— Умрете, говоришь? — усмехнулся один из отморозков.— Как скажешь!
В его руке взметнулся плазмомет, но я был быстрее. Сраженный мелькнувшим бластом, он упал. После битв с крысами бластер стоял на минимальной мощности, поэтому отморозок еще жив, хотя уже балансирует на краю.
Его банда, ошарашенная неожиданным вмешательством, повернулась в мою сторону. Следующим упал парень с дистортором — если бы он успел выстрелить, то, даже нырнув обратно в люк, я бы не спасся.
Остальные отморозки уже пришли в себя, в мою сторону уставилось с десяток дул. Стоя боком к своим недавним собеседникам, они не видели того, что видел я: в руках безоружных до того людей оказались бластеры. И где они только их прятали раньше?
Я юркнул обратно в люк, справедливо рассудив, что теперь-то бандитов расстреляют и без меня. Я успел вовремя. Отморозки, пока не подозревающие об опасности, обрушили на меня всю мощь своего оружия.
Над люком замелькали бласты, вспыхнули огненные нити, полыхнули заряды плазмы. В люк посыпалась земля, я благоразумно отбежал подальше — расплавившийся песок может закапать вниз.
Впрочем, до этого не дошло. Раздались крики.
Я понял, что вопят бандиты. Через минуту, когда шум замолк, я решился выглянуть и убедился, что был прав.
Там, где только что стояли бандиты, теперь лежат только трупы. Среди работяг пострадавших нет — видимо, фактор неожиданности в моем лице сыграл свою роль.
— Не стреляйте! — на всякий случай крикнул я.
— Да мы и не собираемся,— ободрил меня голос главы клана.
После этого я решился вылезти наружу. Бластер из рук я не выпустил, но держу его направленным в сторону, нарочито не совсем естественно вывернув руку, показывая, что действительно не имею враждебных намерений.
Конечно, я помог этим людям, но доверять мне им не с чего. Поэтому лучше перестраховаться, чем недостраховаться — они сейчас на взводе, любое мое неосторожное движение может стать последним.
— Здравствуйте, я тут мимо проходил... — Только сейчас я понял, что слова мои звучат глупо, и замолчал.
Местные настороженно рассматривают меня. Оружие держат небрежно, тоже направив в сторону. Однако уже тот факт, что держат, а не убрали подальше, говорит о многом.
Я осторожно, стараясь двигаться не слишком резко, подвесил бластер к поясу. Это подействовало, люди слегка расслабились, хотя настороженность из взглядов не пропала.
Впрочем, длилось это недолго. Мы быстро разговорились и прониклись взаимным доверием.
Выяснилось, что отморозки — члены местного клана, сильного и агрессивного. Прочие местные кланы — все как один мирные — пытались с ним сосуществовать. До тех пор, пока один из бандитов — не самый последний в своем клане — не возжелал в жены девушку из рода, на территории которого я и нахожусь.
Мирный, но доблестный род отказался — бандит был известен в округе своими садистскими пристрастиями в отношении женщин. Отдать ему девушку значило бы обречь ее на мучительную смерть.
Данное разногласие и вызвало неприятный разговор, в самый кульминационный момент которого я и появился из-под земли.
Узнав, что я направляюсь в Петербург, местные жители предложили переночевать, если я не боюсь оставаться на их территории.
— А чего мне бояться? — удивился я.— Разве здесь опасно?
— Теперь да,— нахмурился глава рода, которого, как я выяснил, зовут Дмитрием.— Клан Пылающих Воронов наверняка захочет отомстить за убитых. Но ночью они не нападут.
Я задумался. Умирать из-за чужих разборок мне совсем не хочется. Однако, раз ночью ничто не угрожает, можно и остаться. Я сообщил об этом Дмитрию — он настоял, чтобы я называл его именно так, хотя и непривычно к постороннему человеку старше меня возрастом обращаться без отчества. Похоже, здесь отчества вообще не в ходу.
