– Дело сделано, – подытожил Летис. – Давай хоть с ним побеседуем. Может, расскажет что-нибудь интересное.
– Давай, – кивнул Федор. – С паршивой овцы хоть шерсти клок.
Но не довелось. Вечерний воздух рассек звук летящего копья, и один из лучников рухнул, пронзенный насквозь. Остальные двое, вскинув луки, стали пускать стрелы в ответ и пятиться к лесу. Федор повернул голову вправо и с досадой увидел, что к ним скачет целый отряд конных римлян. Похоже, тех самых, что проезжали недавно.
– Смотри! – вскинул руку Летис. – Там еще отряд!
С другой стороны дороги тоже приближались римские копейщики. Дело обернулось неожиданно круто.
– Давай в лес! – крикнул Федор, подныривая под привязанную к телеге лошадь. – К черту пленника, самим бы ноги унести…
Он сбросил шлем и, сделав кувырок, стремительно поднялся, чтобы бежать к спасительным деревьям. Но тут на него налетел один из всадников. От копья, что просвистело в двух сантиметрах от его лица, Федор еще увернулся, но от самой лошади не успел. Мощный удар отбросил его на несколько метров. Падая, Федор решил, что у него сломаны все ребра и позвоночник – такой дикой была боль. Рухнув спиной на острые камни, морпех несколько раз перекатился, да так и остался лежать, уткнувшись лицом в землю.
Вокруг застучали копыта, послышались крики. Когда в глазах уже потемнело, и сознание стало меркнуть, морпех успел ощутить, как чья-то рука проникла под разорванный доспех и вытащила карту. Затем, дернув за плечо, его грубо перевернули на спину. Над ним сгрудились многочисленные римские солдаты, их лица плыли перед Федором, как в тумане. Не в силах больше бороться с болью, он потерял сознание.
Глава седьмая В плену у римлян
Первым звуком, услышанным им при медленном возвращении из небытия, был звон цепей. Находясь еще в полубессознательном состоянии и не понимая, где он, в царстве мертвых или еще нет, Федор воспринимал мир через слух. Так казалось легче. Хотелось продлить мгновение неопределенности и надежды перед тем, как раз и навсегда провалиться в один из миров, возможно, не самый лучший.
Вдалеке слышалась какая-то возня, шаги, приглушенный стук копыт. А вблизи кто-то шевелился, постанывая. Потом к звукам прибавились запахи. Здесь, в этом мире, было сыро и затхло.
Решив, что он еще не умер, Чайка попробовал пошевелиться и открыл глаза. Но тут же снова их закрыл – дикая боль обожгла грудь. Он вспомнил, как на него налетел римский всадник с копьем и сбил его с ног. На этом воспоминания заканчивались. Отлежавшись несколько минут, он снова пошевелился и понял, что, несмотря на боль, позвоночник цел и все ребра, вероятно, тоже.
«Значит, я в плену, – подумал Федор, все же стараясь осторожно оглядеться по сторонам и кое-как пошевелить руками, ощущавшими на себе невидимую тяжесть, – хорошо хоть вообще память не отшибло. Хотя бы помню, кто я такой».
Он полулежал на сырой земле, прислоненный к каменной стене подвала и прикованный к ней цепями за запястья. Доспехи и обувь с него сняли, оставив лишь исподнее, и, придя в себя, Федор стал ощущать мерзкую прохладу подземелья. Невеселое ему подвернулось место.
Подвал был достаточно большой, метров двадцати, но узкий, словно пенал. Напротив, под самыми сводами низкого потолка имелась пара узких зарешеченных щелей, сквозь которые едва пробивался свет. Федор смог рассмотреть только свои ноги и прикованного слева от него к стене изможденного человека. Все остальное тонуло в полумраке.
В паре метрах справа к стене оказался прикован второй узник, одетый в лохмотья. Он постанывал, то и дело теряя сознание. Невольно разглядывая его лицо, Федор на миг подумал, что где-то видел этого человека. Но где, не мог вспомнить. И кем тот был, солдатом или рабом, тоже.
