Чтение 10–й страницы книги ~Кровь Ворона~

- Справедливость требует, чтобы каждый смертный сам заботился о долготе своего века... - Ступая по невидимой нити легко, словно по широкому лугу, подошла женщина. - Но коли забыть про честность... - Она с улыбкой склонила набок голову. - Тогда я могу позволить себе и некоторые слабости.

- Всё в твоей власти, прекрасная...

Ведун качнулся и ощутил, как пробивший его пот покатился крупными каплями и тут же начал заливать глаза, скатываться на губы. Ужасно зачесалась спина. Олег вроде бы поймал равновесие, но почти сразу его качнуло в другую сторону, и он начал медленно, но неуклонно заваливаться вправо, несмотря на все попытки восстановить баланс взмахами рук.

- Ну, давай же чашу, великая! К тебе иду.

- Успеется... - Ледяная богиня раскрыла ладонь, но вместо кубка на этот раз в ней возник посох. - Я слышала твой зарок. Посмотрим, как честно ты станешь его выполнять.

Посох взревел дурным голосом, изогнулся, как змея, стремительно выпрямился и врезался Олегу в грудь. От страшного удара ведун взмыл в воздух, несколько раз перевернулся через голову и с высоты в несколько метров рухнул спиной на высохшие кости. В глазах плыли круги, грудная клетка была точно раздавлена в мелкую труху, легкие отказывались вдыхать и выдыхать воздух.

- Ты как, ведун? - среди кругов Середин с трудом различил лицо храмового воина Явора. - Ты жив? Что с тобой, ведун? Скажи что-нибудь... Ты цел? Что болит?

- Тоже мне, воин! - показался рядом веселый дружинник, что хвалился удачным переходом через болото с криксами. - С камня, как дитятка годовалый, скатился. Айда за мной, ребята! Вон он - берег со схроном княжеским! И переправа, по которой они огненную реку переходили.

- Нет!!! - попытался крикнуть Олег, вскинуть руку. Но из груди вырвался только слабый хрип, а руку из-за резкой боли в груди поднять не удалось. Ему осталось только смотреть из-под руки волхва, как пятеро удальцов поднимаются на валун, бегут вперед - но продвигаются почему-то медленно, очень медленно. Двое задних развернулись назад, их лица исказила гримаса ужаса. Ратники замахали руками, а потом без видимых причин один за другим попрыгали вниз, в воду. Пять ярких всполохов и запах свежей хвои возвестили о том, что река Смородина приняла и эту жертву.

- Бояри-и-ин!!! - рухнула рядом на колени Даромила и принялась царапать лицо ногтями. - Боярин, сокол ты мой ясный, сердечко мое единственное, радость ненаглядная! Как же это та-а-ак! На кого же ты меня по-окину-у-у-ул! Как же ж я тебя отпу-усти-и-ила!

- Хватит уродоваться, - поднатужившись, прохрипел Олег. - Живой я, живой.

- Живой? - отпрянула девушка. - Живой? - Она сорвала с головы платок, вцепилась пальцами в волосы и с восторгом завопила: - Жи-иво-о-ой!

- Ну-ка, отойди, несчастная, - решительно отстранил ее Явор. - Сказывай, ведун, где болит? Что?

- Грудь...

- А ну, помоги, красавица... - Жрец Святовита расстегнул Олегу пояс, задрал рубаху и изумленно присвистнул: - Ничего себе синячок! Ты же на спину падал, ведун! Откуда?

- Всё равно не поверишь... - прикрыл глаза Середин.

- Лежи тихо, целить стану.

Олег ощутил на груди прохладные руки боевого волхва, напрягся, ожидая новой боли - однако ничего не происходило. Минута за минутой теплеющие ладони то чуть нажимали на место удара, то ослабляли нажим, пока ведун вдруг не понял, что боли больше нет - исчезла.

- Как ты это сделал?! - приподнявшись на локте, Середин в восхищении ощупал грудь.

- А как ты ворона от смерти удерживал?

- Ну, так... - пошевелил пальцами в воздухе ведун, не зная, как вкратце на словах передать древнее искусство лечения внутренней энергией.

