Чтение 23–й страницы книги ~Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды~

– Но все же в конце концов свершается во славу Эру…

– Все свершается, но не все Его радует в процессе свершения.

– Но… Владыка…

– Четвертую эпоху уже Владыка! Уж не собирался ли ты с их помощью захватить власть? Засел в Ортханке и думал, удастся отсидеться? А Олорин у тебя там гостил, надо полагать?

– Олорин… он был в опасности.. За ним следили.

– Оригинальный способ спасти от преследований. А за тобой – нет? Интересно, почему?

– За мной тоже, только Ортханк Врагу не по зубам был. Вот уж кто, кстати, не мог представить, что с орками можно не ради войны возиться, так это Саурон. – Майа поперхнулся, чувствуя, что сказал чтото совсем уж не то. Чуть ли не сравнил… То есть фактически – поставил рядом… Гортхауэра и Короля…

Манвэ жестко усмехнулся:

– Ах, конечно, что это я, ты же так предан Светлому делу – и доказал это неоднократно… – Глаза майа непроизвольно сузились. – Впрочем, милость и доверие заслужить нелегко, а потерять проще простого. Так что – собственно, не мне тебе объяснять. Ты же, похоже, жить собираешься.

– Я уже давно мертв. И выбрал – отсутствие выбора, – резко выдохнул Курумо, сам недоумевая, как это у него вышло. Неважно. Пусть делают что хотят. Боль и смерть (даже если неоднократные) – это только боль и смерть. Не страшнее жизни.

* * *

Представление под названием «поединок» завершилось, и руки Черного Валы устало легли на наковальню. Отзвучали слова приговора, и Ауле, обморочно бледнея, поспешно заклепал оковы. Цепь зашипела, как сытая змея, поглощая остатки сил мятежника. Кажется, все…

Курумо не мог отвести взгляд от Мелькора, его словно парализовало. Не выйти вперед, не защитить – все решено заранее, он ничем не сможет помочь. А Ауле – вот он, рядом, и ему еше можно навредить – он остается в Валиноре. Мелькор не смотрел в сторону сотворенного – наверное, так правильно, но вместе с тем Курумо безотчетно, до безумия хотелось взглянуть в его глаза – увидеть их – еще раз. Последний. Черный Вала встал с колен, направился к выходу, и тут вновь раздался голос Манвэ – отрешенномертвый, словно клинком по хрусталю провели.

Слова отказывались обретать смысл, оставаясь цепочкой режущих, скрежещущих звуков, а потом вдруг стали невообразимо понятными, четкими, как предгрозовые тени. И недоступными для сознания.

– Исполняй! – глухо, тускло выдыхает Король, застывая, как ледяная статуя.

Мелькор слегка откидывает голову, прикрыв глаза, а Ауле, замерев на мгновение, простирает в мольбе руки, чтото бессвязно вскрикивая, и, бледнея, вдруг рушится на пол, как обвал, сжимается в комок… Он корчится, и пальцы беспомощно цепляются за воздух, словно из последних сил борется ВалаКузнец с чемто невидимым, а силы тают. Неожиданно тонкое «Неет!», переходящее в хрип. «Не буду…» – шепчет он, судорожно стискивая ладонями виски, в то время как неведомая сила скручивает его…

Сам не зная, как это происходит, Курумо делает шаг вперед.

– Позволь мне, Владыка! – произносит чейто сорванный голос. Еще шаг – и майа замер посреди чертога, осознав, что голос принадлежал ему, осознав, о чем этот голос просил…

Он смутно различает короткий кивок Манвэ, успевает заметить, как навалились на Черного Валу Оромэ и Тулкас, прижав его к наковальне. Еще шаг, как по натянутой над пропастью нити – гдето далеко внизу распростерлось безжизненно изломанное судорогой тело Ауле. И еще шаг – все исчезает, остаются лишь глаза Мелькора, впервые – с тех давних пор – вперенные в него, полные ужаса и горечи, глядящие в некогда сотворенную им Душу…

Рука сама берет раскаленный прут, но боли он почти не чувствует, точнее – разве это боль? Боль будет чуть позже, уже скоро. Очень скоро. А потом его не станет – как только руки исполнят должное. Главное, чтобы они не дрожали. Чтобы не дрогнули. Быстро: двойной молниеносный удар. Курумо уже нет – есть раскаленный кусок железа…

Глаза Мелькора – близкоблизко. Исполнить.

