Чтение 54–й страницы книги ~Паладин Господа~

Она смотрела на меня широко открыв рот. Зубы ее оказались ровными,
чистыми, хотя и крупноватыми, а на месте клыков обычные резцы, как у
зайцев.

- Господин, - произнесла она все еще тихим покорным голосом, - откуда
я могу знать?.. Мы не покидаем леса!.. Да и сюда никто не заходит,
боятся...

Она заколебалась, я спросил:

- Вас боятся?

Ее выразительные глаза стали печальными, она судорожно кивнула.

- А чего вас боятся?

Она покачала головой.

- Сразу видно, что вы из дальних земель...

- Ладно, - ответил я, - уже догадываюсь, что на мне это написано
крупными буквами. Ты знаешь, что такое буквы?.. А ближайшее село по этой
тропке далеко?

Ее руки едва не отпустили подол, где все еще держала грибы, явно
хотела показать рукой.

- Нет, к вечеру будете там. Там живут просто... люди. Обыкновенные.
Но нас боятся, тут уж ничего не поделаешь.

Я сказал успокаивающе:

- Ладно, мутантик, не горюй. Все наладится. Не все боятся. Ты очень
хорошенькая. Иди, догоняй свою родню.

Она заколебалась, я отступил на обочину, давая ей дорогу, но все
равно она обошла меня до дуге, царапая плечо и локоть о ветки. Уже
отдалившись на десяток шагов, обернулась, крикнула:

- Спасибо!

- За что? - спросил я.

- Что говорили со мной, - крикнула она и ускорила шаг.

Я тряхнул головой, тропка двинулась навстречу, за каждым деревом
открывались тайные и явные проходы в темный лес, в черные дыры, где
кусты, буреломы, гниющие пни, все переплетено блестящей паутиной.

Дальше проступило небольшое лесное озеро, вода темная, загадочная. Я
пошел по краю, стоячая вода кажется застывшей смолой, а широкие мясистые
листья кувшинок, что на одинаковом расстоянии друг от друга, выглядят
красивой аппликацией. Как украшение на торте, белеют сказочно чистые и
целомудренные лилии. Вода темная, таинственная. С дерева сорвался желтый
лист, медленно опускался, плавно раскачиваясь в воздухе, словно лодочка
невидимых качелей.

Озеро загибалось по крутой дуге, я шел по самой кромке воды. Дорогу
перегородило упавшее дерево, я прикинул, в какую сторону проще обойти:
если справа, то придется по колено в воду, если слева, то шагов тридцать
через колючие заросли, выругался и начал осторожно обходить по воде.
Прозрачность чисто вымытого стекла уступила место коричневой мути из-под
моих сапог, я придерживался за корни дерева, обходил и не зря держался,
ибо впереди оказалась яма, внезапно ухнул по пояс.

Охнул, но тут же нога нащупала край ямы. Я уже оперся и собирался
толчком поднять себя из воды, как вдруг нечто холодное прижалось ко мне
со спины. Мои пальцы не метнулись к рукояти меча лишь потому, что сразу
ощутил женское прикосновение. И хотя это нечто холодное, как рыба из
Баренцева моря, но руки точно женские, я-то их не знаю, такие холодные
бывают после душа, а уж зимой, после игры в снежки, так и вовсе...

Женщина высунулась из воды по пояс. С длинных рыжих волос стекает
вода, прилипли к ее голове и плечам. Крупные капли усеяли все тело, оно
стало похожим на покрытое волдырями после ожога. Мне она показалась
чересчур худенькой, субтильной, не женщина, а подросток, хотя грудь
развита вполне, вполне, а живот, несмотря на худобу и выпирающие по
бокам ребра, украшен тонким слоем молодого жира... что, несомненно,
служит дополнительной теплоизоляцией, запасом калорий и буфером, что
защитит будущего ребенка от травм.

- Ну как вода? - спросил я. - Не холодная?

Вокруг нас вода стала неприятно коричневого цвета, это я взбаламутил
сапожищами. Теперь может подобраться любая гадость и хватануть зубами за
причинное место. Или даже за задницу, все равно... у меня и задница не
железная, а мозоли там еще не стали костяным панцирем, как у Бернарда и
прочих героев.

Она смотрела на меня огромными зелеными глазами. При моих словах они
распахнулись и стали огромными, как сейлормуны. Бледный ротик
приоткрылся в великом изумлении.

- Рыцарь, - прошептала она едва слышно, ее голос был похож на шелест
травы. - Ты... почему не кричишь в страхе?.. Почему не бежишь?

- Ха, - ответил я. - Конечно, вода мутная, страшно, а вдруг пиявки,
но на мне штаны крепкие, кожаные, а тебя укусят за попку... Или не
укусят?

