Чтение 16–й страницы книги ~Черновик~

- Ну так вот, он развивался нормально. Там эпоха Ренессанса началась, когда возникла свежая мысль: счастье человеческое - в простоте общественных отношений и технических устройств. И мир был аккуратненько опущен - назад, в античность. Довольно любопытный итог. Но все-таки не образец для подражания. Оставили для контроля. - Он вздохнул, посмотрел на часы. - Еще пива? - Нет, спасибо.

- А я повторю с вашего позволения. - Старик махнул рукой официанту.

- Как вы меня узнали? - спросил я. - Вы же… или вы все еще функционал? Я не почувствовал.

- Самую чуточку, - просто ответил старик. - Я ведь связь с башней до конца не разорвал. Если бы ее разрушило полностью - умер бы, наверное. А уж способностей бы точно лишился! Но вот кусочек стены устоял, повезло. Так что я своих чую. Еще кое-что по малости осталось… языки чужие худо-бедно понимаю, с долголетием швах, зато никаких болезней. Я посмотрел на тросточку.

- Это для понта. - Кирилл Александрович улыбнулся. - Да и нехорошо старичку слишком бойко прыгать. Трость - она сразу уважение вызывает, солидности придает… Так вот башню твою я почувствовал. Как только ты проход к нам открыл - сразу. Я всегда знал, что если кто-то вновь в Аркан пробьется, то снова на этом же месте. Здесь до сих пор барьер между мирами слабый. Термоядерный заряд - это не шутка, Кирилл. Ох не шутка.

Здесь же радиация, наверное… пробормотал я. - А все сидят спокойно…

- Нет радиации. Не бойся. Почему так случилось, я не знаю, но радиация не прошла. Роман принес пиво. Сказал:

- Все, Кир Саныч, пирожки уже достали. Только остынут чуток. Кирилл Александрович кивнул. Сказал мне: - Ты задавай вопросы. Не стесняйся.

Кирилл Александрович, функционалы вышли отсюда?

- Почему вышли? Они здесь живут. В других мирах бывают наскоками. Ну, местных привести к функции. - Он улыбнулся. - Поглядеть, как дела идут. Наблюдатели, разведчики… как хочешь, так и называй. Меня сразу вычислили, кстати. Но долгое время не контактировали, наблюдали, как я себя поведу. А мне тут понравилось. Тут ведь даже революция иначе произошла, Кирилл! Почти бескровно. Гражданской войны не было. Наша-то Земля давно использовалась для сравнения, поэтому местную революцию контролировали. Долгое время пытались Ульянова цивилизовать, даже рассказали ему кое-что, фильмы показали - что на нашей Земле творилось. Но у вождя от таких откровений совсем крышу снесло. Решил рассказать рабочим про функционалов, начать красный террор против угнетателей. Тогда его и устранили. Привязали к неудачному покушению в нашем мире, чтобы уж как-то сохранить историческую преемственность. Шлепнули. И стали переводить страну на другие рельсы… нет, от удачных идей не отказывались, отнюдь… Когда я не согласился провести сюда бойцов - это уж я потом понял, конечно, как бы их тут радушно приняли… В общем, этим я себя зарекомендовал. А когда кинулся про бомбу рассказывать… была у меня опаска, что заряд вдует в этот мир… Тут уж на меня и вышли. - Перевербовали,- уточнил я.

- Ну… как сказать. - Кирилл Александрович поморщился. - Все мы функционалы, верно? И в гэбэ кто я был? Функционал. Человек при корочке и пистолете, с особыми возможностями и положенными по статусу благами. И таможенником стал - ничего не изменилось. Все, все мы функционалы, Кирилл. Если этот мир - лучше? Если он избавлен от прорвы ошибок и крови, если здесь Второй мировой войны не было совсем, если люди сыты и не озлоблены, если на Луне три поселка человеческих - так что же, я должен был за кремлевских вождей голову класть? Или за функционалов из вторичных миров, которые в своих болотцах плещутся? - Но ведь та Земля - она наша родина! - Кирилл… - Бывший таможенник с Тоцкого полигона вздохнул. - Здесь та же самая родина. Только правильная. Избавленная от ошибок. Набело написанная.

Ну да, после таких тренировок… Революция без крови, коллективизация без голода, никаких репрессий… верно? И войны не было, и города на Луне? - Я невольно повысил голос. - А у нас Великая Отечественная столько народа сожрала, до сих пор спорят - двадцать миллионов или сорок! Черновик, да?

- Я сам воевал, Кирилл, - строго сказал старик. - Всю войну прошел.

- В СМЕРШе? - с неожиданной для самого себя досадой спросил я.

Некоторое время мы раздраженно смотрели друг на друга. Потом старик вздохнул:

- Брось ты кипятиться, мальчик. Так уж случилось, что этот мир - первичный. Потому и наблюдают за другими мирами отсюда. Кстати, человеческих миров знают не пять, а более двадцати! Не валяй дурака, тезка. Раз уж случилось чудо, раз ты сумел сюда проход открыть - значит есть в тебе хорошие задатки. И твое место тоже здесь! - Это бесчестно, - сказал я.

