– Развяжите меня, быстрее! - истерично орала пришедшая в себя Бьянка, подпрыгивая на стуле от нетерпения вступить в бой.
Зингершульцо окружили, четыре твари прыгали внизу, пытаясь взобраться на камин, однако гном ловко отгонял упырей быстрыми круговыми движениями шипастых шаров на цепи. Один вампир не вытерпел и прыгнул вверх. Через миг рядом с осколками клыков на полу появились брызги мозга и крови.
Зингершульцо уверенно держал оборону, время от времени оглядываясь по сторонам, чтобы получить представление о ходе боя. За себя он был спокоен, как ни отвратительны были рожи вампиров, как ни остры их клыки, а до пещерных хищников им было далеко и по силе, и по ловкости. Дела же у разбойников шли не очень...
Окруженные со всех сторон бандиты не смогли прорваться к спасительному выходу и были прижаты к стене. Вспотевшему, тяжело дышавшему и сопровождающему каждый взмах топора громким выкриком Громберу с трудом удавалось удерживать тварей на безопасном расстоянии. Один взмах топора уносил жизни нескольких тварей, но их количество ежеминутно росло, а силы великана убывали. Едва державшиеся на ногах Жал и Флейта помогали товарищу чем могли, но их гибель была лишь вопросом времени. В рядах бойцов уже были первые потери. Зингершульцо не заметил Тусия, его тело было разорвано на части, погребено под ногами многочисленных тварей.
– Живьем брать, живьем! - визжала, заглушая порой рев толпы, обезумевшая от ненависти Бьянка. - Эту бабу и толстобокого на камине, живьем!
"Нелестного же ты обо мне мнения, красавица, - подумал гном, умело саданув тяжелым кувшином по голове очередного приблизившегося кровососа, видимо, по репе тебе сильно дал, обиделась!"
Среди монотонного гула сражения раздался пронзительный крик. Длинноволосый Жал не рассчитал глубины ответного выпада и был разорван на части. Примерно через минуту топор Громбера увяз в грудной клетке одного из вампиров, великан потерял равновесие и упал. На него тут же набросились и растерзали. Потеряв самообладание, флейта подняла высоко над головой меч и кинулась на врагов. Через мгновение ее обезоружили и, не осмелившись ослушаться приказа Бьянки, принялись связывать. Зингершульцо остался один, несметное полчище кровососов безмолвно повернулось в его сторону. Горевшие адским огнем мутные глаза тварей и их оскаленные, слюнявые пасти могли испугать кого угодно, даже закаленного в опасных походах караванщика.
Твари обступили камин со всех сторон. Их было около тридцати, а гном один, но он не собирался сдаваться. Уж слишком свежи и ужасны были воспоминания о расправе, учиненной над ним в лесу.
– Слезай, миленький, приди ко мне! - уже не кричала, а, наслаждаясь победой, ласково уговаривала Бьянка. Рот красавицы искривился в насмешливой, издевательской ухмылке. - Мы с тобой чуток поворкуем, а будешь себя хорошо вести, даже больно не сделаем!
Те из вампиров, что походили на людей, уже отделились от безликой массы уродливых тварей. Шестеро вполне благовидных господ окружили лежавшую на полу Флейту и о чем-то оживленно перешептывались, видимо, деля добычу. Их не волновали ни раскиданные по полу трупы сородичей, ни засевший на высоком камине гном. Жажда веселого развлечения и предвкушение лакомства заглушали все остальные чувства.
– Ну что ты такой упрямый, или я тебе не нравлюсь? - продолжала насмехаться Бьянка, кокетливо строя глазки и призывно изгибаясь всем телом. - Приди же ко мне, маленький!
– Сама залазь! - буркнул в ответ гном, продолжая внимательно следить за перемещениями тварей и угрожающе покручивая в руке шипастое оружие, ласково прозванное им мозгодробилкой.
– Я же дама, это неприлично, по каминам карабкаться!
– Не хочешь, не лезь, а мне и тут хорошо!
– Особенно тебе, гаденышу мелкому, уютно станет, когда камин растопим! - не выдержала игры Бьянка и стерла с лица маску лукавой обольстительницы. - А ну, живо слазь!
– Как же так, мадам, вы только что вещали о приличиях, а позволяете себе такую вульгарщину?! - гулко раздалось откуда-то сверху, из-под высоких, тонущих в темноте сводов залы.
Вампиры удивленно переглянулись и стали крутить головами по сторонам. Звучный мужской голос, которому вторило многоголосое эхо, напугал их и заставил на время позабыть о притаившемся на камине гноме.
В возникшей тишине послышалось легкое шуршание, потом воздух сотрясли гудение и нарастающий свист. Из темноты вынырнуло и быстро неслось к земле человеческое тело, закутанное в черный плащ. Полы одеяния развевались и хлопали, как паруса на ветру, создавая невообразимый шум. Упав с такой высоты, бедолага должен был непременно разбиться, переломать себе все кости, превратиться в бесформенную лепешку, однако примерно в трех метрах от пола тело внезапно остановилось, человек перевернулся в строго вертикальное положение и сбросил плащ. Представшая изумленным глазам присутствующих рослая фигура в блестящей чешуйчатой броне заставила Пархавиэля тихо крякнуть и чуть ли не выронить из рук оружие. Пламя факелов плясало на мелких гладких пластинках, переливающихся то желтым, то зеленым, а иногда и коричневым цветом. Красивое, продолговатое лицо с тонкими чертами, вьющиеся черные волосы и отрешенный взгляд слезившихся глаз делали незнакомца похожим на грозное, жестокое божество, сошедшее всего на миг с небес.