Он безотчетно коснулся лба Валы – сам не зная, зачем. Впрочем, тут же понял, что иначе не может – эту боль они примут вместе, разделив. Этого не отнять никому, даже… Мелькору.

Загородить лицо – от чужих взглядов: никто, кроме него, Курумо, не увидит последнего взгляда сотворившего – перед тем, как их связь прервется.

Рука бездумно совершает краткое, точное движение, и глаза с оглушительной болью заволакивает рдяная пелена, подобно раскаленному металлу, заливая мозг через отверстия глазниц. Пламя рассыпается роем искр, словно на тлеющую головню сапогом наступили.

Майа отступает, оборачивается, и теперь уже все видят глаза с поселившейся там пустотой – дело сделано, приговор исполнен, орудие сломалось. Курумо больше нет…

* * *

Манвэ както странно взглянул на майа: – Нет, ты будешь жить. Выбор сделан. Ты будешь жить – и помнить. Всё. Как все. Всегда. Ступай, майа Курумо, глава Белого Совета – твой неоценимый вклад в дело спасения Средиземья оценен по заслугам. Иди, Ауле ждет. Когда понадобишься, тебя вызовут.

Владыка взмахнул тонкой холеной рукой, давая понять, что аудиенция окончена, и отвернулся, не реагируя на то, как полыхнули темным пламенем глаза подмастерья Великого Кузнеца. Коротко поклонившись, тот быстро вышел из комнаты. Младший брат Властелина Тьмы с мрачной ухмылкой проводил взглядом младшего брата Темного Властелина. Не стоит упускать его из виду – впрочем, какая разница? Он действительно мертв. А кто – жив? Ау, есть кто живой?..

* * *

Курумо вышел из приемной Короля Мира оглушенный и словно оплеванный. Вещь, инструмент, исполнитель!!! «Будешь жить и помнить – как все. Всё». Непереносимо близко – синестальные глаза. Что он, Король, знает о – Памяти? Что – понимает? Ту боль? Ужас? Безысходность? Что он мог чувствовать тогда – он, подобный алмазному кристаллу? Только презирать умеет – всех и вся. Бессильный гнев душил Курумо. Кто он против Повелителя Арды? Слабый может только пресмыкаться. И – ждать. Выжидать. Того единственного, почти несбыточного мига, когда сможет нанести ответный удар. Надо превратиться в согнутый лук – натянутый лук. А терпения ему не занимать. Чемучему, а этому – выучился. «Значит, к Ауле милостиво отпустил – что ж, спасибо, Владыка».

Майа приблизился к Кузнице. В окнах горел слабый свет. До слуха донесся привычный грохот молота, снаружи, впрочем, еле слышный. Курумо ускорил шаг. Вот и дверь. Уже различим хлюпающий свист мехов, надрывный шип раскаленного металла. Пришелец осторожно толкнул дверь и проскользнул в образовавшуюся щель. Он не успел поклониться – Ауле услышал шорох, успел оглянуться раньше и – подхватил готового согнуться перед ним Ученика. Его ученика, Илуватаром данного. Что ж, не имеешь смелости быть собой и творить, как хочешь – будешь строить свое счастье на горе других. Мелькора потеря – ему дар. Только – радостно ли от того? Нет места, нет покоя нигде его приемышу…

Опять – вернулся. В который раз? Теперь – из Средиземья? Один? А остальные Истари? А лицо – как тогда, после приведения в исполнение приговора Эру и Манвэ… Что стряслось с ним в Забытых землях?

Ауле крепко обнял хрупкие плечи майа, Тот был словно каменный – но Вала, знавший душу камня, чувствовал дрожь, словно перед обвалом.

Вала с усилием усадил нежданного уже посетителя на скамью. Махнул рукой в сторону подмастерьевнолдор – те, сложив инструмент, тихо удалились, незаметно косясь на гостя.