В этот момент, помешав его мучительной борьбе с собственной памятью, в дальнему углу каземата открылась небольшая дверь, и в подвал проник римский солдат в боевом облачении. Неспешной походкой тюремщика, уверенного в своем превосходстве над жертвой, он приблизился к пленным и остановился в двух шагах, взявшись руками за кожаный пояс. За ним вошли еще двое.
Федор взглянул на тюремщика и обомлел – перед ним стоял не кто иной, как Тит Курион Делий, силач из манипулы кривоногогоКлавдия Пойдуса Грига.
Тит, похоже, тоже узнал пленника. Когда их взгляды встретились, Тит усмехнулся и процедил сквозь зубы:
– Ну, вот и встретились, medicus[31 - Medicus – врач (лат.).]. Давно я ждал этого дня.
И не говоря больше ни слова, носком тяжелого башмака въехал Федору в бок. Чайка взвыл от боли, буквально пронзившей все тело, но не потерял сознания, а лишь дернулся, изогнувшись и звякнув цепями.
– Тащите его наружу, – приказал Тит, – я поговорю с ним на солнышке. Пусть порадуется напоследок.
Конвоиры отцепили Федора от стены и поволокли во двор. Ухитрившись встать на ноги, пленный морпех едва тут же не упал – так кружилась голова. Силы покинули его, а ступни казались деревянными. Но кое-как, получая тычки в спину, он выбрался на свет.
Зажмурившись на пороге от яркого солнца, Федор снова остановился, однако еще один мощный пинок свалил его лицом на землю. Конвоиры подхватили обмякшее тело, подняли и прицепили, растянув за руки, к деревянному устройству, напомнившему Чайке одно из орудий пыток средневековой инквизиции.
Как он успел заметить, это был широкий брус с поперечной балкой, напоминавший крест, с той лишь разницей, что Федора не прибили к нему гвоздями, как римляне поступали с рабами, а приковали цепями. Ноги тоже приковали к специальным гнездам, а к лодыжкам и запястьям привязали веревки, тянувшиеся к небольшим барабанам. От них, в свою очередь, веревки продолжались к главному барабану с рычагом. Само устройство было установлено под наклоном, так что Федор полулежал. Он нашел это положение более удобным, чем в подземелье. Правда, «комфорт» сойдет на нет, когда солдаты начнут растягивать его на четыре стороны, желая испытать на разрыв мышцы, сухожилия и позвоночник.
– И где же ты, червяк, взял доспехи центуриона римской армии? – поинтересовался Тит, стоявший напротив, пока его подручные привязывали Федора к пыточной машине. – Поговаривали, что ты сбежал со службы. Подался в дальние края. Значит, ты – дезертир, а центуриона наверняка убил и теперь разгуливаешь в его доспехах. Вернее, служишь нашим врагам, переметнувшись к Ганнибалу. Ведь рядом с тобой нашли нескольких мертвых лучников его армии. Что скажешь?
Сам Тит, как заметил морпех, тоже носил доспехи центуриона. Причем Федору показалось, что Тит и все солдаты, увиденные им во дворе, не относятся к морским пехотинцам, а принадлежат, скорее, к обычным легионерам. Хотя на сто процентов он утверждать бы этого не стал, ведь их форма ничем не отличалась.
Эта мысль смутила Чайку, но иначе что бы тут Титу делать? Разве что морпехов Тарента снова отправили в район Генуи, и он сменил на посту убитого центуриона. Не зря же во время битвы у Треббии Федору показалось, что он видел убегающего Тита, но римлянин был тогда еще в ранге опциона. Если это так, то беглого морпеха скоро ждали встречи со своими прежними товарищами, чему он, признаться, совсем не радовался.
– Да ты, Тит, вроде поумнел за последнее время, – усмехнулся Федор, поглядывая по сторонам и решая не отпираться от дружбы с Ганнибалом. – Даже по службе продвинулся. Значит, у вас теперь совсем плохо с кадрами. Прошлый раз, когда я тебя видел в этих местах, ты был гораздо тупее.
По лицу Тита пробежала гримаса ненависти, но он сдержался, понимая, что совсем скоро поквитается с обидчиком за все. Федор удивился – раньше Тит непременно попытался бы его ударить. Видать, служба в армии его кое-чему научила.
Солдаты уже почти закончили привязывать Федора к пыточной машине.