Дмитрий пригласил меня отобедать с дороги. Вообще-то время ближе к ужину, но в целом его идея мне понравилась — запасов осталось совсем мало. Может быть, здесь я смогу купить или выменять немного консервов? Я спросил об этом у Дмитрия. Он заявил, что это исключено: так как я помог им в перестрелке, то они обязаны мне. Значит, я получу припасы даром.
Я смутился — когда ввязывался в перестрелку, то меньше всего думал о собственной выгоде. Однако припасы мне действительно нужны, да и предлагает их Дмитрий от чистого сердца, так что приму этот дар с благодарностью.
— А скажите, Дмитрий,— помешивая суп ложкой, спросил я (хотя он и настоял, чтобы обращался я к нему без отчества, но перейти на «ты» я себя так и не заставил),— как вы думаете, вам удастся отбиться завтра?
— Да. Клан Пылающих Воронов думает, что без труда одолеет нас. Однако местные мирные кланы уже давно хотят избавиться от них, Вороны создают слишком много проблем. Большинство кланов понимают, что если сейчас Вороны вырежут наш род, то следующим может стать любой другой. Поэтому к нам придут на помощь множество соседних кланов. Я уже связался с ними, к утру их воины будут здесь. Мы разобьем Воронов, а потом направимся к их беззащитному поселению — Вороны наверняка пошлют к нам всех своих воинов. Мы легко захватим поселение Воронов, их вещи, их женщин и их детей.
Я поперхнулся супом, так подействовали на меня последние слова Дмитрия. Но, немного поразмыслив, я понял, что такое решение действительно правильное — уж если все мужчины клана Воронов будут убиты, то женщинам и детям одним не прожить. Поэтому забрать их в свой род — самое гуманное, что можно придумать в данной ситуации. Да и имуществу Воронов не пропадать же.
— Дмитрий, но, похоже, вас что-то гнетет. Вам не хочется убивать столько людей?
— Не в этом дело. Хочется или не хочется — это не имеет значения, обороняться придется в любом случае. Поэтому глупо переживать по этому поводу. Хотя, конечно, неприятно. Но дело в другом — наши силы малы, мы хуже обучены, у нас меньше оружия. Разбить-то мы Воронов разобьем, соседи помогут. Но многие ли из нас смогут завтра возликовать о победе? И что будет громче — радостные крики или плач об умерших?
Я еще раз поперхнулся супом. А ведь верно, многие из тех, кого я сейчас вижу, кто так приветливо мне улыбается, до завтрашнего вечера не доживут. А я уйду и даже не буду знать, кто из них жив, а кто погиб.
— Но ведь, наверное, можно что-то придумать... Как-то повысить наши шансы... — неуверенно забормотал я, даже не заметив, что произнес слово «наши», а не «ваши».
— Вот я и думаю,— ответил Дмитрий.
Аппетит у меня куда-то пропал. Суп я кое-как дохлебал, от второго отказался. Пошел в выделенную мне комнату.
Чтобы как-то отвлечься, я решил позвонить Галке. Очки, которые во время обеда покоились в кармашке комбинезона, я положил на стол, направил их сенсоры на себя. Теперь смогу провидеофонить нормально, с изображением. Выбираю в списке контактов нужный номер. Через секунду на втором визуальном слое предстает Галка.
— Здравствуйте,— произносит она.— С вами говорит автоответчик. Сейчас я не могу подойти к видеофону. В ближайшие пару недель меня не будет в городе. Но если хотите, можете оставить сообщение.
— Привет, Галка,— улыбаюсь я.
По-настоящему улыбаюсь: лицо Галки навевает светлые воспоминания о школе, о настоящей дружбе. Это лицо из другой жизни, из жизни, которой я жил еще неделю назад, где нет места бластерам, агентам ФСБ, где не приходится решать за все человечество.
— Это я,— продолжаю свой доклад автоответчику.— Если ты не можешь, то не подходи к телефону, я просто хотел сказать, что...
— Что значит «если не можешь»? — сменяется записанное изображение живым лицом. Улыбающимся и очень усталым.— Можно подумать, что я по горло в делах. А на самом деле я здесь умираю от скуки. И все жду от тебя хоть какую-нибудь весточку. Я же волнуюсь. Ты как?