– Наконецто ты вернулся! – Ауле вглядывался в лицо Курумо, боясь расспрашивать.

– Рад тебя видеть, – негромко сказал майа. – Как ты, Учитель?

– Как всегда, как и положено Блаженному Вале – дивно. – Ауле широко улыбнулся – растянул углы губ. – Работаем потихоньку. А тыто – как? – все же не выдержал он.

– Никак. То есть хорошо. Вот вернулся.

– И прямо ко мне?

– Нет, был у Манвэ и – у новых майар.

– Эльдин с Аллором?

– Ага. Они тебе чтото передать хотели, но… меня к Манвэ вызвали.

– Понятно. – Ауле слегка нахмурился, в глазах появилась тревога. – А что – Манвэ?

– Что… Разнос учинил… – пожал плечами Курумо.

– И что еще ему надо?

– Пока – ничего. Если что – вызовет.

Курумо сделал рукой в воздухе реверансивное движение. Потом зло стукнул кулаком по колену. Ауле беспомощно развел руками:

– Ну что, будем дальше жить?

– А есть другие варианты?

Великий Кузнец, не оборачиваясь, на ощупь вытянул изпод лавки бутылку. Молча кивнул на полку, где стояли вразнобой несколько кубков. Курумо снял пару, Ауле протер их рукавом и разлил поровну точной рукой Мастера:

– Ну что, понеслись?..

– А как ты к новым майар попал? – спросил Ауле чуть погодя.

– В Залах встретились. – В лице Курумо было нечто, не располагающее к выяснению подробностей его попадания в Мандос. – Странные они – не темные, не светлые. А у тебя они что, часто бывают?

– Заходят. Терпения особого нет, зато идеи… Я вот эскиз от него и жду – ничего, занесет позже.

– А чтонибудь посмотреть можно?

Ауле достал с полки несколько набросков: легкие конструкции, асимметричные формы, заостренные контуры – казалось, они просто замерзли на лету, не успев понять, что с ними произошло.

В руках у Кузнеца появилась диадема, соединенная с подобием ожерелья и сложной системой браслетов.

– Помнишь, ты когдато выбросить собирался?

Курумо с некоторым трудом узнал некогда выкованную заготовку: то, что казалось ему застывшим, зашедшим в тупик, – ожило. Несколько небрежно, на первый взгляд, присоединенных элементов, связанных под причудливыми углами друг с другом, подчеркнули и словно разбудили изначально присущий этой вещи характер – то, что смутно ощущал, но не смог показать ученик Ауле. Он с некоторой завистью бережно отложил украшение.

– Дурак Артано, что потерял его, – пробормотал он, – они же оба видят Красоту. – Майа вздохнул.

– С такими оригиналами не враз уживешься, – усмехнулся Ауле. – Ты на это глянь.

Курумо повернулся туда, куда показывал взглядом Мастер, и только покачал головой – в крупном горшке с металлической стружкой рос поблескивающий куст, цепляющийся шипами вороненой стали за выбоины в стене. Несколько распустившихся цветков отливали багровым оттенком остывающего металла.

– Это что, живое?

– Вроде того. От цветочков, правда, прикуривать можно. А еще его желательно поливать – кузнечным маслом раз в неделю. – Ауле грустно подпер щеку кулаком. – Наверное, кусты – не саламандра, – пробормотал он.

– То есть?

– Так, ничего. Живность не может быть в огне, такого в Замысле нет. А это – видимо, на грани дозволенного. По дозволенную сторону все же.

– Это тоже – они?

– А кто еще? Так, магией баловались. То полчаса возятся, чтобы огонь разжечь, к чарам, видите ли, неохота прибегать, а то чтото вот такое забавы ради измыслят – учатся, мол. Что угодно с ног на голову поставят. Он и с кольцом, поди, в свое время так же развлекался.

Курумо вспомнил приспособление под чайник и невесело усмехнулся:

– Как им удается так резвиться – безнаказанно?

– Они, похоже, у самого Манвэ в любимчиках.

– Да уж, сегодня с Эонвэ как с лучшим приятелем болтали. А вроде – приличная публика…

Ауле кашлянул – загнул же его Ученик.