- Думаешь, ты самый умный? - усмехнулся в ответ Явор. - Сказывай лучше, что с тобой на мосту приключилось?

- А ты ничего не видел?

- Нет, ничего.

- Тогда точно не поверишь.

- Ты сказывай, сказывай, ведун. Опосля решим.

- А если я скажу, что встретил там... - Олег кивнул на валуны. - Саму богиню Мару, которая ударила меня посохом в грудь, да еще и обругала за плохое поведение?

- Калинов мост - это путь в ее владения, - невозмутимо пожал плечами служитель Святовита. - Отчего же ей и не встретить гостя? Странно токмо, не приняла она тебя. Видать, грешник ты великий, коли даже смерть тебя не берет. Хотя, кто знает. Может статься, и милость это за дела твои благие. Наслышаны мы, как ты нежить по Руси изводишь. Дело славное, но долгое. Верно, боги решили, рано тебе еще погибать.

- В вольном изложении, Мара сказала: на бога надейся, а сам не плошай. - Середин наконец поднялся, отряхнул одежду, подобрал с земли пояс с оружием.

Пришедшее за сокровищами князя Черного войско почти всё толпилось у леска, лишь пара десятков самых отважных витязей рискнули выехать на усыпанный костями мыс, но и те к Калинову мосту, спалившему разом пять человек, приближаться не решились.

- Я так мыслю, Явор, - тихо высказался Середин, - никуда заклятье с этих мест не пропало. Как было заколдованным, так и осталось. Никакого клада мы не получим. Может, просто назад повернуть?

- Разве всё должно случаться сразу? - так же тихо ответил храмовый воин. - Подождать надобно. А ну, и тебе доля какая достанется?

- Ты знаешь какой-то секрет? - резко повернул к нему голову Олег.

- Нет, не знаю. Но если здесь останешься ты и твои красавицы, боярин Чеслав станет вести себя спокойнее, сам понимаешь.

- Какие вы всё-таки корыстные, - усмехнулся ведун. - А я думал, ты от всей души, подружиться желаешь. Хороший ты парень, Явор. И к тому же за сегодняшнее я твой должник. Пошли, юрту поставить попытаемся. Поможешь?

- Отчего не помочь? - пожал плечами волхв. - Токмо место нужно от костей расчистить. Нехорошо на мертвецах жить.

- Вот именно, что уважать мертвых нужно, - согласился Олег. - Поэтому на мысу я лагерь разбивать не согласен. В кустах площадку расчищу. Так моей совести спокойнее.

Когда-то Середин слышал, что кочевники ставят юрту за пару часов. У него с храмовыми воинами и двумя помощницами ушло на это полдня. И это при том, что волхвы, как оказалось, имели в сем деле некоторый опыт. Во всяком случае после того, как Олег посрубал под корень весь кустарник, оставив ветви лежать, где росли, - чтобы хоть какая подушка пол от земли отделяла, они сразу указали место, на которое нужно ставить дверь. А потом долго спорили, в каком направлении нужно выставлять решетки: по солнцу, или против. Ведуну задумываться о таком вопросе и в голову бы не пришло.

Наконец мудрецы решили, что самое правильное - ставить дом по коловороту, начали носить и связывать сетки каркаса из тонких реечек. Только на их монтирование ушло не меньше двух часов. Потом нужно было связать и установить крышу, раскатать кошму на стены. Еще труднее оказалось выложить тяжелой двухслойной войлочной кошмой крышу до самого верха. Зато в итоге получился теплый дом диаметром не меньше семи метров, выстланный красно-коричневыми коврами от стены до стены, если и не везде в два слоя, то с изрядным нахлестом. На ковры, кстати, тоже немало времени ушло, хотя носили в семь рук - боярин Чеслав, посмотрев, чем занимается его покровительница, тоже присоединился к работе.

- Ну что, - развел руками ведун после того, как в центре юрты, на месте будущего очага, были воткнуты две рогатки, а поверх положен железный прут. - Коли так уж складывается, уважаемые служители Святовита, прошу разделить со мной кров в этой скромной обители. Без вашей помощи мне бы до зимы не управиться. Опять же, места тут для одного многовато, Чеслава от Желаны не оторвать, а нам у него, как я помню, стражу надобно нести. Или, раз добрались до места, можно за него не опасаться?