- По отношению к кому? Обычный человек с Земли-два назвал бы твои возможности бесчестными! Тебя же это не смущало? Тебе ведь понравилось быть функционалом, верно? Нет, ты мне в глаза посмотри, тезка! Понравилось? - с какими-то блудливыми интонациями воскликнул старик. Я смолчал. И в глаза смотреть не стал.

- Не думай, кстати, что у нас повсюду молочные реки с кисельными берегами, - сбавляя тон, сказал Кирилл Александрович. - Думаешь, почему так много негров вокруг? Это из наших африканских протекторатов беженцы. Всем миром помогаем. Рабства в Америке не было, предоставили Африке самой развиваться. Тоже ничего хорошего не вышло - войны, свары, расизм. Теперь отрабатываем модель постепенного вывоза и ассимиляции части африканского населения. Вывозим детей, полностью разрываем связи с социокультурной средой, воспитываем в нашем духе. Детские дома не годятся, только русские приемные семьи. Вот официант наш с семи лет в Москве. Помню, как он тут пацаненком бегал, тарелки собирал… все никак не могли отучить остатки подьедать. Родители от голода померли в Эфиопии, сам был скелетик ходячий…

Чувство опасности - резкое и тревожное -пронзило меня. Я поднял взгляд на старика. Глаза Кирилла Александровича сузились - он тоже понял свой прокол.

- Как же мама, которая капусты никогда не видела? - спросил я. - А, товарищ майор? Как там пирожки, уже позиции заняли?

- Заняли, - сухо сказал бывший майор и бывший таможенник. - Кирилл, не валяй дурака. Мне позволили держать проход открытым в качестве эксперимента. Больше этого не повторится. Неужели взорвете посреди Москвы термоядерный заряд?

- Изолировать твою башню можно и более простыми методами. My а с тобой… с тобой разберутся. - А если я откажусь? Встану и уйду?

- Тебе не позволят, - просто ответил старик. Потянул руку к шляпе, будто собрался надеть ее. - Не советую, мастер. Настоятельно не советую, - сказал я. - Ничего не трогайте, не вставайте, не машите руками. Не подзывайте Романа. Улыбайтесь.

- Пиво можно пить? - спросил старик, помедлив. - Пить - можно.

Он медленно выпил пива. Уверен, мозги у него сейчас работали на полную катушку. У меня -тоже.

Если я прав… а я чувствую, что прав, то вокруг меня уже собралось и смыкается кольцо облавы. Вряд ли это те, кто был здесь до меня. А вот недавно подъехал автобус с туристами… я скосил глаза. Да, что-то среди них явный избыток молодых коротко стриженных ребят, беленьких и черненьких вперемежку. И несколько девиц тоже страдают излишней рельефностью бицепсов и плавностью движений. Еще - странновато они одеты для лета. У всех либо пиджаки через руку переброшены, либо плащи. У некоторых спортивные сумки свисают с плеч… - Тут нет функционалов, - сказал я с облегчением. - Только спецназ. Не успели, да?

- Опомнись, мальчик, - раздраженно сказал старик. - Когда пулеметные очереди превратят тебя в фарш, никакие способности функционала не спасут! Помедлив, я сказал: - Счастливо оставаться, Кир Саныч.

- Ну, как знаешь, - также не сразу ответил старик.

Я встал с кружкой в руках. Разумнее всего пойти к стойке, будто мне так захотелось пива, что невмочь дожидаться официанта. А уже оттуда, от дверей ресторана, броситься за угол, перебежать дорогу, нырнуть в лес - и к башне…

Кирилл Александрович одним быстрым движением схватил свою трость. И, не вставая, крутанул ее в руке, обрушивая на меня.

Первым моим желанием было поймать, перехватить палку - и стукнуть вздорного старика в ответ! Но я уклонился. Роняя стул, нелепо взмахнув рукой с тяжелой стеклянной кружкой, успел сдвинуться на те сантиметры, что уберегли мой висок от близкого знакомства с тростью.

Трость ударила в столик - и промяла алюминиевую столешницу, будто пластилиновую.

Во мне что-то плеснуло. Прошло по венам горячей волной. Сердце тяжело ударило - и все длило, длило, длило сокращение. Наступила тишина. Воздух стал упругим и шершавым. Я вырвал трость из рук старика. Она оказалась не просто увесистой - тяжелой. Стальная, залитая свинцом, не иначе. Привет от Ивана Поддубного.

Мир вокруг застыл. Что-то подобное было и в гостинице «Белая Роза», но не в такой, совсем не в такой степени. Официант Рома, глядя на нас, наливал красный сироп в стакан с газировкой, маленькая девочка, ожидавшая лимонад, подпрыгнула от нетерпения и желания заглянуть за прилавок - да так и повисла в воздухе, медленно парашютируя вниз. Двигался только я. И Кирилл Александрович.