– Кстати, – добавил Федор, пытаясь получить ответ на мучивший его вопрос, – там, в лагере у Треббии, я ведь тебя видел, когда ты бежал, как трусливая мышь, после нашей победы?
Силы понемногу возвращались в его тело, а с ними вернулось и желание позубоскалить. Тит не ответил, оставив Федора при своих сомнениях. Зато приблизился и с наслаждением съездил обездвиженного пленника кулаком по лицу. Голова откинулась в сторону, челюсть затрещала, по губе потекла алая струйка крови. Что ни говори, а избивать людей Тит Курион Делий умел всегда и делал это с особенной обстоятельностью, получая явное удовольствие.
– Тебе бы палачом служить, а не солдатом, – посоветовал Федор, сплюнув кровь изо рта.
– А я и служу, – неожиданно подтвердил Тит, махнув рукой в сторону возвышавшихся за его спиной построек. – Почти. Это легионная тюрьма, я сам сюда попросился, временно, пока нет боевых действий. Я ее охраняю со своей манипулой, а в свободное время собственноручно отправляю на тот свет врагов Рима. Это мое любимое занятие.
– Значит, я в тебе не ошибся, – с трудом выговорил Федор. – Надо было убить тебя раньше.
– Надо было, – кивнул Тит, ухмыльнувшись, – да поздно. Не повезло тебе, Федр Тертуллий Чайка.
Давно забытое имя резануло слух солдата Карфагена. Федор помрачнел, вспомнив вдруг, как произносила это имя Юлия: Чай-каа – по-своему, нараспев, приятно. Так никто больше его не произносил.
– А Квинт тоже здесь? – поинтересовался Федор, вызвав в памяти облик своего друга, скрашивавшего ему службу в морской пехоте Тарента.
Задавая вопрос, он тем временем рассматривал развалины старого дома, в подвалах которого его держали. Яркое полуденное солнце палило нещадно, заставляя плавиться камни. Развалины дома окружал новехоньких забор, наполовину скрывая лес, начинавшийся непосредственно за ним. Больше ничего со своего места Федор не мог увидеть, если не считать нескольких столбов в десятке метров от его дыбы. На одном из них висел распятый раб. Судя по его почерневшей коже, он был давно и безнадежно мертв.
«Странное место, – подумал Федор в отчаянии. – Явно не лагерь легиона, а скорее, какая-то заброшенная деревня или городок. Где же это я, черт побери!? Что случилось с остальными, и кто вынул у меня из-за пазухи карту, сам Тит или другой римлянин? Если так, то все выходит невесело. Подвел я Ганнибала».
Его тюремщик снова пропустил недавний вопрос про Квинта мимо ушей. Федор давно заметил, что переговоры не являлись сильной стороной Тита. Зато здоровья у него было хоть отбавляй. Тит явно предпочитал бить и резать, а не говорить. В силу этих своих природных качеств силач-римлянин молча приблизился к главному барабану и, немного потянув за рычаг, провернул его. Мышцы Федора напряглись, руки и ноги пронзила боль, но терпение еще не иссякло.
– Теперь я тебя буду спрашивать, брат Тертуллий, – ехидно заметил Тит. – А насчет твоего дружка отвечу. Его убили галлы. Зарезали, как свинью, на моих глазах. Я мог бы его спасти, но не стал.
– Это хорошо, – выдохнул Федор, – значит, мне не придется его убивать. А вот тебя…когда доберусь, я заколю с удовольствием. Считай, что я твой должник.
Тит, сохраняя гробовое молчание, еще раз провернул ворот. Веревки натянулись, и суставы Федора затрещали. «Хорошая машинка для тех, кто хочет подлечить остеохондроз, – попытался мысленно подбодрить себя Федор, стиснув зубы от боли. – Отлично растягивает позвоночник. Главное, чтобы не разорвала к чертям собачьим».
– Что ты здесь делаешь? – задал первый вопрос Тит, глядя в глаза пленнику. – Если ты из армии Ганнибала, то почему забрался так далеко, ведь он стоит лагерем в долине По. Что ты здесь разнюхиваешь?
– Решил прогуляться, – опять поерничал Федор, насмешливо глядя в глаза тюремщика, – старых друзей навестить. Тебя вот встретил. Да и, говорят, климат здесь хороший, полезный для здоровья. А-ааа!