— Неважно. Но в целом нормально, справляюсь. Надеюсь через несколько дней вернуться домой, к этому времени Должно все утрястись.
Я не слишком правильно выразился — я не надеюсь, я знаю наверняка. Утрясется тем или другим образом. Но для этого пришлось бы слишком многое объяснять, ведь Галка до сих пор не знает, что Развилка наступит уже на этой неделе и судьба Олега различна в разных ветвях реальности.
Пришлось бы объяснять ей это. А еще то, что от меня зависит, выживет ли Олег или нет. Если она узнает это, то я не смогу смотреть ей в глаза, не смогу противиться затаенной в них мольбе, не смогу сделать объективный выбор.
— Галка, как Олег? — спросил я, пытаясь отогнать ненужные мысли.
— Шансы есть. Примерно пятьдесят на пятьдесят. Слушай, Сашка, ты же будущее можешь предсказывать... Посмотри, что там с Олегом.
— Галка, ну ты же знаешь, что...
— Да знаю, знаю,— прервала меня Галка.— Практически невозможно по заказу найти данные о конкретном человеке. Вы, предсказатели, действуете наоборот — сначала натыкаетесь на интересные факты, а потом ищете человека, которого это заинтересует. Извини, я просто совсем измучилась от этой неопределенности, потому и говорю глупости.
— Неопределенность действительно изматывает. Но если бы ты точно узнала, что шансов нет, разве тебе было бы легче?
Я чувствовал себя последней сволочью. Вроде бы делаю все как надо, так как будет лучше всем. Если и солгал сейчас Галке, то только чтобы она зря не волновалась, чтобы не испытывала пустых надежд — ведь если я скажу правду, то она узнает, что спасти Олега очень просто. Но это может оказаться не тот выбор, который я должен сделать. Так что шансы такие же, как и названные ею,— пятьдесят на пятьдесят.
Поэтому уж лучше суровая правда жизни, чем пустые надежды и ненужный соблазн повлиять на мое решение. Я все делаю правильно. Но почему же я чувствую себя таким подонком?
Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, я перехожу к главному.
— Галка, слушай, тут такое дело... — замялся я.— В общем, я тут одного мальчика встретил, ему пересадка печени нужна. С деньгами проблем нет, но надо его где-то поселить, в больницу определить.
— Большой мальчик-то?
— Десять лет.
— Надеюсь, с ним есть кто-то из взрослых?
— Да. Сестра старшая.— По Галкиному голосу я понял, что она готова приютить Игоря, и приободрился.— Ты сможешь их связать с кем-нибудь из своих знакомых, так, чтобы не раскрывать, что ты в Москве?
— Запросто. Кому-нибудь из сослуживцев пошлю письмо как бы из отпуска. В общем, присылай этого мальчика с его сестрой ко мне.
— Да я уже... Ну ладно, пока, мне тут бежать надо.
Я прервал связь. С одной стороны, камень с плеч, одной проблемой меньше. Но с другой — позвонил-то я Галке, чтобы отвлечься. Не слишком-то получилось, но все равно нужно возвращаться к реальности.
А реальность такова: завтра дружелюбных людей, которые приютили меня, будут убивать. И чем-то я должен помочь. Вот только чем? Явно не банальным участием в битве —умирать мне не только не хочется, но и нельзя. Сначала нужно решить судьбу человечества.
Тогда чем я могу помочь? Добрым советом? Смешно, эти люди живут в своем мире всю жизнь и наверняка знают о нем больше, чем я.
Хотя, с другой стороны...
Чип, повинуясь внезапно возникшей мысли, послушно вывел перед глазами окно сайта, который я посещал еще в школьном возрасте, когда лень было делать домашнее задание по физике.
Несколько минут я внимательно читал тексты, статьи, запрашивал новые. С помощью программ с этого же сайта сделал несколько расчетов. И только после этого понял: я действительно могу помочь.
Не теряя времени, я разыскал Дмитрия и сообщил, что именно мне нужно для спасения деревни. Он удивился моим словам и сначала не поверил. Но, выслушав, подумал и решил, что это действительно может сработать.
Мы направились на склад, где он и выдал фонарик, рацию и рестрикционный аккумулятор — пока только по одной штуке каждого из этих предметов. Но сказал, что если испытания пройдут успешно, то всю ночь жители деревни будут мастерить из мирных предметов смертоносное оружие.
Сперва я разобрал фонарик — он сам мне не нужен, необходим только фокусатор светового луча. Затем я раскурочил рацию. Из нее удалось смастерить неплохой дистанционный детонатор. Теперь нужно повозиться в схемах генератора базового пучка в фокусаторе. После нескольких неудачных попыток я наконец смог добиться того, чтобы кольцо фокусатора создавало область искривленного пространства не внутри себя, а чуть сбоку. Именно этим боком кольцо и было прикреплено к аккумулятору. После этого оставалось только прицепить к получившемуся агрегату самопальный детонатор.
Наступило время для испытания. Мы вышли в поле, метров на сто отойдя от деревни. Так далеко не обязательно — взрыв будет не настолько мощным, но лишняя предосторожность не помешает. Да и ни к чему скотину-то пугать, а то молоко скиснет.
Встав в безопасном отдалении, я взял в руки пульт, сделанный из другой рации. Дмитрию и нескольким местным, захотевшим наблюдать за экспериментом, я посоветовал отвернуться. Мои собственные глаза надежно защищены темными очками.
Теоретически я все сделал правильно, устройство должно сработать. Но кто знает, что выйдет на практике?
Есть только один способ узнать. Я выдохнул и нажал кнопку на пульте.
Аккумулятор с прикрепленными фокусатором и детонатором вздрогнул — по нему прокатилась волна пространственного искривления. Волна совсем слабенькая — все-таки это всего лишь фокусатор, который должен создавать линзу из искривленного пространства, чтобы нужным образом направлять луч света.
Но и этого небольшого искривления хватило, чтобы разрушить структуру аккумулятора — я специально разладил стабилизатор, который должен защищать целостность структуры от повреждений. Вся накопленная внутри энергия вырвалась на свободу.
Место, где только что лежал аккумулятор, озарилось чудовищно яркой вспышкой пронзительного голубовато-белого света. Лицо обдало жаром — сначала от инфракрасного излучения, затем нас накрыла волна раскаленного воздуха. А потом в глазах неприятно потемнело, начало мутить, мозг наполнился звенящей болью, тело свело легкой судорогой. Еще одна волна пространственного искривления, причем достаточно сильная — если бы я стоял чуть ближе, то клеточная структура тела получила бы фатальные повреждения, да и капилляры бы не выдержали.
В довершение всего на меня посыпалась раскаленная земля.
Похоже, из фонарика, аккумулятора и рации бомба получилась даже мощнее, чем я ожидал. А я ведь еще специально взял наполовину разряженный аккумулятор!
Но откуда же взялась вторая волна пространственного искривления? Вероятно, при распаде аккумулятора разность потенциалов на контактах чудовищно возросла. А поскольку к контактам был присоединен фокусатор — именно от аккумулятора он брал энергию для первого, маленького искривления пространства,— то он распался, напоследок создав мощную дистортионную волну.
Впрочем, это неважно. Свет, тепло, искривление пространства — главное, что энергия аккумулятора в очень короткий промежуток времени выбрасывается наружу. Конкретная форма не имеет значения — при такой мощности неконтролируемая энергия в любой ипостаси способна нести только разрушение.
А значит, у меня получилось.
Я так глубоко ушел в свои мысли, что не сразу заметил, как наблюдавшие за экспериментом хлопают меня по спине, что-то одобрительно кричат. Что именно, разобрать не смог, я стоял к месту взрыва ближе всех, и, похоже, меня слегка контузило.
