Горностаев Игорь

Гена Ом

Розовый дракон, увидев свои яйца, понял:

он — самка.Прикол, спартанский философ

«Зеркало» было ослепительно прекрасным. Только чуть-чуть офуевшим. Даже надписи К-52 и «кобра», нацарапанные гвоздем на одной из опор космической тарелки не портили корабль — хранилище мощи и рева.

По традиции космонавтов, которую, как говорят, начал сам Юга Гарин, Гена Ом подошел к одной из восьми посадочных ног и помочился на нее, стараясь попасть как можно выше. Среди капитанов ходил упорный слух, что если при первом свидании с новым кораблём не сможешь выдавить из себя ни капли, то на борт лучше не подниматься вовсе. Правдив слух или нет, известно лишь Папе Тибрскому, но то, что среди капитанов были лишь мужчины — абсолютно достоверно. Должно быть, «Зеркало» о такой традиции знало, поскольку стояло спокойно, не пытаясь отдернуть посадочную ногу. Корабль брезгливо дернул опорой лишь по окончании традиционного омовения, когда Гена Ом отвернулся. И тут же возникло Чувство.

Это была любовь с первого взгляда. Да, не влюбиться было не возможно. Геннадий Ом покорял все космические транспортные средства сразу и на раз с детства. А если учесть, что для электронной оптики не было преград… Орбитальные каботажники, идущие на автомате — меняли курс, что бы только пролететь над парком, в котором мама гулялас маленьким наследником фамильного рода Омов. А что он вытворял в юности с псевдоразумной техникой! Одно слово — спец.

Против ожидания, корабль не пустовал. На борту «Зеркала» кто-то был. И этот кто-то отнюдь не подготавливался к старту.

Оба вывода Гена сделал, услышав доносившиеся из чрева космической шаланды слова песни:
Газ до отказа — и затормозим!Газ до отказа и — перелетим!И кто его знает, что это за бомж,Газ до отказа — на блин бомж похож!

— Хто тут? — вежливо поинтересовался Гена и на всякий случай швырнул в чрево корабля зажигательную гранату.

Изнутри послышалось чмоканье (вероятно, певец пытался прикурить отсыревшую сигару), потом загадочные слова «А выкуси!» — и граната вылетела обратно.

Гена Ом внимательно оглядел свою вещь (не поцарапалась ли?), послушно выкусил шипящий запал, спрятал в организованный в барсетке загашник, и поднялся по трапу. Глазам предстала странная картина. На бочке, явно стилизованной под старину, восседал мужик в костюме восемнадцатого века прошлого тысячелетия и размахивал химическойемкостью. Опытный глаз Ома распознал в ней колбу. Обычно в таких выращивают гомункулусов. Но колба пустовала.

— Ты кто? — осторожно спросил Гена.

— Я?! — удивился бочкосиделец и глубоко задумался. — Я доктор!

Воспоминания так обрадовали потомка Эскулапа и Гиппократа (а может еще и Асклепия?), что он спрыгнул с бочки, припал на плечо капитана и разрыдался. Потом оторвался от плеча, поинтересовался:

— Это жилетка?

Сам себе ответил:

— Без разницы! — и продолжил бурное слезовыделение. При этом колба в опущенной руке покачивалась явно угрожающе.

— А как тебя зовут, доктор?

Но доктор отвечать на вопрос отказывался: делал вид, что не слышит. Презрев приличия, Геннадий пошарил у пьяного по карманам, и вытащил у рыдающего на плече здоровяка удостоверение. Оказывается, что это был доктор лингвистического и вордоплетского синталогического института. В графе «тема диссертации» значилось: «Лука Мудищев». В графе «тема диплома» — «Остров сокровищ». В графе «специализация» — «Великий комбинатор». Остальные графы — в том числе имя и прозвище, оказались пусты. Сказать, что девственно — нельзя, поскольку весь документ был чем-то испачкан. Будто услышав немой вопрос, доктор перестал рыдать на секунду и совершенно трезвым голосом сообщил:

— «Хенесси» забрызгал. А год — девяносто третий.

