жребий выпал. Досталась она мне как доля в добыче, что в походе на половцев взята.

- Ведомо ли тебе, путник, - вскинул подбородок жрец, - что вся земля русская под покровительством бога Святовита находится? Что токмо его волей растут хлеба, проливаются дожди и греет землю животворящее солнце? Что токмо его волей даруются победы ратям русским, и посему каждый русский обязан десятину из добычи воинской своей в дар Святовиту приносить?

- Согласен, - моментально кивнул Олег. - Юрта стоит десять гривен. Вы платите мне девять и забираете ее себе. Одна гривна остается вам, как мой вклад в казну вашего святилища.

- Ты торгуешься с богом? - Глаза волхва нехорошо приоткрылись.

- Нет, отче, я боюсь его обидеть. Не могу же я, согласись, отрезать ему в качестве дара шматок войлока и отсчитать десятую часть жердей? А иных денег у меня нет. Квасу хочешь?

- Что же, путник, - после короткого колебания согласился храмовый воин. - Возможно, бог решил, что тебе не нужно благодарить его за милость дарами. Возможно, у тебя есть перед ним заслуги, за которые он желает одарить тебя сам. У тебя есть заслуги перед Святовитом, путник?

- Разве дано мне узнать его мысли и волю? - вскинул руки ведун.

- Но бойся навлечь на себя его гнев, путник, - неожиданно низким голосом предупредил волхв. - Боги не любят лжи и предательства.

Воин Святовита ушел в дом, а Олег, допив квас и оставив крынку на ступеньках, поднялся, оправил рубаху и двинулся к воротам. Солнце уже разогнало утреннюю дымку, и стало ясно, что день будет жарким, так что налатник или косуху можно не надевать. А что серебро в светелке осталось - так он ведь не за покупками идет, а своим товаром торговать.

- Однако что-то интересное творится в стольном городе Рязани, - пробормотал он себе под нос. - Храмовые воины, много сотен липших приезжих. Верея вот еще с каким-то князем... Боярин Чеслав про сокровища некие ляпнул.

Можно было предположить, что трое воинов приехали из далеких северных земель, чтобы получить подношения Святовиту от Рязанского князя, но... Но подарки в святилища обычно посылают сами князья, их не выпрашивают, за ними не направляют сборщиков. И к тому же обычную церковную десятину вряд ли кто назовет "сокровищем".

Опять же - Верея. Она, конечно, самая прекрасная в подлунном мире. Однако на первом месте она всегда держала власть. Власть и богатство. Почему два голубка, нашедших друг друга, воркуют не в своих усадьбах, а в чужом городе, сняв целый постоялый двор и готовясь к какому-то походу? Разве только милая девушка тоже прослышала что-то про некие богатства и не могла не попытаться наложить на них ручку...

- Однако у ребят полно конкурентов, - хмыкнул Середин, вспомнив подсчеты, которые они делали на дворе у Клыкастого. - Тысячи две, небось, наберется. Интересно, что это за сокровище, про которое так много народа слышало, а никто до сих пор не отыскал? И ради которого не жалко пол-Руси пройти и еще не один день на постоялом дворе сидеть?

В этот миг в его памяти что-то промелькнуло, крохотная мыслишка чиркнула по сознанию - и тут же исчезла, потерялась среди множества других.

В этот раз Середин не просто прикидывал, кому из купцов может быть интересна половецкая юрта, а спрашивал всех подряд, обещая скидки и расхваливая размеры походного степного дома. Когда не нашел покупателей на главном торгу, побродил по ближним улицам, высматривая лотки и лавки поменьше размером. Так почти весь день он и прослонялся без толку.

К сумеркам у Олега подвело живот от голода с такой силой, что в сторону постоялого двора он не пошел, а потрусил, торопясь хлебнуть ароматного раскаленного сбитеня, а потом расчехлить свою ложку и с достоинством и аппетитом умять тушеную в кислой капусте утку, томно-коричневую, с золотистой кожей, или же обглодать хорошенького поросенка размером с овцу.

- Хозяин, чего уже готового есть? - глотая слюнки, крикнул он, входя в трапезную. - Тащи всё, не то счас помру, останешься без платы.

- Борщ сегодняшний с убоиной, заячьи потроха на вертеле...

- А сам заяц?

- Самого купец ржевский спросил, - указал на нового постояльца Весяка.