"Во счастье привалило! - подумал Пархавиэль и с расстройства смачно оросил слюною голову ближайшего вампира. - Мало мне обычных тварей, так еще вон летающее нечто пожаловало!"
Бледная кожа незнакомца и его неординарные способности ввели гнома в заблуждение. Странное существо оказалось союзником, а не новым врагом. Едва коснувшись земли, незнакомец оттолкнулся ногами от пола, сделал сальто в воздухе, во время которого вытащил из ножен мечи, и, не издав ни звука, ни боевого клича, ринулся прямо в центр полчища вампиров.
Крики, вопли и стоны, лязг железа, клацанье клыков и скрежет выдерживающей сильные удары брони смешались в сумасшедшей симфонии вновь разгоревшегося боя. Пользуясь замешательством тварей, Пархавиэль быстро спрыгнул с камина и, низко пригибаясь к полу, побежал на помощь к связанной Флейте. Гном не знал, кем или чем был явившийся из Выси спаситель и что он не поделил с кровососами. Пархавиэль не стал ломать голову над подобными мелочами, важно было другое: пока кипел бой, твари не обращали на гнома никакого внимания. Появление незнакомца дало им шанс спастись; грешно отказываться от таких подарков!
Затея гнома почти удалась. Незаметно проскользнув за спинами рвущихся в бой тварей, Пархавиэль не добежал всего несколько шагов до Флейты, как путь ему преградила Бьянка и парочка человекообразных вампиров с мечами, вставших у нее за спиной.
– Не так быстро, малыш, не так быстро, - запыхавшись, произнесла красавица с всклокоченными волосами и легким кивком отправила своих подручных в бой.
Выстоять было трудно. Вампиры обладали отменной реакцией, и их мечи с умопомрачительной скоростью рассекали воздух. Гном крутился волчком, уворачиваясь от ударов. Отражать лезвие меча короткой деревянной рукоятью утренней звезды было бессмысленно. Еще не прошла и первая минута боя, а на вспотевшем лице гнома уже красовалось несколько свежих порезов. Горло надрывно хрипело, не успевая закачивать в легкие воздух. Споткнувшись о мертвое тело, Пархавиэль упал на спину, Перед его глазами тут же засвистело острое лезвие меча, опускающегося точно на его голову. Правая рука неожиданно наткнулась на какой-то продолговатый деревянный предмет, Зингершульцо инстинктивно схватил его и подставил под удар. Треск и дрожь, передавшаяся рукам, сопровождали соприкосновение меча и древка двуручного топора Громбера. Лезвие рассекло рукоять на три четверти, легкий рывок рук гнома завершил дело. Древко укоротилось пополам, как раз под руку гнома. Перевернувшись назад через голову, Пархавиэль вскочил на ноги и бросился на врага. Теперь в его руках оказалось подходящее оружие, чтобы оказать достойный отпор.
Троица быстро крутилась, перемещаясь по зале. Они то врезались в редеющую толпу вампиров, бьющихся с воином в чешуйчатых доспехах, то вываливались из нее. Исход боя был предрешен, у озверевшего гнома открылось второе дыхание. Встречный удар топора смел, отбросил в сторону движущееся к виску лезвие меча и тут же, описав в воздухе дугу, вонзился чуть выше коленки вампира. Отскочив в сторону от падающего прямо на него тела, Пархавиэль покончил с врагом резким, коротким ударом обломленного конца древка. Второй вампир бежал, но попал в самую гущу кипевшего сражения и не смог выбраться из смявшей его толпы.
Окинув беглым взглядом заваленное трупами поле боя, Пархавиэль развернулся и быстро направился туда, где лежала связанная пленница. Пока он сражался, Бьянка не теряла времени даром. Склонившись над беспомощным, окутанным путами телом, она допрашивала Флейту, медленно проводя острыми и длинными когтями по лицу девушки, точь-в-точь по линиям зарубцевавшегося шрама.
– Говори, кто вас послал?! - повторяла бессердечная вампирша, наверное, уже в сотый раз один и тот же вопрос, тонущий в шуме боя и душераздирающих криках жертвы.
Пархавиэль прекратил пытку сообщницы ударом кулака по затылку. Мгновенно лишившись чувств, Бьянка повалилась на пол.
"Второй раз за один день приходится женщину по голове кулаком дубасить, так и во вкус войти недолго!" - ужаснулся гном, отпихивая ногой в сторону бесчувственное тело.
– Быстрее к проходу! - выкрикнул Зингершульцо, как только последняя веревка упала с рук Флейты на пол.
– А как же он?! - пыталась возразить Флейта, кивая в сторону бушевавшего сражения.
Пархавиэль не дал девушке опомниться и натворить глупостей. Откинув топор, он сгреб в охапку едва державшуюся на ногах Флейту, перекинул ее через плечо и, кряхтя под тяжестью ноши, поспешил к выходу.
