Чтение 7–й страницы книги ~Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды~

– Слушай, это лицо мне знакомо. Кто это?

– Так… некто…

Тирзэ наморщил лоб, чтото вспоминая.

– Но я видел ее. Здесь. В Залах Людей.

Аллор резко повернулся к нему, оторвавшись от листа. Капля туши сорвалась с кисти, одев плечи нарисованной девушки черным плащом.

Тирзэ вздрогнул от неожиданной реакции.

– Где? – прошептал Аллор.

– В Залах Людей. Давно… около трех тысяч лет назад. Да, это она.

– Три тысячи… И? Рассказывай все, подробно! – Майа стиснул кисть Тирзэ с неожиданной для хрупких на вид пальцев силой.

– Отпусти, больно, ты что?! – Пальцы разжались, Тирзэ высвободил руку. – Что с тобой?

– Рассказывай, – повторил Аллор.

– Она появилась в Залах Людей. Я сначала подумал, что это мальчишка, подросток. Одежда пыльная, рваная. Окликнул – обернулся, вижу – девчонка. Хмурая. – Это, говорит, чертоги Мандоса? – Да, отвечаю. – Можно гут присесть? – Отчего же нет?

Она села, прислонившись к стене, и прикрыла глаза. Странным мне это показалось. Я вышел: она явно была не в духе. Ладно. Захожу через деньдва – люди обычно уходят дальше, а она сидит. Только в дальний от выхода угол перебралась. Тут я не выдержал. Почему ты еще здесь? – спрашиваю.

– А что, нельзя?

– Тебе придется уйти. Люди здесь не задерживаются.

– Обычно. Но… может быть, всетаки можно?

– Не сможешь, – говорю. – Ты и так долго удерживаешься. Людей как бы уносит течением – туда, на Пути.

– Я не могу сейчас уйти на Пути.

– Невозможно.

– А как же Берен?

– Он бы вынужден был уйти. Приди Лютиэнь днем позже – и все.

– Днем… – И голову опустила. – Нет, мне долго придется ждать… Может, до конца Времен…

– Что у тебя стряслось? – спрашиваю. Хотел по голове погладить – вздрогнула, отодвинулась.

– Ничего, – говорит, – особенного. Просто ждать мне долго придется – оттуда быстро не возвращаются…

– Откуда? Ты хоть расскажи.

– Из преисподней, – отвечает, а глаза застывшие.

Тирзэ взглянул на Аллора. При последних словах его пальцы сжали подлокотник так, что тот хрустнул.

– Так она знает… знала…

– Послушай, Аллор, объясни, кто она?

– Девушка, которую я полюбил и которая полюбила меня, – вот кто.

– Она продолжала любить тебя, даже когда ты стал призраком?

– Когда мы познакомились, я им был уже давно. Брови Тирзэ поползли вверх.

– Это не изза нее ты с Гортхауэром разругался? Аллор неопределенно кивнул:

– Значит, она видела. Конечно, душа ведь не сразу покидает тело. А дальше – что?

– Она не могла оставаться дольше – ее сносило все дальше к выходу. У нее уже не было сил задерживаться в этих залах. Я ничем не мог ей помочь. Намо… тоже… Как можно удержать в руках воздух или свет?..

Она спросила:

– Как ты думаешь, на Путях есть обочина?

– Обочина? – удивился я.

– Ну да – сидя на обочине, видишь всех проходящих. И я никому не помешаю. Когда он вырвется, – а когданибудь это произойдет, – мы уйдем вместе…

Она встала и решительно пошла к проходу. Перед тем как шагнуть за порог, – я мельком видел клубящуюся серобелесую пустоту, а за ней, не знаю, чтото, – она обернулась:

– Прощай, Тирзэ, спасибо за компанию.

Я вдруг понял, что даже не спросил, как ее зовут.

– Меня зовут Эльдин, – сказала она, словно прочитав мои мысли, – передай ему, что я жду – ТАМ, – и сделала шаг…

Наверное, ей казалось, что она называла имя, и неоднократно. Значит, это ты…

Тирзэ замолчал. Аллор встал, обнял его за плечи:

– Спасибо тебе.