Затем вернулся к прерванному занятию. «Не на того напал», — злорадно подумал Геннадий Ом и тихонько запел:
«А я тебя, хоть каплю, но люблю»

Доктор замер, и, не в силах противится, подхватил дуэтом:
«Не смея думать, что она взаимна…. А-а!Ударив первой каплей по стеклу мне по окну —Дождь с неба бурным водопадом ринул… У-ул!»

Капитан спрятал так и не раскуренную сигару в карман, подхватил доктора лингвистического института под локоток и потащил в глубь корабля в поисках каюты литературного интеллектуала, не забывая напевать:
«Мне все равно, с кем ты, сейчас, малыш…Хотя б он был русоволосым неграм… А-а!Стекает дождь по водостокам с крыш, стекает с крыш,И думает, что был на крыше первым. Ы- ым.»

И с таким чувством, с такой внутренней болью вытягивал Гена последние гласные, что не удержался и сам пустил слёзку. Благо это все случилось уже на входе в каюту, когда до кровати оставалось два шага. Так что доктор оказался уложен на место путем броска через бедро и там мгновенно захрапел, а капитан с чувством человека, раздавшего карты для игры в преферанс трем товарищам, бросился искать клозет, при взгляде в упор оказавшийся гальюном. Проверив, как оно всё тут работает, и оставшись довольным перистальтикой, Ом двинул в сторону рубки. К сожалению, камбуз не функционировал, и в рубке порубать не удалось. «Глядь — и пост закрыт», — размечтался Геннадий. Увы. На «Зеркале» нельзя было порубать, а вот как работать — без проблем! Впрочем, как и везде. Гена Ом повторил мысль в сильно усеченном виде, заменив к тому же Г наБ.

Слава Спецу, первому и неделимому, пост номер один оказался устроен великолепно. Около двери стоял манекен в полицейской форме. Ом подошел к лжементу, отвесил хороший подзатыльник. Сработала встроенная автоматика, и из стены выдвинулся гимнастический помост. Геннадий довольно хмыкнул и встал в капитанский мостик. Для лучшего ментального соития с кораблем надо, чтобы кровь прилила к месту соединения — голове. Ну, природу же не обманешь.

Корабль нетерпеливо ждал. Наконец, когда все дошло до кондиции, Гена Ом подошел к приборной консоли и засунул голову в бардачок, почувствовал, как с него сдирают кожу, и стал кораблем.

А корабль стал, соответственно, Геннадием Омом.

Штука была в том, что космические корабли могли ментально переселяться только в одного человека во Вселенной — Гену Ома. Потому и любили. И пока Гена тащился от возможностей механизмов, корабль в человеческом теле наслаждался свободой.

Он пел. Он махал руками. Он стучала ногами в такт пению. Он чесался. Он трогал руками все, до чего можно дотянуться, не вытаскивая голову из бардачка. Он щипал себя. Онвысовывал язык и касался им уже чуть шершавой щеки и носа. Он чувствовал вкус пота на языке. Он облизывал зубы. Он нюхал воздух, втягивая его полной грудью. Он пытался описаться и обкакаться, но у него ничего не вышло. (Гена знал за собой такой недостаток и предпринял необходимые меры.) Вот она, свобода!