Тит снова крутанул свой барабан, и Федор ощутил, что его позвонки начали отделяться друг от друга. Все тело, от головы до копчика, пронзила резкая боль.
– Для тебя этот климат станет убийственным, – мрачно пошутил Тит, немного ослабляя натяжение веревок, – так ты скажешь мне, зачем ты здесь?
Федор помолчал несколько секунд, стараясь потянуть мгновения без боли, но все же проговорил.
– Хорошо, скажу.
Тит еще ослабил натяжение, ожидая пока пленник разоткровенничается. Но тот не торопился, щурясь на солнце и тяжело дыша. Тогда Тит не выдержал, отпустил рычаг и с размаху ударил Федора кулаком по почке. Морпех изогнулся всем телом. Взвыл, забившись на доске, словно рыба, вытащенная на берег. Кулак у Тита был тяжеленный.
– Зачем вы напали на повозку с пленными? – Тит приблизил свое широкое прыщавое лицо к лицу Федора так, что тот ощутил его зловонное дыхание. – Ты знаешь, кого там везли? Сколько вас было всего?
– Я думал, что там золото, – честно признался Федор, когда смог говорить. – Легионная казна. Захотел поживиться, вот и все.
– А второй отряд? – допытывался Тит, схватив Федора за горло и начиная его душить. – Тот, что напал на деревню? Тоже ваш? Мерзкий раб Карфагена, говори!
Он чуть ослабил хватку, видя, что Федор стал задыхаться.
– Какой отряд? – делано удивился Федор, едва отдышавшись. – Нас было всего несколько человек. Мы заблудились, вышли к дороге, решили напасть на повозку. Меня взяли в плен, а остальных убили. Больше ничего не знаю.
– Заблудились? Что ты мне тут втираешь, ублюдок! Почему вы оказались так далеко от своего лагеря, здесь, в горах Лигурии? Что задумал ваш Ганнибал? – наседал Тит.
– Да пошел ты! – процедил Федор сквозь расшатавшиеся зубы. – Надоел ты мне, брат Делий…
Новый удар в лицо заставил его замолчать. Затем Тит ударил его в бок, потом еще раз, потом ногой. Ребра снова затрещали. В довершение Тит схватился за рычаг и со всех сил крутанул барабан. Федор орал еще минут пять после того, как Тит ослабил натяжение.
– Жаль, не могу тебя убить, – нехотя признался Тит. – Приказано отправить тебя в Геную. Но там с тобой разберутся, уж поверь.
И Федор почему-то поверил. Солдаты отцепили его от пыточного устройства, приволокли в подвал и бросили на прежнее место, конечно, заново прикрепив железные браслеты к стене. Хотя убежать он никуда не смог бы, даже если бы и захотел. Пошевелиться боялся.
От боли все тело ныло, болело и дергалось в судорогах. Так он пролежал некоторое время, пока боль не начала стихать.
– Эй! – вдруг послышалось ему, словно сквозь сон. – Я вас знаю. Вы ведь бывали в доме у сенатора Марцелла?
Федор мгновенно напрягся, услышав такие слова. Даже попытался приподняться. Ему это удалось, но тут же тело снова скрутила боль. Минут пять он стонал, но потом все же выдавил из себя:
– Кто ты? Откуда ты меня знаешь?
– Я из пленных греков. Меня зовут Андроник, – пояснил человек в лохмотьях, – раб сенатора Марцелла. Я трудился поваром на его вилле и несколько раз видел, как вы приезжали к госпоже Юлии. А в последний раз…
Стиснув зубы, Федор приподнялся еще и даже попытался приблизиться к говорившему, но цепи не пустили.
– Говори, Андроник, – попросил Федр, сплюнув кровь, все еще вытекавшую из разбитого рта, – что случилось с твоей госпожой? Она жива? Я не видел ее с тех самых пор.
– Она жива, – пробормотал Андроник, и сам застонал, откинувшись на стену.
– Хвала богам, она жива! – воскликнул Федор. – Похоже, Тит тебя тоже неплохо обработал.
– Кто это, Тит? – удивился раб Марцелла.
– Тот здоровяк, что заходил сюда и разговаривал со мной, – усмехнулся Федор, снова сплевывая кровь на землю.
