Чтение 18–й страницы книги ~Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды~

– Ступай. И забудь все это. Я не желаю тебе зла. Но мое милосердие небезгранично. Между нами: оно очень ограниченно… Ты хорошо меня понял? – Манвэ вдруг почувствовал: его слишком хорошо поняли. Ему даже не потребовалось читать мысли майа, – а Аллор и не пытался закрыться.

– Как тебе угодно, Владыка. Я действительно сожалею.

– Ладно. Я не гневаюсь на тебя более, – с подчеркнутым высокомерием произнес Манвэ и вдруг добавил: – Но двери Ильмарин не закрыты для вас.

– И мое приглашение неизменно, – улыбнулся майа. Они вместе вернулись в залу, где продолжался пир.

Манвэ церемонно поцеловал Варду, а Эльдин прижалась к Аллору и больше от него не отходила.

* * *

Вскоре Повелитель Ветров почтил Владыку Судеб приватным визитом. Было о чем поговорить Аратар: Хранители все не возвращались. Следы Алатара и Паландо пропали уже давно – никаких вестей. Вполне возможно, что они тоже прониклись мятежными идеями и отказались от своей миссии – если не встали на сторону Тьмы. Но коли так, пусть лучше в Валинор не показываются. Конечно, всегда можно вытащить Саурона изза Грани, воплотить и допросить, но едва ли он сообщит чтолибо полезное. Впрочем, какая разница – Мордора все равно больше нет. А что касается Белого Совета, то давно уже пора бы быть в Блаженном краю Курумо, Олорину, Айвендилу… А также прочим причастным к этой истории.

В любом случае их возвращение будет исторически эффектным. Правда, предстояло выяснить, где какие эффекты обнаружатся и какие акценты придется расставить. Не склонный к разговорам Намо заметил только, что, по его ощущению, у Курумо какието проблемы. Какие – Намо не понял или не захотел сказать. Впрочем, Манвэ Сулимо и сам сможет разобраться, что к чему, – буде Курумо вернется.

– О да, я разберусь, – растянул в улыбке губы Король.

Он и сам чувствовал, что с главой Белого Совета не все ладно. По правде говоря, он, Повелитель Валинора, предпочитал не встречаться с Курумо взглядом – с тех пор, с конца Первой эпохи. Исполнитель с исполнителем. Репутация сотворенного Морготом майа была тогда восстановлена. Он, Повелитель, должен был обеспечить это, – и по заслугам. Ведь не его, Владыки, дело – приводить приговоры в исполнение. Майа справился с тем, чего убоялся его наставник – размазня Ауле. Все правильно, только сам Манвэ видеть его не хотел – несправедливо, конечно, поэтому и благосклонная личина для встреч с Курумо у него была сделана с особым тщанием…

– О чем задумался, Владыка Валинора?

– Так, ни о чем хорошем, – ответил Король. – Надо бы навести справки. Собственно, может, еще Аллора порасспросить: онто, несомненно, многое знает?

Намо пожал плечами. Беспокоить лишний раз своего подопечного не хотелось. С другой стороны, если Манвэ решил добыть какуюто информацию, то он ее получит. Лучше уж если он, Намо Мандос, будет рядом… Аллор, конечно, и сам умеет направить беседу в удобное ему русло, но Манвэ в этом – мастер. «Тото они тогда спелись…» – подумал Вала, а вслух сказал:

– Почему бы не зайти к ним прямо сейчас?

Манвэ помнил о приглашении; ныне все складывалось весьма кстати: зайти заодно с визитом к Намо – неплохой повод для первого посещения. Вообщето так глубоко в Залы Мандоса он еще ни разу не спускался. Но где свил гнездышко нуменорец, Король прекрасно знал. Ему стало слегка не по себе, но, разумеется, он не собирался обнаруживать это при Намо.

– Ну что же, пойдем. Вот и навещу их – Аллор давно приглашал.

Валар покинули чертоги Владыки Судеб и направились в глубь Залов по длинной узкой лестнице, казавшейся бесконечной. «И как они тут живут?» – подумал Манвэ.