Некоторые наблюдатели подошли ближе к эпицентру, который был ясно обозначен воронкой. Метра два в диаметре и полметра в глубину угольно-черный котлован. Вокруг него земля выжжена, чуть дальше еще тлеют остатки травы. Все это, а также пространство вокруг обильно припорошено вывороченной взрывом землей.
Похоже, здесь еще долго ничего расти не будет. Однако местных это не сильно расстроило: теперь у них есть мощное оружие против бандитов-отморозков, и у каждого из них появилось гораздо больше шансов вернуться завтра к семьям.
Постепенно слух начал возвращаться. Сквозь звон в ушах стали проступать отчетливые слова — люди хотели высказать все, что они обо мне думают. Думали они много хорошего, однако я довольно невежливо прервал их похвалы — у меня в голове бурлит еще несколько идей, и боюсь что до завтрашнего утра мне не успеть воплотить их все в жизнь.
Я наскоро объяснил наиболее способным из местных, как изготовлять бомбы. Сам же засел в комнате и снова полез на сайт. Вообще-то предназначен он в основном для школьников и студентов — здесь можно найти и программы, имитирующие репетитора по любому предмету, и программы для решения самых разных задач — для тех, кому лень самому делать домашние задания.
Есть на сайте и программы, которые будут полезны тем, кто с физикой знаком мало, но любит мастерить удивительные вещи из подручных средств. Например, бомбы из фонариков.
Правда, я-то физику хорошо знаю, все-таки с детства путешествиями во времени бредил. Но я больше разбираюсь в сухой теории. Сделать что-то собственными руками для меня проблема.
Однако никакие проблемы не страшны, если есть желание и знаешь, где искать решение. Желание помочь местным у меня огромное. А решения, практически готовые к применению, в изобилии выложены на сайте.
Сначала ворочать мозгами было тяжеловато — все-таки мозг сильно потрепан. Но организм обладает удивительным свойством — он способен очень быстро восстанавливать те свои подсистемы, которые ему необходимы.
В первый же день практически полностью «ожили» самые примитивные участки психики, необходимые для удовлетворения витальных потребностей. Но теперь моей жизненно необходимой потребностью стала помощь этим людям. А для этого нужны более высокоорганизованные структуры психики. И они восстанавливаются.
Я чувствую, как с каждой секундой оживают мысли, обостряется интеллект, просыпается фантазия — не бесплотные мечтания, а конструктивное, созидательное воображение.
Все-таки замечательная вещь — жизненные принципы, мораль, альтруизм. И пусть говорят, что сейчас они только мешают жить, что они ограничивают свободу. Пусть говорят, что их век прошел, что они были необходимы, только пока человек не мог выжить без социума.
Да, иррациональные мотивы действительно ограничивают. Но зато они дают нам силы: разве смог бы я так быстро установиться, если бы не ощущал всем своим существом необходимость помочь этим людям?
Да, я мог бы и не ввязываться в перестрелку, потихоньку спуститься назад в канализацию, пойти дальше. Я раньше добрался бы до Питера. Но разве пошло бы мне на пользу существование дикого зверя, движимого только эгоизмом? Не потерял бы я себя? Было бы у меня больше шансов выжить в Петербурге, уходить от преследования, если бы я перестал быть человеком?
И самое главное — не надо забывать о своей главной цели. Разве имел бы я право решать за все человечество, если бы растерял в себе все человеческое? Я хочу найти вариант, который был бы лучше для всех. Но разве смог бы я решить, как лучше помочь всему человечеству выбраться из временной вилки, если бы я отказался помочь конкретным людям в трудной ситуации?
Размышления убедили меня в том, что я абсолютно правильно поступил, вмешавшись в чужой конфликт. А поскольку эти мысли шли «фоном» параллельно с работой в Сети, то к моменту, когда я убедился в правильности решения, я уже знал, чем еще могу помочь местным жителям.
Прежде чем пойти к Дмитрию и рассказать свои идеи, я налепил на каждое запястье по тонизирующему пластырю — похоже, спать этой ночью не придется.
До трех часов утра мы провозились с подготовкой к битве. Собирали из подручных материалов хитрые устройства, ставили на поле боя ловушки, минировали подходы, готовили засады, копали окопы.