Я попытался огреть его тростью безжалостно, с той же невозмутимой четкостью, как бил он. Не получилось - старик уклонился и сам перехватил трость у набалдашника. С неожиданным любопытством я заметил, что наши стремительные, вряд ли фиксируемые со стороны движения никак не отражаются на лицах. Мимическая мускулатура оказалась совершенно не затронутой ускорением, охватившим все тело. И лица наши, несмотря на ярость схватки, оставались доброжелательными и спокойными. Так, наверное, должны драться друг с другом роботы…

Несколько мгновений мы боролись, дергая трость через стол, но силы были равны. Его функция, пусть и полуразрушенная, была слишком близко.

Я понял это первым. И отпустил трость за мгновение до того, как и Кир Санычу пришла в голову та же мысль. Он удержал равновесие, все-таки его реакции намного превосходили человеческие. Но погасить инерцию не смог и смешно побежал назад, держа перед собой на вытянутых руках трость. Очень удачно ему под ноги подвернулся стул, и Кирилл Александрович упал навзничь.

Продолжать драку я не собирался. Развернулся и кинулся к дороге. Пока время еще ускорено, надо этим пользоваться. Я чувствовал, что долго мое фантастическое состояние не продлится.

Спецназовцы начали реагировать. Один за другим летели на землю пиджаки и плащи, обнаруживая маленькие короткоствольные автоматы. Все это происходило очень быстро по человеческим меркам, хотя и до смешного медленно для меня.

Но гораздо больше меня насторожили несколько человек, за оружием не потянувшиеся. Они поднимали руки, прижимали их к шее, морщились будто от короткой, ожидаемой боли. Я как раз пробегал мимо, когда их ладони разжимались, роняя маленькие пластиковые шприцы. И почти тут же уколовшиеся спецназовцы начинали двигаться быстрее.

Это походило не то на кошмарный сон, не то на фильм про нашествие зомби - неповоротливых, неуклюжих, но внезапно почуявших живого человека и начавших ускоряться. Застрочил первый автомат - неспешно, с короткими паузами между выстрелами, «так-так-так». Над левым плечом прошла в небо очередь. Плохо. Очень плохо. От пуль я не увернусь. Чудеса бывают только в кино, человеческое тело не способно двигаться с такой скоростью, чтобы соперничать с пулями.

Я метнулся в сторону кафе, решив укрыться за зданием и уходить к башне кружным путем.

Но навстречу мне выбежал чернокожий официант Роман. Именно выбежал. В одной руке он держал поднос, на котором стояли две кружки пива, в другой - длинное, расшитое на манер рушника, с цветным кантом по краям, полотенце.

- Ты не оплатил счет! - задорно выкрикнул он.

Он двигался с моей скоростью! Он тоже был функционалом!

Функционал-официант! Что такой должен уметь?

Ну, утихомиривать перебравших гостей, к примеру…

- Прочь! - Я попытался обойти его, но Роман сместился навстречу. Взмахнул рукой, жестом фокусника протянул полотенце в ручки пивных кружек. Поддернул полотенце за середину и закрутил - невиданное оружие, скрученный из полотенца жгут с двумя пивными кружками на концах. В кантик полотенца, видимо, были вшиты какие-то стержни - они встали в ручках враспорку и держали кружки. Хлопья пены и брызги окутали Романа мутной пивной радугой. Раскручивая импровизированное боло, он надвигался на меня. Твою мать… сзади целятся два десятка автоматных стволов, а впереди переселенец из Эфиопии, готовый орудиями своего труда постоять за новую родину!

Решение было таким неожиданным и нехарактерным, что я сам не сразу осознал, что именно я выкрикнул: - На кого руку поднял? На белого господина?

Эффект был потрясающий! Никогда, похоже, не сталкивавшийся с расизмом чернокожий паренек Рома остолбенел. Рука у него разжалась, и пивные кружки, вращаясь на полотенце, сорванным вертолетным винтом взмыли вверх. У спецназовцев, работавших сейчас на инстинктах и стимуляторах, реакция была однозначная - они принялись палить по возникшему в небе сверкающему кругу. На нас стала медленно оседать стеклянная пыль, перемешанная с пивными брызгами и рваными тряпочками. Роман так и стоял столбом, ошеломленный моими словами, когда я пробежал мимо и нырнул за угол. Вовремя - автоматы застрочили вновь, зазвенели стекла кафе, зашлепали о штукатурку пули. Идиоты - там же полно людей!

Я бросился к дороге. И обнаружил идущих навстречу детей во главе с Марианной.

Если бы я только что не обложил Романа - я бы не свернул. Продолжил бы бежать, прикрываясь зданием и чернокожими детишками. Станут стрелять вслед - не моя вина.

И если бы эти дети были белыми или хотя бы вперемежку черными, желтыми и белыми, тоже бы не свернул.

Но после выкрикнутого в адрес Романа оскорбления прикрываться толпой негритят я уже не мог. Словно это превращало послужившую оружием брань в жизненную позицию.