Наконец спуск закончился, и они подошли к тяжелой узкой двери. Изза нее еле слышно доносилось пение – слов было почти не разобрать. Манвэ прислушался.

– Крик объятой огнем земли

Заглушал молитвы о чуде…

Если этот суд – справедлив,

Пусть же будут прокляты – судьи!.. –

Голос принадлежал Аллору.

Манвэ покосился на Намо, тот пожал плечами – похоже, они пришли не вовремя… Владыка тихо постучал.

– Я, должно быть, много грешил –

Но расплата мне не по силам:

За какие грехи, скажи,

Смерть в тот день обо мне забыла?..

Пение смолкло. Намо постучал еще раз.

– Входите, открыто, – раздалось изза двери.

Валар вошли в слабо освещенную комнату. Свет лился со сводчатого потолка, и это были… звезды? Манвэ удивленно воззрился на них и лишь потом разглядел хозяина жилища. Аллор полулежал в кресле с высокой спинкой, на коленях его покоилась мандолина. Эльдин, подобрав ноги, сидела на широкой кровати с самокруткой в руке. Другой она придерживала кубок. Такая же пахитоска с зельем дымилась в пальцах Аллора. На столе стояла полупустая бутыль вина, а еще одна, пустая – на полу. Пепельница была полна окурков, и комната тонула в клубах опалового дыма. Не нужно было особой проницательности, чтобы понять, что пара явно не в духе, если не сказать больше. Аллор был бледен и мрачен, Эльдин с сочувствием бросала на него взгляды изпод полускрывших лицо бронзовых локонов.

Валар смущенно остановились на пороге. «Лучше было все же не заходить», – подумал Намо.

– Мы, похоже, не вовремя… Зайдем в другой раз… – проговорил Владыка Судеб.

Аллор поднял глаза на высоких посетителей.

– Отчего же, проходите, садитесь. Сожалею о таком приеме, но…

– Чтото случилось? – спросил Намо, уже понимая, в чем дело.

– Ничего – уже ничего. Просто три тысячи сто сорок один год назад не стало Нуменорэ.

Манвэ и Намо уселись в кресла напротив. Даже умеюший вывернуться из любой неловкой ситуации Манвэ не знал, что сказать. Какие там расспросы о Хранителях… Майа налил вино в два кубка, подвинул их Валар. Темная жидкость напоминала венозную кровь.

– Помянете с нами Эленну? Хотя – к чему вам? Это я из вежливости…

Намо опустил голову, Манвэ скрестил руки на груди. Все же слово было за ним: он Король.

Нуменор – он хорошо помнит все: возмущение, гнев, обида… Страх? Нет, пожалуй, но боль и отчаяние… «И они – тоже…» И ничего не сделать. Убеждать – не слушают, воевать – не по чину. Воззвал – посоветоваться и – хотелось уйти и не быть: «В руки Твои…» Волна… Так?! Окаменевший Эонвэ. Стыд – жгучий, хлесткий, как плеть. Не смогли ничего – нет вам места на Арде… А где еще их место?.. Резанувшее ощущение ненужности, чуждости и – бездомности…

А что сказать теперь последнему нуменорцу, восставшему из преисподней вечным напоминанием об АндорАкаллабэтАталантэ…

– Не надо ничего говорить, – произнес майа, – нет смысла.

Глаза Манвэ потемнели. Намо беспокойно взглянул на него.

– То есть нам нечего сказать, так? Да, ты прав, наверное. Что тут скажешь? Что пытались похорошему? И послов посылали, и знамения… Что не дал нам Единый права распоряжаться сознанием людей без их ведома? Что воззвали, не представляя, каков будет ответ? Что почувствовали себя – впервые – изгнанниками и чужаками – мы, творившие каждую травинку в этом мире?

