Чтение 2–й страницы книги ~Норик~

Мой боевой дракон пять дней уже не жрал,Придется видно покупать корову,Придется снесть в ломбард прадедовский кинжал,Или идти в наемники к Альбонну.Еще семь дней назад народ кричал: «Виват!»Кричал: «Виват, дракон! Виват, победа!»Ну а теперь хотят под суд меня отдать,За то, что ты там пленными обедал.Мой боевой дракон, такие, брат дела.Здесь центр материка, мы здесь чужие.И значит нам пора назад на острова,На лежбище моржей заплывших в жире.Мой боевой дракон, немного подождиИ не коси на нищенку глазами.Уже иду в ломбард, ты крылья разомни:Летим домой, богатые годами.

Тем временем сущность, закрепив односторонний канал связи с Нориком, с восторгом наблюдала за происходящим.

Сразу надо всех успокоить, что сущность из этого времени, не слишком уж древняя, просто из дальней страны. И еще, она не была злой. В общепринятом смысле.

Сущность (для простоты — Энн) была очень благодарна Норику. И даже более того. Правда Энн об этой своей благодарности не знала. Норик для Энн представлялся как… Средство передвижения? Дом? Только не дом, а вроде родового замка. Тут полно слуг, все-все есть, но необходимо соблюдать правила, даже если тебе они не по вкусу. А то (если продолжать аналогию) придет король с войском и сроет замок. Энн имела очень печальный опыт. Некогда она достаточно легкомысленно отнеслась к «дому», в результате чего лишилась жилища через чур быстро. Пришлось закупориться в Книге, причем не по своему желанию. И пробыть там несколько дольше, чем это возможно. К большому несчастью, память Энн пострадала. Но память не слишком волновала Энн. Подумаешь, забыла что заклинание читалось из Книги, а значит Дох написать не мог. Что теперь, прощения просить, за то, что мысленно обозвала «skuns»?

Да мало ли сущность забыла из того, что делала и что видела, что знала и что умела? Энн эти вопросы не мучили, да и не возникали. Энн просто существовала и была во-первых, счастлива этому событию, а во-вторых, надеялась продлить его как можно дольше.

Во всем мире давно не существовало никого, кто бы помнил Энн. Но если бы могучий колдун мог разматывать нить событий, то он бы добрался до составителя Книги, которыйпоместил матрицу некой личности среди книжных знаков, с тем, что бы та не захватила первое же подходящие тело. (Проще говоря: не сумел уничтожить и заключил в магическую тюрьму.)

Книга использовалась, знаки стирались, их подновляли, переписывали, и несмотря на все старания мастеров по визуализации, в расположение знаков и оттенки цвета чернил проникали ошибки. Со временем личность превратилась в сущность, без прошлого и без будущего.

Без будущего вследствие того, что сама цель захвата тела и задача захвата оказалась утеряны. Ну, в случае если бы память о прошлом сохранилась, возможно Энн и начала искать другие Книги, сравнивать их и в конце концов вычленила бы последовательность своих дальнейших действий. Но жить приходилось сегодняшним днем. И главное в этом дне — сохраниться. Спрятаться в «замке» и не допустить разрушения.

Теперь, наблюдая за действиями «хозяина» (Энн даже могла при необходимости подчиниться, если это подчинение шло на пользу) сущность радовалась. Она хорошо спряталась, «хозяин» и молодой и восприимчивый. Пусть, пусть сам работает, пусть. А когда понадобится помощь, тогда Энн и окажется на своем месте. Сохранить хозяина. Удержаться. А для этого — не засветиться. Радостная, Энн нырнула в глубину сознания Норика оставив тоненькую нить связи с происходящим. Все будет хорошо!

Работа продвигалась. По крайней мере, почти все, что требовалось, Норик обнаружил и переставил в нужном порядке баночки и бутылочки. Однако не все что вкусно пахнет— еда. Не хватало «дуэньи королевны срединного царства в розовом платье», гнома в серых сапогах и самого дракона серебряного. Придется идти к Доху. Но идти к нему не пришлось.

Дверь в кладовку распахнулась настежь и, звонко стукнувшись о стену, затихла, будто прилипнув. Дох с порога охватил взглядом строй подготовленных емкостей и удивленно вскинул брови. Те на манер крылатых мышей чуть полетали над головой колдуна и осели на привычное место.

Колдуном быть не всегда удобно. Потому то, несмотря на большое количество желающих и среднестатистическую умелость, никто из них не смог захватить власть даже в отдельно взятом баронстве. Имеется в виду на длительный период. Другое дело, что опытный работник волшебного искусства всегда может проинтерпретировать произошедший с ним казус в выгодном ракурсе. (Это так полагал Дох, что в выгодном. А если бы он не ошибался, то и Норик бы здесь не появился.)

— Я изумлен! — (Но брови были уже над глазами, а значит и изумление — в прошлом.) — Ты еще не приготовил?

Энн высунулась из укрытия и чуть подкорректировала эмоции Норика. Потому вместо:

— Да я не мог приготовить! — В смысле, что мало время прошло, мальчик ответил другим тоном:

— Да я не мог приготовить! — В смысле, что были трудности объективного характера.