А Гена Ом пользовался возможностями, предоставляемыми «Зеркалом»: сканировал пространство ближайшего космоса. На космодроме готовился к старту линкор класса Гаврош «Степан Кайманов-Разин». К месту его выхода на орбиту торопился тягач «Пугачёва Аллушка». В углу космодрома, рядом с ограждением торопливо чинили «Белый замок» — прогулочную яхту, которая сильно погорела и покрылась сплошной черной копотью. К планете подлетал корабль с труппой американского театра «Михаил Чехов» — так они сообщили оператору. По нелепой и тупой шутке судьбы, зафрахтованный ими корабль назывался «Антон Павлович Чехов». На геостационаре зависли крейсер «Слава империи» и адмиральский шлюп «Джон Д. Сильвер». Капитан крейсера в эфире оправдывался за слабые амперы в кормовых кулевринах. Комендант космопорта, старый тертый космический дракон, к которому еще в молодости прилипла кличка «Всё-взвешу», крыл виновного матом за разлитую цистерну. Слава Спецу, всего-то с краской, а не горючкой. Сам Всё-взвешу виноват. Не будет больше разрешать рулить самостоятельно — ученику. Как слышалось из тирады, тот на радостях пустил в кабину погрузчика кучу знакомых (благо кабина большая) и кто крутанул руль — теперь не дознаешься.

Да, жизнь в космосе кипела. Но для первого раза — достаточно.

Ом с трудом вытащил голову. Всё как обычно. Всё тело — болит. Как будто его били. Язык — ноет и даже, кажется, распух. Ноги — трясутся, как после сильнейшей физиологической нагрузки.

Надо пойти, подкрепиться. И заодно — нанять команду. Доктор, скорее всего, уже есть. Но надо искать других!

И Гена Ом отправился в таверну «Нуль-Т». Конечно, он знал, что эта дыра, что она денег жрет немеряно. Что там не удобно. Что два раза, в течение короткого времени там полно народа, а в остальное время — никого не найти. Что заказывая меню надо ставить плюсик. А если какое блюдо не хочешь — минус, а то принесут все — и будут убеждать,что ты это заказал. И все-то там неудобно — чуть забыл о себе напомнить — все, заказ где-то внизу, под синими полосками. Это он знал… Но чтобы найти нужных людей, следовало идти в «Нуль-Т».

Хозяином таверны считался Юр-Петля, известный еще как «Закруглим-на-десяти». Мужик нрава крутого, отслуживший свое в имперском десанте и с дебоширами, которые вздумают в его таверне считать крутыми и пытаться заводить свои порядки, особо не церемонился. Гена Ом хорошо помнил, как прошлый год одна приблудная кошка, решила, что это ее дом и разлеглась на трактирной стойке. Её полет был долог и далеко слышен. Но зато к собачкам и несчастным мальчикам Юр-Петля относился терпимо.

Геннадий помедлил у двери, и решительно вошел внутрь.

***

Любое совпадение говорит лишь о том, что все повторяется, и в мире нет ничего уникального.Отмазка, бурятский шаман

— Суси, господин?

Официант стоял с белым ягненком на руках. Геннадий придирчиво осмотрел предполагаемый шашлык. Потрогал шерстку, отказался.

— Черные есть?

Официант задумался, воровато оглянулся по сторонам, нагнулся, зашептал прямо в ухо:

— Свежих нет. Только мороженные. И кровь имеется. Правда, лишь второй и третьей группы.

— Я про барашков, — уточнил Ом.

Официант отпрянул, ошарашено посмотрел на капитана, пожал плечами и вроде как презрительно ответил:

— Сейчас принесу.

А в таверне чувствовался уют. Юр-Петля старался не зря. На самом деле все знали, что имя Юр-петли несколько другое — Вадим. Но… Потребовалось сменить ксиву. Переменил имя, а в фамилии заменил лишь «ов» на «енко» — и вот вам Юр-Петля. Ну, честно говоря, здесь не принято интересоваться именами. Любой может сказать в глаза, что его зовут Ник. Тут главное — держать морду напильником, жестко.

Гена Ом вспомнил, что что-то хотел отдать «Закруглим-на-десяти». То ли 160, то ли 170 тысяч… «В этом месяце отдам», — клятвенно пообещал сам себе Ом. — «Подкопить надо.Сто тридцать уже есть»…

Черный ягненок, которого звали Сису, был Омом одобрен, зарезан и насажен на шампур. В комплектацию тела пилота-спеца входила бензопила типа «Техас», с помощью которой ягненка и раскромсали на порционные куски.