ГЛАВА 17
И СНЫ ДУРНЫЕ, И ПРОСЫПАТЬСЯ ТЯЖКО
– Постой, дай отдышаться чуток! - взмолилась Флейта, навалившись всем телом на перила парапета. - Совсем загнал, окаянный!
– Некогда отлеживаться, бежать надо! - возразил запыхавшийся гном. - На руки больше не возьму, и не проси, самому туго!
Брезжил рассвет. В ранний утренний час набережная была такой же пустой, как и ночью. Первые лучи солнца с трудом пробивались сквозь низко нависшие над городом тучи и густую пелену ползущего с воды тумана. Пархавиэль устал. Тесная колючая кольчуга стесняла его движения и не давала возможности как следует отдышаться после долгой пробежки. До самого конца подземелья гному пришлось тащить на плечах бесчувственное тело Флейты. Только выбравшись наружу, цз вушка пришла в себя и , неожиданно вспомнив о девичьей гордости и прочей мещанской ерунде, изъявила желание передвигаться самостоятельно. Однако усталость и маленькое кровопускание, устроенное Бьянкой, взяли свое. Они не пробежали и двух сотен шагов от проклятого дома, как Флейта попросила об отдыхе.
– Ну ладно тебе, вставай! - уговаривал девушку гном, дергая ее за рукав кольчуги. - Уже совсем светло, скоро народ на улицы вывалит, а до берлоги вашей еще бежать да бежать.
– Отстань, - отмахнулась от гнома Флейта, поднявшись с перил и зачем-то стягивая с себя кольчугу. - Все равно не успеть, придется здесь переждать.
– Как здесь?! Какой еще переждать?! За нами стая вампиров гонится! нервно задергал сросшимися бровями гном.
– Говорю тебе здесь, значит, здесь! - устало огрызнулась Флейта. - Прав ты, не успеть нам до таверны добраться, а если на патруль ненароком нарвемся, то пиши пропало! Ты, малыш, видать, двужильный, а я больше не могу, сил нет, спать хочу!
– Тогда бросаем кольчуги в воду и идем так, - упорно стоял на своем Зингершульцо. - Кольчуг нет, оружия нет, патруль не прицепится.
– А рожу мою куда девать?! - не выдержав, прокричала Флейта.
Пархавиэль не смог ничего возразить. Привыкший к боям и потасовкам, он как-то сразу не сообразил, что кровавое месиво на лице Флейты вызовет подозрение не только у солдат, но и у каждого более или менее добропорядочного горожанина. Конечно, поутру на улоч-ках города можно было довольно часто встретить подвыпивших гулящих девок в грязных, разорванных платьях и с синяками под глазами, но свежие кровоточащие рубцы на щеках и лбу Флейты переходили тонкую грань допустимого и не могли сойти за случайные последствия бурной ночной гулянки.
– Не таращься, глазенки лопнут! - проворчала Флейта и, шатаясь, побрела в глубь Цехового квартала.
Зингершульцо послушно последовал за ней, на всякий случай сняв с себя кольчугу и подставив холодному утреннему ветерку голую, обливающуюся потом спину. Они больше не бежали, шли медленно, долго и молча. Девушка еле передвигала ногами и часто хваталась руками за стены домов и шаткие изгороди заборов. От помощи гнома Флейта отказывалась, что поначалу бесило Пархавиэ-ля. Он не мог понять глупого и неуместного упорства, с которым девушка пыталась продемонстрировать свою неженскую выносливость и независимость. "Пускай мучается, дура, если ей так легче, - сердился гном. Ничего ведь зазорного нет дружескую помощь принять, когда тебе плохо и ты истекаешь кровью". В конце концов Пархави-эль махнул рукой на причуды спутницы и перестал предлагать ей помощь.
Сплошная пелена тумана поредела и превратилась в едва заметную дымку. Солнце поднималось все выше и выше, а по мостовой уже застучали башмаки первых прохожих, сонно бредущих в мастерские к началу нового рабочего дня.
"Ну, вот и все, опоздали", - тяжело вздохнул Парха-виэль, видя, как цеховой люд испуганно шарахался в сторону при взгляде на разукрашенную в багровые тона физиономию его спутницы. Однако вскоре им удалось скрыться от раздражающих взоров зевак. Флейта подала знак следовать за ней и нырнула в зазор между стенами стоявших по соседству домов. Протиснувшись боком через узкий проход, Зингершульцо оказался на заваленных мусо-ром развалинах. Две стены разрушенного двухэтажного здания мрачно возвышались над грудой обломков кирпича, полусгнивших досок и вещей.
– Помоги! - выкрикнула Флейта, скрывшаяся от глаз гнома за трухлявым каркасом наполовину рассыпавшейся перегородки.
Осторожно перебирая ногами по осколкам битого кирпича, Пархавиэль вошел внутрь развалин. Флейта стояла на коленях и пыталась изо всех сил приподнять массивную дубовую доску, которая, судя по выцветшим расписным узорам на краях, была не так давно чем-то вроде боковой стенки внушительных размеров шкафа. Стоны и всхлипывания через сжатые от натуги зубы чередовались с проклятиями, но тяжелая доска оставалась на прежнем месте.