Они долго сидели в тот вечер – как когдато. Пили, не считая – в бешеном темпе – как сложилось уже давно. Бывшему главе Белого Совета было о чем рассказать – правда, не все хотелось вспоминать. Ауле не настаивал – просто смотрел на своего ученика, вглядываясь понезаметней в точеные острые черты, ставшие резче, глаза – два черных провала. Жалость и потаенная радость мешались в душе Валы: Курумо стал частью его, связь между создавшим и созданным, бывшая для остальных естественным даром (или – проклятием?), у них выстраивалась словно по кирпичику («Прямо как у людей», – подумал Кузнец), – и потому казалась чемто невероятно хрупким и ценным.

– Ступай, отдохни, – сказал наконец Ауле, глядя на углубившиеся тени под глазами майа. Тот послушно поднялся:

– Куда пройти?

– Как – куда? К тебе – в твои покои. Домой, короче. Курумо опустился на колени, пряча лицо за черными прядями волос.

– Спасибо, Учитель, – сдавленно прошептал он. Ауле опустился рядом.

– Ну что ты? – и положил руку ему на плечо. Того снова била дрожь. Кузнец не без усилия поставил майа на ноги:

– Спокойной ночи, Ученик.

– Спокойной ночи, Мастер. – Курумо, словно на ощупь, коснулся двери, толкнул ее и медленно вышел.

Ауле, проводив его взглядом, снова уставился в огонь, наблюдая пляску языков пламени.

Курумо вошел в комнату, отведенную ему еще в Предначальную эпоху. Дом? Да, наверное. Его книги, какието немногие вещи, почемуто сохраненные. На столе возникло свечение, из которого соткалась пепельница. Изящная, удобная.

Курумо невольно улыбнулся, повернувшись в сторону, где сейчас мог находиться Ауле.

«Спасибо, Учитель», – как можно отчетливей подумал он.

Глава 11

Когда неясное движение, только его сверхчутьем уловимое, повторилось еще раз, Манвэ не выдержал. Точнее, позволил себе обеспокоиться. Если один раз можно было думать, что показалось (впрочем, что может показаться Айну – да, наваждение, как же…) или что неправильно понял, то сейчас? Чтото не так. Такого еще не было. И где – в чертогах Ниэнны, точнее… да, там, где Врата! Ничего себе тихоня – Скорбящая Валиэ. Хотя онато как раз и может учудить нечто нежданное и, пожалуй, не побоится. Надо разобраться – пока не стало поздно. Что ей сказать? Ниэнну Повелитель Арды уважал, но общаться с нею было тяжело – у нее была своя правда, от его, Короля, правды отличная. Чем дальше, тем больше отдалялись они – она не показывалась в Ильмарин уже давно. Собственно, как и остальные Феантури, отошедшие от светской жизни Валмара Многозвенного. Когдато они были близки. А сейчас… Посоветоваться бы с Вардой…

Посланная за Королевой Вардонэль вернулась ни с чем: Ее Величество отправилась навестить Сады Лориэна. Вот ведь некстати. Владыка Арды сосредоточился, мысленно приказывая Эонвэ явиться – тянуть с выяснением не стоило.

Глашатай был весь – внимание.

– Ступай, призови Оромэ, Тулкаса и… Намо. Пусть ждут меня у чертогов Ниэнны.

– Чтото случилось, Владыка? – Эонвэ в глубине души подивился собственному нахальству.

– Обсудим это какнибудь потом, хорошо? – проворковал Манвэ. – А сейчас – не медли. Приказ понял?

Майа кивнул, поклонившись.

– Вот и замечательно. И сам туда же явись. Да… Позови Курумо. Дада, его тоже. Пока все, спасибо.

* * *

Эонвэ вошел в чертоги Мандоса – Намо был дома. Услышав про призыв Короля, Владыка Судеб пожал плечами:

– Хорошо, я буду. А что, собственно, происходит? – поинтересовался он у Эонвэ.

– Почему ты думаешь, о Владыка Судеб, что Повелитель счел нужным ознакомить меня с подробностями происходящего? – Эонвэ грустно усмехнулся.

– Он просил явиться только меня или когото еще?

– Оромэ с Тулкасом. И Курумо. – Майа подумал, что это не такой уж секрет – все равно ведь там встретятся.

Ага – чертог Ниэнны и «цвет» Валмара. Воинственный цвет. Выносящий приговоры – и приводящие их в исполнение. Сопоставить эти данные – задачка для неграмотного эльфа. Значит, чтото учуял сверхпроницательный Король Мира… Говорил я им – добром не кончится, и без меня чтобы не совались! А сейчас они – там и… что же будет? Представить страшно. Интересно, насколько Манвэ понял, что именно происходит? А насколько бы ни понял – теперь не успокоится, пока не раскопает. А может, все же плюнет? Что ему, больше всех надо? Впрочем, с него больше, чем со всех, и спросят…

Что же делать? Надо както их предупредить, только сработает ли мысленная связь – там? Но Гортхауэрто дотянулся…

Эонвэ все еще стоял перед ним – Намо, сам не зная почему, попытался ободряюще улыбнуться майа.

Эонвэ вымученно улыбнулся в ответ:

– Так ты тоже ничего не знаешь, Намо? Что могло стрястись?

– Подумай, сопоставь! Ты в этом не новичок.

– Да, конечно, но… Не хочется, Владыка Судеб, – отрезал Эонвэ. – Извини за расспросы. В первую очередь, это бессмысленно. А потом – все равно решать придется в последний момент – и как я хотел бы, чтобы мне не пришлось этого делать. – Последнюю фразу майа Манвэ произнес совсем тихо. – Прости, Намо, – добавил он, будто очнувшись, и быстро вышел.

Через пару мгновений здоровенный орел взмыл в небо, унося на спине всадника в небесного цвета плаще, и взял курс на дворец Тулкаса.

* * *

Намо раздраженно стукнул кулаком по колонне – что делать? Самому предупредить? Надо срочно идти туда. Может, успеет. Тиррин пойдет с ним – на всякий случай. Вназапно за плечом возник Тирзэ – бесшумно, как всегда. Намо порывисто обернулся:

– Ты что, спятил – здесь появляться? Да еще когда королевский герольд явился?

– Я тихо, Намо, – прошептал майа и добавил: – Позволь мне.

– Что?

– Предупредить их.

– Кого? О чем? – Намо недоуменно смотрел в лицо Тирзэ.

– Тех, кто там. Соседей моих, например.

– С чего ты взял?

– А они сегодня к Ниэнне отправились.

– Ну и что? О чем ты говоришь?

– О том, – Тирзэ понизил голос, – что они попытались проникнуть за Грань. Успешно. И с твоей помощью.

– Почему ты так думаешь?

– Я чувствую. И чтото видел. И к Ниэнне вы вместе ходили. Намо, прошу тебя, – я хочу предупредить их и… еще раз увидеть – его.

– И быть рядом, если что. Так?

– Прости, Учитель. – Тирзэ редко называл так своего Валу и сейчас словно пытался смягчить впечатление от своих слов. – Я хочу остаться с тобой, но не могу быть в стороне, когда с ним… и с ними… Я не могу прятаться – в такой момент. Не прощу себе.

– Но ты же вне закона!

– Я постараюсь скрыться – если будет возможность. Не гневайся на меня, пожалуйста! – Тирзэ впился в лицо Намо молящими глазами.

Намо прижал его к себе, провел рукой по волнистым волосам:

– Иди, Ученик, – делай, как сердце подскажет. И клянусь, – Вала побледнел, – я не отдам тебя никому – что бы ни случилось. Не допущу больше. Спеши! И я пойду…

* * *

Эонвэ поднял орла в воздух от жилища Оромэ. Вот и закончена миссия. Еще к Курумо – и все. Тулкас лишь покачал головой и сказал:

– Нуну, уж не Враг ли опять голову поднял? – И нахмурился. – Я ему!

– И моим майар головы свихнул! – донеслось до уходящего Эонвэ из покоев Астальдо.

Великий Охотник прищурился:

– Что же, посмотрим. Особые указания были? – спросил. – Ладно, на месте разберемся. Передай, что я скоро. – Оромэ отправился седлать Нахара.

* * *