Тело пилота… Самая дорогая генетическая модификация. Ведь при случае пилот обязан заменить любого члена экипажа: от штурмана до маркитантки. Но, кроме того, пилот-спец должен выжить на всякий планете. И даже в открытом всем солнечным ветрам космосе. Иногда реактивный двигатель (метан+воздух) в организме срабатывал внезапно. По этой, или по другой какой загадочной причине, пилотов в своей среде тайконавты называли «Гад-джеты».

Обычно шашлык поедался в сыром виде. Костяные пластины с алмазным напылением во рту пилотов перетирали мясо до состояния татарского бифштекса, а желудок сам подыскивал и синтезировал нужный состав фермента. Но сегодня почти вся таверна глядела на его священнодействия. Если он поджарит шашлык, значит, нужна компания. А если еще и закурит…

Взяв шампур, Гена Ом, спец, осторожно подул на кусочки мяса. Голубое пламя, вырвавшееся изо рта, лениво облизало плоть ягненочка Сису. Не прожарилось? Ну, главное — традиция соблюдена. Теперь закурить. На стол легла пачка «Беломора». Собрав мундштук загибонистой гармошкой, Ом сунул папироску в уголок губ, и пыхнул пару раз. Вот, теперь он похож на бригадира… Если не считать, что сидит в капитанском кителе, а не топ-лесс. Кто первый подойдет наниматься?

Первым оказался эльф.

— Сигаретки не найдется, земеля?

Гена закашлялся.

— Да ты не переживай! — успокоил эльф. — Если без фильтра, замнём. Я ведь человек, просто модифицирован для шпионской разведработы. Послан был в Арлор-Д. Планета такая.

— Ага, — догадался Ом. — Это потому ты маленький, юркий и с длинными ушами?

— Это я ещё пластическую операцию сделал. А так был просто как тамошний крот. У меня на спинке шерстка сохранилась. Погладить хочешь?

Ом решительно и отрицательно замотал головой.

— Какую должность желаешь занять?

— Летописец, ответственный за ведение судового журнала. Есть опыт.

— Не смешно. Июнь на дворе, лето кончится не скоро. А шкурка песца только зимняя ценится. Лентяя не нужна.

— Я им тоже об этом говорил. Но они ржали как пони, кричали «Ни магу! Ни в „Красную звезду“! Ни в „Белую гвардию“!» И все равно уволили.

Капитан переспросил:

— Кто ржал как япони?

— Гномы… — туманно ответил бывший крот. И видя, что шашлыка ему не предлагают, встал и двинул обратно, независимо дымя беломориной. (Походку бы ему тоже надо отхирургичить…)

Почудилось, что второй претендент из армейских службистов. Наколка на запястье «Команда — чат!» (мелькнула, когда прикуривал) абсолютно точно говорила: лямку парень тянул в правильных структурах.

— Как звать?

Молчанье назвалось ответом и полезло в кузов. «Похоже, не сработаемся», — мелькнула мысль у Геннадия. Но тут раздалось:

— У меня много имен… Когда-то звали Сержант. Когда-то Лось. Во-о-от… Во-о-о-от…

«Какая неприятность», — обеспокоился Ом. Армейцам генетически удаляли чувство доброты. Если Лосю сейчас что-то не понравится, ну, например, что лезут в душу и заставляют вспоминать имена, которые он предпочитал забыть, то… Желание замочить, утопить собеседника в каких-нибудь не очень чистых прудах присутствует у них всегда. Серьезный вред здоровью спец-пилота воин-спец причинить не в состоянии, но что останется от всей «Нуль-Т»? Таверне придет каюк.

— Меня интересует один вопрос: ты — злой?

Лось задумался.