– Я же сказал, что ничего говорить не стоит, и кто я, чтобы Могущества Арды оправдывались передо мной? Я что, не понимал, что АрФаразон – старый маразматик, замороченный Сауроном и собственной гордыней и страхом? Что выто не стали бы рвать на куски тело Арды? Мы просто поминаем место, где я жил и умер. И еще много других людей. Не воинов, не политиков – просто людей. Но что делать? Лес рубят, щепки летят… – так ведь?

– Щепки… Да – ни Нуменорэ, ни Амана больше нет на Арде – в Средиземье то есть… Так платят за бессилие. Разорвалось, раскололось…

– Все понятно… То есть можно понять. Просто нет тех улиц, кабаков, площадей, нет тех людей и того состояния – того, что для меня называлось – дом, Нуменорэ, сколько бы я его ни презирал… Того надрыва, того излома – мы ощущали себя глубоководными рыбами, которых у поверхности разрывает от недостатка давления… И теперь…

Намо повернулся к Эльдин:

– А ты? Тебе что в этом? Просто сочувствуешь?

– Мы, родившиеся в изгнании, выросли на сказаниях и легендах об утраченной земле, Мар ну Фалмар… Теряя чтото, пытаешься скрупулезно удержать все, что можешь, – не всегда умело, впрочем. В Арноре, как в любой диаспоре, нуменорская культура застыла на образцах, скажем так, периода расцвета, то есть до Тени. Не надо, полагаю, объяснять, что копии в большинстве случаев хуже оригинала. Гондор и Арнор не исключение. С другой стороны, родители еще помнили Нуменорэ. Ругая, как подобает Верным, тамошние нравы и образ жизни, они все же были привязаны к нему – чем угодно: модой, манерами, бытом… Вот и для меня это было, с одной стороны, навязчивым призраком прошлого, с другой – увлекательной стариной… Потом, правда, Аллор порассказал… Вот тогда все и ожило – когда его слушаешь, словно наяву все видишь… Впрочем, даже если бы я была уроженкой Ханатты – мне достаточно, что это его родина… Звучит жутко сентиментально, но коль скоро задан вопрос… Да все равно дунэдайн в Валиноре только мы двое – кому ж еще древний погибший Запад помянуть. – Она закурила новую самокрутку. – Ну так что, выпьете с нами, Могущества Арды?

Валар подняли свои кубки и все четверо выпили, не чокаясь, до дна. Вино слегка горчило.

Намо посмотрел на Аллора. Тот пожал плечами:

– Каждый год вот такое. Места себе не находишь. Хоть и не видел я этого вживую – уже в Мордоре был, – но внутренне – наблюдал. «Я, должно быть, много грешил, только – чем заслужил я кару видеть, как в грозовой тиши выше башен – волна восстала?» Так мне и надо, конечно, но – не привыкнуть. А в Мордоре в эти дни к нам и подходить боялись, и не только в Мордоре. В те ночи мы мстили тем, кто жив, когда Нуменорэ и мы – мертвы… Это не пережечь. И вином не залить. Впрочем, я и не хочу ничего забывать. И права не имею. Ладно, не обращайте на нас внимания, господа, это скоро пройдет… до следующего года…

Майа облокотился на стол, положив подбородок на сцепленные кисти рук. Он был абсолютно трезв – была бы пьяная истерика, было бы проще: начать утешать или, наоборот, наорать, встряхнуть, наконец. А тут, когда на тебя смотрят с пониманием, когда не можешь каяться – и с чего, да и не требует никто, а история не терпит вопроса «А если бы?..», и ни к чему его задавать, и некому, разве – тсс! – потому что все они – в изгнании и в то же время взаперти, ни влево, ни вправо. Все, приехали.

Вдруг Манвэ протянул руку к мандолине:

– Сыграю чтонибудь, пожалуй…

Аллор внимательно взглянул на него и протянул инструмент, не выразив никакого удивления. «Умно с его стороны», – подумал Король.