– Да, – подтвердил узник. – Он.
– Как ты здесь оказался? – вдруг спросил Федор. – Ведь от Генуи до виллы сенатора под Римом путь неблизкий?
– Я сбежал, – просто ответил раб. – Долго скитался, но меня поймали и должны скоро казнить.
– Почему ты так уверен? – попытался переубедить его Федор. – Раз ты служил у самого Марцелла, тебя, скорее всего, вернут ему обратно. Или, в крайнем случае, продадут другому хозяину. Ведь ты должен дорого стоить. Вряд ли они станут тебя убивать. Римляне хоть и жестокие, но очень жадные.
– Сенатор не возьмет меня обратно, – потухшим голосом ответил раб. – А если и возьмет, то лишь для того, чтобы убить.
– Почему? – удивился Федор.
Андроник помолчал некоторое время, но, вдруг решившись, заговорил:
– После того случая, когда вы остались наедине с госпожой Юлией, он приказал казнить всю прислугу, кроме меня. Ведь я ничего не видел, весь день находился на кухне и ничего не знал. Вернее, он был уверен, что ничего. Поэтому сенатор и сохранил жизнь мне одному. Затем мы переехали на виллу под Аррецием, и уже оттуда я сбежал.
– Но зачем? – удивился Федор.
– В этом доме держали только новых слуг. Я знал, что сенатору в последние месяцы не дает покоя его проявленная добродетель. Он боялся, что я все же что-то скрыл от него и могу проговориться. А он не мог допустить огласки. И Марцелл наверняка решил меня умертвить. Я чувствовал, что это может случиться со дня на день. И не стал дожидаться. Лучше быть беглым рабом, чем мертвым.
– А что произошло после моего…отъезда? – осторожно спросил Федор, боясь услышать ответ, хотя уже знал, что Юлия жива. – Что случилось там, на вилле под Римом?
Андроник немного помолчал, но таиться от Федора уже не имело никакого смысла. Обоих ждала верная смерть.
– Когда сенатор узнал, что…его любимая дочь и вы… – Андроник снова замялся, но потом все же выдавил. – Он пришел в ярость. Особенно, когда узнал, что вы убили его охранников и Гельвеция.
– Продолжай, – подбодрил его Федор, нетерпеливо стараясь узнать, что случилось дальше.
– Сенатор не мог допустить, чтобы расстроилась свадьба, – снова заговорил Андроник, – и он все скрыл. Прислугу приказал умертвить, заставив всех той же ночью выпить яд. Я сам помогал охранникам закапывать трупы в саду и дрожал от страха, что они заколют меня своими кинжалами сразу же после этого. Но Юпитер не дал мне умереть.
– Ты хочешь сказать, – Федор не поверил своим ушам, – что свадьба Юлии и военного трибуна Памплония состоялась?
– Да, – подтвердил Андроник. – Я даже прислуживал на ней. Подавал блюда.
– И… Юлия согласилась? – все еще не верил Федор.
– Иначе отец убил бы ее, – прошептал испуганный Андроник, отстраняясь, словно боялся, что Федор разорвет цепи и задушит его после этих слов. – Но ей это не легко далось.
Он замолчал на мгновение.
– Госпожа Юлия была очень грустной на пышной свадьбе, которую сенатор справлял в Риме, – беглый раб вздохнул. – Но ее жених, блестящий Памплоний, словно не замечал этого. После свадьбы они сразу уехали на новую виллу жениха – сенатор подарил им имение недалеко от Рима.
– Она и сейчас там? – нервно спросил Федор.
– Нет, – печально ответил Андроник. – Как только сенатор Марцелл узнал, что его дочь беременна, он предложил ей приехать погостить в Арреций, на новую виллу. Тем более, что Памплоний после свадьбы сразу же отбыл в войска – его вызвали, как только узнали о вторжении Ганнибала. Поговаривали, что он отплыл на Сицилию. А сам Марцелл проводил теперь в Аррецие большую часть свободного времени, лишь изредка возвращаясь в Рим по делам. Ведь с тех пор, как на его римской вилле казнили всех слуг, госпожа Юлия отказывалась там жить и даже приезжать в гости.