— Я им был. — Наконец признался он. — Но изменился после «Колонны». Это могут подтвердить на последних работах: компании «Боливия» и «Калиф»

Геннадию стало жаль парня. Приключения экспериментального корвета «Колонна», на котором поднял восстание несостоявшийся мичман Латаный Ватник, были известны многим, кто летал. «Возьму», — неожиданно решил он для себя.

— Угощайся!

Лось покосился на слегка опаленный шашлык. Взял один кусочек, кинул в рот и отошел от стола. Так. Воин — есть.

Кто еще? Следующей подвалила девушка.

— Молодой человек, угостите даму папироской.

— Вы с какой у нас специальностью? — улыбаясь, поинтересовался Ом. Хотя, чего интересоваться? Такую кралю он готов взять в любом виде.

Девушка ответила горькой ухмылкой.

— У меня полно профессий. Я — спец широкого профиля. Беда в том, что я… инопланетянка. Модификант с планеты Йогого, если это что-то вам говорит.

— Вы… Не человек по рождению? Лошадь?!

Опять та же усмешка, наклоненная голова и быстрые мелкие кивки.

— Так что я специалист по людской психологии и ксенобиологии.

Несмотря на почти готовое решение, Геннадий чувствовал: сам он вызывает антипатию у девушки, которая вынужденно выдала будущему командиру свою маленькую женскую тайну.

«А, будь что будет», — махнул на всё рукой Ом:

— Угощайся!

— Спасибо, — девушка быстро схватила кусочек. — Меня зовут Арина Родионова. Читали знаменитого русского писателя? Там был такой герой — Родион Раскольников.

«О-о-о… Как все запущено, оказывается», — поежился Ом. Решил выяснить:

— Тут до вас подходил воин, так он работал на «Боливию». Вы не с нее?

Вопрос пришелся явно не по душе Арине.

— Три месяца я ишачила там! А они оказались не революционерами, а жалкими капиталистами!

«О-о-о… Все запущено, да оказывается, еще как!» — Ом перепугался не на шутку. Только левацких настроений ему не хватало среди экипажа. Но что поделать — она уже попробовала мясо.

— И вот еще. — Арина мотнула головой в зал. — Там вон мужик, зовут Юрий Михайлович. Осторожней с ним. Все Юрии Михайловичи склонные к авантюрам люди. Говорю как психолог.

Действительно, четвертым подсел пожилой мужчина с лысоватой головой. Увидев, что голова беспокоит капитана, он убрал ее под стол. Похоже, Михалыч не являлся не только спецом, но даже и не тайконавтом: не стрельнул закурить.

— Мне нужно улететь. — Сразу поставил он ребром на стол золотую монету. — Оплачу. Мой бизнес идет настолько хорошо, что конкуренты решили расправиться со мной.

— Думаю, вам нечего бояться, убийства запрещены.

— Ха! Не на этой планете! Я знаю, в этом и есть мой бизнес!

Гена Ом инстинктивно отодвинулся. Киллер — все равно, что ассенизатор.

— Нет, вы меня не поняли. Я выращиваю свои личные клоны, и подаю их богатым клиентам, которые играют в индейцев. Они их из лука, томагавками там, гавками травят, то есть, собаками. Скальпы снимают…

Юрий захотел достать для демонстрации голову из-под стола, но Ом остановил его суетливыми отрицательными жестами.

— И как ваши ощущения?

— Да будто продаю свои волосы на парики.

«Откуда ему знать про волосы»? — удивился капитан, скользнув взглядом по макушке собеседника.

— А конкуренты хотят меня пришить к матрице. Тогда мое место займет клон — и все пропало! А деньги у меня есть. Мои клоны очень смешно умирают. И в разных положениях,и… У меня есть записи. Хотите посмотреть? Я очень популярен. Даже слишком. Когда проводился чемпионат мира — выбрали сорок моих копий, так что все оказались в одинаковых условиях. Чемпионат проводила фирма «Калиф».

— И кто выиграл? — совсем некстати задал вопрос Ом.

— Адмирал нашего космофлота.