Он провел по струнам кончиками пальцев, подкрутил колок, попробовал звук, словно сверяя его с внутренним камертоном, взял несколько аккордов. Мандолина зазвенела – странно, звуки были на грани того, что можно извлечь из струны: шелест, вздох – или всхлип, звон ледяной поземки… «Привет тебе, мой печальный дом», – слова падали, дробились. Песня была о том, невысказанном, что висело в прокуренном воздухе бывшей темницы, освещенной светом нездешних звезд. Ткалась паутина знаков и образов. Дом, которого больше нет. О ком и кому пел Повелитель Ветров? Обо всех и – всем. Песня прорастала горькими травами, промывала глаза дождем, сушила их ветром… Хотелось не быть, уйти вот так, как кровь, по капле… Будто лопались с тихим звоном кровеносные сосуды – почти на грани наслаждения свободой…

Слова смолкли, но музыка продолжалась, заполнив собой воздух, сплетаясь с нитями дыма, хотя тонкие пальцы Валы, казалось, едва трогали струны. Намо, скрывая изумление, незаметно всматривался в лицо Манвэ, сейчас отрешенное, почти беззащитное: полуопущенные веки приглушили холодный блеск глаз.

Владыка Судеб резко оборвал мысль – не пришло бы Королю в голову уловить это: не простит. Беззастенчиво проникая в чужое сознание, свое он огородил железной стеной. Надо не дорожить своей шкурой нисколько, чтобы попытаться влезть в душу Манвэ Сулимо. А какие там мороки бродят – лучше не гадать. Даже ему, Владыке Судеб. И все же – задумчивое лицо Короля было вдохновеннокрасивым, – впрочем, может, и это – личина? Но зачем? Для кого? Для скорбных майар или для него, Намо? Он же ничего не делает просто так! А… Владыка ведь хотел расспросить про Хранителей… Для сбора информации ничего нет лучше доверительной беседы: дешевле обходится. Или – неужели (невероятно, но – вдруг?) это искренне… Но почему – с ними? Откуда доверие?

Намо не знал, что думать. Ирмо бы сюда, может, разобрался бы. И если Владыка и впрямь проникся, раскрылся хоть немного, – не припомнит ли он это майар – потом? А гнев Повелителя Ветров страшен.

Манвэ прикоснулся к струнам в последний раз – тихий, чуть надтреснутый звук растекся по комнате и исчез, словно просочившись сквозь каменную кладку, – и, открыв глаза, пристально посмотрел на присутствующих.

Аллор и Эльдин, сидевшие неподвижно, пока длилась песня, зашевелились, словно очнувшись от сна. Майа утвердительно кивнул головой, провел узкой ладонью по лбу, словно стряхивая чтото.

– Откуда эта песня? – севшим голосом прошептала Эльдин.

– Неважно. – Взгляд Короля обрел прежнюю жесткость, лицо вновь было бесстрастным. – Ветром занесло, – усмехнулся он. Затем встал, Намо последовал за ним. Аллор поднялся с кресла.

– Спасибо, – сказал он, глядя в глаза Манвэ, и наклонил голову. – И тебе спасибо, Намо.

– За что? – поднял брови Владыка Судеб.

– Хотя бы за то, что зашли.

Эльдин снова наполнила кубки и поднесла их Валар. Те выпили – стоя.

– Нам пора, – сказал Манвэ. Намо согласно кивнул.

– Уже? – протянула Эльдин. – Жаль. Майар слегка поклонились.

– Заходите еще, мы веселые будем, примем как подобает…

Манвэ усмехнулся, Намо кивнул, и Валар скрылись за дверью.

Подъем был бесконечней спуска. На одной из площадок они остановились, и Король, глядя в упор на Владыку Судеб, произнес:

– Удивляешься, Намо? Гадаешь, какие у меня мотивы?

– Отчего же? – попытался отделаться вопросом на вопрос Намо.

– Оттого, что тебе это свойственно – размышлять о причинноследственных механизмах бытия.

– Да, это моя суть. Но есть вещи, о которых не стоит слишком много думать, – правда?

– Святая и истинная правда, Намо.

– Только один вопрос: это – твоя песня, Манвэ?

– Допустим. И что с того?