– Юлия ждет ребенка? – прошептал ошеломленный Федор.
– Это так, – подтвердил Андроник и осторожно, вполголоса сообщил. – Однако поговаривают, что госпожа носит под сердцем совсем не ребенка Памплония.
– Откуда ты знаешь? – Федор снова дернулся, зазвенев цепями.
В этот момент дверь подвала снова отворилась, и на пороге возникли два легионера. За их спинами маячил Тит Курион Делий. Солдаты быстрым шагом приблизились к третьему узнику, прикованному к стене слева от Федора, но уже давно не подававшему признаков жизни.
– Тащите его быстрее, – крикнул Тит вдогонку солдатам. – Я хочу срочно кого-нибудь убить.
– Он уже мертв, – доложил один из солдат, пнув ногой недвижимого узника.
– Жаль. Видно в прошлый раз я немного перестарался. Тогда тащите вот этого раба, – Тит указал на Андроника. – Я знаю одно место, где ему будет не так скучно. На кресте, рядом с другим беглым рабом.
Солдаты принялись снимать оковы с Андроника, на лице которого застыло отрешенное выражение.
– Вот и все, – прошептал он. – Мой путь окончен.
– Это точно, – подтвердил чуткий на ухо Тит. – Но ты еще помучаешься. Сейчас я сам вколочу тебе в руки и ноги по длинному гвоздю и оставлю жариться на солнце. Шевелитесь, лентяи!
Андроник не сопротивлялся. Солдаты уволокли раба наружу и скоро со двора раздались душераздирающие вопли, слившиеся с ударами молота. Федор задрожал, слушая эти крики. Ведь то же самое скоро могли сделать и с ним. Но его сейчас совершенно не заботила собственная судьба. Он мучился оттого, что не успел до конца расспросить Андроника. Не хватило одного мгновения, чтобы узнать всю правду.
«Хотя, – родилось сомнение в мозгу узника, подавленного тем, что он только что услышал, – он мог и не знать всей правды. Я должен сам ее узнать. Надо бежать, чтобы найти Юлию и объясниться».
Глава восьмая Бегство
К счастью для него, жестокий тюремщик Тит, видно, достаточно напился крови. Весь остаток дня и всю ночь Федора никто больше не беспокоил. Следующий день он тоже провел в одиночестве. Новых пленных не приводили, отчего темный и сырой подвал, несмотря на жару, казался еще более мрачным и пустынным. Изможденный пытками, Чайка провел отпущенное ему судьбой время в размышлениях и молитвах, словно в тягостной дреме, изредка проваливаясь в настоящий сон, являвшийся его единственным спасением и лекарством. Есть ему почти не давали, лишь раз в день приносили жидкую похлебку, от которой несло протухшими потрохами.
«Где же карта? – спрашивал себя Федор в минуты просветления. – Тит ни словом о ней не обмолвился. Но, вполне возможно, что ее взял какой-то другой, более сообразительный римлянин. Тот, что приказал отвезти меня в Геную. Если так, то римлянам известно о планах Ганнибала и тогда мне несдобровать в любом случае. Даже если вырвусь отсюда и доберусь до своих, это станет несмываемым позором. Проще покончить жизнь самоубийством или дать римлянам казнить себя. Впрочем, за этим дело не станет. Узнать бы, что стало с Летисом. И Урбалом, напавшим на деревню. Где они сейчас?»
Ранним утром его разбудил шум открывшейся со крипом двери. Два дюжих охранника отцепили его от стены и вытолкали на двор, где стояла до боли знакомая телега, запряженная двумя лошадьми. Именно на такую он напал два дня назад, а теперь сам должен ехать в ней на свидание со своими палачами. Задержавшись на мгновение, Федор бросил взгляд по сторонам и оценил свои возможности для побега. Вокруг повозки уже сидели на конях человек пятнадцать или двадцать легионеров, а рядом с открытой дверью стоял Тит Курион Делий, ехидно улыбаясь. Федор немного пришел в себя, но был еще слаб. Против пятнадцати конных шансы сводились к нулю.
– Проходи, брат Тертуллий, – поприветствовал Тит Федора, указав на узкую дверку, обитую железными полосами, – я приготовил тебе отличную клетку. В ней тебя отвезут в Геную. А я поеду рядом с тобой, чтобы ты не скучал в дороге.