Я снова стал забирать влево. Выходя под удар автоматчиков, обрекая себя на лишний крюк по лесу, но оставляя бывших жителей Берега Слоновой Кости вне сектора обстрела. Зато в этот сектор влез я.

В меня попали, когда я уже нырял под спасительное прикрытие деревьев. Пули щелкали по веткам, сыпались листья и древесная щепа, накатывал какой-то подозрительный и неприятный рев - и в этот миг что-то толкнуло меня в плечо, отозвалось - не болью, а дружеским тычком: «Давай, давай, быстрее беги!»

Я и бежал. В плече начало пульсировать, но я бежал, я все еще был ускорен, расстояние до мемориала все увеличивалось, и пули автоматчиков меня уже не доставали.

Зато в небе над лесом появились два вертолета. У меня не было времени их разглядывать, я заметил лишь серо-зеленую негражданскую расцветку - и по два огненных цветка, распускающихся на подвесках каждого вертолета. Только бы не ракеты!

Это были скорострельные пулеметы. Не короткоствольные дуры, с которыми поперли на меня спецназовцы, а настоящие военные машинки. Где-то передо мной рухнуло деревце, чей ствол перерубили пули. За спиной кто-то стал кричать - то ли со страха, то ли раненный шальной пулей.

Я попытался бежать быстрее, но это уже было не в моих силах. Наверное, мышцы оторвались бы от костей, попытайся организм выполнить приказ.

Вторая пуля перебила мне ногу, когда башня была метрах в десяти. Голень хрустнула и словно взорвалась фонтаном крови. Я взвыл от боли, упал, покатился вниз по склону. Башня рядом. Башня спасет. Ее можно уничтожить только термоядерным взрывом.

Еще две очереди прошли мимо. Вертолеты зависли, молотя в мою сторону нескончаемо длинными очередями. К ним спешил третий, так спешил, что начал стрелять с расстояния километра в два и на удивление удачно - несколько пуль ударили в кирпич над моей головой. Я услышал мягкое шлепанье, с которым плоские свинцовые лепешки отскакивали от кирпичной стены.

Я уже открывал дверь, привстав на коленях и волоча перебитую ногу, когда в меня вошла третья пуля. Куда-то в поясницу, аккуратно посередине спины, дробя позвонки, разрывая кишечник и мочевой пузырь, перемешивая все содержимое малого таза в кисель из крови и дерьма. Боль плеснула по позвоночнику огненной рекой и исчезла, будто где-то внутри меня перегорели, не выдерживая нагрузки, предохранители. И сразу же пропало ускорение - размеренный такт пулеметных очередь слился в стрекот взбесившейся швейной машинки. Ноги онемели. Я ничего не чувствовал - только руки еще едва-едва шевелились.

На руках я и вполз в башню, оставляя за собой кровавый след и куски собственной плоти. Последним усилием толкнул дверь, она мягко закрылась. Надо ли закрывать засов? Или он только для видимости, а башня охраняет проход сама?

Не знаю. И знать не хочу. Мне все равно его не закрыть. Потому что я умираю.

20.

Каждый нормальный человек знает, что болеть - это плохо. Даже банальный грипп - это дурманящая температура, головная боль, резь в глазах, ноющие мышцы, противный кашель.

Но, впрочем, можно посмотреть и с другой стороны. Давайте возьмем для примера именно грипп.

Холодный, противный день между осенью и зимой. На дорогах - каша из грязи, снега и воды. В небе - серая дрянь. На работе - аврал (как вариант: в школе конт-рольная, а в институте - сопромат). Вы просыпаетесь, с омерзением понимая, что вам предстоит долгий, гадкий, тяжелый день. Встаете, но чувствуете, что вас знобит, нос не дышит, а голова тяжелая. После короткого разговора с женой или мамой вы решаете измерить температуру.

Тридцать семь и пять. Ого! Выше возможных погрешностей. Но по здравому размышлению вы решаете измерить температуру повторно. Тридцать семь и семь!

Rne понятно, у Ran грипп Конечно, врачи назовут его ОРВИ, поскольку эпидемия гриппа не обьявлена, а не обьявлена она по причине финансовой невыгодности для государства. Не важно, лечение все равно одно. Вы с некоторым трудом дозваниваетесь до поликлиники, потом до работы (если ходить на работу вам еще рано, то мама звонит в школу) и сообщаете, невольноприглушая голос и делая его максимально скорбным, что вас свалил грипп. Потом приходит задерганная докторша, не снимая сапог, проходит к вашей разобранной постели, невнимательно выслушивает, смотрит на термометр и задает риторические вопросы. Через час вы, закутавшись в теплый халат и сочувствие домашних, сидите в кресле перед телевизором и смотрите какой-нибудь старый боевик или мультик. Вам регулярно приносят горячий чай с медом, лимоном и вареньем. Спрашивают, какое блюдо соизволит пропихнуть в себя ваш страдающий организм. Нежно трогают лоб холодной ладонью. Бегают в аптеку и приносят аспирин (шипучий или в таблетках?), витамины в радостных цветных коробочках, а заодно еще тягучий, неспешный детектив Рекса Стаута. Вы досматриваете мультики, принимаете лекарства, улыбаетесь жене (или маме) улыбкой умирающего на амбразуре вражеского дота бойца и идете в кровать - читать о ленивом толстом сыщике и его бойком подтянутом помощнике. А за окном мерзость, гадость, сырость, Бог репетирует следующий потоп, мокрые люди гавкают друг на друга и занимаются всякой ерундой.