Я думал, что провозимся дольше. Однако жители деревни сил не жалели — все понимали, что лучше сейчас поработать с огоньком, зато завтра бой будет не таким жарким.
А после полуночи начали собираться жители ближайших населенных пунктов. Сначала изумлялись — с военной наукой они не знакомы совсем. Увидев рытье окопа, они решали, что местные окончательно отчаялись и теперь готовят себе могилы. Однако, выслушав объяснения, приходили в восторг и включались в работу.
Таким образом, управились мы раньше, чем я думал. Выставив дозорных — на всякий пожарный,— мы погрузились в сон. Накануне битвы трудно спокойно видеть сны, однако силы восстановить необходимо.
Утро прошло в тревожном ожидании. Люди были собраны, сосредоточены, наполнены мрачной решимостью. Скот и куры, почувствовав настроение деревни, тоже угомонились — не слышно ни мычания, ни кудахтанья, ни тявканья щенков. Погода соответствует: царит мертвый штиль, тихий воздух наполнен звенящей тишиной.
Чтобы немного снять напряжение, мы с Дмитрием принялись еще раз объяснять план обороны. Объяснял главным образом Дмитрий, хотя разрабатывал план в основном я. Но я сейчас занят — внимательно смотрю на картинку, передаваемую спутником на мой чип, чтобы заблаговременно предупредить о приближении Воронов.
Еще вчера влезть в Сеть спутникового слежения было для меня непосильной задачей. Да, убегая от агентов ФСБ, я уже проделал это, но тогда мой мозг работал с невероятной производительностью. А вспомнить я не мог — такие перегрузки сильно бьют по памяти.
Но чип-то может вспомнить, он сохраняет записи всех отдаваемых ему команд! Когда вчера вечером эта мысль пришла в голову, было сильное желание несколько раз удариться лбом об стенку — упустил из виду такую простую деталь! Остановило меня только присутствие людей. Да и голова мне пока нужна для другого.
Наконец инструктаж пройден. Каждый знает свое место, свои обязанности. Напряженная атмосфера снова заволакивает все вокруг.
Наконец на втором визуальном слое я вижу большие черные бронированные машины — именно там, откуда мы их и ожидали. Едут быстро, километров сто в час. Значит, минут через двадцать будут здесь. — По местам,— выдыхаю я.
ГЛАВА 14
Народ засуетился. Впрочем, это не обычная суета — со стороны может показаться, что люди хаотично мечутся туда-сюда, но на самом деле их передвижения хорошо организованы. Да, бегают они не строем. Но за один вечер невозможно обучить перемещениям строевым шагом. Да и не нужно это для боя.
Завершаются последние приготовления. Раздается оружие, проверяются ловушки, устраняются не замеченные раньше огрехи в маскировке засад.
Каждый боец получает стимуляторы. Я пожертвовал все свои медикаменты, да и синтезатор всю ночь выдавал какие-то препараты. А местный травник Онуфрий варил отвары, которые тоже должны подстегнуть физиологию бойцов.
Я устроился на наблюдательной позиции — на чердаке трехэтажного дома, самого высокого в деревне. Конечно, я могу видеть происходящее со спутника. Но все же лучше обозревать ситуацию с разных точек, не только сверху. Да и со стороны смотреть привычнее, чем с высоты птичьего полета.
В руках у меня пульт — его я состряпал из трех раций. Это сложное устройство позволит мне контролировать все заложенные мины.
Последние приготовления завершены. Я внимательно слежу за темными точками бронированных машин. С каждой минутой они все ближе.
Наконец машины доезжают до места, где от широкой ленты грунтовой дороги отходит дорога чуть поуже — она идет прямо к деревне. Грохоча и поднимая тучи пыли, громоздкие монстры на колесах все ближе и ближе подъезжают к заминированному участку. Я напрягся, пальцы скользнули по пульту, замерли на нужных кнопках.
Бросив мимолетный взгляд на облако пыли, фиксируемое сенсорами очков, я снова сосредоточиваюсь на втором визуальном слое.