- За него можно не бояться, - ответил Явор. - А вот самих себя охранять не мешает. Как мыслишь?

- Согласен, - пожал плечами Середин.

- Тогда смотри. Вон та, дальняя от входа, стена - это священное место. Оно самое почетное и принадлежит тебе по праву. Справа от двери - женская половина дома. Там они время проводят, посуду, шитье, тряпки складывают. Слева - мужская половина...

- Это почему? - перебил Олег.

- По божьим заветам. Исстари так заведено.

- А если мне захочется Даромилу по голове погладить? Что же, мне на правую сторону и не зайти?

- Почему? - засмеялся Явор. - Ведь дом-то весь твой! Ходи, куда хочешь.

- Тогда согласен, - кивнул Олег. - Несомненно, от богов заведено.

- Темнеет, - спохватился волхв. - Давай, ведун, мы за дровами пойдем, ты за водой, а девицы пусть пока посуду свою переносят да обустраиваются.

Снаружи прочие охотники за сокровищами по примеру храмовых воинов устраивались на стоянку. Палаток оказалось всего две, и обе полотняные. Одну хозяин, как и Олег, спрятал в зарослях, вырубив для нее чистое место, вторая белела у самого лесочка. Вокруг походных домов уже горели костры - простые дружинники, как обычно, ночевали под открытым небом.

Впрочем, некоторые бояре тоже. Судя по тому, что войско разбилось на восемь, пусть близко расположенных, но всё-таки разных стоянок, которые насчитывали от десятка до полусотни воинов, минимум шести знатным путникам тоже предстояло ожидать удачи на потнике под потрепанной шкурой, глядя на чистое небо и молясь, чтобы с него как можно дольше не полился дождь.

Три такие стоянки жгли костры всё-таки на мысу - там, где было просторно, где ветер сдувал комаров, а из-под ивовых корней не могла выползти черная лесная гадюка. Может, и правильно... Но всё ж таки не по совести.

- Ладно, не мне судить, - отогнал нехорошие мысли Олег и двинулся к реке.

Присев на берегу на корточки, почти с минуту колебался - из памяти еще не выветрились огненные столбы, пожравшие в течение дня шестерых человек. Потом решительно погрузил в воду кожаный бурдюк... Тот забулькал. К поверхности, распугивая мальков, устремилась череда пузырей.

- Фуф... Ну, коли так, будем сегодня с сытным и горячим ужином...

* * *

В комнате потрескивал телевизор, показывая приключения рисованных белок, за окном подмигивала неоновая реклама. Середин полулежал в своем любимом кресле, изредка прикладываясь к бутылке пива, другая рука свешивалась через подлокотник вниз. Там на коленях стояла Верея и целовала его запястье. Причем всё время в одно и то же место - туда, где обычно был примотан серебряный православный крест.

"Как же я это чувствую? - вдруг удивился Олег. - У меня же на руке толстая повязка?"

Подумал - и проснулся. Вокруг царили тишина и покой, в центральном отверстии на крыше поблескивали звезды, тихо посапывали соседи по походному дому. И всё же... И всё же - почему начал разогреваться крест? Храмовые воины не в счет - к теплу от их близости он уже привык и воспринимал его как нечто обычное.

Ведун поднялся, прошел к дверям юрты, приоткрыл полог. На улице слышался тихий шелест, в лагере на молу мелькали какие-то тени.

Тени... Теплый крестик...

- Электрическая сила! - Олег метнулся к сапогам, торопливо их натянул, опоясался саблей, подхватил щит. - Да вставайте же! Нежить в лагере! Трево-ога!

- Трево-ога-а! - снова закричал он, выбегая наружу. - Вставайте! Нежить!

Впереди, размахивая особенно белыми в темноте костями, бежали к нему сразу три непонятные твари. Без крыльев - и то хорошо..

Олег привычно прикрылся от нежитей, что были левее, щитом, без колебаний рубанул правую поперек брюха, перебросил саблю и слева направо снес ей голову и плечо с рукой, отскочил на пару шагов, опять закрылся от левого противника, зарубил правого, еще отскочил, прибил последнего.

- Ты где, ведун? - выскочили из юрты храмовые воины. - Кто нападает, откуда?

- Кто же их разберет в темноте?! - возмущенно рявкнул Середин. - Не наши! А наших бьют!!!

С этим извечным кличем он ринулся вперед, на мысок, где и шевелилось наибольшее число чужаков, заработал в привычном ритме: выпад щитом, чтобы поломать окантовкой кости, взмах сабли. Выпад - взмах. Выпад - взмах. Противники оказались не самыми опасными. С виду - почти люди, причем безоружные. И лишь когда после удачного удара в живот нежити из нее выплеснулось с полведра крови, ведун понял: болотники! Обычно они, конечно, только силы из человека вытягивают. Но до кровопийства от этого - один шаг. А повадки - те же самые.

Как и следовало ожидать, встретив отпор, болотники уползли обратно в реку, но дело было уже сделано: среди почти ста человек, что устроились на мысу, в живых не осталось ни одного. На них, сонных, напали сразу с двух сторон. Убаюкали караульного, сон наслали, да и подкрались, без труда отрезав пути отхода. В темноте, спросонья - разве такую тихую опасность заметишь? Разве разберешься, что к чему, что делать и куда бежать? Да, скорее, большинство и вовсе не проснулись, незаметно перенесясь из мира сновидений в счастливые земли Ледяной богини.

- Линии защитные надобно вокруг лагерей рисовать, - мрачно подвел итог Середин, отойдя на залитый кровью мыс. - Целое войско колдунов, а так глупо попались! Теперь попятно, отчего перед Калиновым мостом кости в четыре слоя лежат?

Мельник

Мудрый Ногилюд вместо обычной душегрейки, которую носил постоянно, несмотря на жару, облачился в длинный черный стеганый халат с пришитыми на спине и груди самоцветами. Поблескивающие драгоценные камни грубой огранки складывались в причудливые созвездия, из которых Олег опознал только одно - Большую Медведицу. Свою длинную седую бороду волхв любовно расчесал, волосы вымыл со щелоком и распустил по плечам, на голову поверх тафьи наценил странного вида бархатный колпак с крупным изумрудом наверху. Заклинания он читал на незнакомом языке. Скорее всего - на мертвом. Иначе Середин, скорее всего, должен был его понимать - таково уж свойство заклинания, что забросило его в этот мир. Раз без труда общается с местными жителями во всех концах обширных русских земель от Оби до Лабы*, [*Лаба - старославянское название Эльбы.] то и иные языки понимать должен. Не может же старославянский везде одинаковым быть, должны иметься местные диалекты! Но до сего дня никаких проблем ни с русскими, ни с зырянами, ни со степняками не случалось.

- Айн-на хое нартак хентимеях, сет, сет, нуншап-па ха!

Волхв начал разбрасывать некий магический порошок по сторонам от валуна, потом поднял небольшой бурдючок, начал лить из него воду себе на нос, одновременно бормоча новые заклинания, пробулькивающие сквозь непрерывный поток. Левой рукой чародей ловил стекающие по бороде струйки и стряхивал на камень. Там, куда падали капли, гранит начинал шипеть и дымиться.

- Тха, тха, легострани моух! Тха, тха, легострани квин! Тха, тха, легострани ахун!

Маг тщательно заткнул бурдюк, потрогал ладонью камень, удовлетворенно кивнул:

- Греется. Стало быть, очищение сего места от чар черных, белых, от глаза дурного, слова недоброго свершено. Нет ныне на камне сем никаких заклятий. Не способен он более людям смертным вреда учинить.

- Ну, и?.. - приподняв брови, поинтересовался боярин Лебедян. Совсем еще молодой воин, лет двадцати всего. Волхв Ногилюд пришел в Рязань именно с его отрядом из богатого поместья у деревни Волот, что стоит неподалеку от Новгорода. Однако, видать, никак не хватало пареньку на насущные нужны оставленного предками наследства. Еще злато понадобилось.

- Идти ныне через преграду сию можно безбоязненно, - уточнил чародей.

- Так... - приглашающе указал на валун боярин.

- Можно, можно, - еще раз утвердительно кивнул Ногилюд.

- Уж не обессудь неучей, отче, - прямым текстом высказался Лебедян. - Укажи дорогу правильную.

- Ох, неверие, неверие в молодежи нынешней множится, - укоризненно покачал головой маг и полез на камень. Наверху отмахнулся от чего-то невидимого прочим людям, шагнул на камень, сделал несколько шагов, почему-то почти не сдвинувшись с места. Остановился, повернулся назад, торжествующе вскинул подбородок:

- Ну, что я сказывал?! Нет более на сем мосту заклятия!

Однако еще через миг его лицо вдруг исказила гримаса ужаса, он развел руки, закачался, а потом с отчаянным воплем прыгнул вниз. Над водой полыхнуло облако пламени - и всё затихло. Столпившиеся у моста ратники начали понуро расходиться в стороны.

За последние семь дней это был уже пятый колдун, попытавшийся снять с реки Смородины древнее заклятье, но вместо богатства получивший огненный вихрь. И тризны не понадобилось. Еще немногим больше десятка дружинников сложили буйны головы, попытавшись древнего волхва черниговского перехитрить.

Двое понадеялись перескочить с валуна на валун на конях, благо расстояние на вид казалось небольшим. Сделали из жердей помост, чтобы коням проще подняться, разогнались во весь опор, и... зависли над рекой, словно застряли в воздухе. А затем один за другим рухнули вниз.

Еще четверо попытались переправиться на плоту. Связали его из принесенных из зарослей стволов, затем, кинув жребий, покатались по очереди по Смородине, отдаляясь всё дальше и дальше от берега. Наконец решили, что дело безопасно, загрузились все, оттолкнулись от берега и... "Дело выгорело" в прямом смысле этого выражения.

Еще двое попытались переправиться на веревке, сумев с помощью лука перебросить аркан на ветки липы, что росла на противоположном берегу. В тот момент, когда первый из охотников дополз по прочной волосяной веревке до середины, снизу ударил такой мощный столб пламени, что спалил не только самого смельчака, но и дерево на берегу, а также сильно обжег его товарища, и тот умер в мучениях еще до темноты.

Нечисть вылезала из реки и кустарника каждую ночь, сразу после сумерек. Однако защитные линии, что наносились колдунами вокруг своих стоянок, останавливали болотников и мавок лучше каменной стены. Беда случилась, когда как-то днем из-за Калинова моста вырвалось чудовище с зеленым шипастым телом и пятью головами на длинных змеиных шеях. Олег, к стыду своему, ввязался в схватку с чудищем наравне с простыми дружинниками, приняв монстра за виверну - тварь, у которой вместо каждой отрубленной головы вырастают две, пока не отрубишь одну "настоящую". Однако кто-то из храмовых воинов заметил, что дракон не тревожит разбросанные кости, и победил его простейшим заклинанием против чар: виверна оказалась обыкновенным мороком. Однако в схватке с ней по-настоящему погибли четыре человека. Ран на их телах не имелось - наверное, слишком сильно испугались или поверили в свою смерть.

- И чего там на этот раз? - увидев вернувшегося от реки ведуна, поинтересовался Явор, ловко разделывавший нутрию. Его стараниями в котле общего дома никогда не переводилось свежее мясо, а вокруг юрты сохло уже немало натянутых на каркасы из толстых прутьев, выскобленных звериных шкур.

- Ногилюд пытался заклятье с камней снять.

- Ну, и как?

- Теперь у нас в лагере осталось только два колдуна.

- Себя считаешь?

- Нет, Явор. И вас тоже...

На берегу Смородины храмовые воины внезапно заявили, что снимать с реки заклятье - не их дело. Они должны лишь получить и доставить на Руян долю великого Святовита. Поэтому они ничего не предпринимали, терпеливо ожидая, пока реку перейдет кто-то другой.

- Это кто?

- Велимудр, что при князе Белецком, да этот, нелюдимый, в волчьей шкуре, который при князе Рюрике.

- Может, они что придумают?.. - вернулся к работе служитель Святовита.