– За что? Я же ничего не сделал…

– Ты запомнил. Теперь я уверен, что эти тысячелетия она не провела… в иных местах. А что касается ожидания… Говорят, на Путях забывают… Хорошо бы.

– Ты до сих пор ее любишь…

– Да, как это ни странно. Наверное, развоплощение и преисподняя – идеальные средства от склероза.

– Может, все же сумеешь уйти… Хотя жалко будет – только познакомились…

– Не горюй, скоро это у меня не выйдет.

– Возможно, у тебя впереди – вечность…

– Вечность – это очень долго.

– Знаешь, я почемуто верю, что у вас получится. Не у тебя, так у нее – она девчонка с характером.

– Да уж, – улыбнулся Аллор.

* * *

Эльдин… странное имя. В Арноре, построенном потомками Верных, квенозвучащие имена были в моде. Проблема заключалась в том, что языком этим никто давно уже не пользовался и имена часто подбирались по звуку. Вот и получилось: красиво, как звон капели, льдинкой на языке: эльдин… Когда, проболтав с ним всю ночь, она, вспомнив, представилась, он долго смеялся: «Не обижайся, но тебя назвать «звездным молчанием»… Впрочем, наверное, все же «звездная искра»». И улыбнулся.

Она вообще была немного странной. Так говорили. Читать выучилась рано, и после этого хлопот с ней не было – только в библиотеку пустить. Проблемы начались позже – даже не тогда, когда, вместо того чтобы играть с девчонками в дочкиматери, она убегала с приятелями в лес и возвращалась поцарапанная, в пропахшем костром платье, или когда на день рождения попросила в подарок меч. Просто через несколько лет товарищи по играм стали иначе смотреть на нее, а подружки начали шептаться по углам о взрослом – ей неинтересном. Отношения мужчин и женщин не были для нее тайной и, может быть, поэтому не вызывали у нее горячего интереса, да и объект приложения теории както не вырисовывался. Парни оставались для нее приятелями, интересными – по возможности – собеседниками; к их немалому огорчению, ибо она «пользовалась спросом», как это иногда называли: маленького роста, но стройная, с пышной шапкой кудрявых темнорыжих волос, не признающих благопристойных причесок, что подобают девушке из хорошей семьи. На тонком лице блестели большие светлозеленые глаза, и его не портило ни то, что рот был чуть великоват, ни россыпь почти незаметных веснушек – наоборот, это сообщало некое дополнительное очарование: таков был приговор общественного вкуса. Отчет в этом она себе вполне отдавала, но практических выводов не делала: в книжках все было интересней. К тому же хоть и понятно было, что многое там – вымысел, но неужели – все? Она не видела иных существ, хотя никто в Арноре не отрицал существования тех же эльфов, например. И ходили слухи, множились легенды об ужасных черных всадниках, призраках Тьмы, сгустках ночи, не ведавших жалости похитителях и убийцах, бывших некогда великими воинами. Грозно вырастал Мордор, Тьма была вполне реальной – слухи сплетались с рассказами очевидцев. Но разве это могло помешать своевольной девчонке бродить в окрестных рощах и вересковых пустошах?

– Кому я нужна? – риторически вопрошала она испуганную ее очередным возвращением за полночь мать.

Что может быть красивей сумерек, когда все кажется смутным и таинственным? Казалось, вглядишься внимательней, успеешь поймать тень, мелькнувшую на краю взгляда, – и иной, странный, придуманный или угаданный мир оживет, обретет реальность, откроются его призрачные ворота, а там… Что – там, можно было фантазировать сколько угодно, она была уверена в одном: скучно не будет. Смеяться над ее фантазиями не решались – язычок Эльдин, длинный и острый, ничего хорошего не сулил насмешникам. Последнее слово она умудрялась оставить за собой, а смельчаки, надеявшиеся, что для них насмешливый блеск ее глаз сменится на томное влюбленное мерцание, скоро понимали безнадежность затеи. Особо непонятливым окончательно разъясняли положение вещей острые кулаки, умудрявшиеся метко попадать в чувствительные места. А среди замшелых валунов, причудливо искривленных северных деревьев было несравнимо интересней – размышления никто не прерывал, сказки и легенды оживали в воображении без помех.

И когда повеяло странным холодом и в сумерках перед ней возникла высокая фигура, казавшаяся вырезанным из ночи сгустком тьмы, она забыла испугаться: уж очень это было занятно – ожившая легенда. То, что представитель сказочного мира был явной нежитью, причем недоброй, ее не смущало…

* * *

Только когда небо стало еле заметно светлеть, до нее внезапно дошло, что они проболтали всю ночь – и было о чем. То есть о чем придется – перескакивая с темы на тему, с невольными паузами – исключительно чтобы отсмеяться. Он оказался ироничен и ехиден – до цинизма, священных тем для него не существовало. Впрочем, знал он немало – хорошо, что ее знаний хватало, чтобы отслеживать ссылки на источники. Говорить с ним оказалось исключительно легко, и както очень быстро она перестала обращать внимание на мертвый, глухой голос и неживое свечение глаз изпод черного капюшона, откуда оный голос доносился.

Посему спросить о месте и времени следующей встречи показалось ей вполне естественным. Впрочем, ее собеседник поинтересовался тем же самым…

– …Чтобы назвать тебя звездным молчанием, нужен был парадоксальный ум… извини, впрочем.

– А тебято как звать?

– Аллор.

– Хм… тоже мне, мечта, – продемонстрировала она познания в высоком наречии.

– Одинодин, – ухмыльнулся он.

Ей было интересно. Ей было весело. У нее появилась тайна – вполне реальная. Видимо, утром ее взгляд был загадочен, ибо подружка Лаура, девушка в делах любви искушенная, спросила: кто он? – и сделала понимающее лицо.

Эльдин расхохоталась – ее ночное времяпрепровождение со вздохами при луне не имело ничего общего. Это просто интересный собеседник – и все.

* * *

Ей было интересно. Картины истории, незнакомые места вставали перед глазами, как живые, – рассказывал он мастерски.

Помог перевести на квениа сочиненную ею песенку – высоким наречием призрак владел свободно.

Попросила показать известные ей по книгам приемы владения мечом – изящно продемонстрировал, поставил кисть… Могильным холодом повеяло сквозь перчатку – но… ее почемуто бросило в жар…

* * *

…В тот вечер он как будто разучился облекать мысли в отточенную, изысканную форму – какието обрывки фраз, сбивчиво – про свои жестокость, равнодушие и трусость, про пустоту, про… Прощай. Зачем? Только нашла хорошего собеседника, друга… Друга? – Зря, не стоило – плащ слился с ночью, только топот копыт его коня звучал еще какоето время – и все. Почему? Чемто обидела? Чтото не так? За что? День за днем ее тянуло к тому же месту – вдруг? Нет. Разве бывает так – исчезать, как в воду канул. Чтото не то…

– Ты с кемто поссорилась? – заглянула в глаза мать.

– Да нет – просто не в духе…

Как ползут дни. А в голове – сумерки и приближающаяся тень в развевающемся плаще. Крутятся в памяти разговоры – где было чтото не так? Перерыла все материалы о Тьме, какие только можно было достать – легально и нелегально…

Както, проснувшись утром, поняла – надо идти. Придет, отыщет и спросит: в чем дело? Страшно – вдруг высмеет, отвернется, отречется… А вдруг… Только ее там не хватало… А что? Просто увидеть – и все. Она поймет. И сразу уйдет. Или не уйдет. Знала почемуто, что – нет.

Выйдя за ворота и оглянувшись, поняла – не вернется. Тяжело уходить. Но не усидеть уже дома – никак. А Мордор найти несложно…

* * *

Эльдин вздохнула, глядя в бесконечную даль, усеянную светильниками звезд и миров. Уже не первое тысячелетие за спиной клубилась пустота, а перед глазами переливалась светом и обволакивала тьмой бесконечность – и смотреть не надоедало. Звезды пели, разговаривали, их хор лечил и утешал – но слабо. Одиноко как… Как было бы замечательно идти вместе по блестящей тропе, слушая музыку Эа.