— Это почему? — Колдун сумев оправдать взлетевшие брови (он-то думал, что одного раза для обучения мало и собирался потащить слугу на верх, что бы по пути на него окончательно разозлиться и потыкать носом в Книгу, для получения небольшой порции крови — знания после этого в голову через ранку сами лезут.) проявил внешне заинтересованность, а внутренне успокоился, мол, не такой уж ты умник, мальчик.

— Одной дуэньи нет, не знаю, где дракон и как быть с гномом….

— О, это не сложно. Гном — моя забота, остальное… Ищи и отыщешь.

— А где искать?

— Везде. Но не долго. Не найдешь — возьми что похожее. — С этими словами Дох развернулся и двинулся к себе, а дверь, скрипнув, отошла от стены и заняла первоначальное положение, то есть, осталась чуть приоткрыта. Как только дверное полотно достигло запланированного положения, ноги, похожие на кошачьи, тут же исчезли, как не было. Можно подумать, будто дверь от стены отходила не сама.

Норику, на самом деле, было не до этих смешных мелочей. Где искать? В кладовке он уже искал. У Доха в кабинете искать? Не пустит. Ну и где? Норик решительно отправился на замковую площадь. И как только он вышел на нее…

Когда Дох загружал бедную юную голову сведениями, расстановка вещей в доме заняла достаточно места. Норик ведь чувствовал себя теперь в башне так, будто прожил много лет. Что для его возраста составляло очень высокое процентное соотношение. А двор — так… Дох коснулся его вскользь. Потому в кладовке Норик сравнительно быстро догадался, что куклы — это бутылочки, тем более что бутылочка была похожа на куклу. Здесь же, во дворе…

Норик никогда не был в магазине детских игрушек. Да тут даже в столицах империй таких глупостей еще не появилось. Но то, что предстало его глазам — именно оно и было. Игрушки — везде! Маленькие рыцари, принцессы, слуги, игрушечные животные всякие-всякие, в разноцветных ярких накидках и платьях, разодетые для праздника и для прогулок, кареты, большие и маленькие, и много иных вещей (и, вероятно, животных) которых Норик никогда, даже на картинке не видывал. Слаб человеческий организм. И в какой-то степени прост. Глаза увидели, переполнилась увиденным, заявила остальному телу, что ей этого всего достаточно и она уходит на покой. Норик от этой последовательности событий внутри своего организма должен был упасть в обморок. Но подсуетилась сущность. Норик просто сел. После чего Энн, укоряя сама себя за то, что пустила дела на самотек и понадеялась на верность гипнотической методики колдуна, придумывала план. Требуется срочная корректировка сверхзрения Норика. Энн судорожно решала что лучше. Оставить все как есть, только значительно снизить восприимчивость Норика к «наведенным» образам, либо сделать внутренне зрение «выборочным»? «Одновременно!» — приняла всю ответственность на себя Энн, снизила порог и установила отбор.

Не стоит думать, Добрый Хрипун сидел сутки напролет над спящим мальчиком и нашептывал слова, наводя руками образы. Не-е-е-ет. Он подключил его к эфирному словарю (двухминутное заклинание, пять раз сбивался, отдыхал и начинал снова), а словарь в голову Норика установился за минуту. В итоге все заняло час. А словарь такая штука… Это как с иностранного переводить. Хорошо знать слова и на одном, и на другом языке. Но когда слова иностранные полностью замещают родные, это не здорово.

Энн постаралась на славу. Теперь, к примеру, станет искать Норик дракона. Только дракона и увидит. А разные там рыцари и фрейлины останутся для него обломками кирпича, поломанным гвоздем или обглоданной собакой костью. Да и дракона он увидит не просто «дракона» а как просвечивающее цветное приведение, внутри которого стоит себе фарфоровая посудина (фарфор — серебряный дракон, вот только нет его тут), или как в данном случае — битый глиняный черепок. Правда, у черепка и дракон соответствующий. Прямо скажем, не впечатляющий дракон. Так, мелкий любитель гнилых фруктов.

Норику удача улыбнулась. Во дворе оказались и дракон (черепок) и дуэнья королевны срединного царства в розовом платье — хвост крысы. Черепок, конечно, не пригоден, а вот крыса была сравнительно свежей. То ли кому дорогу перебегала, и ее сапогом поддели, то ли собака из интереса чисто спортивного придушила… Свежачок, в общем.

А с драконом пришлось помучиться. Керамики-то много… А серебряный — не обнаруживался.

В итоге обошлись простым драконом. Сойдет для третьего дивизиона. Гном в серых штанах оказался правильным огнем из заговоренных поленьев. Запас у Доха был, готовить их не пришлось — уже приятно. Варить снадобье Добрый Хрипун собрался утром.

Дох не мог заснуть, потому ворочался, заставляя скрипеть старую кровать, сделанную белодеревщиком барона из березовых досок и старых арбалетных ремней. Перина, в которую были вшиты специальные мешочки с травами, что при перетирании должны были давать успокаивающий запах, давно выветрилась, и заснуть не помогала. Дох чувствовал себя не уютно. Что мешало приходу сна? Слишком уж быстро поднаторел Норик. Слишком. Было в этом нечто не правильное. Дох не обладал опытом в воспитании юных колдунов, но сам-то он обучался практически по этой же программе, и на приготовление основы состава для заклятия силы у него ушло гораздо больше времени. То ли Норик гений от колдовства, то ли что еще. Но что? Колдун заснул лишь тогда, когда решил, что очень хорошо сделал заклинание поиска, и мальчик гений не колдовства, а подготовки составных частей.