Подойдя вплотную, Пархавиэль крепко вцепился руками в мокрые, скользкие края и с силой рванул на себя. Доска поддалась и отъехала в сторону. За свою недолгую бытность в наземном мире Зингершульцо встречал только двоих людей, способных в одиночку справиться с подобной тяжестью: лесничего Радобержца и ныне покойного Громбера. На что надеялась Флейта, ухватившись своими изящными ручками за такую махину, для гнома так и осталось загадкой.
За доской скрывался люк. Подобрав валявшийся поблизости железный прут, Флейта ловко подсунула его под крышку и отодвинула железную плиту в сторону. Гном молча последовал за ней в темноту ямы.
– Люк закрой! - приказала девушка, как только Пархавиэль очутился на дне неглубокого колодца.
Железная плита протяжно заскрипела, возвращаясь на прежнее место, и погрузила гнома в кромешную тьму. Неожиданная яркая вспышка заставила Пархавиэля зажмуриться и прикрыть руками глаза. Флейта зажгла фонарь и, не проронив ни слова, направилась куда-то вдаль, по темному и узкому коридору. "Опять подземелья, опять туннели, - обреченно вздохнул Пархавиэль и засеменил вслед. - Нет, все-таки не понять мне людей. Им так повезло: живут под солнцем, кругом зелень да водная гладь, ветер щеки приятно обдувает, а их все под землю, к крысам и сырости тянет!"
Через минуту спутники оказались перед обшитой железными листами дверью. Флейта молча всунула в руки гнома фонарь и принялась возиться с висячим замком. Рука в черной перчатке умело заворочала в скважине отмычкой, и спустя несколько секунд дверь распахнулась.
Путники оказались в маленькой комнатушке, завешанной пыльными коврами. Три кровати, столик с подсвечником и древний, перекосившийся набок шкаф, вот и вся обстановка временного бандитского пристанища.
– Вопросы, переживания, планы и прочая лирика потом, все потом! устало произнесла бывшая предводительница и, не снимая одежды, повалилась на ближайшую к входу кровать.
Видения накинулись на Пархавиэля сразу же, как только голова утомленного гнома соприкоснулась с подушкой, а отяжелевшие веки опустились. Зеленые сады в лучах восходящего солнца сменялись невзрачными пейзажами городских развалин. Оскаленные пасти кровожадных вампиров чередовались с невзрачными лицами равнодушных горожан, парусами над водной гладью, испортившимися овощами и прочими хаотично всплывавшими в голове всего на долю секунды предметами. Разноцветные картинки быстро менялись перед глазами, так и не складываясь в единое полотно абсурдного сна. Часто одно видение накладывалось на другое, создавая невообразимую мешанину цветов, звуков и расплывчатых очертаний фигур.
Пархавиэль мельком увидел акхра во сне. Его личный мучитель, Оме Амбр, только беззвучно зашевелил губами и хитро прищурился, собираясь преподнести гному ка-кой-нибудь отвратительный сюрприз, как его лицо расплылось, а вместо коротких роговых наростов на голове появились надкусанные соленые огурцы. Отдельные фрагменты бесовской морды еще долго присутствовали на фоне речных пейзажей и городских улочек, но затем исчезли, растворились, как кусочек льда на горячей ладони.
Зингершульцо открыл глаза и, кряхтя, сел на кровати. Было холодно, голова болела, а навалившаяся усталость превратила его сильное тело в бесформенное, дряблое желе. Он хотел заснуть, но не мог. Всесильная панацея крепкого сна не собиралась лечить ни ноющие мышцы, ни перенапрягшийся рассудок.
"Годы берут свое, - подумал гном, массируя толстыми пальцами болевшие виски. - Впервой такое, что и спать хочется, и задрыхнуть не могу. Дает, видать, о себе знать походная жизнь. Во номер будет, коль ни топор, ни меч не возьмет, а от болячки какой загнусь!"
– Не надейся, мы сегодняшней ночью себе смертный приговор подписали, так что чинно и важно встретить смерть в постели нам не грозит, разве что во сне кто прирежет, - неожиданно раздался из-под пледа голос Флейты. - Сдохнем где-нибудь в канаве с перекусанной глоткой иль с ножом в животе, не сейчас, так через пару недель!
Боль внезапно прошла, а по телу пробежала холодная дрожь. Сердце Пархавиэля сжалось в груди. Он точно помнил, что только размышлял и ничего не говорил вслух, откуда же Флейта могла узнать его мысли? Поднявшись с постели, гном на цыпочках подошел к девушке и осторожно приподнял край пледа. Разбойница спала, глаза были закрыты, а грудь размеренно приподнималась. Ни легкое пощелкивание кончиками пальцев перед носом спящей, ни громкие покашливания не смогли нарушить покоя крепкого сна.
Внезапно охвативший разум гнома суеверный страх чуть ли не заставил его кинуться прочь, убежать со всехног от скрывающейся под ликом обычной разбойницы коварной колдуньи. Однако через пару секунд здравый смысл восторжествовал. Пархавиэля вдруг осенило, что Флейта продолжала безмятежно спать, несмотря на все его душевные метания, и явно не слышала его последних мыслей.
"А может быть, дело вовсе не в ней, а во мне? - посетила голову гнома печальная мысль. - Помнится, сразу после укуса той твари я во сне филанийский язык выучил. Наверняка это яд вампирский по моей крови бродит и всякие фокусы творит. Куда это меня приведет? Ну ничего, там посмотрим, а сейчас надо бы еще с девчонкой поговорить попробовать, авось получится!"