– Ведь те, чьи судьбы сплелись на Арде, не разлучатся?! Она ждала. Боялась оторваться от призрачного порога: на Путях забывали. Она – не хотела, она должна была помнить. Она знала, что Кольцо утрачено – прошла хмурая, мрачная тень Исилдура, поминавшая нелестно вражью поделку, виру – предательскую добычу…

По крупицам восстанавливала она картину событий в Средиземье – обрывки разговоров и мыслей, иногда удавалось побеседовать – не все торопились навстречу сияющей неизвестности…

* * *

Такое уж состояние было: будь что будет – наплевать, только какаято непривычная волна жаром прошла по телу, когда в тронный зал Властелина вошел неуловимо скользящей походкой он…

«…Он же отрекается, чтобы – выгородить…» Запретным это было, или – ненормальным, или – дерзостью? Как знать… Подвела… Почемуто не удалось испугаться восьми черных теней вокруг трона – и темной фигуры на нем. А за того, девятого, както сразу боязно стало. И почувствовала в какоето мгновение его страх – за нее. Он даже не глянул в ее сторону, но – она поняла. Ощутила: сейчас он упадет на колени – ради нее… будет молить о помиловании. «Не надо унижаться!» – эта мысль была яркой, отчаянной. И мелькнул заклятый клинок у горла Владыки…

Последнее слово все же осталось за ней – как всегда. Точнее – за ними. Она верила: чтото он все же сможет сделать… Если ничего другого уже не осталось. Как холодно и больно было ощутить в теле светящуюся злую сталь… И наслаждением было покинуть бесполезную уже оболочку.

Она знала, что произошло с ним. Душа не сразу устремилась в чертоги, ждущие всех живших когдалибо на Арде. Опалило огнем. Последнее слово: ненавижу! Последняя мысль – на краю безвременной бездны: люблю! – дотянулась до нее…

Она подождет – оттуда скоро не возвращаются. Но ничто не вечно. Звезды баюкали ее бессонницу – безрезультатно. Она ждет…

Глава 3

Аллор остался один. Мило посидели они у Намо: было о чем побеседовать, – глаза Намо загорались, когда майа рассказывал о средиземских событиях. Не обо всем он мог поведать – не было его там, но уж что видел… Намо рассказывал про Валинор, и надо было ловить каждое слово, а еще внимательней – намеки.

– Я не заставляю тебя служить мне, просто никто тут «самого по себе майа» не потерпит: сам по себе – это равный, а равны между собой лишь Валар, да и то… С другой стороны – раз ничей, то никому не нужный, никем не защищенный. Тебе здесь жить – неизвестно сколько… – Намо задумался.

Аллор кивнул: такие вещи ему не требовалось долго объяснять, но он был благодарен Намо за неравнодушие. Чтото менялось в нем, исподволь, постепенно – он стал ценить это: внимание, попытку понять… Ему казалось – не осталось чувств, сам стал подобен лезвию заклятого клинка, только злость осталась, может, раскаяние – в глупости, слабости. А арбитру изящества, коим его безоговорочно признавали при дворе Золотоликого короля, не пристали слабости – если только не подать их с изящным радикализмом и тонко выверенным надрывом… И сейчас весь этот прекрасно работавший в Нуменоре арсенал попрежнему при нем, светская жизнь осталась его родной стихией, он свободно владел правилами этой игры, вплоть до права творить новые – для остальных… Он привык улавливать намеки – что же, надо быть внимательней. Облачиться в броню наблюдателя со стороны, способного меняться… Дважды броня была пробита, дважды он проиграл. Впрочем, нет, второй раз он победил – и неважно, что не в состоянии вспоминать это без дрожи. Он может многое сказать и сделать – если понадобится. Даже врать и интриговать – пожалуйста, хоть и без особого удовольствия. Считал же дурным вкусом – доносить на своих гостей, бывших в списке неблагонадежных… А так все просто: вовремя промолчать, вовремя показаться на глаза, главное – соблюсти внешние приличия, а там развлекайся как хочешь… «Ты умеешь добиваться цели…»