А вот Норик спал крепко. Умотавшись за день и устав от новых впечатлений. Спал как убитый. Без сновидений и бесконечных мыслей о прошедшем дне, которые не дает отдохнуть за ночь. Норик спал. Но Энн вовсе не была расположена к отдыху. Именно сейчас, когда хозяин подавал признаки жизни лишь в слабом дыхании и мерном сердцебиении, (сны не снились Норику по заданию Энн) сущность разворачивала бурную деятельность, поскольку никто сейчас не смог бы ее обнаружить.

По большому счету Энн походила в данный момент на королевского стражника, который знает, что вычислить его не возможно и потому нагло исследует содержание сокровищницы. Сокровищницей была память Норика. Может кому-то сие покажется это не этикетным, но только не Энн. Ведь эти действия она предприняла исходя из лучших побуждений, для лучшего взаимодействия с другом. (Не друг с другом! Взаимодействие одностороннее!)

Хотя память у Энн и отсутствовала, но вовсе не так, как у новорожденного младенца. Скорее как у дружинника которого ошеломили палицей. Все вроде помнит, но вот только кто он и что тут делает…

А у Норика память хорошая. Пользовался он ей редко. И ничего странного. Знал-то он мало, вот и вспоминать ничего и не приходилось. Вот, карту мира случайно видел. Описать можно запросто. Широкое кольцо, тонко прорезанное справа. Это материк с внешними и внутренним морями. Во внутреннем море — острова. Средняя линия кольца — горный хребет. С хребта к морям бегут реки. От кольца к низу карты идет борода из островов. Над кольцом и под бородой нарисованы льды. На внутренней части кольца, противоположной проливу на карте нарисована небольшая корона — королевство, в котором… А почему королевство? Может, это корона барона Зеленого Урочища Радужного леса? Очень может быть. Масштаба-то ведь нет.

Ни масштаба, ни политико-административного деления. Ни вооружения. Не отметили на той карте. Но и без карты уже от Норика (а тот от отца) Энн знает, что самое страшноеоружие тут — напалм. Наливают в глиняные цилиндры с крыльями (стабилизаторы, по научному), поджигают — и на несколько сот метров — при угле в 45 градусов… Еще духовые орудия. Пушка металлическая. Заглушенный конец под костром. Закатывают ядро, а потом в раскаленную часть через махонькую дырочку заливают воду. Количество выстрелов ограничено — лопается пушка, но это — детали. Из стрелкового — арбалеты. Мощные штуки. Особенно если в теле стрелы тот же напалм.

Зачем Энн степень развития военного дела? Нужно. Поскольку задумала сущность не много не мало, а завоевать здесь все напрочь. На радость хозяину и себе во благо. Оценив потенциал детского тела и разума, пришла сущность к выводу очень и очень благоприятному.

Что тут имеется в наличие? Меха кузнечные, круг гончарный, водяная мельница, прялка с веретеном. Ткацкий станок есть? Энн быстро заглянула в память и просмотрела ткани, которые видел Норик. Станков нет. Это и к лучшему, меньше конкурентов.

А с пищей как? Стандартное кормление: корнеплоды, семена, зерна, фрукты, мясо, рыба, моллюски. Насекомых, грибы, плесень не едят. Отсталые люди! Хотя, нельзя исключать,что в других местах многое по иному. Та же карта. Насколько ей можно доверять на самом деле? Острова прорисованы. Мореплавание есть.

С одной стороны — знал паренек не так уж и много, а с другой стороны… Повезло ему с отцом. Бобан-старший ушел с дружиной барона на Семилетнюю войну, на север. И вернулся. Получив надел земельный, почет, уважение. Причем все не заслуженно. Ибо воякой был трусливым, но хитрым и ловким, особенно когда дело шло о его жизни или о дележе добычи. Когда отряду приходилось вступать в рубку, Бобан схватывался с самым тяжелым из противников и занимался лишь тем, что уворачивался от ударов. Ближе к концу противостояния Бобан либо спешно удирал от вымотавшегося противника, либо брал того в плен, в надежде стрясти выкуп. Все зависело от того, чья дружина брала верх.

В конечном счете, воспитывая своего младшего, Бобан порассказал сыну много чего интересного, и показал много приемов защиты при рубке на мечах, боевых топорах, копьях и кольях.

Кое-что Норик уже подзабыл… (Потому что и не слушал.) Но Энн всегда услужливо подбросит нужный образ из воспоминаний детства. А если будет очень надо, то и сконструирует необходимое воспоминание. Какая мелочь!

Было бы объяснение, откуда взялись знания. С Добрым Хрипуном придется вскоре расстаться. Что колдун посчитал нужным дать Норику, он уже слил в гипносне, а все остальное, видимо, собирается передавать изустно. Энн такое развитие жизненного пути «хозяина» не устраивало. Медленно! То ли дело чтение! Листай себе книгу, а страницы сами запечатлеются в памяти. А у Доха книг мало. В большой город надо, вот что.

Глава IV,

намекающая,

что историю, начинавшуюся в первых трех главах, начавшейся историей называть пока нельзя…

Самые великие колдуны и волшебники будущего не смогут пробиться к истокам событий этой эпохи через магический щит заклятия неизвестности. Историкам и архивариусам будет проще — многие документы, манускрипты, воспоминания очевидцев и мемуары сохранятся. Но, как обычно, никто не даст исчерпывающий ответ… Почему случились одни события и не произошли другие? Как изменился бы текст, ныне навечно золотом впечатанный в изумрудные скрижали, захвати или не захвати Величайший Полководец конкретный город, крепость, мост, пленника… Но на самом деле ключевые моменты истории находятся абсолютно не там. И бурная лавина судьбоносных случайностей зародилась вовсе не так, как это будет представляться ученым.

Может, просто, одиннадцатилетний мальчик отрыл книгу с интересной картинкой на обложке (а то вовсе без обложки), читал про дальние страны, соленые ветры, звон клинков, блеск золота, переполохи алмазов. О преданной любви прекрасных женщин, о подлом коварстве злобных врагов, о суровых испытаниях твердости характера, о крепкой мужской дружбе и верности данному слову. А со страниц рыцарского романа в юную душу исподволь проникло нечто, что не имеет пока еще названия, но что через десять, двадцать, тридцать лет встряхнуло шкуру мира как пыльную тряпку с вышитыми на ней океанами и материками. И полетело с этой дряхлой, поеденной молью шкуры во все стороны звездная пыль, превращаясь в генеральские звезды и солдатские ордена. Может и так.

А может, это был не рыцарский роман, а что-то другое? Может и не книга вовсе? Может Нечто вселилось в душу Норивольда Великого с его волшебного меча? Который он изготовил сам из странного серебра? Или в гробницах белых гномов на дальнем юге, где те спят вечным сном в ледяных саркофагах?

А как Норивольд узнал, что там, за льдами лежит Желтая земля, богатая золотом и бедная волшебством? Как смог, превозмогая окружное течение добраться обратно, и оказаться сразу во внутреннем море, когда соединенные войска ждали его на Южных островах?

Любая история — это цепь событий. И каждое событие, являясь благом для одного, является бедой для другого. А беда не ходит одна. Она ходит цепочкой. И блага — то же ходят цепочкой. Что в цепочке — зависит от точки зрения. В нашей истории — то же самое, что и в истории других народов.

Да, человеческое полностью задавливает эльфийское. Но иногда два совсем незаметных потока эльфийской крови сходятся в одном человеке… А может не сходятся, а сводятся. Разница маленькая — в одной букве! И что при этом получается?

Энн, конечно, считает себя бесконечно сильной сущностью. Но истинная личность Норика, та, которая уже давно изменила голубой цвет глаз на карий, с мягкой улыбкой наблюдает за ее потугами, как рыбак, вытащивший невод смотрит на красивую рыбу, застрявшую в ячее.

В мире существует разная магия, разное волшебство. Не черное и белое, речь не о том. Есть магия людей, есть гномов, есть эльфов. Невозможно сказать, чья лучше, чья — хуже.

На Юге материка животные приспособились доставать для пропитания своего нежные молодые листья с верхушек деревьев. Один животных вид отрастил длиннющую шею, другой вид зверей обзавелся хоботом, третий — озаботился наращиванием бивней и массивного тела, что бы валить деревья и обгладывать на земле. Четвертый вид, мелкий, но ловкий, пользуется хваткостью рук и цепкостью пальцев. И каждый достигает цели — от голода не умирают.

И если бы массивное тело с бивнями приобрело хобот — никто бы не справился с таким курьезом природы. Это был бы царь, среди зверей.

Часть вторая

Глава 5. Обучение продолжается

Трубы, которые видели на крыше башни юркие, похожие на крохотных летающих пингвинов, ласточки, другим концом утыкались или в печи из белого булыжника, или в камины из красного кирпича. На самом деле, что за стройматериал был использован при возведении отопительных систем старого, но до сих пор надежного фортификационного сооружения — мало кто знал, поскольку все было покрыто толстым-толстым слоем известки, а потом еще и основательно закопчено для верности. Хотя сомнительно, что даже если бы тут сохранилась первозданная чистота, кто-нибудь вдруг захотел совершить адюльтер именно на печи или упершись руками в камин.

В той части башни, где обретался Норик, были и печь, и камин. И тот, и та работать не любили, зато знали многие хитрости. Для преодоления хитростей в деле пользования отопительными приборами башня использовала своего владельца, владелец — жильца залы, жилец — ученика. И, ясное дело, с заслонками и задвижками воевал Норик. Подручный Доброго Хрипуна или попросту, Доха: местного волшебника.[1]

Странные вещи творились в топочном пространстве за маленькими чугунными и кварцевыми дверцами. И подозрительные. Норик лично видел, что в кузне у брата огонь съедал всю положенную в жгущее брюхо пищу быстро, только успевай таскать черный уголь, загодя из пахучих сосновых бревнышек нажженный в глухих ямах. А тут по половине дня горит всего одна охапка. Если дома печка нагревала хату так, что хоть убегай прочь, а потом быстро снова становилось холодно, то у колдуна все время было просто тепло. А камину нескольких живых дубовых поленьев хватало на весь вечер!

Главное, в этих странностях Дох участия не принимал. Ни словом, ни делом не влияя на скорость горения. Норику оказалось достаточным просто выучиться вовремя закрывать-открывать «правильные» задвижки. С камином было общаться тяжелее, чем с печью, но и оживал он только иногда по вечерам, если у Доха имелось свободное время.

Печь осенью порой затапливалась. Например, в сильный дождь, если не уследить. Но Норик был достаточно аккуратен: наловчился вовремя подставлять чугунный чан туда, где капало с потолка, и печь затапливаться перестала.

В этот вечер колдун с учеником сидели перед кирпичным камином, в котором горел волшебный огонь. Если так можно выразится. Огонь-то давно отгорел, просто угли, которые слишком медленно переливались красками красного спектра и еле освещали залу, не покрывались пеплом уже непозволительно долгое время.

Чем камин труднее печи? Надо телепатически поддерживать прозрачный только для света углей экран. Чуть ослабишь контроль — он может упасть, и v predele разбиться. Так сказал Дох. Норик не знал, что такое «предел», в которое попадёт падающий экран, но Дох сказал это таким тоном, что Норик уразумел, что если экран начнет падать, для него будет спокойнее самому кокнуть прозрачную кварцевую пластину тут же, у камина. Что бы она не исчезла в таинственном predele.

Честно говоря, постоянно удерживать в некоторой части сознания экран камина было не легко.

«Лучше бы свечу заставлял так долго гореть», — зло думал про себя Норик, не разделявший чувств Доха. Пареньку пока еще было не дано испытывать блаженство двестилетнего старца, сидящего перед жарким источником лучей (как и лежащего в теплой ванне). А блаженство было. И волны его влекли ладью воспоминаний Доха в глубь. Ну, не веков, конечно, но позапрошлого века. Так что на себя Норик сердился напрасно, ведь прозрачный экран для создания застойной зоны приказал ему держать колдун барона. А свеча бы, кстати, без доступа воздуха потухла.

— Когда мне было почти столько же лет, сколько тебе, — начал неспешно свой нынешний вечерний урок старый колдун, — я тоже был учеником. (Вероятно, Норик должен былпроявить удивление? Ага, как же.) Правда, начал учение я раньше тебя и обладал уже достаточным багажом знаний. И не очень большим багажом умений.

Звуки высокого голоса неторопливо взлетали к потолку и шлялись по темным углам, беспокоя пауков, которым казалось, что в сети их попала добыча.

— Мой учитель работал не у барона, как нынче я, а в королевском дворце! И учеников у него было больше, чем один. Но в тот день, точнее вечер, именно я прислуживал за столом. Это было не королевское пиршество, а встреча старых «друзей». Кроме учителя были колдуны из трех графств и еще один, из соседнего, тогда еще вольного, герцогства, в честь которого и устроено было сборище. Я их всех помню. Хорошо помню. С колдунами графов мне и до того случая приходилось встречаться не редко. Представь трех выросших Умбирко — не ошибешься.

Умбирко, о котором упомянул Дох, был пареньком года на три постарше Норика. Работал на конюшне, мечтал стать шишаком и никогда не упускал случая, проходя мимо дать тумака или применить на Норике для проверки новоузнанный приёмчик.

Колдун завозился в кресле, стараясь повернуть к камину другой бок. Так показалось Норику. Но тут же мальчик понял свою ошибку, ведь кресло превратилось в качалку. Видимо, Дох совершил незнакомые ученику пассы. Судя по всему, туловищные.

— Короля не было в замке, свиты тоже… Колдуны спокойно сидели за большим круглым столом с яствами, негромко беседовали. Я почти совсем ничего не умел, по сравнениюс ними, конечно, но был самым лучшим из учеников, и отвечал там, на пиру, за вино. Это Кортринрок так проявил уважение к гостям. Гостям разносил еду сам, а не приказал делать это другим ученикам. Только я — вино. Может, просто потому, что он не очень любил телепортировать жидкости? Был Кортринрок тучен телом, лыс, усат, однако бороду, в отличие от других волшебников, брил. Глаза черные, маленькие. Колдун герцога был тоже высок, однако большерот и синеглаз, худ, как усохшее дерево, если не сказать «жердь», и владел седыми курчавыми волосами, которыми дорожил настолько, что не пользовался колпаком. Владел он ими и в самом деле очень хорошо. Лучше, чем некоторые руками. Из-за них подливать вино в кубок мне ему было не легко. Все время пряди перекрывали bissektrisu между мной и кувшином. Помнишь, что такое bissektrisа?

— Воображаемая вертикальная плоскость, в которой должен находиться контролируемый objekt, делящая пополам доступное rezidentu поле обозрения, — отчеканил голос паренька. Именно голос, поскольку ответил не Норик, а Эльф.

— Колдуны графов были мальчики ещё те… Если предыдущие двое — старая школа, ученые-энциклопедисты, то эти — простые боевые парни, не интересующиеся ничем, кроме магических атак и защит. А еще не магических. Кабы не традиционные одежды, их можно было бы принять за простых, хотя и опытных, рубак-рыцарей.

Дох неожиданно засмеялся. Пауки в углах мгновенно забились в щели, решив, что к ним подбираются осы. Даже Норик чуть не отпустил экран. Но это оказались не осы, а их простенькие фантомы, которых сотворил смехом колдун. Впрочем, они быстро распрозрачнились в воздухе.

— Если бы ты мог сейчас представить, в каких одеждах были все пятеро…

Ученик вспомнил древние камзол и колпак, тайком осмотренные в гардеробной, и легко вообразил. Понятно, тоже тоненько прыснул. Свежий воздух воспользовался первой же возможностью и радостно рванул к углям в щелочку, радушно предоставленную ему экраном.