"И вправду, зачем ему баечника изводить? - подумал ведун. - Каждый день постояльцы незнакомые появляются, с каждого задаток дня за три берет. И каждый в первую же ночь сбегает. Правда, рано или поздно за такое дело морду набьют, но покамест, похоже, всё ему с рук сходит"...

- Тетерева есть заливные. Токмо холодные они. Но большие, с полгоршка каждый, не рубленые.

- Борщ, тетерев, - сделал выбор ведун, присаживаясь к столу. - Но сперва сбитеня корец налейте, душу согреть.

- Один есть будешь, или на всех доставать?

- На кого "на всех"? - не понял Олег.

- Ныне днем ведь девицы твои подъехали, наверху сейчас.

- Какие еще...

Середин в несколько прыжков преодолел лестницу, толкнул дверь в комнату и застыл на пороге:

- Вы... Откуда?

- Ты как уехал, - Даромила тяжко вздохнула, - у меня так сердце защемило, так защемило. Всё глаза твои, руки вспоминала, слова ласковые. Мучилась я, мучилась. Ни днем, ни ночью покоя не было на душе. Ни спала, ни пила, хлеба кусок в горло не лез. Поняла, что жить не смогу так боле, у Желаны лодку спросила, да по Сосне и поплыла. Вниз-то по течению ходко получается, чай не на лошадях с телегами. По Дону, правда, пришлось супротив воды грести, но токмо до Рановы. Там двадцать верст всего переволок. Мы лодку там оставили, к Ранове дошли и к купцам весяковским на ушкуй попросились. Там опять вниз по реке ходко поплыли, прямо сюда уж. Про тебя нам у ворот сказывали - упомнили тебя по усам тонким и сабле с каменьями. Сюда зараз и послали.

- Понятно, - перевел дух Олег. - Ладно, у нее хоть "сердце защемило". А тебя-то куда понесло?

- Да боязно стало подругу одну отпускать, - подняла голову Желана, которая помогала Даромиле укладывать в сундук какие-то тряпицы. - Так с ней и подалась. Чего же делать-то?

- Да... Да... Да... - бормотал Середин, наблюдая за нежданными гостьями и пытаясь сообразить, что же ему теперь делать. Но в голове пульсировала только одна, очень короткая мысль: "Попал..."

Кровь ворона

- Пошли вон. - Чего у красавицы не отнять - так это того, что повелевать она умела. Боярыня даже не повысила голоса, отдавая свой краткий приказ, а никогда не видевшие ее чернавские девицы моментально шмыгнули за дверь. Верея прошла в центр светелки, расстегнула золотой аграф мехового плаща, сбросила его на сундук, оставшись в атласном изумрудном платье с пышными рукавами из бархата и тремя рядами нашитых на груди бус. В платье приталенном - что на фоне бесформенных сарафанов с поясками, затягиваемыми сразу под грудью, казалось космическим прорывом в портновском деле. Руки девушки украшали множество перстней, по одному на палец, в ушах поблескивали рубины. Олег смахнул свой изрядно отощавший кошелек со стола в карман косухи, поднялся навстречу:

- Глазам не верю, единственная моя. Какими судьбами?

- Единственная? - Верея наклонилась вперед, крылья носа расширились. - Единственная?! Не успела я за дверь выйти, ты себе сразу пару девиц завел, негодяй! Как ты посмел?!

- Чур меня, родная, - мотнул головой Олег. - Ты-то откуда узнала?

- Кто же такое не увидит?

- Верея, сокровище мое. Никак ты следила за мной, улыбка богов?

- Еще чего! - вскинула подбородок боярыня. - Холопов послала. Всё едино за рекой смотрят. Вот и наказала еще и тут приглядывать. А ты, подлый человечишка, оказывается, себе девиц завел, едва я отвернулась?

- Ты же сама сказала, что мы разошлись навеки? - пожал плечами Середин.

- Ты лжешь! - Она вытянула вперед свою изящную руку и чувствительно вонзила Олегу в горло остро отточенный ноготь. - Я велела тебе уехать!

- Прости любимая, - перехватил ее ладонь ведун и нежно поцеловал запястье. - Не получается.

- Меня! Меня, родовую боярыню, променял на каких-то чернавок!

- Откуда ты знаешь? - удивился Середин.

- Что?

- Что они из Чернавы.

- Я не знаю, - отдернула руку Верея и подошла ближе, обжигая его лицо своими словами. - Я не знаю этого, и знать не хочу! Подлый бродяга! Значит, я для тебя недостаточно красива? Значит, после меня ты способен смотреть на кого-то еще?

- Не способен, - закинул руки ей за спину Олег и привлек к себе. - Не способен, моя прекрасная, моя единственная, моя желанная. Куда ни посмотрю, только тебя вижу. Чего ни слышу, всё твой голос мерещится, к чему ни прикасаюсь, кожу твою под пальцами ощущаю.

- Отпусти, платье помнешь, - совсем тихо, глядя ему в глаза, попросила боярыня.

- Хорошо, платье мы спасем. - Крючки застежек находились у гостьи на спине, и ведун начал их расстегивать один за другим.

- Что ты делаешь?

Ответить Олег не смог, поскольку мягкая ткань мгновенно соскользнула с плеч девушки, и молодой человек уже целовал ее пахнущую персиком теплую кожу, скользил пальцами по ее спине, а сердце в груди колотилось, точно после долгого бега.

- Осторожно, не царапайся. У меня снизу ничего нет, чтобы складки не проступали. Пусти, я сама сниму. Ведь помнешь же всё...

Верея разложила свое драгоценное одеяние на сундуке. Олег тем временем сорвал с себя рубаху и штаны, подхватил девушку на руки, отнес на постель и наконец-то поцеловал в губы:

- Чудо мое, мое сокровище...

- Чего пристаешь? - осклабилась Верея. - Две-то девицы наверняка всех сил за ночь лишили. Ничего не сможешь.

- Какая ночь, какие девицы...

Его резкое проникновение заставило девушку вскрикнуть, закинуть голову, скребануть ногтями.

- Нет у меня никого, кроме тебя... нет..

Верея вцепилась ему в волосы, привлекла к себе и крепко поцеловала, затыкая рот. И Олег замолчал, выбросив из головы всякую суету, думая лишь о той, что находилась в его объятиях, впитывая в себя ее образ, ее энергию, жар ее тела, ее отзывчивость на каждое прикосновение - лаская ее, целуя, сливаясь с ней в единое целое душой, страстью и телом, пока всё это одновременно не полыхнуло в жарком взрыве.

- Как ты мог... - услышал Олег, приходя в себя. - Как ты мог променять меня на каких-то девок...

- Разве я не доказал, что ни на кого своих сил не тратил? - вздохнул ведун и повернулся к ней, приподнявшись на локте.

- Может, ты уже отдохнул. Рассвет, вон, уж два часа как наступил. Али, скажешь, девок у тебя тут не было?

- Если тебя это так тревожит - то хочешь, к тебе в усадьбу перееду и днем и ночью отходить не стану?

- Чтобы на меня все соседи пальцами начали показывать и в приличные дома пускать перестали? Родовитой боярыне с бродягой связаться?

- Тогда скажи, чего ты хочешь, Верея? Ты не хочешь, чтобы я был твоим, ты не хочешь, чтобы я стал чужим. Ты не хочешь обо мне слышать, но не хочешь, чтобы я забыл о тебе. Ну, ответь: чего тебе нужно? Ты уже все уши мне прожужжала своими родами и моим безродием. А сама держишь за сердце, как собаку на цепи.

- Ты рода моего боярского не трожь! - моментально окрысилась девушка. - Сам-то кто? Хоть про своего отца что знаешь?

- Отец - программист, дед артиллеристом был, прадед тоже. Полег на Отечественной.

Боярыня некоторое время лежала, обдумывая услышанное, пока наконец не высказалась:

- Колдунами в роду пугать людей знатных еще можно, но похваляться ими - никак. Я же велела тебе уезжать! Ты меня перед людьми позоришь. А ну, заметит кто, что знакомы мы? Вспомянет, что на свадьбе в Белоозере ты круг шатра моего вился часто?

- Вранье, - отмахнулся Середин. - Я из него не выходил...

- Вот именно! - стукнула его Верея кулачком по плечу. - Позора моего добиваешься? Уезжай из Рязани, Олег. Я тебе еще четыре дня назад велела: уезжай! Уезжай немедля, коли и вправду любишь.

- Отчего тебе самой не уехать, коли это так страшно? - откинулся на спину Середин. - Вы ведь птицы вольные - куда хотите, туда и катите. Это мне никак с товаром своим не сладить.

- В другом месте отдашь, Русь большая. А у нас тут дело важное, неотлучное.