Майа зябко закутался в плащ, зажег свечу – пламя высветило сводчатый потолок, зеркало в углу, стол, который он уже успел завалить бумагами, кистями и книгами вперемешку, и низкое ложе в углу. Он сидел в кресле с высокой спинкой, подобрав под себя ноги, подперев голову рукой. Взгляд упал на прикрытую бумагами Черную Книгу – надо вернуть Намо, прочитал уже, запомнил… Разве еще глазами пробежаться – зачем, неважно, хотелось перечесть некоторые места…

Его позвали. Властно. Впрочем, это была власть, стоящая за вестником, – и нешуточная. Он поднял голову: в проеме двери стояла светлая, казалось, излучающая легкое сияние фигура. Золотые прямые волосы, небесносиние большие глаза, правильные, словно застывшие черты лица. Вошедший был облачен в синее одеяние, серебристый плащ, сколотый на плече золотой застежкой, спадал ровными складками.

Аллор отложил книгу, расчетливонебрежно засунув подальше, в гущу бумаг и пергамента.

– Я слушаю. – «Нагло както вышло, ну да ладно, с ровней надо ставить себя сразу…»

«Какое надменное и в то же время отрешенное лицо», – почемуто подумал Эонвэ – это был он, герольд Манвэ, его правая рука.

– Я – Эонвэ, голос Его Величества, Повелителя Арды, Манвэ Сулимо, призываю тебя, Аллор… майа, явиться на Круг Судеб для выяснения твоей дальнейшей судьбы, дабы определилось твое место в Благословенной земле Валинора. – Посол возвышался над новым майа, чеканя слова.

– Прямо сейчас? Хорошо, только приведу себя в порядок. – Аллор неторопливограциозным движением встал с кресла, поискал на столе гребень и, найдя, направился к зеркалу. – Присаживайся, Эонвэ, я скоро.

Эонвэ, расположившись в кресле, с интересом наблюдал за ним – странный он, этот новый майа. Взгляд упал на листы, ковром покрывшие стол: причудливые фигуры, странные композиции, где живое сплеталось с неживым, чьито лица…

– Это ты рисовал?

– Я. Досуг позволяет – пока…

– А что ты читал? – Эонвэ покосился в ту сторону, куда скрылась Черная Книга.

– Так, рассказы.

– О чем?

– О былом, разумеется, разве ктото пишет о будущем?

– Будущее не ведомо никому, кроме Творца.

– А пророки, видящие?

– Возможно, это наваждения…

– Все?

– Не знаю – это не мое дело. Я – майа Короля Арды и делаю, и мыслю то, что приличествует моему званию и положению.

– А что тебе нравится, что ты любишь?

– То, что достойно любви.

– Что, например?

– Свет. Свет должно любить, а Тьму – ненавидеть.

– Хорошо тебе, если так все ясно.

– Иначе не может, не должно быть – или это наваждения.

– Разумеется. Впрочем, почему ты все время говоришь о наваждениях? Ты знаешь, что это такое?

Глаза Эонвэ на мгновение скользнули кудато в сторону, и, хотя взгляд вновь обрел отточенную отчетливость, Аллор, глядевший в зеркало, успел заметить это.

– Наваждения – это происки врагов. Нельзя позволять себе расслабляться и погружаться в их сети.

– Ты нервничаешь? Что с тобой?

– Ничего. Со мной ничего из ряда вон выходящего не может происходить.

– Ладно, извини.

– Ничего. Ты готов?

– Вполне. – Аллор застегнул плащ и расправил складки.

– Откуда он у тебя?

– Подарили.

– Но он же… черный?!

– Да, а что?

– Но это – цвет Врага.

– Я долго служил Тьме – и неважно, как я к этому относился.