– Ничего. Не знаю. И размышлять не стану. А из моих Залов ничего не выходит, если нет на то указаний свыше, через тебя идущих. Ты это хотел услышать?

– Я это знаю, Владыка Судеб.

Манвэ снова зашагал вверх по лестнице, Намо двинулся следом.

Вскоре подъем закончился. В лица Валар дохнул порассветному терпковатый ветер, край неба уже еле заметно посветлел. Недалеко от чертогов различался силуэт огромного орла. Завидев господина, мощная птица встрепенулась и направилась навстречу Вале. Манвэ легко вскочил на широкую спину.

– До встречи, Намо. – Его светская улыбка была еле различима в темноте.

– До встречи, Ваше Величество.

Орел резко взмыл в небо, волной воздуха пригнув близлежащие кусты, и полетел в сторону Ойлоссэ.

Намо посмотрел ему вслед. Потом, нахмурившись, развернулся и направился к себе в чертоги.

Беспокойство нарастало. Странные события творятся в последнее время в Благословенной земле, и Владыка Судеб своим, как правило, безошибочным чутьем ощущал, что это еще только начало. Чего – каждый раз чтото мешало ему додумать. Подобие страха? Почемуто все это казалось ему связанным с появлением новых майар. Может, поэтому не хотелось пытаться раскручивать эту нить дальше.

«Будь что будет, – подумал Вала. – Не трогай грядущее, и оно тебя не тронет. Возможно».

* * *

Представители народа дунэдайн лежали на кровати, тесно прижавшись друг к другу. Острое ощущение горечи уступило место опустошенности. Впрочем, занозой засело внутри чувство тревоги – хотя, наверное, оно было всегда, не давая особо о себе знать.

– Какая песня, – задумчиво сказала Эльдин, – все, что сказать хотелось… Откуда Манвэ ее взял и почему – спел?

– Дополнительный вопрос: кому – спел? Ощущение, что мы, наше сегодняшнее застолье – подходящие обстоятельства, не более.

– Вечно мы оказываемся этакими провокаторами… Но ведь не нарочно же: кто же знал, что их именно сегодня нелегкая занесет? И ведь это прекрасно было: казалось, рвется чтото, освобождает, отпускает, – всплакнула бы, да не вышло…

– А песня, похоже, его. Впрочем, неудивительно: он же поэт и музыкант. – Аллор поежился. – На две эпохи лишить себя самого необходимого. Души.

– Две эпохи? Это… с тех пор?

– Видимо, себя он тоже судил – сам. А пел он не нам… То есть нам, но… Гибель Нуменорэ всетаки сильно задела Аман. Выбила стихии из живого мира. Творцы – изгнанники…

– Нам еще Могущества Арды жалеть – дожили, – развела руками Эльдин. – Ну почему, действительно, всех их именно жалко? Никого нет с неискалеченной душой.

– Главное, чтобы они этого не заметили: тот же Манвэ голову оторвет – и я его, кстати, понимаю. Когда балансируешь на грани истерики, по плечу погладить достаточно, чтобы в эту истерику обрушиться – и надолго. А они в большинстве своем на пределе. Тут боль и надрыв в воздухе висят – я здесь действительно ощущаю себя как дома. Может, поэтому сегодня так и накрыло – особенно сильно. Сорвался – извини, кстати, выплеснул еще это на тебя.

– И ты туда же! – Майэ сердито тряхнула головой. – А на кого? Мне что, чужое все это, кстати? Да, между прочим, с тобой плакать веселее, чем с иными радоваться. Вот. А ну быстро мне тоже чтото хорошее скажи, – улыбнулась она.

– Все хорошее банально.

– А я заказывала не оригинальное, а именно хорошее.

– Я люблю тебя, Эльди. А еще не могу и не хочу без тебя не только плакать, а вообще чтолибо делать.

– Знаешь, Аллор, удивительное дело, – с серьезной миной сказала Эльдин, – некоторые вещи не приедаются. Она расхохоталась: – Повтори еще!