Смелое предположение не подтвердилось. Флейта упорно молчала, несмотря на обильный поток сыплющихся на нее вопросов. Продолжая ломать голову над непонятным явлением, Пархавиэль вернулся на кровать. Внезапно, как удар молнии среди ясного неба, его осенила догадка.
"А что, если способности мои проявляются не всегда, а только при определенных стечениях обстоятельств. Я тогда, помнится, сидел на кровати и... и... тер виски". Пальцы гнома вновь коснулись головы, раздалось легкое гудение.
– Ты спишь? - мысленно задал вопрос гном, косясь на мирно сопевшую во сне девушку.
– А то не видно, придурок, дай отдохнуть! - прошептала Флейта, так и не открыв глаз.
Пархавиэль положил руки на колени и задал следующий вопрос. Ответом было молчание и тихий сап. Гном снова приложил пальцы к вискам и повторил свой вопрос слово в слово. На этот раз он получил ответ и, обрадовавшись, как малое дитя, запрыгал на кровати.
"Значит, точно, значит, могу! - пело сердце гнома, убедившегося, что он обладает чудесной способностью. - Интересно, а если ей что-нибудь предложить, точнее, приказать, исполнит или нет?!" и Д. - Встань с кровати и почеши нос! - зачем-то приняв важный вид, приказал гном.
– Да пошел ты! - рассерженно пробурчала девушка и перевернулась на другой бок.
"Командовать спящими не могу, а если просто поговорить? Помнится, Мартин трепался, что во сне люди не контролируют свой язык и выбалтывают секреты. Порой треплют даже такое, в чем бы никогда не признались в обычном состоянии. Надо попробовать! Интересно, а что Флейта думает обо мне?"
– Гномье ненавижу, а ты... ты... - замялась девушка и отчаянно заворочалась на кровати, - ты забавный и мне нравишься! - к удивлению гнома, призналась Флейта. - Но если сейчас не замолкнешь, то встану и чем-нибудь тяжелым по мордасям пройдусь!
Гном испуганно подскочил на кровати. Увлекшись исследованием, он совершенно позабыл убрать пальцы с висков. "Надо впредь быть более осторожным", - успел подумать Пархавиэль, прежде чем внезапно навалившаяся на него сонливость окончательно не завладела его мозгом и телом.
На этот раз Пархавиэль спал крепко и без сновидений. Крики о помощи и шум бушевавшей в каком-то метре от его кровати потасовки не нарушали отдыха гнома. Его разбудила чья-то рука, нахально трясущая за плечо, а в кратких перерывах отвешивающая звонкие пощечины по раскрасневшимся во сне щекам.
– Просыпайтесь, господин хауптмейстер, просыпайтесь! - пел незнакомый мужской баритон.
Еще не успев открыть глаза, Пархавиэль схватил руку наглеца, а правый кулак резко выкинул вперед и вверх, туда, где, по его расчетам, должно было находиться лицо обидчика. Покрытые мозолями костяшки пальцев со свистом рассекли воздух и замерли, так и не наткнувшись на преграду лица. Незнакомец перехватил руку гнома в запястье и крепко сжал ее.
Пархавиэль наконец-то открыл слипшиеся глаза, и его луженая глотка в тот же миг испустила крик, сравнимый по мощи разве что с ревом взбесившегося носорога. Он сидел на кровати в обнимку с тем самым загадочным воином, спасшим их с Флейтой от вампиров. Мутные слезящиеся глаза смотрели на него в упор, а коротко остриженная борода гнома едва не касалась белого, полностью покрытого неестественно глубокими морщинами лица.
– Хватит обниматься, - без малейшего намека на ненависть или злость произнес мужчина и легонько оттолкнул от себя Пархавиэля.
Не опасаясь ответных действий со стороны гнома, пораженного внезапным вторжением, воин скинул плащ и пересел на соседнюю кровать. Переливающаяся разными цветами чешуйчатая броня, которая так удивила гнома в подземелье, сменилась заурядной, сильно поношенной одеждой небогатого горожанина. Холщовая рубаха с протертыми рукавами и застиранным воротником, помятый, выцветший жилет и грязные, стоптанные башмаки как-то не сочетались с величественным образом небесного защитника и благородного истребителя кровожадных тварей.
Резким рывком Пархавиэль принял вертикальное положение, сел на кровати и, оторвав взгляд от незнакомца, огляделся по сторонам.. Небогатая, но вполне опрятная комнатка превратилась и поле жестокого побоища: сорванная с петель дверь, перевернутая кровать и лежавшая посреди черепков разбитой посуды связанная Флейта с кляпом во рту говорили о тгом, что еще несколько минут назад здесь бушевали страсти и кипела борьба. Зингершульцо стало стыдно: он никогда не убегал от драки, не то чтобы проспать ее самым бессювестным образом.
– Чего надо-то?! - спросил гном, поднимаясь с кровати и готовясь к, возможно, последнему в его жизни бою.
– Поговорить, - сутхо ответил незнакомец.
– Тогда девчонку раазвяжи и... - Потом, все потом, - перебил его мужчина и неожиданно усмехнулся: - Горяча она у тебя больно, чуть что, сразу в драку кидается, не думая, на кого с кулачишками лезет!