– Спасибо, Тит, – ласково кивнул Федор. – Я всю жизнь мечтал о таком путешествии. Да еще с таким попутчиком, собирающимся развлекать меня разговорами. Только будь осторожен – если твои истории мне не понравятся, я могу сбежать от скуки.
– Никуда ты не денешься, – с широкого лица тюремщика мгновенно слетела ухмылка. – А если дернешься бежать, то я убью тебя лично. Полезай внутрь.
Но Федор замешкался, когда его взгляд упал на Андроника, висевшего позади строя всадников на деревянном кресте, рядом с другим рабом. Они оба были уже мертвы.
Получив пинок в спину, Федор, нагнувшись, влез в повозку для транспортировки пленных, напоминавшую изнутри собачью конуру с железной решеткой на узком оконце и обитую для прочности железными лентами. С ним забрался один из охранников и прикрепил его браслеты к вкрученным в массивную балку кольцам так, что Федор и здесь полулежал, как в подвале. Правда, места здесь оказалось маловато, не развернуться, да воняло так, как будто все пленники мочились под себя, что, в общем-то, смахивало на истину. Хорошо хоть ноги не скрепили цепями.
Хлестнув коня, возница вывел повозку с огороженного частоколом двора на дорогу. Тит, облаченный в доспехи центуриона, ехал в двух шагах от повозки, как тот всадник, которого Федор принял за квестора. Сквозь зарешеченную щель пленный морпех во все глаза смотрел на дорогу, насколько ему позволяла длина цепи.
Место, откуда они выехали, действительно представляло собой развалины какой-то усадьбы, огороженные частоколом и отданные под тюрьму. Видно, бывший владелец происходил из лигурийцев и не очень пришелся по душе римлянам. К частоколу изнутри примыкало несколько бараков, в которых жили солдаты. А снаружи тоже имелись строения, но там, судя по внешнему виду, ютились рабы или мастеровые, из тех, кто обычно обслуживает солдат легиона. Никого из знакомых воинов своей манипулы, кроме Тита, Федор здесь не увидел, все больше склоняясь к мысли, что Тит каким-то образом умудрился перейти на службу в пехотный легион. «Наверное, не побрезговал откровенно грязным делом, и ему позволили, – решил Федор, – или наоборот, Памплоний надумал от него избавиться».
Оставив позади эту странную тюрьму, размещавшуюся вне расположения легиона, телега с узником покатила по дороге. Насколько мог прикинуть Федор, это оказалась та самая дорога, вдоль которой он двигался со своими бойцами, когда пробирался сюда. Вдоль нее стеной стоял лес. Охраняло его всего лишь пятнадцать человек. И у пленного командира разведчиков седьмой спейры ни с того, ни с сего вдруг появилась надежда.
«Может, ребята еще не ушли в горы, – подумал он, под скрип колес разглядывая стволы деревьев, – и прячутся где-то поблизости?».
Но проходил за часом час, а колонна двигалась своим чередом. Всадники ехали, не торопясь, приноравливаясь к скорости телеги. Примерно к обеду дорога пошла вверх, и вскоре процессия добралась до какого-то моста. Федор понял это, услышав стук колес по бревнам и шум реки, раздававшийся довольно громко. Река, похоже, была бурной. Едва телега съехала с настила, как позади неё раздался страшный грохот – мост обвалился.
Возница резко осадил лошадей.
– Это еще что такое? – раздался голос раздраженного Тита, который, развернув коня, поскакал назад. – Юпитер вас порази, почему вы там застряли?
Но в этот момент Федор услышал приятные уху любого воина звуки – свист летящих стрел и крики убитых врагов. Судя по воплям римлян, они не могли поразить врага, спрятавшегося за укрытиями в лесу, и на дороге явно намечалось побоище. Потом несколько стрел с чавканьем вонзилось в его «будку». Тело мертвого возницы тяжело рухнуло под колеса телеги. Затем раздался звон мечей, и вскоре мимо проскакала лошадь без седока. Послышались шаги, мощный удар заставил замок слететь с креплений, а дверь распахнуться. Напротив стоял Летис, снова сменивший римские доспехи на панцирь карфагенянина, с окровавленной фалькатой в руке.