— Он летает на «Джоне Д. Сильвере», да? Серьезный мужчина.

— Он серьезный? Знали бы вы, что он сделал с моим клоном! Так поможете?

— Да кем же я тебя возьму?

— Поваром. Все продукты — мои.

И, цепкими глазами окинув лицо и фигуру Ома, добавил:

— Я умею готовить плов.

А вот это уже аргумент.

— Иди на кухню. Проэкзаменую — решим.

Когда Юрий Михайлович умчался священнодействовать, стул занял высокий черноволосый парень с длинным, немного прямоугольным лицом.

— Штурман. Закурю? Тут больше штурманов нет. Кусочек возьму? Спасибо.

Штурманы — они легко считают пути. И ситуации. Но этот был слишком резов.

— Как зовут? — кинул Ом в спину черноголовому

— Алекс, — ответил тот не оборачиваясь.

— Как и меня.

Напротив уже сидел новый человек. Среднего роста. В очках-сканерах. Пухлые щеки, осторожные движения.

— Звездолетчик.

— Моторист? — уточнил Гена.

— Настолько, насколько вы — Гад-джет, мой капитан…

Беда с этими двигателистами. У всех спецов-тайконавтов в дипломе пишется — звездолетчик. Но только мотористы себя называют именно так, считая всех остальных — побочной ветвью профессиональной эволюции. А почему? Потому что умеют то, что не дано даже пилоту — клепать сопло у ракеты. Ну, и вообще — клепать.

Зато слух — изумительный. Нюх на технику — лучше всех. Чувство стиля — поразительное. Да вот, хотя бы эти очки. Но интересуются только космосом. Причуды специализации.

Уважение, конечно, от коллег — преогромное. У всех написано — звездолетчик. Но — никто так себя не называет.

— Ты сюда есть пришел, или хамить? — Гена почувствовал необходимость одернуть стилягу. — Бумаги попрошу.

Тот молча положил на стол несколько документов.

Ом с трудом удержался, что б не присвистнуть. Человек, сидящий перед ним, оказался членом нескольких межпланетных академий и академиком десятка планет. Почетным президентом университета и лауреатом множества премий.

«Этот что, тоже прячется»?

— Полеты мое хобби. — Ответил на не заданный вопрос претендент.

От такого спеца отказаться невозможно. Еще один кусочек мяса исчез. Всё. Команда набрана… Ах, да. Еще этот, клонист. Кстати, вот и он.

Со стороны кухни приближался Юрий Михайлович с чадящим казаном. Масло, которое вздумало загореть прямо в посудине, повар затушил только когда поставил емкость на пол и сам устроился рядом, по-турецки сложив ноги.

— Прошу, капитан.

Гена Ом опустился подле и втянул ноздрями ароматный дух. Газоанализаторы выдали результат: есть можно. Самое главное!

Гена вздохнул, запустил руку в варево, поднес к лицу….

Жир горячими, обжигающими струйками потек между пальцев, изредка унося с собой желтоватые рисинки и мелкие кусочки лука. Уже просто теплыми потоками устремился в рукав и принялся застывать где-то в районе локтя. Хорошо, ах, хорошо! Геннадий распахнул наполнившийся слюной рот как можно шире и отправил все, захваченное в пригоршню, во внутричерепную полость — между верхней и нижней челюстью. О-о-о-о… Жир облепил щеки и подбородок; а язык, нёбо, внутренние стенки рта возрадовались и послали приказ мозгу: ЕЩЁ!!!

Жадно нависнув над медным казаном, загребая плов двумя руками поочередно, Гена Ом запихивал огромные порции в рот, не жуя, заглатывая рис с кусочками мяса, опытной рукой повара превращенные в подобие черных мягких изюмин со вкусом чернослива. О-о-о-о… Звуки, которые при этом неслись по залу, были, видимо, не очень. За соседним столом кому-то стало дурно. О чем все поняли по истошному женскому крику: