Лопасти и правда начали торопливо рубить воздух, машина пару раз дрогнула, приподнялась и медленно поползла вверх. Звук работающего винта становился все суровее, а вместе с этим стремительно набирал высоту и вертолет.
– А-а-а! – Девушка кинулась в объятия ведуна, принялась его целовать. – Мы сделали это! Мы сделали! Я люблю тебя, Олежка! Мы ушли, ушли, ушли! Я-а-а-а!!! Куда мы теперь?
– До Оренбурга отсюда километров пятьдесят, – привалился к задней стенке салона Олег. – Там высадимся, снимем номер в гостинице. Помоемся, причешемся, покушаем в хорошем ресторане, потом купим билет на самолет и отправимся по домам.
– Не-ет, – покачала пальчиком девушка. – Сперва мы позвоним папе, он поднимет на уши службу безопасности, они прилетят сюда на «крокодилах» и заровняют к чертям собачьим в общий блин и швейцарцев, и пиарцев, и бабуинов, и бодхисинов, и вообще всех, кто шевелится и пукает! А потом мы приедем сюда на красивой машине, сядем у красивого дерева на красивом берегу и красиво съедим по красивому шашлычку.
– Ты так считаешь?
– Да! – вскинула она пистолет стволом вверх.
– Ну, тогда я согласен, – усмехнулся Середин и выглянул вниз. Там, среди деревьев, продолжался бой. Перемигивались вспышки, доносились автоматные очереди.
«Что-то долго они возятся для такой грамотной засады… И больно широко палят, не в одном месте. Неужели Раджаф тоже догадался засаду устроить? Он, помнится, кого-то посылал «выдвинуться». Видать, резерв у него все же имеется. Ну, братцы-разбойнички, ухари бессмертные, с вами не соскучишься!»
В полу между его ногой и пустым креслом второго пилота неожиданно возникли две аккуратные дырочки.
– Не понял… – потрогал Олег одну из них пальцем. – Они, что, по нам стреляют? Идиоты, мы же им живые нужны!
Бамз-з! – разлетелось в дребезги стекло на пассажирской дверце.
Дзи-н-н! – с короткой искрой появилась вмятина на передней стойке.
– Вот проклятье! Высоту, высоту набирай!
Турбины натужно взревели, дернули машину вверх. Роксалана подскочила к самому порогу, направила пистолет вниз, пару раз нажала на спуск, но выстрелов не последовало, и девушка просто швырнула оружие вниз.
– Радикально… – пробормотал Олег, наклонился, обхватил ее за талию, привлек к себе и посадил на диванчик. Еще свалится, чего доброго.
В полу, прямо посреди салона, появились еще две дырки, машину мелко затрясло. Пилот оглянулся, что-то прокричал, замахал руками, но его все равно было не слышно. Вместо ровного рыка моторов стало раздаваться какое-то пробулькивание, как в легких чахоточного больного.
– Електрическая сила! – Олег выглянул наружу. Стрельба наконец осталась где-то позади, вертушка шла на высоте добрых полутора километров и снижаться пока не собиралась. – Авось, вынесет. Тут всего полсотни верст. Минут десять полета.
Тут же что-то громко хрустнуло, и машина развернулась боком по направлению полета, потом хвостом, потом опять носом, опять боком, закручиваясь все быстрее и быстрее. Пилот орал так, что перекрывал рев турбин, деревья внизу начали стремительно приближаться.
– Мы падаем! – вцепилась ему в плечо Роксалана. – Падаем! Господи, почему? Нет, нет! Не-е-ет!!!
Олег спрятал пистолет за спину, засунув за ремень, открыл сумку, порылся среди склянок и пакетов, выудил запечатанную воском ампулу, взглянул сквозь стекло на «землю предков», потом стрельнул глазом за дверь. Там, в стремительном вращении, лес, горы, степи – все слилось в один большой буро-зеленый диск под голубым небом. На миг мелькнула мысль о том, что земля-то, оказывается, все же плоская.
Ведун выдернул из сумки первую попавшуюся мазь, открыл крышку, опустился на колено, начертал большой треугольник, знак мира света, затем, вершиной в противоположную сторону, второй – знак мира тьмы. Схватил Роксалану за запястье, дернул к себе, прижимая как можно крепче, и встал на границу двух миров – в центр получившейся Соломоновой звезды.
– К тебе, Мара, прекраснейшая из богинь, призываю, – прошептал он, разжал пальцы, роняя ампулу вниз, и раздавил ее ногой. – Твоей милости прошу. Твоей длани, твоего покровительства. Не оставь…
– Неужели кто-то еще помнит обо мне?.. – услышал он знакомый голос, и рядом возникла… Нет, не женщина – всего лишь слабая тень. – Кто-то помнит обо мне, ищет моей чаши?
– Милости… – сглотнув, прошептал Олег.
– Помни о клятве… – Голос растаял, словно отдаляясь в бесконечность, и в тот же миг опора под ногами исчезла.
По ногам ударил холодный ветер. Спутники врезались в колючий холодный сугроб, столкнулись от неожиданного удара лбами и разлетелись в разные стороны, распластавшись на снегу.
– А-а? – Роксалана вскочила на четвереньки, закрутилась, вытаптывая в снегу небольшую полянку. Фланелька развязалась, поползла с нее вниз. Девушка ойкнула, схватила одежду, села, прикрыла тряпочкой грудь. – Как это? Откуда? Где? Что это?
Олег поднялся, отряхнул с «тоги» налипшие белые лепешки.
– Ну, сама посмотри. Свежий воздух вокруг, простор, снег, красота. Наверное, это приключение.
– Ой, идиот! Козел безмозглый! – Она схватилась за голову и закачалась вперед-назад. – Ты хоть понимаешь, что мы чуть не погибли?! Ему все хиханьки да хаханьки. Пошутить он захотел, дебил махровый. Ой, что же теперь будет?
– Хреново будет… – Олег глубоко вздохнул. – То, что нас по времени перекинуло, это понятно. Зимы под вертолетом не было. Вопрос, куда? Да-а… Там, кстати, вроде поле, когда летели, было. Сейчас вокруг сплошняком бор, да еще нехоженый, с валежником и буреломами. Такое не за год и не за век, такое столетиями вырастает. Снег рыхлый – конец зимы. Ай да Ворон, вот тебе и «Земля предков»! Похоже, старик рассчитал все с прицелом.
– С каким еще прицелом? – Роксалана села на корточки, завернулась во фланельку.
– Конец зимы, мы провалились на много веков… Уверен, сейчас те самые дни, когда Аркаим готовит жертвоприношение. Мы можем спасти Любовода и Ксандра, нужно только поторопиться.
– К-куда…
– Вставай, замерзнешь! Не август на улице! К реке нужно выбираться. Река – это жизнь. Вода, дорога, деревни и города. Все – на реках. Вставай!
Он схватил кудряшку за запястье, решительно поднял и повлек за собой.
Ломиться зимой через нехоженый лес – занятие не для слабых. Снегу местами по грудь меж кустами или деревьями наметает, под ноги постоянно стволы попадаются, ветки за ступни цепляются, трава, валежник. Каждый преодоленный метр – маленький подвиг. Одно хорошо: во время такого путешествия не замерзнешь. Не знай Олег, что до реки всего несколько километров – может, и не рискнул бы тратить столько сил на путешествие. Попытался бы на месте обосноваться. Но в этот раз деваться было некуда – и часа через четыре они увидели впереди полосу чистого ровного снега.
Русло. Значит, дошли.
– Я сейчас умру, – свалилась Роксалана в просвет между заиндевевшими кустарниками.
– Куда в снег ложишься? Простудишься!
– Какая разница? Мы все равно умрем. У нас ни еды, ни одежды, ни спичек. Ничего. Жилья нигде вокруг нет. Скоро ночь. Будет еще холоднее. К утру мы замерзнем. Совсем окоченеем. Останутся только сосульки. Зачем ты меня сюда притащил? Мы могли умереть и там. А еще лучше – в вертолете. Бац сразу – и смерть. Никаких мучений.
– Иди лучше валежника пособирай, хвороста.
– Зачем? Мы все равно умрем.
– Тьфу…
Ведун пошел по кругу, выбирая упавшие в этом месте тонкие ветки и одновременно утаптывая снег. Потом начал прохаживаться в разные стороны, проделывая «лучи», выворачивая из-под снега хворост (этот отдельно, он влажный), обламывая торчащие над сугробами веточки (эти точно сухие – их тоже отдельно). Но больше всего его интересовали стебли травы и пучки сухого мха. Всегда есть места, куда не попадает дождь и снег, куда не проникает сырость: дупла, норки под корнями, места под толстыми старыми бревнами. Там чуть-чуть, тут чуть-чуть… Глядишь, горсточку хорошей растопки и набрал. А сверху – тонких сухих веточек, и веточек потолще. Валежник пойдет в последнюю очередь, очищенный от снега и проверенный на сухость. Сырой, впрочем, тоже сгодится – но когда костер заполыхает.
Олег вынул из-за ремня пистолет, передернул затвор, вытащил и кинул в сумку обойму. Дернул затвор снова, поймал вылетевший патрон. Вцепился в пулю зубами, вывернул из гильзы. Высыпал большую часть пороха на кучку растопки, вместо него плотно набил скрученного мха, дослал патрон в ствол, в сам ствол тоже напихал поломанной сухой травы. Потом направил оружие на растопку и нажал на спуск.
Б-бах! – рассыпанный по растопке порох полыхнул ярким белым огнем, опал, но после него осталось сразу множество дымков: мох и трава затлели почти везде. Ведун наклонился, раздул огонь, поправил веточки. Дожидаясь, пока возгорится первое пламя, Олег вернул обойму на место, потом подложил валежник и отправился в лес за новыми припасами дров.
Роксалана дрогнула и на корточках переползла к огню. Вытянула к нему руки. Когда же Середин вернулся с новой охапкой палок, пожаловалась:
– Так сяду – спина мерзнет. Так – живот холодный.
Ведун вздохнул, сложил новую охапку в двух шагах от первого кострища и перекинул под нее несколько угольков. Вскоре на прогалине горели уже два очага. В промежутке между ними стремительно растаял снег, запарила влажная трава.
– Что, так и будем до весны костры жечь? – спросила отогревшаяся девушка. – Жрать нечего, в шаге от поляны – холодрыга. Сидят два полуголых идиота в темном лесу, в сказку о двенадцати месяцах играют. Ты каким местом думал, когда сюда направлялся? Хоть бы как приготовился. Ни фига башкой не думаешь. Только бы палкой помахать, да с пистолетом побегать. Клоун великовозрастный.
– А ведь ты красивая девушка, – присев перед ней, задумчиво произнес Середин. – У тебя чудесные густые кудряшки, красивые, словно самоцветы, глаза, милый носик, алые соблазнительные губы. У тебя стан горной серны, длинные красивые ноги, высокая девственная грудь. Ты удивительно, ты невероятно красива… Думаю, если заткнуть тебе рот, в ближайшем кишлаке тебя можно без труда обменять на пару лошадей и теплую одежду. И тогда всем будет хорошо.
– Что-о?! – полыхнув огнем, вскочила Роксалана. – Ты… Да как ты… Неблагодарная тварь!
Она развернулась и кинулась прочь, в сгущающиеся сумерки. Олег же вытянул ноги и улегся на бок между кострами, подперев рукой голову.
Кудряшка вернулась минуты через две, остановилась над ним:
– Ты… Ты негодяй! Ты мерзавец! Втянул меня в свои грязные делишки, а теперь еще и оскорбляешь. Я тебе этого… Я тебя!..
– Ты можешь ложиться рядом спать, – тихо ответил Олег, – или отправляйся в лес обижаться дальше. Что выбираешь?
– Подонок… – Она тихонько пнула его носком в спину и вытянулась рядом.
* * *
До утра запасенные им дрова выгорели полностью. Пришлось бросать в пламя даже сырые и гнилые палки, только бы не вставать и не уходить в холод – покемарить еще немного, урвать лишний часок. Наутро костер дымил, как паровоз, то черными, то сизыми клубами. Прямо призывный клич на всю округу: смотрите, тут кто-то есть! В обычное время ведун ни за что не позволил бы себе ничего подобного – но сейчас, не имея никакого снаряжения вообще, выбирать не приходилось. Жги все, что найдешь или сможешь отломать.
Когда солнце наполнило лес светом, Олег таки поднялся и снова направился в лес. Теперь подальше – туда, где еще не успел порыться. Искать приходилось на ощупь, притаптывая снег и поднимая сучья и хворостины, что попадали под ноги, – за минуту не обернешься. Собрав уже изрядную охапку, ведун вдруг услышал истошный женский крик, помчался к стоянке…
Их было пятеро. Все в кольчугах, в шлемах, с мечами. На спинах скакунов, что остались на льду реки, болтались только щиты. Ни сумок, ни заводных лошадей. Видимо, обычный порубежный дозор. Приехали глянуть, что за дымы в диких местах появились. Роксалану они распяли прямо на ее немудреной одежде. Двое держали, один спускал штаны, еще двое ждали своей очереди.
– Олег! Оле-ег! Оле-е-е-ег!!! – Девушка бессильно билась в сильных руках и ничего, совершенно ничего не могла поделать.
– Не кричи, я здесь, – перевел дух ведун. – Все в порядке.
– Не-ет!!! Не в порядке! Какой порядок, идиот… – Она перестала выть и заплакала.
– Еще один голенький нашелся! – заржали мужики. – Беглые рабы, что ли? Ты это, не дергайся. Не то быстро меч в брюхо получишь.
– Ой, ребята, – покачал головой Середин. – Вы не понимаете, как часто я мечтал в детстве о такой ситуации.
– Чего? – не поняв, переспросил один из порубежников.
– Да об этой… – Ведун достал из-за спины пистолет, передернул затвор.
– А это что у тебя такое? Ну-ка дай…
Олег поднял оружие и пять раз нажал на спусковой крючок.
– Где ты был, сволочь? – высвободилась из мертвых рук девушка. – Почему тебя никогда нет рядом? Почему ты всегда где-то шляешься?
Она закрыла лицо руками, часто всхлипывая. Олег обошел трупы, выбрал воина примерно своей комплекции, торопливо раздел – и вскоре с наслаждением влез в овчинные меховые штаны, шелковую рубаху, вязаный свитер, кольчугу и налатник, насадил на голову лисий треух, перевесил меч и ножи себе на пояс. Затем принялся стаскивать оружие и броню с остальных порубежников, увязывать вместе с меховыми плащами в тюк. Хорошая кольчуга – это вам не девушка, за кольчугу не двух коней, а целый табун взять можно.
– Ты в седле держаться умеешь?
– Получше тебя, козел вонючий! Три года на ипподроме занималась.
– Хватит тебе хныкать, Роксалана! Тебя же никто пальцем не тронул!
– Тебя бы на мое место, индюк! Я бы посмотрела, как ты запел.
– Извини, не соловей. Петь не умею… – Середин бросил ей пару меховых штанов, рубаху и налатник. – Вот, одевайся.
– Ты с ума сошел?! Это же с трупов!!!
– Ну, как хочешь.
– Оно в крови!
– Как хочешь.
– Черт бы тебя побрал, осел упертый! Мне же холодно!
– Ну, так одевайся! – не выдержав, сорвался на крик Середин.
– А ты что, не мог им в лоб стрелять? – постучала себе над бровями Роксалана. – Умишка не хватило?
– На алтаре сейчас будет происходить обряд, – устало ответил Олег. – Обряд, после которого зарежут моих друзей. Ты это понимаешь? Я должен быть там! Ты поняла? Хочешь – одевайся, хочешь – нет, но давай в седло садись и поскакали!
– Чего ты взбеленился? Мы же не в армии, я не могу за сорок секунд одеться. Сейчас, штаны затяну. А с резинками нет? Как неудобно. А рубашку надевать не буду, хоть ты меня убей!
– Роксалана, очень хочется.
– Иду, иду… Чур, вон та серая лошадка – моя!
Олег собрал оставшихся без седоков коней как заводных и пара верховых во весь опор помчалась вниз по течению. Скакать пришлось недалеко, верст десять. Меньше, чем через час путники увидели впереди, за нетронутой целиной наста, изрытый, истоптанный, перемешанный с темными катышками навоза снег. Следы были – но ни одной живой души. Над лесом стояла тишина. Ведун понял, что опоздал. Он свернул с реки, промчался через лес, спешился у каменной площадки, что лежала у ног зеленого идола с разноцветными глазами, прошелся по ней из края в край… Зола, пепел. Разбросанные тут и там остывшие угольки из жаровен.
Олег провел рукой по камню, растер грязь между пальцами, покачал головой:
– Проклятый Аркаим. Обманул. Опять обманул. Решил поиздеваться, нервы помотать. Старый перечник…
– Что там, Олежка?
– Ничего. Если бы Любоводу и Ксандру, как рассказывал колдун, выпустили кишки, потом гоняли их по кругу, потом резали на куски – тут бы все, все вокруг было в крови. А камень сухой. Только уголь и зола.
– Может, в плен взял?
– Нет, не брал, – покачал головой Олег. – Старый негодяй рассказывал, что добирался до Руси два или три года. Ксандр кормчий. Если бы колдун его захватил, то был бы у Новгорода этим же летом. Никого он не взял и никого не убил. Все вранье. Ребята сбежали. Смылись, когда он потерял бдительность. Молодцы! Раз так, то и нам лучше уходить.
– Куда?
– Домой. Я ведь здесь не в первый раз, Роксалана. Теперь я знаю, как отсюда выбраться. Ворон живет возле Мурома. Придем к нему и он отправит нас восвояси.
– А это где?
– Это здесь, совсем рядом… – Олег поднялся в седло и подобрал поводья заводных коней. – Пустяк, всего три или четыре месяца пути. Поехали.
notes
Примечания
1
Не желаете ли купить дешевый тур по самым красивым местам Швейцарии? (Англ.)
2
Не понимаю. (Англ.)
3
Это не ваш номер! (Англ.)
4
Я поняла. (Нем.)
5
Да-да! Пожалуйста! (Нем.)
6
Да-да. Пять минут, пожалуйста. (Нем.)
7
Скрытая камера? (Нем.)
8
Уттарасанга – верхняя одежда буддийского монаха, состоящая из длинного полотнища, сшитого из нескольких полос. Ее оборачивают вокруг тела так, чтобы были закрыты или оба плеча, или только левое.
Афанасьев Роман
Березин Федор
Сертаков Виталий
Зыков Виталий
Шилова Юлия
Влодавец Леонид