Олег же, обойдя юрту, углубился в кустарник. Вскоре он вышел на небольшую прогалинку, облюбованную несколько дней назад, опустился на колени, опрокинул вторую из воткнутых в землю палочек, прикрыл глаза и заговорил:

- Тебе хвалу возношу, прекрасная Мара, красивейшая из богинь, прекраснейшая из всего, созданного под этими небесами. Твой голос ласкает сердце, как теплый летний ветерок, твои глаза завораживают, как магия полнолуния, твои губы порождают желания, от которых закипает кровь, улыбка твоя чарует, словно рассвет над горным озером, волосы волнуют, словно видения темной ночи, дыхание душисто, будто цветение персикового сада. Жесты твои легки и грациозны, руки тонки и изящны, а пальцы точены, словно изваяны резцом мастера из слоновой кости. Прекрасны линии твоих плеч, соблазнителен подъем груди, изящна талия, манят к себе движения бедер, покатость живота. Ноги твои стройны и свежи, как первый луч солнца, а каждый шаг разит, словно лезвие меча, оставляя вечный след в душе любого мужчины. А как прекрасен румянец на прохладных бархатных щеках, как загадочен взмах ресниц, поворот головы, сколько гордой грации во вскинутом подбородке! Ты воплощаешь все радости мира, смысл жизни, цель существования, ты создана на счастье и на гибель, ибо даже гибель не страшна, коли служит платой за твои объятия. Каждый миг без тебя растягивается в вечность, и пища не имеет вкуса, и влага не утоляет жажды, воздух давит грудь, сон не дает отдыха, а солнце - тепла. Без тебя мир сер и скучен, и я бросился бы в огненную пропасть, если б не знал, что увижу тебя снова, прекраснейшее творение Сварога!

- С кем это ты такие речи ведешь?!

- Верея? - Ведун поднялся на ноги, отряхнул колени. - Что ты тут делаешь? Ты что, следишь за мной?

- Третий день, - призналась боярыня. - С кем ты тут разговариваешь? Берегиню сманиваешь? Полудниц совращаешь? Тебе чернавок мало, с которыми ты ни на одну ночь не расстаешься? Ну, с кем? - Девушка подошла вплотную, ее щеки горели, а дышала она так тяжело, словно не таилась в кустах, а бежала к нему от самого Калинова моста.

- Тебе-то какая разница, благороднейшая из женщин? Разве я не должен забыть тебя навсегда?

- От твоих речей у меня начинает болеть сердце, горит душа, у меня от них ноги подгибаются, ведун. Я хочу знать, кому они предназначены. Покажи мне ту счастливицу, что вызвала в тебе такое восхищение!

- Я ведь говорил, Верея. Нет у меня иных женщин, кроме тебя. Неужели ты мне не веришь?

- Не верю, ведун. Ты ночуешь под одной крышей с двумя красными девками, ты бегаешь в кусты к каким-то полудницам. Разве так помнят и любят?

- Только о тебе помню, - обхватив за плечи, привлек к себе Верею Олег. - Только тебя знаю, только тебя люблю.

- Врешь, - прошептала боярыня, но отвернуться от поцелуя не попыталась.

От жаркого прикосновения у Середина самого закружилась голова. Не в силах сдержаться, он опрокинул девушку на спину, торопливо расстегнул свой пояс, рванул завязку штанов. Скользнул рукой по ноге любимой от щиколотки вверх, одновременно поднимая подол, и нетерпеливо ворвался во врата наслаждения.

- Да... Да... - Верея вцепилась ему в волосы, привлекла к себе, тяжело задышала в ухо. - Да, да!

И лишь когда волна сладострастия лишила их обоих сил, внезапно заявила:

- Как ты всё-таки груб, ведун. Груб и невоспитан. Чуть чего взбрело в место чуть ниже живота, так сразу опрокидывает, подол задирает, по траве валяет.

- Ну, извини, боярыня.

- Не извиню! Неужели непонятно, что сарафан испачкается, помнется? Одежду нужно сперва снять. На землю что-нибудь расстелить. Ну, чего стоишь? Распускай завязки на юбке. Если я у тебя одна, то ныне не отпущу, пока всего не получу, целиком. Чтобы до завтрашнего дня ты больше уже ничего ни с кем не смог. Так оно будет надежнее. Или ты не согласен?

- Я согласен на всё, любимая. Лишь бы ты была со мной.