— Но-но! — грозно одернул Норика Дох. — Не отвлекайся!

— Так вот, — продолжил вспоминать колдун, — Я как раз стоял лицом к столу, когда над ним, аккурат по середине, возникла искра. Желто-фиолетовая, скользкая и холодная, как только что размороженная рыба. Да еще запашок, как у погоревшей кожи. То есть каждому, надеюсь, как и тебе, Норик, стало ясно, что за столом использовано мощное заклинание. Разноцветные шелка одежд, до того вспыхивавшие то тут, то там и превращавшие застолье в подобие праздничной ярмарочной карусели совсем потухли. Все присутствующие замерли, словно материализовалось опасная волшебная тварь, которая видит только то, что движется…

«Неужто всех заколдовали?», — мелькнуло в голове Норика.

— Сидят, как статуи древние, и только глаза друг на друга переводят. Наконец мой учитель говорит: «Коллеги, у кого-то из нас кто-то из вас украл кусочек памяти». Все молчат. «Вор не сможет воспользоваться памятью, но и для бывшего хозяина воспоминание потеряно безвозвратно. Как человек, собравший вас всех я виноват перед тем неизвестным, кого обокрали и обязан покарать неизвестного, кто украл. Вместе с тем, и по той же причине, как хозяин, я не могу своих гостей подвергнуть обиде подозрением в краже». И опять тишина. Кортринрок встал, громыхнув креслом, и вышел. Другие четверо, сидевшие за столом, в его отсутствие так и не пошевелились.

Что характерно, Норик и Дох тоже не двигались. Колдун — профессионально, чтобы лишний раз не колыхнуть магическую среду (фантомы ос — пример тому, что побочные эффекты могут иметь место, а то и самоё время, не говоря уже о посторонних наблюдателях), а Норик просто измотался уже за день. На экране, за который отвечал ученик, общийпокой никак не отразился, а вот кресло-качалка, воспользовавшись предоставленной магом неподвижностью, осторожненько трансформировалось в свою первоначальную форму. Все же сотворенные руками заклинания — долговременней, решил мальчик.

— Вернулся Кортринрок сравнительно быстро, я по нему даже соскучиться не успел. И не один, а с начальником дворцовой стражи.

«С чего это стражнику скучать по колдуну?», — вежливо, хотя и молчаливо, усомнился Норик.

— Мне всегда казалось, что Учитель и сёр Момурнэ похожи друг на друга, как родственники, например близнецы.

«А, вот в чем дело», — обрадовался мальчик разгадке все так же молча.

— Однако зная их разницу в возрасте… К тому же сёр Момурнэ был однорук. Буквально за несколько дней до того потерял руку на охоте. Её ему отрубили ещё до моего рождения, при штурме чьего-то там замка: отмахнули по самое плечо, скинули со стены, а потом вдобавок полили кипящей смолой, а может маслом. Но мой учитель Кортринрок заговорил руку, так что она могла приставляться к телу и выглядела, как живая… Только в волдырях от ожогов.

Если бы не поздний вечер, Норик обязательно бы поинтересовался: что, рука только выглядела как живая, или пока ее не потеряли на охоте, она разгуливала по замку, нападая на всех. Вроде Голубого Носа в сказке про Берже де Сиранока? Но на ночь выслушивать ответ Норик поостерёгся.

— По дороге учитель объяснил Момурнэ ситуацию, и в зал тот вошел сурово поглядывая на сидящих из-под кустистых бровей. «Господа колдуны, — с места в карьер начал он, — разрешите представиться: командир дворцовых инвалидов, Главный стражник короля, сёр Момурнэ. Уважаемый Кортринрок сообщил мне о трудностях, с которыми он только что столкнулся. Кроме того, мне стало известно, что в этом зале что-то случилось. Из-за указанных трудностей штатного королевского колдуна, мне не известно, что именно случилось. Но я собираюсь это выяснить, если присутствующие не откажутся побеседовать со мной тет-а-тет.

Норик случайно знал, что тет-а-тет это „один на один“ по жанузски. Так объявляют на рыцарских турнирах.

— Король отсутствует, — тем временем Дох продолжил пересказ спича сёра Момурнэ, — поэтому прошу рассматривать меня как владельца. Прошу так же учесть, что никого из вас как гостей я рассматривать не собираюсь. Только как посетителей замка». Никто из присутствующих опять не сказал ни слова, не сделал ни жеста, но у меня сложилось впечатление, что в зале стало менее темно, будто пять лиц засияли улыбками. Наверняка, из пяти лиц мое, как самое молодое, меньше остальных смогло остаться бесстрастным, потому что Главный инвалид поманил за собой первым именно меня.

Прозрачный экран предательски дрогнул, что бы позволить углям вновь вспыхнуть. Норик поскорее взял себя в руки и вернул в плотную оболочку. «Только заснуть на занятии не хватало», — укорил Норик попробовавшее слинять в астрал эфирное тело. Дох увлекся рассказом и не заметил маленького недоразумения.

Добрый Хрипун был поэтом. Как и все колдуны. И актером. Как большинство плохих волшебников. Просто странно, как он столько времени обходился без слушателя (зрителя) в лице ученика. Вещаешь, как пророк, да еще тебя слушают с открытым ртом.

— Вопросы Момурнэ сыпал один за другим. Он торопился. Хотя Учитель мне ничего не сказал, но я, конечно, понимал, что у Кортринрока вся надежда на бывшего клиента, давно ставшего другом. Руку-то приходилось подзаряжать достаточно часто. Поэтому отвечал я быстро и чётко: «Разносил вино», «Никого», «Яркая искра над столом», «Думаю,заклинание изъятия, но точно сказать не могу», «Паленой кожей», «Скорее свиной», «Нет», «Да», «Конечно». Закончив, мы вместе спустились из рабочего кабинета Кортринрок в зал, мне было велено сделать табурет в углу и ждать на нем. Похожая процедура ожидала и настоящих волшебников. Только, пожалуй, отсутствовали они в рабочем кабинете подольше. Видимо, со штатными колдунами Момурнэ церемонился, в отличие от меня. Я-то с этими напыщенными гусями ни словечка не сказал, что б видели, что им вино будущий колдун разливает, а не вышколенный слуга: «будьте любезны, господин колдун», «прошу вас, господин колдун»…

Не на шутку разошедшийся в своих воспоминаниях Дох спохватился и на скорую руку состряпал заклинание. Норик в ответ сделал вид, что забыл последнюю фразу баронского колдуна, и навсегда останется только слугой, без любого честолюбивого плана на будущее.

— Хм, в общем, когда все углы сексграммной залы заполнились, Момурнэ встал у стола, на середине, и заявил: «Господа колдуны, из расспросов мне известно, что произошло в этом месте совсем недавно и кто в этом виноват». Если Главный инвалид рассчитывал, что после такого заявления кто-то из колдунов попробует испепелить следователя, тем самым выдав себя, то он ошибся. Ни под одним даже табурет не вздрогнул. Момурнэ продолжил: «Похититель находится напротив меня». Напротив него сидел колдун графа Паликорнского. Тут же меня и сёра Момурнэ попросили оставить зал. Кстати, колдун графа так и не сознался в содеянном. Что украдено (изъято) и у кого — выяснено не было… Молодого колдуна примерно наказали. Через годик — другой, когда мы будем проходить с тобой тему «Преступления и наказания штатных магических сотрудников», тыузнаешь, как казнят магов.

А тогда, естественно, я не преминул воспользоваться представившимся случаем и попросил Главного инвалида рассказать, как же он нашел преступника. Старик, в благодарность за мою помощь в доследовании, буквально в нескольких словах описал ход дела. Он всем задавал те же вопросы, что и мне. И удостоверился, что заклинание редкое, ведь даже старые колдуны из книг о нем только знали, но не наблюдали в действии. И когда один из опрашиваемых заявил, что запах был как у жареного мяса, в то время как все говорили скорее о паленой щетине…

— К чему я это рассказываю сегодня? — Вдруг резко изменил тон Дох, — Да уж не к тому, что б ты затвердил, что обманывать не хорошо, или все, что спрятано — будет найдено. Отчекань себе на щите: любое заклинание надо хорошо подготовить!

С этими словами прозрачный экран у Норика был отнят, поставлен на обычное место рядом с кочергой, угли предоставлены сами себе, а мальчик великодушно отправлен спать — с наказом затвердить, что должно заклинание. Шагая к своей лежанке и позевывая на ходу, Норик все размышлял, отчего Дох так любит девизы. Сегодня предлагал отчеканить на щите, на днях — вышить на попоне, а ещё раньше, как будто у Норика был собственный корабль — зарубить себе на носу. Еще мальчик думал: «Почему Главный стражник короля не расспрашивал молодого Доха ни о цвете искры, ни о том, какова та искра была на ощупь?».

Норик уже спал, когда Эльф и Энн пытались разобраться между собой, кто, что и у кого украл. Гениальность Эльфа как волшебника в сочетании с огромным опытом Энн позволяло сыграть в логическую игру двестилетней давности.

— Что это за заклинание, бабуля? — фамильярно осведомился Эльф.

— Да так, не сложное затирание памяти, — ответила Энн, ничуть не обидевшись.

— Не дошло. Поясни. Я знаю таких штук восемь, и без всяких там искр и запахов.

— Это гномье заклинание. Когда его творит человек, посторонний эффект такой.

— И чем оно лучше обычных?

— Заклинание?

— Ну да.

— Ничем не лучше. Как гномье заклинание может быть лучше? Оно даже просто хорошим редко бывает.

— А вот чего не знаешь, не говори.

— Ну… Я же из опыта… Извини, Эльф. На самом деле плохое заклинание. Даже не изъятие памяти, а затирка. Да еще с посторонним эффектом в виде искры. Ничего больше не знаю про него.

— А откуда же простой графский колдун узнал гномье заклинание?

— Да мало ли.

— Не верю я в эту историю. Думается, было наоборот. Королевский колдун что-то затер у герцогского, а с помощью своего дружка свалил на графского. А гномье заклинание хорошо именно тем, что силовые линии не тревожит.

— Ну сколько раз говорить: не силовые линии, а линии силы. Неужто трудно запомнить? Между прочим, как говорили древние катиняне: «Gde lezhat moi den'gi?». То есть кому выгодно?

— Энн, а ты случайно не знаешь, что случилось с герцогством? Вроде, как я понял, его кто-то потом прибрал к рукам.

