Чтение 17–й страницы книги ~Пятая профессия~

что приходится работать с защитниками, намного слабее его, что мысль о
том, что придется иметь дело с экспертом, заставила его мысленно
улыбнуться.
За Акирой на площадку вышел второй японец. Далеко за пятьдесят. Слегка
сутул. В руке атташе-кейс. Голубой костюм. Выпирающий животик. В черных
волосах потеки седины. Ввалившиеся коричневые щеки. Уставший
администратор. Чиновник.
Но Сэвэджа было не так просто провести. Второй японец вполне мог
расправить плечи и втянуть живот. Это, видимо, и был Муто Камичи -
принципал Сэвэджа - и, похоже, он тоже являлся знатоком боевых искусств,
потому что, как и у Акиры (и в отличие от других принципалов, на которых
Сэвэджу приходилось работать), кончики пальцев и ребра ладоней были
покрыты мозолями.
Сэвэджу было приказано одеть коричневый костюм и пестрый галстук, чтобы
принципал мог его узнать. Сэвэдж не протянул руки подошедшим Акире и
Камичи. Жест мог скомпрометировать его способность защищать. Вместо
рукопожатия он решил воспользоваться японским обычаем, и слегка поклонился.
Выражения лиц у обоих японцев остались неизменно бесстрастными, но в
глазах промелькнул живой интерес и изумление, что белый с Запада оказался
знаком с японским этикетом. Сэвэдж вовсе не хотел ни к чему обязывать
азиатов, но внезапно понял, что правила культуры диктуют им ответные
движения, хотя кивки оказались много более сдержанными. Акира, например,
чуть-чуть двинул подбородком вниз, продолжая осматривать вестибюль.
Сэвэдж вежливо предложил японцам следовать за ним. Жестом. Проходя по залу
ожидания, он наблюдал за путешествующими, находящимися впереди, Камичи шел
за ним, а замыкал шествие Акира, постоянно обводящий вестибюль взглядом.
В ту секунду, когда Сэвэдж увидел своего принципала, он поднял правую руку
к внешней части кармашка пиджака и нажал кнопку работающего на батарейках
передатчика. Радиосигнал зазвучал в приемнике, находящемся в машине,
которую один из сэвэджских коммандос припарковал на стоянке аэропорта. Как
только помощник Сэвэджа услышал сигнал, он тут же сорвался с места и
направил автомобиль на встречу со своим боссом.
Группа добралась до конца вестибюля и начала спускаться вниз по лестнице,
ведущей в багажное отделение. Усталые экс-пассажиры снимали чемоданы с
вертушки и старались как можно быстрее выбраться на улицу и поймать такси.
Сэвэдж наблюдал за бурлящей толпой, но не приближался к ее опасному,
затягивающему водовороту. Вместо этого он снова сделал знак рукой,
указывая на раздвигающиеся двери. Камичи с Акирой последовали за ним,
совершенно не заботясь о багаже.
"Отлично", - подумал Сэвэдж. Первое впечатление его не обмануло. Эти двое
прекрасно понимали, что и как следовало делать.
Они появились на тротуаре под нависающим бетонным козырьком. Дряблые капли
валились с небес. Температура - довольно высокая для апреля - шестьдесят
градусов. Влажный ветерок казался противно теплым.
Сэвэдж посмотрел налево, обозревая двигающийся поток машин, и увидел
темно-синий "плимут" выруливающий к обочине. Рыжеволосый мужчина вылез из
кабины, обошел автомобиль и распахнул заднюю дверцу. Перед тем, как сесть,
Камичи подал рыжеволосому несколько багажных квитанций. Сэвэдж понял, что
принципал искушен в подобного рода делах, и решился на подобный жест, взяв
на себя обязанности слуги, только для того, чтобы Акира не прерывал и не
ослаблял наблюдения, засовывая руку в карман куртки и вытаскивая квитанции.
Сэвэдж скользнул за руль, нажал кнопку, запирающую замки всех дверей, и
набросил ремень. Рыжеволосый отправился за багажом. Так как Камичи и Акире
понадобилось довольно много времени, чтобы выйти из самолета, значит, их
чемоданы уже должны были оказаться на ленте конвейера. Безопасное,
эффектное прибытие.
Через минуту рыжеволосый положил чемоданы в багажник "плимута" и захлопнул
крышку. В ту же секунду Сэвэдж отъехал от тротуара и, взглянув в зеркальце
заднего обзора, увидел, как его помощник направляется к стоянке такси.
Заплатил ему Сэвэдж заранее. Человек, как само собой разумеющееся, принял
тот факт, что Сэвэдж не стал отвлекаться на выражение благодарности.
Сэвэдж, со своей стороны, не стал объяснять, почему выбрал неприметную
машину: уж раз принципал с телохранителем проявили такое понимание
ситуации, значит, им было ясно, что за такой машиной не так просто
уследить на шоссе. Не то, чтобы Сэвэдж ожидал появления "хвоста". По
словам Грэма, степень риска на этом задании была крайне мала. Но, несмотря
на это, Сэвэдж не собирался отказываться от основной процедуры, и поэтому
"плимут" - по виду ничем не отличаясь от других машин - имел кое-какие
усовершенствования: пуленепробиваемые стекла, бронепокрытие, усиленную
подвеску и модифицированный двигатель "В-8".
Работали "дворники", шины шуршали по мокрому асфальту: Сэвэдж мягко
пробирался в потоке машин. Позади остался аэропорт с прилегающими
строениями; "плимут" устремился к Гран Сентрал Паркуэй. Данный Грэмом
конверт лежал в кармане пиджака, но Сэвэджу не было нужды справляться с
запиской, потому что он наизусть выучил данные инструкции. Правда, ему до
сих нор не было понятно, почему Камичи выбрал не Ньюаркский аэропорт, а
Лагардия. Ведь оттуда поездка была бы более короткой и менее сложной по
маршруту, потому что хотя Сэвэдж и направлялся в Манхэттен, его истинной
целью было добраться до северной оконечности острова, откуда выехать на
запад через Нью-Джерси в Пенсильванию. Логика Камичи, лабиринтообразный
маршрут - все это казалось совершенно непонятным.