– И на кого же?! - грозно нахмурив брови, поинтересовался Пархавиэль, миновавший стадию смущения и растерянности и плавно переходящий в состояние праведного негодования и злости.
– Имя Мортас тебе знакомо? - спросил незнакомец. - Так я и думал, продолжил мужчина, получив вместо ответа интенсивное мотание головой. Тогда это абсолютно не важно. Долго объяснять, да и к делу не относится!
– К делу, к какому делу?! Да и обо мне ты откуда знаешь?! подозрительно прищурился Зингершульцо, искренне сожалея, что позабыл утреннюю звезду на поле боя.
– Я знаю, что тебя арестовали за преступления, которых ты не совершал, и отправили бы на каторгу лет так на десять - двадцать, если бы не вмешательство одного хитрого и изворотливого мага.
Звучному голосу незнакомца были чужды интонации, так же как его лицу игра мышц. Белая потрескавшаяся маска кожи сковала скулы, лоб и щеки, однако милостиво оставила человеку возможность шевелить обескровленными, слегка посиневшими губами.
– Меня не интересуешь ни ты, ни твоя ретивая подружка, - продолжал монотонно вещать незнакомец, гипнотизируя гнома пронзительным взглядом карих глаз. - Я болен, мне нужно встретиться с твоим покровителем-магом. Клянусь, намерения мои не злые, я его пальцем не трону!
– Как и ее?! - Пархавиэль кивнул в сторону ворочавшейся по полу и пытавшейся освободиться от пут Флейты.
– Мартин Гентар маг разумный. Ему и в голову не придет кинуться на человека с ножом, не дав ему передэтим возможности высказаться. До драки не дойдет, уверяю!
– Что тебе нужно от Мартина? - менее грозно, но так же недоверчиво спросил Пархавиэль, стараясь изо всех сил подавить нервную дрожь в ладонях и скрыть удивление поразительной осведомленностью странного человека.
– Помощь, помощь в рамках его истинного рода деятельности, так сказать, - темнил человек, искусно подбирая слова. - Взамен я предлагаю свои услуги.
Незнакомец попытался улыбнуться, но скорчился и закрыл глаза от пронзившей его щеки боли.
– Какую помощь ты предлагаешь и, главное, в чем? - продолжил разговор Пархавиэль, как только человек пришел в себя.
– Не мудри, Пархавиэль, не надо! - устало заявил собеседник. - Я тебя всего-то прошу помочь найти мага. Не усложняй!
– А если я откажусь?
– Тогда умрешь, - спокойно заявил человек, а затем кивнул в сторону Флейты: - И она тоже. Жестоко, конечно, но выбора у меня нет, как, впрочем, и времени.
Сказать, что решение было принято Пархавиэлем взвешенно и обдуманно, значит наврать. Гном вообще в ту минуту был не способен соображать, хотя и пытался изобразить на своем суровом лице решимость и хладнокровное безразличие к угрозам чужака.
– Я согласен, - ответил Пархавиэль после минутного замешательства, которое со стороны можно было легко спутать с напряженным раздумьем.
– Тогда чего стоишь как пень?! Развяжи воительницу и пошли! невозмутимо произнес незнакомец, как ни в чем не бывало вставая с кровати и направляясь к выходу.
– Не ругайся, соблюдай приличия! - через силу произнес гном и сам ужаснулся тому прискорбному факту, что пришлось опуститься до нравоучений. Пархавиэль знал, что общение с отбросами общества тлетворно влияет на молодые, неокрепшие умы: отравляет и мысли, и речи, но он не предполагал, что доведется услышать от Флейты такие сложнопроизводные слова и выражения, о смысле которых он сам-то с трудом догадывался. Троица уже приблизилась к мосту, ведущему в порт, а девушка так и не унималась: осыпала проклятиями идущего шагов на десять позади Мортаса и корчила грозные рожи, при виде которых даже у видавшего виды Зингер-шульцо бегали мурашки по коже.
– Приличия, какие там, псу под хвост, приличия. Не говори мне о приличиях и манерах! Этот мерзавец сорвал дверь с петель, ворвался, накинулся на меня, облапил, как деревенскую простушку, связал, а ты тут о каких-то приличиях пыхтишь! - ворчала девушка, то и дело оглядываясь и посылая мертвецки бледному спутнику многообещающие взгляды.
Больше всего Пархавиэль боялся, что кипевшая внутри Флейты злость толкнет ее на необдуманные поступки, сулившие неприятности не только ей, но и ему. Разъяренная девица могла в любое мгновение выхватить меч и накинуться на бредущего позади незнакомца. А потом могло произойти что угодно: мастер клинка и эффектных полетов расправился бы с ней за долю секунды, или бой затянулся бы, и на шум схватки прибежал бы патруль. И в том, и в другом случае исход был бы плачевным: каторга или смерть.
"Интересно, а что лучше, мгновенная смерть или долгие мучения в руках властей? - внезапно задумался Пархавиэль, не забывая, однако, регулярно кивать в знак полного согласия с гневными изречениями спутницы. - Пожалуй, каторга как-то душевней, - пришел к заключению гном. - Там хоть надежда есть при случае драпануть, а с того света не сбежишь!"