— Да это было двести лет назад! Я в это время давным-давно в Книге сидела.

Но, если ты думаешь, что Кортринрок мог что-то организовать против герцогского колдуна, так ты ошибаешься. Его магической защиты вполне хватит для отражения любогозаклятия. И твоего гномьего в том числе.

— Энн, если я умею пользоваться чужими заклятиями, это еще не значит, что они мои. Согласна? А что, графские колдуны были слабее в защите? Нет ведь, или будешь спорить? Не будешь. Эх, меня бы туда! Расследование проводить.

— Эльф! Ты думаешь, сумел бы раскрыть преступление?

— А чего его раскрывать? Все и так ясно. Даже не зная ответа на, согласись, бессмысленный вопрос: «Gde lezhat moi den'gi?». Но насколько интереснее была бы казнь!

— Ты думаешь… Понятно кто, как и что. А доказательства?

— Чисто как пример. Ни один человек никогда не слышит своего голоса.

— Как и запаха.

— Нет. Я над этим размышлял. Мне думается, что запах — это маленькие частички, которые отрываются, например, от супа, летают в воздухе. А звук — это шум. И шум изо ртачеловека проходит через щеки, прежде чем попасть в уши говорящего. Вот в чем дело. А щеки, могут искривлять звуки. Мне так думается. Да я уверен просто! Поэтому. Поскольку гномье заклинание твориться пальцами, надо было спрашивать, какова искра на ощупь! Вот тогда бы истинный преступник себя и выдал. И был справедливо казнен!

— Казнен? За что?! Я участвовала в составлении Уложения о наказаниях, и говорю тебе точно: за шутку казнить нельзя! А это бы оказалось именно шуткой. Кстати, я совершенно случайно знаю… Тот, у кого затирают память гномьим заклинанием, звука от искры не слышит.

— Ну, это ничего не меняет. Совсем ничего.

Когда Норик проснулся утром, он уже все помнил. Что за столом все колдуны вели себя спокойно именно потому, что знали, что изъятие памяти сделали у кого-то другого. Что Кортринрок «подсказал» сёру Момурнэ чем интересоваться при допросе свидетелей. Что затерли кусок памяти Доброму Хрипуну, тогда ученику. И затер — его учитель, что бы казнить (по неизвестной теперь причине) колдуна графа Паликорнского, которому что-то подложили в пищу для изменения восприятия запаха.

Но Норик не забыл и урок: «Любое заклинание должно быть хорошо подготовлено!»

От замены преступника на жертву — истина не меняется.

Глава 6. ЧИСТАЯ ЯРОСТЬ

Ветер неистовствовал в небе над замком уже несколько дней. А может, не ветер, а ветра? Потому что флюгер над главной башне показывал на север, а облака с сумасшедшей скоростью мчались на юг.

В этих местах ветра — редки. Зимы — теплые, а вот летом зной — страшный. Потому ни к чему утеплять каменную твердыню. Замок служит для защиты от врага, а не от ветра. И гуляют сейчас сквозняки по залам и коридорам где хотят, выстуживая старый красноватый камень. А жители замка кутаются в волчьи и медвежьи шкуры, стараясь сохранить тепло тела. Да почаще заглядывают на кухню, где никогда не гас огонь в жаровне.

Ничего доброго такой ветер не сулил. И хоть он не нес с собой ни дождя, ни снега, ни песчаных залпов, но примета все одно — не добрая. И она сбылась. Гонец, прискакавший к графу на взмыленной пегой кобыле с северной заставы, передал, что к замку направляется посольство от Яна Гороподобного.

Граф, уже не молодой мужчина лет сорока, получив весть, нахмурился. Ждал, ждал он этого посольства. Еще с весны. Но надеялся: «А вдруг?». Вдруг случится чудо, и силы светлых богов не допустят, что бы посланцы ярла, давно известного и по ту и по эту сторону гор под кличкой Грязный, прибыли под стены родовой твердыне в качестве кредиторов.

Откинув тяжелый двойной плед хозяин замка поднялся из глубокого кресла и окинул взглядом стеллажи с книгами и свитками, содержащими знания о волшебных превращениях и колдовских премудростях. Коротка жизнь человеческая, не изучить все за время, отпущенное богами простому человеку. А уж достичь высшего мастерства лишь за счетупорства и усидчивости, да начав изучение в тридцатилетнем возрасте — вообще не возможно. Граф прикрыл глаза рукой и мысленно позвал Учителя.

Через минуту в дверь раздался приглушенный стук, и сразу же, не дожидаясь ответа, в кабинет графа вошел седобородый гном, одетый в фиолетовую рясу с отброшенным капюшоном, подпоясанную простой пеньковой веревкой. Тихо ступая большими ногами обутыми в толстые войлочные туфли гном подошел прямо к графу и кротко поклонился.

— Я, как обычно позвал тебя давно, а последний зов был только приглашением войти? — С горечью спросил высокородный ученик.

— Нет, мой благодетель. Я видел, как торопился гонец, и понял, что понадоблюсь тебе.

— Они таки едут.

— Не вини себя. Будем надеяться, что добыча волку окажется не по зубам и в прок не пойдет.

— Спасибо, Учитель. И прости. — Граф глубоко вздохнул. — Какая тебе нужна помощь?

— Мы с Нориком справимся вдвоем. Ушли всех из замка.