Серая лента, по обеим сторонам которой раскинулись зеленые поля. Лента упирается в кучку простеньких строений, большинство из которых — фикция. Чуть дальше еще одна кучка домиков, это уже жилые здания, туда мы не должны допустить противника ни при каких условиях.
Не должны, значит, не допустим.
В одном месте серая лента дороги усыпана красными точками — это мины. От воспоминания о минах заныли ладони — очень трудно было копать утрамбованную землю дороги. Впрочем, еще труднее было придать ей нетронутый вид.
Черные прямоугольники доезжают до красных точек. Подрывать еще рано, надо подождать, пока машины чуть углубятся на заминированную территорию, иначе, едва первая машина взлетит на воздух, задние подадут назад.
А теперь пора. Слегка дрожащий палец утапливает красную кнопку в черный пластик пульта. Сейчас лучше не отвлекаться, однако я не утерпел, обратился к первому визуальному слою — очень хочется посмотреть на взрыв своими глазами.
И я не пожалел, зрелище того стоит. Вчера при испытании мины я находился слишком близко. Успел заметить лишь свет, жар и волну воздуха. Однако сейчас, издалека, вспышка выглядит удивительно красиво.
Из-под днища громоздкой бронемашины вырвался ослепительно-белый свет, который окутал черный корпус, окружил его сияющей аурой. Воздух вокруг всколыхнулся — частично это вызвано резким его нагревом, частично — дистортионнои волной. Затем до меня долетели отзвуки оглушительного хлопка.
Сияние исчезло. Вокруг корпуса машины пространство все еще вибрирует — мощная броня из композита на основе волокон квазимолекулярного углерода вызвала эффект дистортионного эха.
Затем раздался еще один взрыв, из-под машины вырвались языки багрово-малинового пламени — сдетонировал реактор.
Проехав по инерции еще полметра, броневик остановился. Теперь он представляет жалкое зрелище: по броне змеятся глубокие трещины, местами черный корпус оплыл, сварные швы, скрепляющие отдельные части корпуса, разошлись.
Машина пришла в полную негодность, но композитная броня задержала дистортионную волну. Разрушившись сам, броневик защитил находящихся внутри людей.
Водители прочих машин отошли после шока, некоторые, самые догадливые или самые трусливые, дали задний ход. В этот момент мой палец опять скользнул по пульту, прогремел еще взрыв, задний броневик остановился, окутанный бело-голубым сиянием.
Теперь находящиеся в середине колонны броневики оказались заперты — спереди и сзади дорога заблокирована. Экипажу одной из машин пришла в голову «гениальная» мысль — съехать с дороги и объехать препятствие по обочине.
Уж не знаю, куда он собирался ехать — вперед или назад, продолжить атаку или позорно, но благоразумно спасать свою шкуру.. Теперь уже не узнаю никогда — «гениальная» мысль оказалась предсказуемой. Еще одно движение пальца по пульту, еще одна голубая вспышка, еще один броневик вышел из строя.
Теперь осталось только ждать — мин совсем немного, да и расположены они так, что не причинят серьезного ущерба броневикам. Взорвать их я собираюсь, как только люди выберутся из-под укрытия композитной брони.
Некоторое время ничего не происходило. Сенсоры очков засекли обмен информационными пакетами между броневиками. Агрессоры активно совещаются. Но содержание передач узнать не удалось — чтобы перехватить не предназначенный тебе информационный пакет, нужно обладать оборудованием, которое не каждая спецслужба имеет.
Наконец один из броневиков рванул с места, расталкивая соседние машины. На него обрушился целый шквал инфопакетов — видимо, приказы дезертирам вернуться.
Дезертиры не послушались, за что и поплатились: когда броневик проезжал мимо одной из мин, очередной взрыв разорвал тишину знойного полдня. Не очень удачно — машина находилась не точно над миной.