– Люблю! – похлопал ресницами Аллор.

– Еще!

– Люблю! Люблюлюблю! Между прочим, есть еще много вещей и явлений, которые не приедаются.

– Ага, – усмехнулась Эльдин и принялась деловито расшнуровывать ворот его рубашки.

«Взгляд, конечно, очень варварский, но верный…» – ухмыльнулся майа, привлекая ее к себе.

* * *

Манвэ вгляделся в лицо спящей (выучилась в Лориэне!) в своем покое Варды – чуть грустное, с еле заметной складкой между бровями, но, как всегда, безупречно красивое. Ему захотелось поцеловать лучистые глаза, прикрытые словно бы полупрозрачными веками, но он подавил это желание. Он был неизменно любезен с ней и ровен, но чувствовать себя раскованно и открыто не мог уже нигде и никогда. Оберегая от неприятных разговоров, терял – но… Что же, они давно вместе и их браку ничто не угрожало и так – по определению. Да и куда они друг от друга денутся…

Манвэ вышел из покоев Королевы на балкон и, закурив (наконецто!), уселся в углу прямо на пол. С востока наваливалось Солнце.

Заметив в другом углу недопитую бутылку (вардина, что ли? Только не хватало!), он открыл ее и глотнул, отсалютовав ею в сторону, где находились сейчас другие изгнанники, изза которых он сегодня пел.

Но больше не будет. Все равно.

По серым камням бессильным вьюном

Как струйка дыма – горчащая грусть:

Прости меня, мой покинутый дом

Тот дом, в который я не вернусь…

Солнце осветило стройную фигуру в синем плаще, застывшую на балконе, залило потоком слепящего сияния. Манвэ резко поднялся и широким, летящим шагом направился к себе.

«Можете начинать без меня», – обратился он мысленно не без ехидства к просыпающемуся Аману и закрыл тяжелую дверь, погрузив спальню в полумрак. В чем, собственно, дело? Все было как всегда, просто закончилась еще одна ночь.

Глава 9

Приняв в свои мутновато сияющие волны новичков, дивная по определению жизнь в Благословенной земле потекла своим чередом. Они заново учились жить – с отвычки, – и старались делать это со вкусом. При всей своей издерганности Валмар вполне к тому располагал. Но, как ни странно (вроде пристроились в Амане – чего ж еще?), бывший обитатель их жилища вызывал у Аллора и Эльдин живейший интерес. После пары мысленных переговоров майа захотел познакомиться поближе со столь неоднозначной личностью, как только представится случай. Эльдин затея показалась достаточно безумной, чтобы быть интересной. Обоих смущало (не слишком, впрочем) присутствие там же нежно любимого ими Гортхауэра, но – нет в мире совершенства…

– А еще меня волнует, есть ли вообще хоть какойто шанс проникнуть туда. – Эльдин озабоченно покосилась на светильникзвезду.

– Мне сдается, что необратимых и единичных явлений и случаев в мире не так много, как может показаться. Если когонибудь куданибудь отправили и это место до сих пор существует, значит, оно достижимо повторно – при определенных условиях. Кстати, Гортхауэр оказался там совсем недавно.

– Канал, выбросивший его в Пустоту, был создан усилиями всего Круга? Или еще Творец добавил?

– Если только этот канал не существовал с сотворения Арды.

– А зачем он в те времена был – для тварей из Пустоты? – хмыкнула Эльдин.

– Может, именно для Мелькора он и предназначался. Возможно, так уже в Замысле было – и Эру сразу определил, что Мелькора с Арды выкинут.

– Значит, специально туда запустил, чтобы остальные четырнадцать с ним разобрались?..

– Делать нам больше нечего, как только в тонкостях Замысла разбираться: у нас цель поскромнее, – усмехнулся Аллор.

– За эту скромную цель тоже можно так схлопотать, что на все оставшиеся жизни хватит. Связь с Врагом – это не звездочки на потолке.

– Кстати, к звездам Манвэ тогда цепляться не стал, хотя, конечно, если что, то припомнит все.