Расстались они только через два часа. Боярыня, покачиваясь от изнеможения, стала пробираться к стоянке князя Рюрика, а Олег, наклонившись, собрал раскиданные палочки, три из них воткнул, чтобы не сбиться со счета, и виновато прошептал:

- Ты прекраснейшая из богинь, великая Мара. Из богинь... Нужно будет прихватить завтра коврик вроде молитвенного. А то ведь и колени недолго о землю застудить.

Когда Середин вернулся к юрте, его ждало еще одно подзабытое зрелище: на том краю лагеря, что занимали новгородцы, ржали кони, недовольно мотая головами, а воины боярина Лебедяна накладывали им на спины потники, седла, затягивали подпруги. Обычно табун с воинскими конями пасла стража в стороне от воинского лагеря, в нескольких верстах. Рискованно, конечно, можно разом всех скакунов лишиться - но деваться некуда. Конь не мотоцикл, его на недельку не заглушишь, под навес не закатишь. Лошадь за неделю такую кучу под этим самым навесом навалит - сам захочешь за десять верст убежать.

- Уходят, - сообщил Явор, с силой растягивая шкурку, прежде чем укрепить ее на новенький каркас. - Лопнуло у боярина терпение. Не верит боле, что доберется до сокровищ. Опять же чародея своего лишился. Мудрый был старик. Но, видать, никому волхва черниговского Вельмеся не одолеть. Самый сильный он на Руси. Был таковым, таковым и остался.

- А ты веришь?

- Во что?

- В то, что мы сможем снять заклятие и добраться до добычи князя Черного?

- Верить надобно в мудрость богов и в их милость к своим детям. В остальном смертным належит уповать на смирение и терпение.

- Значит, смирение есть главная добродетель?

- И терпение, - добавил Явор и принялся сосредоточенно соскребать со шкурки остатки мездры.

На вкус мясо нутрии почти не отличалось от зайчатины, суп и вовсе получился наваристый, как со свиного окорока, а потому Олег, когда его подозвали к котлу на ужин, решил голову происхождением мяса особо не забивать, а работать ложкой побыстрее, пока менее брезгливые спутники щи первыми не выхлебали. Разумеется, по обычаю кушать положено в очередь. Но как это объяснить щекастому Чеславу, у которого разум ребенка, а брюхо - взрослого мужика?

Когда дело дошло до самой гущи, осевшей на дне, до сочных, пропитанных отваром, полупрозрачных луковиц, крупных кусочков репы и косточек с хрустящими хрящами, девушки съели всего по паре ложек и отвалились от котла.

- Благодарствую этому дому, сыты безмерно, - поклонилась присутствующим Даромила.

- Можно подумать, не ты готовила, - оглянулся на нее Середин. - Это тебе спасибо. У тебя руки золотые.

- Скажешь, боярин, - довольная Даромила опустила глаза, а на щеках ее проступил румянец. - Было бы мясо хорошее да капуста. Варево из этого устроить - дело нетрудное.

- Я пока за водой схожу, - подняла у порога опустевший бурдюк ее подруга. - Запамятовали о сыте совсем.

Она почти уже шагнула наружу, и тут боярин Чеслав, провожавший ее жалобным взглядом, вдруг громко и четко воскликнул:

- Желана!

Девушка вздрогнула, словно ее ударили, оглянулась. Выронила бурдюк, кинулась назад и упала перед несчастным на колени, схватила за руки:

- Что ты сказал? Что ты сказал?!

- Желана.

- Что?

- Желана.

- Вы слышали? - оглядела всех девушка. - Вы слышали? Он меня назвал! Он начал говорить!

- Желана, - опять повторил Чеслав.

- Он говорит!

- Конечно, милая, - кивнул старший из служителей Святовита. - Чтобы поменять ему судьбу с плохой на хорошую, нам пришлось сильно повредить его разум. Но это не навсегда. Он исцелится. Он уже исцеляется. К зиме совсем обычным смертным станет. От прочих и не отличишь.

- Сокол ты мой писаный! - крепко поцеловала боярина девушка. - Давай, суп доедай. Тебе силы нужны. А нам котел - воды закипятить. Давай...