Какая это хорошая вещь - грипп, если его правильно пережить!

Конечно, если вы уже не на попечении мамы, а женой или подругой не обзавелись, то все не так безоблачно. Но тут уж вы сами виноваты, и нечего ругать несчаст-ные вирусы! Совсем другое дело, когда вы умираете. Страшна не боль. Рано или поздно она уходит - либо ее убивают лекарства, либо для нее не остается больше места. Страшно остаться один на один с вечностью, с падением в темную пустоту. Мир то сжимается в точку, имя которой - ты, то взрывается бесконечным пространством, не безжалостным и не злым, но абсолютно равнодушным. Ты никто, и место твое - нигде. Ты можешь верить в Бога, можешь не бояться смерти, смеяться над ней и паясничать. Но когда дыхание вечного ничто касается твоих губ, ты замолкаешь. Смерть тоже не жестока и не страшна. Она лишь открывает двери, за которыми ничего нет. И ты делаешь этот шаг. В одиночестве. Всегда в одиночестве.

Я то уплывал в черный океан, то выплывал к берегам реальности. В реальности было хуже. Боль держалась где-то рядом, она не ощущалась, как не ощущается скорость реактивного самолета при взгляде на далекую землю, но подобно далекой земле - тянула к себе. Пол плясал и кружился подо мной, винтовая лестница штопором вкручивалась в начинку башни.

Меня нельзя убить. Никак нельзя. Феликс говорил, что в своей функции я неуязвим. А я уже дома, я уже в башне, я таможенник… Почему именно таможенник?

Дурацкая мысль перед смертью. Но она стала тем кусочком жизни, за который я судорожно уцепился. Почему именно таможенник? Кто выбрал мне эту судьбу - и зачем? Я не хочу умирать, не зная ответ. Я не собираюсь никому мстить. Я не могу все исправить и всех победить. Но я хотя бы хочу знать свою судьбу. Я должен выжить.

«Не получится», - шепнула темнота. «Не страдай. Закрой глаза. Скажи себе - «я умираю». Скажи и закрой глаза. Все это не важно. Все это осталось в прошлой жизни. Все это осталось в жизни. Усни».

- Хрен там… - просипел я, глядя на вращающуюся винтом, расплывающуюся лестницу. - Хренушки. Сердце стучит. Легкие дышат. Мозг не умер.

Я в своей функции. Я при исполнении. Меня так просто не убьешь. Не знаю, как все это работает, но если раны заживают бесследно, то заживет и эта рана.

Кровотечение должно прекратиться. Первое -перестать терять кровь. Все, что уже выплеснулось в брюшную полость… все надо очистить. Кровь и лимфу всосать через слизистые, очистить и запустить в большой круг кровообращения. Ошметки тканей, содержимое кишечника… все это удалить. Позвонки должны восстановиться. Спинной мозг - срастись. Кишечник - восстановить целостность. Мочевой пузырь - вырасти заново. Почки - регенерировать.

Где-то во мне мерзким хихикающим смехом зашелся в истерике умный мальчик Кирилл, папа которого работал врачом. Темнота ему одобрительно кивнула. Да, я все понимаю. Ткани человеческого тела плохо регенерируют. А с такой скоростью, чтобы опередить разгорающийся во мне сепсис, не регенерирует вообще ничто.

Но я же функционал. Я почти военный. Таможенник должен быть готов вступить в схватку, получить очередь в упор и вернуться на рабочее место. Значит, я должен справиться.

Потолок закрутился быстрее, в животе нарастал жар - и я позволил себе нырнуть в спасительные темные воды забвения. В следующий раз я очнулся от жажды.

Бешено колотилось сердце. Тело пылало. В животе пульсировала боль. Отвратительная вонь забивала дыхание.

Но по сравнению с жаждой все это было мелочью.

Пить. Шипящую минералку. Горячий чай с лимоном. Холодный кисленький квас. Нет, это все полумеры… Ртом припасть к трубе, отвернуть холодный кран и глотать прохладную, железом и затхлостью пахнущую воду. Опустить лицо в лужу, глотать стоялую теплую грязную жижу, ногами отпихивая всех конкурирующих братцев Иванушек…

Вода есть на втором этаже. На столе. И на третьем - много воды на кухне, в ванной…

Только жажда могла заставить меня сдвинуться с места. Я лежал ничком, это было уже хорошо Выбросив вперед руки, я попытался подтянуть тело. Не получалось. Запекшаяся кровь присохла к полу. Я снова попробовал потащить себя вперед и непроизвольно попробовал упереться ногами.