- Что же это за дело такое хитрое? Только не говори, что вы тоже собираетесь заграбастать себе всё сокровище...

- Так ты знаешь?! - рывком села в постели Верея. - Ты что, тоже за этим приехал?

- За чем?

- За схроном князя Черного.

В голове у Середина словно бомба взорвалась: ну, конечно!!! Как он сразу не догадался? Легенда о князе Черном, основателе Чернигова, сгинувшем в походе на южных разбойников, на Руси от мала до велика всем известна. Чай, выросли на этих землях, не свалились, как Олег, из других времен. Вот почему тут столько народу в городе сидит да за Обью смотрит! Ждут, когда идолы вверх по реке поплывут. Как он сам-то не догадался? Если Муромский князь и вправду идолов отчих порубит, то ведь с реки Смородины не просто заклятие спадет, что Явь от Нави обороняет. Там ведь и защита магическая рухнет, которая добычу княжескую от рук чужих стережет. Про клад этот все ведают. Про пристрастие князя Глеба к вере византийской, про его указ святилище снести - тоже многие слыхали. Немало людей и вывод правильный сделали...

- Ты не знал... - Нежные пальчики боярыни сжали его горло. - По лицу вижу: не знал!

- Знал, не знал - но про сокровища первым спросил, это не ты мне проболталась.

- Теперь и ты никуда не уедешь... - Девушка отпустила его горло, пригладила усики, бородку, провела кончиками пальцев по губам. - Князь Рюрик сразу всех ратников с собой забрал. Сеча, сказывал, случится немалая, когда все охотники у схрона вместе соберутся. Найти не успеют, а уже делить начнут.

- Так уезжай, Верея, пока не началось.

- Еще чего! - фыркнула девушка. - Чтобы золото всё в чужие руки ушло? По совести, мне оно должно принадлежать. Я его больше всех достойна!

- Это почему?

- Пора мне, - не ответила на вопрос боярыня и накрыла ладонью его рот. - Я князю Рюрику сказывала, токмо на волхвов глянуть иду, что из святилища Святовита, с Руяна. Как бы не заподозрил чего.

- А хочешь, я его на поединок вызову? Или оскорблю так, что сам с мечом кинется?

- Я тебе дам! - На этот раз ее кулачок больно стукнул ведуна по носу. - Титула княжеского лишить меня хочешь? Я тебе дам судьбу мою калечить! Мы осенью сговорились свадьбу справлять, земли объединять под сына старшего, дабы род крепчал. Только посмей.

- Ну-ну, - поднялся с постели Олег и двинулсяк одежде. - Вам, конечно, сокровище аккурат к месту будет. Для казны княжеской да свадьбы богатой. Меня хоть пригласишь?

- Ты куда пошел?

- Что?

- Куда пошел? - строго поинтересовалась Верея. - Коли ты ночью спал, а не блудил, как кот мартовский, то сил у тебя еще должно остаться. Иди сюда. Докажи, что не обманываешь...

- Докажу, - бросил Олег порты обратно на пол. - Но раз так, признайся, Верея, с кем тебе в постели лучше - со мной или с князем?

- Да ты никак обезумел, смерд? - вскинула брови девушка. - Как я, родовитая боярыня, могу до свадьбы разделить свое ложе с будущим мужем? Осенью узнаю... И только попробуй хихикнуть, бродяга! Зарежу! Триглавой клянусь, зарежу!

- Почему Триглавой? - подступил к постели Олег и опрокинул Верею на подушку. - Ведь это мирная богиня?

В этот момент над городом промчался низкий гул. Небольшая пауза - и снова гул, потом еще.

- Никак, набат? - отпихнула молодого человека Верея. - Пожар? Набег чей-то?

Она пробежала к сундуку, схватила платье.

- Откуда набег? - Непривычному к порядкам здешних городов Олегу передалась тревога боярыни, и он тоже кинулся к одежде. - Булгары вроде тут не балуют, хазары разгромлены, половцам Рязани не в жизнь не взять. Не по зубам степным шайкам крупные твердыни.

- Половцам - нет. А вот огню - всё по зубам. Крючки застегни, чем занимаешься?

Середин, поспешно затянув веревку коричневых шаровар из овечьей шерсти, подошел к девушке, пробежал пальцами по крючкам, стягивая ткань на ее спине, метнулся за рубашкой. Однако Верея требовательно топнула ножкой, и Олег, спохватившись, поднял плащ, накинул ей на плечи.