- Здесь пиявок нет, - ответила она растерянно.

- Фу, - сказал я, - отлегло. Поверишь, не так боюсь всяких там
драконов, как пиявок. А ты ч" в воде сидишь?

Она все еще смотрела на меня растерянными глазами. Протянула руки
снова, я не противился, она обхватила меня вокруг пояса, прижалась, ее
красивую грудь расплющило. Я погладил по мокрой голове с прилипшими
волосами, потом, не зная, что делать дальше, почесал ее за ухом.

- Мы здесь живем, - ответила она тихо.

- Мы?

- Да...

Я окинул взглядом озеро.

- Вам не тесно?.. Чтобы прокормиться на такой территории, надо бы
ареал побольше. Разве что вы от сбора дикой рыбы перешли к ее
разведению. Так, конечно, можно прокормить больше народу на единицу
площади...

Она слушала с удивлением, потом сказала тихо:

- Это озеро соединяется с другими... У нас есть подземные туннели. А
через систему шлюзов у нас есть даже выход в гадкие отвратительные
воды... большие воды... где вода ужасно соленая и разъедает кожу,
разрушает внутренности...

- Ага, - сказал я, - море. Кстати, рыбка, там все-таки живут ундины,
наяды и прочие русалки. Как-то приспособились и к соленой воде. Слушай,
мне тут стоять как-то неловко. Ты сможешь выйти на сушу?

Она покачала головой, глаза стали отчаянными. Муть в воде за это
время наполовину осела, осталась только мелкая взвесь, но эта будет
опускаться еще сутки.

- Ах ты ж Ихтиандрина, - сказал я с жалостью, - занесло же вас... Я
бы этого Кусто за такую пропаганду прибил бы не отходя от кассы... И
много вас сюда переселилось?... Впрочем, что ты знаешь о делах, что
случились тысячи лет тому назад... Еще каких-нибудь пару миллионов лет,
и вообще одельфинитесь.

Она запрокинула лицо, всматривалась в меня снизу вверх. В лице
появилась отчаянная решимость.

- Рыцарь, - сказала она, - ты... сможешь меня поцеловать?

- А почему нет? - ответил я. - Целовал же я курящих женщин, а это
куда противнее, чем целовать рыбу.

Она вытянула губы трубочкой и закрыла глаза. Я осторожно прикоснулся
к ним, на удивление теплым, мягким, податливым. Оторвался с неохотой,
ибо на обед снова было жареное мясо, а это нехорошо разогревает кровь...
вообще-то хорошо, но в походе ни к чему.

Не открывая глаза, она прошептала:

- Еще...

- Э-э, - сказал я предостерегающе, - тебе сколько лет?.. Я вообще-то
не слишком придерживаюсь писанных людьми законов, но и нарушать их не
хочу... чересчур.

Она сказала непонимающе:

- Лет?.. Я не знаю, что это... Но я уже готова стать матерью.

Я отшатнулся:

- Не-е-ет, только не это!.. Я не собираюсь перескакивать через
ступеньки.

- Ступеньки?

- Ну, чтобы решиться с рыбой, сперва... словом, тебе это знать не
нужно. Девушка, у нас тоже, конечно, имя спрашивают потом, когда
отдышатся, но все-таки в воде... слишком романтично. Я еще понимаю, на
обеденном столе или на рояле, но...

Она прижалась ко мне крепче.

- Я не поняла ни единого слова, - прошептала она жарко, - но я
чувствую, что ты можешь меня спасти...

Я промямлил:

- Вообще-то я спаси... тьфу, спасатель, но я больше извлекатель... из
пещер, замков... А при чем тут спасение? Тебя что, из воды вытащить?

- Да... нет-нет, не так!.. Легенды гласят, что если сольется воедино
кровь человека суши и кровь женщины вод, то женщина сможет покидать
воду... Это все знают, но еще не нашлось такого мужчины, который бы не
убежал с криком... Иногда женщины хватали и затаскивали кого-нибудь из
неосторожных в воду, но...

- Понятно, - прервал я, - это должно быть добровольным. А ты правда
не рыба?

- Да нет же!

- Понимаешь, лапочка, - сказал я, - понимаешь... У меня есть женщина,
которую я очень люблю. И никто в мире, понимаешь...

- Так то любовь, - прервала она. - А здесь совсем другое.

Она прижималась ко мне все крепче.

- Да, - сказал я, - да, ты не рыба.

Гендельсон сидел возле костра, обнаженный до пояса, доспехи
неопрятной грудой железа громоздились рядом. Казалось, еще один болван,
только железный, сидит, понурившись, опустив голову на грудь. Тело