Но все же реактор сдетонировал, он вообще оказался невероятно уязвимым узлом броневиков. Да и идея поместить его под днищем оказалась не самой лучшей. Хотя эти машины планировалось использовать для набегов на мирные селения. С этой точки зрения такое размещение реактора оптимально: от выстрелов из легкого оружия он надежно защищен, а тяжелого у земледельцев и ремесленников нет. И уж тем более никто из агрессоров не предполагал, что против них могут быть использованы мины.
Все затихло. Даже обмен инфопакетами прекратился — видимо, куцые мозги нападающих только сейчас со скрипом начали осознавать, во что они вляпались.
Наконец агрессоры поняли, что надо что-то делать. Они предприняли самое разумное в данной ситуации — попытались убраться с опасного участка на броневиках.
Машины они, конечно, потеряют, но и минное поле будет обезврежено, после чего они смогут выбраться из-под укрытия брони, не опасаясь, что взрывом заденет их самих. А если повезет, то часть броневиков удастся спасти.
По команде машины засуетились, ринулись в разные стороны, как тараканы от тапка. Мои пальцы забегали по пульту, с хрустом вдавливая кнопки. Броневики скрылись под ярким маревом взрывов. Рассмотреть, что происходит там, невозможно, хотя чип и пытается вычленить из бушующего зарева хоть какую-то информацию.
Несколько раз проглядывали темные силуэты. И если проглядывали они вблизи с установленной миной, то еще одна кнопка вдавливалась в пластик пульта. Если же около промелькнувшего силуэта мины не было, то я запоминал скорость и направление движения машины, с тем чтобы определить, в какой момент он проедет мимо мины.
Все это закончилось через четверть минуты. В голове стоит привычный гул — так бывает после нескольких часов работы в Инсайде, пульсирующий поток крови пытается обеспечить мозг требуемым количеством питательных веществ.
Белое сияние пропало. Отголоски грохота стояли в воздухе еще несколько секунд. Из двенадцати бронемашин восемь остались стоять на минном поле. Семь из них самостоятельно передвигаться уже не способны, но корпус относительно цел. Одна раскололась пополам. Внутри нее виднеются тела в серых комбинезонах. Оголенные участки кожи почернели. Однако я так и не успел рассмотреть, чем вызван столь необычный цвет: то ли кожа обуглилась, то ли буйство дистортионных волн повредило капилляры тела, превратив всю поверхность тела в одну большую гематому.
Однако рассматривать трупы времени нет — сейчас еще достаточно проблем с живыми. Четыре вырвавшихся с заминированного участка броневика резво понеслись к деревне. Ехали уже не по дороге, а возле нее по полю — поняли, что на дороге могут быть еще мины.
Близко к деревне им подобраться не удалось — врага остановила полоса широких траншей и нечто наподобие противотанковых ежей времен Второй мировой войны. Несмотря на свою простоту и легкость в изготовлении, они оказались весьма эффективными и через четыреста с хвостиком лет после изобретения.
Объехать препятствия броневики даже не попытались — слева и справа траншеи упираются в густой лес, окружающий деревню. Машины постояли еще некоторое время, вероятно, проводили визуальное изучение траншей. Когда же таковое изучение не выявило путей преодоления препятствий, экипажи машин начали активно совещаться. Несколько инфопакетов понеслось и к поврежденным броневикам.
Те распахнули люки, изрыгая наружу вооруженных людей. Похоже, они решили собрать все уцелевшие силы около траншей, после чего пересечь их.
Я подождал, пока из поврежденных броневиков выберется побольше людей — от всего минного поля осталась одна мина. Если подорвать ее в нужный момент, то враг понесет значительные потери.
Враг, однако, потери нести не пожелал — вылезшие сразу же бросались к траншеям. Таким образом, в каждый момент на минном поле одновременно находится не так уж много людей. Похоже, не получится одним нажатием кнопки положить половину вражеской армии.
Что ж, древние говорили: мудр тот, кто умеет довольствоваться малым. Я себя глупым не считаю, так что буду изрывать столько народу, сколько есть.
Акунин Борис
Мичурин Артем
Лондон Джек
Каменистый Артем
Посняков Андрей
Березин Федор