– Ну, чего ты тут расселся? – спросил он таким тоном, словно они расстались пять минут назад. – Вылезай. Надо уходить, пока римляне подмогу не привели.
Но видя, что обрадованный Федор не может сам освободиться от оков, здоровяк Летис залез в телегу и, поднапрягшись, выдернул из стены крепления. А потом вытащил командира наружу вместе с браслетами и соединявшими их цепями.
– Клади цепь сюда, – распорядился он, кивнув на край телеги, под которой валялся в луже крови возница. Федор, не теряя времени, послушно исполнил требование товарища. А Летис размахнулся и одним мощным ударом перерубил цепь, скреплявшую браслеты на запястьях. Чайка развел руки в стороны и вздохнул, осматриваясь по сторонам. Оковы, конечно, мешали, но даже с ними жизнь теперь казалась прекрасной.
Оставшийся позади повозки мост был обрушен в реку в тот момент, когда почти вся конница находилась еще на том берегу. Река в этом месте бурно несла свои воды между высокими, похожими на каньон берегами. С той стороны валялось человек семь или восемь мертвых римлян – со своего места Федор не мог определить точнее – и переступали с ноги на ногу кони, оставшиеся без седоков. На этом берегу тоже лежало несколько трупов. И корчился в пыли один пленный. Рядом с ним сейчас возился Урбал, обматывая его запястья веревкой.
– Ну, как ты? – приобнял Федора здоровяк. – Жив? А то мы уж и не ждали, что тебя из этой тюрьмы когда-нибудь вывезут. Совсем уж наладились на нее напасть.
Морпех сморщился от боли, снова пронзившей тело после таких объятий.
– Жив, как видишь, – ответил он, улыбнувшись через силу. – Как вы узнали, что я там?
– Терис выследил, – просто ответил Летис. – Сообразительный парень. К нам просится, в разведчики.
Федор звякнул обрубками цепей и кивнул на мост.
– Твоя идея?
– Урбала, – отмахнулся здоровяк. – Я бы сам не додумался. Пока мы решали, как тебя оттуда достать, осмотрели все окрестности, нашли мост. Узнали, что этот путь ведет в Геную, и решили попытать удачи здесь, если тебя не казнят раньше. Подпилили заранее.
– А если бы казнили? – удивился Федор.
– Да ты не переживай, – осклабился Летис. – Наш Терис постоянно сидел на дереве, с которого весь двор тюрьмы виден. Только ночью и спускался. Так что, он бы нам знак подал, если бы тебя казнить надумали. А уж тогда мы бы и на штурм пошли за своего командира.
– И много вас осталось? – тяжело вздохнул Федор, ощущая, как на душе становится теплее от этих слов.
– С тобой и Терисом теперь будет снова девять, двое погибли в этом бою, – ответил Летис, указав на мертвых финикийских лучников, лежавших в пыли.
– Их тела надо закопать, – приказал Федор, снова входя в роль командира. – Никто не должен быть уверен, что здесь опять побывали солдаты Карфагена. Пусть римляне сомневаются в этом до тех пор, пока мы не вернемся сюда с армией.
Снова бросив взгляд на связанного Урбалом пленника, Федор узнал в нем своего тюремщика.
– Кстати, – задал он другу давно мучивший его вопрос, делая шаг к пленному, – у меня пропала карта. Ты не знаешь, где она?
Летис засунул руку за панцирь и вытащил помятый свиток.
– Вот она, я успел схватить ее, прежде чем тебя утащили римляне. Ты же сам говорил, что ее надо спасти в любом случае.
– Молодец! – у Федора отлегло от сердца. – А то я уже подумывал о самоубийстве, чтобы избежать позора.
– Не торопись, – успокоил его друг. – Для тебя и у римлян припасен хороший удар мечом.
Федор подошел к Титу, валявшемуся в пыли и издававшему лишь злобное мычание, поскольку Урбал заткнул ему рот тряпкой. Увидев своего пленника на свободе, Тит стал извиваться, как уж. В его глазах злоба постепенно сменяла страх приближавшейся смерти.
Роллинс Джеймс
Акунин Борис
Смоленский Вадим
Шилова Юлия
Флинт Эрик
Корнев Павел