В мире нет абсолютной истины, как, впрочем, и идеальных решений. Не успел гном окончательно определить-ся, что же ему следовало делать при возможной встрече с превосходящими силами блюстителей закона, как в голове возник иной, не менее сложный и противоречивый вопрос: "А есть ли он вообще, "тот свет", и его непременные причиндалы? Например, бессмертные боги, существуют ли они? В Махакане все просто было: Боги Великого Горна правят миром, и точка, а кто оспорит - кулаком в морду! Тут же сложно все как-то, непродуманно, запутанно: индорианцы, Единая Церковь, да и у эльфов с вампирами, поди, своих всесильных богов полный набор. А если они есть, то почему жизня такая поганая? За что они борются, чем занимаются, если их подопечные, как бесхозные овцы, по свету мыкаются? Кто из них прав, а кто нет? Во что верить, а главное, зачем, если по ночам вместо див прекрасных акхры волосатые являются?!"
– Заснул, что ли?! - прикрикнула на Пархавиэля Флейта, больно ткнув его костяшками пальцев в бок. - Бежать надо, говорю! Отделаемся от провожатого бледномордого и деру!
– Зачем?! - недоуменно спросил гном. - Не вижу смысла в бесплодных суечениях, человеку помощь от мага нужна, и только.
– Помощь, какая помощь, коротышка?! - зашептала Флейта в ухо гнома. Ты что, маленький, ничего не понимаешь?! Мы живы только потому, что он не знает, как до мага твоего добраться. Выведем мы на него, укажем убежище, вот тогда он нас всех и прирежет, глазом не моргнет!
– Я обещание дал и от него не отступлюсь, - твердо заявил гном. Больно уж ты подозрительна, девонька, в каждом пустяке заговоры да предательства видишь, а на самом деле нам от бледномордого помощь одна выходит!
– Ты чего это?! - изумленно захлопала длинными ресницами Флейта.
– От вампиров нас спас - раз, - принялся бойко загибать пальцы гном. Одежонку нами позабытую на-зад возвернул - два, дальше помогать обещался три, - закончил перечисление Пархавиэль и, громко шмыгнув носом, добавил: К тому же не сладим мы с ним, силен, гад! Вон что в подвале натворил, резню вампирюгам отменную устроил!
– Так то в подземелье, а ты на него сейчас погляди! Еле ноги переставляет, иссякли силенки, видать, самое время наброситься!
– Нет, - возразил гном. - Я слова своего не нарушу и тебе вероломствовать не позволю!
– Это приказ, - вдруг заявила Флейта, поджав красивые губы. - Я командир отряда и...
– Какого отряда? - спокойно переспросил Пархавиэль и удивленно посмотрел на девушку исподлобья.
– Браво, господин хауптмейстер, хороший ответ! - раздался позади выкрик, сопровождаемый хлопками в ладоши.
Флейта насупилась и замолкла, Пархавиэль тоже не стал продолжать разговор. Как выяснилось, идущий позади человек обладал отменным слухом и наверняка слышал каждое слово их милой беседы.
Процессия растянулась, теперь Флейта быстро мчалась вперед, не реагируя на выкрики гнома и ни разу не обернувшись. Мортас тоже не горел желанием общаться и полностью сконцентрировался на ходьбе. Ускоренный темп передвижения давался ему с трудом, и уже к середине моста он порядком отстал.
Пархавиэль не считал себя виноватым в размолвке. Флейта сама нарвалась на грубость, не сумев избавиться от барски командных привычек после гибели преданных ей людей. Гном не собирался ей подчиняться и, как Громбер, безропотно кивать, когда ему грозят изящным дамским пальчиком. Тальберту возможно, Флейте - нет, ей он не был ничем обязан, скорее уж она должна была благодарить гнома, вынесшего ее на руках с поля боя. Но все же именно Зингершульцо пришлосьсделать первый шаг к примирению. Гнома подвела забота о ближнем. В очередной раз обернувшись, он не увидел в многоликой толпе своего компаньона. Мортас отстал, ему было плохо. Перегнувшись через парапет, грозный воин извергал изо рта в воды Леордедрона какую-то вязкую темно-синюю жидкость.
– Чего надо? - из последних сил огрызнулся вояка, вот-вот готовый упасть в обморок.
– Пошли, - ответил Пархавиэль и, обхватив человека за талию, находившуюся на уровне гномьей головы, потащил его вперед.
– Оставь меня, на нас глазеют! - отпрянул Мортас и снова свесил голову через парапет.
– Будь здесь! - ляпнул по глупости гном, прекрасно понимавший, что без посторонней помощи ему далеко не уйти.
Пархавиэль нагнал Флейту в самом конце моста. Подбежав к девушке, он схватил ее за рукав и, с силой рванув, развернул в свою сторону надувшуюся разбойницу.
– Пошли, ему плохо, надо помочь, один не могу, ростом мал! - на одном дыхании выпалил запыхавшийся гном и пытался увлечь девушку за собой.
– Пошел вон! - огрызнулась Флейта и отдернула руку. - Мне нет дела ни до тебя, недомерок, ни до твоего дружка!
– Это судьба, - внезапно произнес Пархавиэль, заставив Флейту замолчать и не сотрясать воздух бессмысленными злопыханиями. - Так должно было рано или поздно случиться, случилось вчера. Друзья умирают, а отряды распадаются. Глупо кого-то в этом винить, тем более самого себя!