Ноги шевельнулись. Даже перебитая нога… я скосил глаза - ниже грязной, перепачканной штанины шорт виднелась розовая кожа, окаймленная корочкой запекшейся крови. У меня получается!

Вот только мне нужна вода. Я не просто умираю от жажды - вдруг совершенно отчетливо мне стало ясно, что организм нуждается в воде, чтобы восстановиться и вывести из тела продукты распада тканей. Еще час-два без воды - и я умру. Наполовину исцеленный, с закрывшимися ранами и восстановившимися органами. Умру от жажды.

До лестницы я дополз минут за десять. Царапая ногтями пол, упираясь подбородком, слегка отталкиваясь ногами - дополз. Уткнулся макушкой в ступеньку.

И понял, что по лестнице взобраться не смогу. Никак.

Меня охватило отчаяние, подобное отчаянию пловца, тонущему в метре от спасительного пирса. Я несколько раз пытался забросить голову на ступеньку. Бесполезно. Тело сделало все, что могло.

Вода. Она совсем рядом. Два этажа - и полным-полно воды. Но я до нее добраться не могу.

Как известно, если Магомет не в силах дойти до горы, то гора должна прийти к Магомету. В случае с водой это куда проще. Я посмотрел вверх. Что бы ни представляла собой башня, но внутри нее есть провода, трубы, лестницы. Труба может лопнуть - и вода потечет вниз. Труба должна лопнуть.

Я не пытался сделать это усилием воли, словно полоумный экстрасенс, демонстрирующий свои несуществующие способности. Я не отдавал мысленных команд - это было бы глупо. Я лежал под лестницей и ждал, когда на третьем этаже лопнут трубы и потоки воды хлынут вниз, радостно стекая по ступенькам. Несколько раз я терял сознание, видимо, на какие-то секунды или минуты.

А потом раздался шум, и по ступенькам заструилась вода.

Конечно же, я не ждал, пока пройдет первая, смывающая грязь с пола вода. Меня бы не смутил даже грязный дворовый пес, задравший лапу на пролет выше, меня бы не смутила подтекающая канистра бензина или плывущие в воде отбросы.

Я прижался щекой к ступеньке и глотал, глотал текущие прямо в рот тонкие струйки. Я пил, пил и пил. Вода омывала мое тело, растекалась по полу. Я глотал воду, впадал в забытье, снова пил. Меня трясло от озноба, внутри меня будто печь пылала - и я пил, заливая этот адский огонь. Один раз меня вырвало, и я сделал перерыв на несколько минут. Несколько раз я обмочился и обделался прямо в одежде и в воде.

Плевать. Организм вышвыривал из себя уничтоженные ткани, и я не собирался ему мешать. Дерьмо лучше бесконечной тишины, что ждала за порогом. А вода все текла и текла, обмывая мое измученное тело и загаженный пол. Жар внутри медленно спадал.

Я разделся прямо так, лежа на полу. Ногой отпихнул от себя грязную одежду. Медленно пополз на четвереньках вверх по лестнице. Меня шатало даже при таком передвижении, но я уже был способен двигаться.

На втором этаже я сделал перерыв и сожрал все, что нашел на столе, - оплывшие кусочки шоколада, засохшую колбасу и сыр. После этого мне уже хватило сил для рывка на третий этаж, в кухню.

Сахар, шоколад, колбаса. Сгущенное молоко! Я вспорол банку подаренным Василисой кинжалом. Надо будет сказать ей спасибо…

Потом я лег прямо у стола на пол и проспал еще несколько часов. В моем организме что-то продолжало срастаться и восстанавливаться, но это уже могло произойти без моего участия. Это и впрямь трудно - убить функционала.

Я решил, что отныне буду держать на первом этаже, у каждой двери, по большой бутылке с минеральной водой.

Из окна Аркан выглядел как раньше. Только проплешины в листве деревьев, посеченных пулеметными очередями, только свежие белые раны на стволах. Я поморщился, потер живот. Там тоже виднелась белая отметина - пятно незагорелой кожи с раскрытую ладонь размером. Тут была дырка…

Как я ни всматривался, но так и не смог заметить ничего подозрительного. Даже птицы снова пели.

Я поднял руки, положил их на окно. А потом резко развел, будто открывал створки.

У кого-то из таившихся в лесу снайперов нервы не выдержали. Раздался тихий «чмок», будто робкий юноша первый раз в жизни поцеловал девочку. По стеклу медленно сползла свинцовая блямба, из которой торчал стальной стержень. С каким-то отстраненным любопытством я посмотрел на пулю, потом показал невидимому стрелку средний палец. Интересно, тут этот жест в ходу? В стекло шлепнула еще одна пуля. В ходу.

Я пожал плечами и закрыл ставни. Что ж, в Аркан мне путь заказан. Разве что с боем пробиваться? Под покровом ночи, с прибором ночного видения, обвешавшись оружием… Ерунда. На месте жителей Земли-один я бы первым делом установил у дверей башни мины, желательно - с дистанционным управлением, и посадил несколько человек дежурить у кнопки взрывателя. Впрочем, несколько крупнокалиберных пулеметов, пристрелянных к двери, тоже вполне справятся.

Самое странное, что обо всех этих минах-пулеметах я думал совершенно спокойно. И никаких мыслей о мести тоже не возникало. Что-то во мне изменилось. Я больше не собирался геройствовать и бороться. Единственное, чего мне хотелось, - это держаться от Аркана подальше. Пуля производит удивительные изменения в голове, даже если она попадает в задницу.

Отправившись в ванную комнату, я набрал полное ведро воды. Отстиранная одежда уже сохла. К счастью, не пришлось чинить трубу - спасительная течь закрылась сама собой. Вооружившись тряпкой, совсем недавно бывшей новенькой рубашкой, я принялся мыть пол на первом этаже. Грязную воду, недолго думая, я выплескивал в Нирвану - слишком уж чистенький мир.

Больше всего на свете я не люблю два вида домашней работы - это мыть полы и гладить одежду. Но если вопрос глажки можно окончательно решить, перейдя на джинсы и свитера, то от мытья полов избавит лишь домработница. Или жена.

Я как раз вымыл пол в первый раз и стоял с тряпкой в руках, размышляя, не пройтись ли еще разок, начисто, когда постучали в дверь. Со стороны Земли-семнадцать, Заповедника.

С одной стороны, я знал, что там только Котя и Иллан. А вот с другой… что, если функционалы с Земли-один забросили группу убийц в Заповедник через другую таможню?

Подойдя к двери, я прислушался. Тихо. Жалко, глазка нет… может, подняться на второй этаж? - Кто там? - спросил я.

- Враги! - раздраженно отозвался Котя. - Кирилл,ты чего? Подумав секунду, я спросил: - Про что был твой рассказец? Ну, в который ты вставил записку для памяти?

Некоторое время Котя молчал. Потом грустно спросил: - Ну… ты чего… я ж не один. - Про что был рассказ?

- Про обучение спорту! - гаркнул Котя. - Про упражнения на гибкость! Я открыл дверь.

За спиной Коти стояла Иллан. Оба выглядели так, как и должны выглядеть два горожанина после проведенных на дикой природе суток: мятые, грязноватые и усталые.

Котя сделал мне страшные глаза, словно юноша, чьи родители предались сентиментальным воспоминаниям «как же ты вырос, а ведь совсем недавно писался в постель» при впервые приведенной в дом девушке.

- Точно! - сказал я. - Ты для «Спорт- экспресса» статью писал… Ну, проходите.

Котя юркнул в башню. Подозрительно и напряженно глядящая на меня Иллан прошла следом.

- Чистоту наводишь? - спросил Котя, окидывая взглядом свежевымытый пол и тряпку в моей руке. - Ну надо же!

Иллан, как мне показалось, тоже глянула с уважением. Ничто так не радует женщин, как мужчина, занятый уборкой в доме.

- Пришлось, - коротко сказал я. Поддернул трусы - уборкой я занимался полуголым. - Сейчас приду… - Подожди, - неожиданно сказала Иллан. - Постой…

Она смотрела мне на живот. Потом обошла кругом, словно вокруг новогодней елки. Присела и потрогала голень. Я терпеливо ждал.

- Из автомата? - спросила Иллан, глядя на меня снизу вверх. - Пулемет.

- Ты… - Она встала, с подозрением посмотрела мне в глаза. - Это ведь не у нас, да?.. Ты открыл еще одну дверь? Куда? - Туда.

- Дурак! Дурак, дурак, дурак! - Ее лицо исказилось от обиды. - Мы же все проработали… у нас был план… нам нужен был только выход на Землю-один! А ты поперся… все? Выход под наблюдением? Я кивнул.

- Скорее всего зальют башню бетоном, -горько сказала Иллан. - Ну и датчики, мины… все по полной программе. Говорят, однажды такое уже делали… Ну почему ты поперся в этот мир? Почему не дождался нас? Считал себя самым крутым?

- Почему ты не подошла к нам, когда мы вышли в Кимгиме? - спросил я. - Почему не рассказала все, что знаешь, - про функционалов, про Землю-один? Зачем этот налет с дубьем и ножами? Считала себя самой крутой?

Котя тревожно переводил взгляд с Иллан на меня и обратно.

- Ты прав. - Иллан вздохнула. - Извини. Претензии… не по адресу. Могу я привести себя в порядок? -А? - Ванной комнатой воспользоваться. - Да, конечно. Наверх.

Иллан на мгновение коснулась руки Коти и двинулась вверх по лестнице. Я посмотрел на блаженное выражение Котиного лица и спросил вполголоса: - Ну что? Баба или дама? - Ее зовут Иллан, - коротко ответил Котя.

Я посмотрел на него - и не нашелся, что сказать.

- Вначале у меня тоже был щенячий восторг, - сказала Иллан.

Мы ужинали. Во всяком случае, и в Москве, и в Кимгиме день клонился к закату, так что нашу трапезу стоило назвать ужином. К моему удивлению, Иллан ухитрилась сделать из моих холостяцких запасов почти домашнюю еду - только сгоняла Котю в Москву за картошкой и мороженой курицей. На первое была лапша, на второе -жареная картошка с луком и тушенкой. Конечно, это не могло сравниться с яствами в ресторане у Феликса. Но честное слово, я бы не променял этот ужин на самую роскошную обжираловку.

- Я хотела стать врачом, - рассказывала Иллан. - Ну… мечта была. Я работала сиделкой, зубрила учебники… хотела поступить в медицинскую академию Ангвара… это примерно где ваш Стокгольм, очень престижное место. Там дорого очень, у меня не было таких денег, надо было хорошо сдать экзамены, тогда я получала стипендию и право на бесплатное обучение… - Она помолчала. - Думаю, я бы поступила. Но однажды пришла на работу - а там другая девушка сидит. Меня клиенты не узнают… я решила, что хотят выгнать, не заплатив, оскорбилась… скандал устроила. Потом меня забыли друзья. - Потом родные, - кивнул я.

- Я сирота, - коротко ответила Иллан. - Отец был биолог, мать он привез с Востока, совсем еще девчонкой… говорил, что пришлось жениться, чтобы не посадили на бамбуковый кол… Он смеялся, на самом деле он очень любил мать. Потом они вместе ездили… в Африку, в Азию… не вернулись из Индии… есть у вас такой остров, да? Нет, Индонезия! Не вернулись. Я росла с бабушкой, но она уже умерла. Никаких родных не осталось. - Извини, - пробормотал я.

Мне вначале очень понравилось, -продолжала Иллан. - Нет, я не дурочка, я понимала, что функционалов слишком мало, чтобы открываться людям и жить как хочется. Я решила, что у меня будет своя клиника. Она даже появилась, правда. Не очень большая, но хорошая. Я думала, что стану лечить - и функционалов, хотя это редко требуется, и обычных людей. Ко мне будут приезжать со всего мира. Я, конечно, не смогу всем помочь. Но буду стараться… Потом я задумалась. Знаете, Кирилл, так не бывает… функционалы-акушеры утверждают, что лишь помогают нам родиться… но так не бывает в природе. - Она улыбнулась. - Родам все-таки предшествует зачатие. Должна быть какая-то сила, превращающая нас в функционалов. Должна быть логика - почему именно мы. Должна быть цель…

- Масса вещей совершается без всякой цели, - сказал я. - Вирус гриппа тоже людей случайно поражает.

- Отнюдь. - Иллан усмехнулась. - Вирус выбирает людей со слабым иммунитетом… Я вначале тоже так думала - что у нас предрасположенность. Это как в бульварных книжках - жил себе обычный человек, ничего толком не умел, вдруг бац - и превратился в супергероя. У вас таких книжек много. У нас тоже есть.

- Потому что всем хочется «бац - и супергерой», - сказал я.

- Но так не бывает. - Иллан развела руками. -На самом-то деле ничего даром не дается. Ты накачал мышцы, но перегрузил организм, посадил сердце, потерял то время, которое мог потратить на образование, на чтение книг, на посещение музеев и путешествия. Ты стал великим ученым - но отьел пузо, заработал одышку, геморрой и близорукость. А у нас - все радости сразу. Сильные, умные, почти бессмертные, раны зарастают… Кроме поводка -никаких ограничений. - Поводок? А… ну да.

- Мне все это не понравилось, - продолжала Иллан. - Я стала спрашивать. Феликса. Цая. Кариту. Они самые авторитетные у нас, в Кимгиме. Ходила в ваш мир, в Антик. Все сравнивала, пыталась найти закономерность. Мне стали намекать, что я занимаюсь глупостями. Что раз я доктор, то должна сидеть в больнице и ждать пациентов. То Цай скандал устроит - его, дескать, в схватке покалечили, а меня на месте не было… Словно его можно покалечить, полицейского…

- И ты что-то поняла? - спросил я. - Нашла закономерность? Кто мы и почему мы такие? Иллан покачала головой.

- Нет. Не вышло. Ко мне попал… бывший функционал. Часть способностей остается, самая капелька… он меня почувствовал. Он умирал. Цай пытался убить его, но он как-то исхитрился и ушел, он сам был бывшим полицейским. Его звали Петрид, он был из Антика…

Его звали Петрид, и он родился в мире, который функ-ционалы называли Антик. Это был мир застывшей Утопии - утопии Мора и Кампанеллы, той самой, где самый бедный крестьянин имеет не менее трех рабов. И этот мир, способный вызвать истерику у социолога, существовал, развивался - но очень своеобразно, колонизировал Америку и Африку, хотя так и не дотянулся до Австралии, спокойно дремлющей в своем вечном каменном веке.

Он был рабом, позже, приняв участие в удачном восстании, получил права свободного гражданина и стал преуспевающим землевладельцем. В сорок лет он превратился в функционала.