– Мы с ними... они для меня... - не выдержала навалившегося горя Флейта и тихо, жалобно зарыдала, прикрыв руками глаза.
Пархавиэль молча стоял и ждал, когда слезы иссякнут. Ему так хотелось подставить девушке свое богатырскоеплечо, крепко прижать к себе, успокоить, но приходилось сдерживать порывы дружеских чувств. Окружающие и так взирали с подозрением и опаской на ревущую красавицу рядом с гномом, а уж если он осмелился бы обнять ее, то вообще не избавиться от бед. "Чертов город, проклятые тупоголовые ханжи, змеи в человечьем обличье!" - злился гном, нервно покусывая нижнюю губу. Приобретенный за последнюю неделю опыт удерживал Пархавиэля от радикальных суждений типа "Все люди сволочи!". На общем фоне человеческого свинства встречались и хорошие люди: Мартин, Тальберт, Флейта... однако филанийский люд в целом, с его религиозным фанатизмом и наплевательским безразличием, вызывал в сердце гнома только ненависть и глубокое отвращение.
– Поверь, могло быть хуже, намного хуже, - заговорил гном, когда всхлипывания начали затихать. - Я был хауптмейстером в торговом караване. Большую часть отряда перебили огромные пещерные псы, а многие из выживших в бою умерли потом, притом умирали долго и мучительно, страдая от ран и трупного смрада.
– Но кто-то ведь все равно выжил? - произнесла Флейта, вытирая рукавами заплаканные глаза.
– Можно сказать и так, хотя для меня они умерли, - ответил гном и замолчал, видя, что его слова подействовали, и девушка больше не плакала.
Когда они подошли к Мортасу, то помощь воину была уже не нужна. Ему удалось очистить легкие от темно-синих накоплений и привести в порядок сбившееся дыхание.
Неизвестное существо в обличье человека, способное летать и совершать головокружительные прыжки, слегка улыбнулось при приближении к нему комичной парочки: он - маленький и толстый, она - высокая и худая.
Зала таверны была шумна и полна, как столичный базар. Громкие раскаты хохота, звон посуды и возбужден-ные голоса посетителей казались чем-то неестественным и враждебным после тишины улочек вечернего города. Стараясь как можно быстрее и незаметнее миновать застолье веселившихся моряков, Флейта напрямую направилась к стойке Агнессы. Физиономия неприветливой старушенции в потрепанном чепце вытянулась от удивления, когда вместо могучего торса Громбера за спиною Флейты появилось изможденное, бледное лицо Мортаса.
Несколько слов, тихо прошептанных разбойницей на ухо трактирщице, чуть не лишили старую женщину чувств, однако многолетний опыт воровской жизни и железная выдержка хозяйки портового кабака взяли верх над женской сущностью Агнессы. Она не упала в обморок и не зарыдала, только быстро затеребила костлявыми пальцами истрепанные края засаленного фартука.
– Все в порядке, полковник внизу, - сообщила Флейта после недолгого разговора со старухой и, не тратя времени на дальнейшие объяснения, направилась к кухне.
Вкусные запахи, бьющие в нос остротой специй, и угар от огромных котлов, болтовня поваров и ритмичные удары ножей о деревянные доски, все в одночасье перемешалось в голове гнома. После ночного приключения кухня показалась Пархавиэлю не комнатой для приготовления блюд, а местом разделки тел недавней бойни. Ком рвоты подкатил к горлу, но он сдержался. Побороть подступившую тошноту помог Мортас, сильно сжавший его плечо.
– Сейчас не время, пошли, - произнес компаньон и потащил Зингершульцо прочь из кухни, подальше от запаха жаркого и вида разделываемых свиных туш.
Загроможденная корзинами и прочим хламом подсобка сменилась коридором, а затем винным погребом. Все тот же маршрут, что и чуть более суток назад, только в этот раз впереди была не неизвестность, а за спиной не громыхал бас усатого великана.
Комната была пуста, если не считать спавшего за столом Тальберта. Обнаженный по пояс полковник заснулпрямо во время трапезы, точнее, тризны, и весьма походил на один из предметов мебели, разве что стулья не храпят и не пускают во сне пузыри.
Привыкшая к общению с мужчинами и их глупой привычке напиваться до чертиков при каждом удобном случае Флейта подошла к столу и, устало вздохнув, вылила на голову спящего Тальберта кувшин холодной воды. Парха-виэль поморщился и передернул плечами, Мортас ехидно улыбнулся, а Тальберт мгновенно принял вертикальное положение и пробежался опухшими глазами по лицам присутствующих в комнате.
– Кто таков будет? - спросил полковник у Флейты, кивнув в сторону Мортаса.
– Да так, союзник, наверное, - ответила Флейта, опустившись на скамью рядом с другом отца и без стеснения стаскивая с ног сапоги.
– Не понял, - переспросил удивленный полковник, - что значит "наверное"?!
Пархавиэль хотел было встрять в разговор и ответить за девушку, но не смог произнести ни слова. Так сильно его поразила закалка старого солдата. Всего несколько секунд назад пьяный мужчина был сейчас абсолютно трезв, невозмутим и спокоен, несмотря на весьма радикальный способ Флейты будить перепивших соратников.
Пехов Алексей
Сертаков Виталий
Земляной Андрей
Сертаков Виталий
Маккарти Кормак
Суворов Виктор