6

Дождь прекратился в пять часов. Стараясь избегать заторных мест в этот час
пик, Сэвэдж перебрался на другой берег реки по мосту Джорджа Вашингтона.
Он спросил принципала, не хочет ли тот попробовать саке, которое он держал
подогретым в термосе, - температура, конечно, не идеальная, но вполне
приемлемая.
Камичи отказался.
Сэвэдж сказал, что "плимут" оборудован телефоном, на тот случай, если
Камичи-сану необходимо им воспользоваться.
И снова японец отказался.
Разговор прекратился.
Но через двадцать миль езды по шоссе "Интерстейт-80" Камичи с Акирой
перебросились короткими фразами. На японском.
Сэвэдж отлично знал в контексте своей работы несколько европейских языков,
но японский был ему недоступен: сложнейшая система суффиксов и приставок
разила наповал. Но так как Камичи знал английский, Сэвэдж очень удивился,
почему принципал исключил его из разговора. Каким образом он мог работать,
если человек, которого он должен был охранять, говорил на непонятном ему
языке?
Акира наклонился вперед.
- На следующем выезде вы увидите ресторанно-гостиничный комплекс.
По-моему, называется Ховард-Джонсон. Пожалуйста, остановитесь слева от
плавательного бассейна.
Сэвэдж нахмурился: на то у него были две причины. Во-первых, Акира,
оказывается, отлично знал дорогу. Во-вторых, его знание английского было
просто поразительным. Дикция, вот что действительно поражало. В японском
языке нет различий между буквами "р" и "л". Но Акира не сказал
"пожаруйста" или "Ховалд Джонсон". Произношение было безупречным.
Сэвэдж кивнул и, следуя инструкциям, свернул с шоссе. Слева от
плавательного бассейна стояла табличка "ЗАКРЫТО". Из-за строительного
вагончика в спортивном костюме появился лысеющий человек, разглядел на
заднем сидении "плимута" двух японцев и поднял с тротуара небольшой кейс.
Этот кейс - металлический, с цифровым замком - был абсолютно таким же,
какой Камичи вынес с самолета.
- Пожалуйста, - произнес Акира, - возьмите чемоданчик моего хозяина,
выйдите из машины и поменяйте его на чемоданчик этого человека.
Сэвэдж выполнил приказ.
Сев обратно в машину, он протянул кейс своему нанимателю.
- Хозяин вас благодарит, - сказал Акира. Сэвэдж, пораженный обменом
кейсов, наклонил голову.
- Мой долг служить вам. Аригато.
- "Спасибо" в ответ на его благодарность? Мой хозяин признает вашу
отменную вежливость.

7

Возвратись на "Интерстейт-80", Сэвэдж взглянул в зеркало заднего обзора,
проверяя, не висит ли кто-нибудь на "хвосте". Машины, идущие сзади, все
время сменяли одна другую. Отлично.
Было ухе темно, когда "плимут" пересек обозначенную горами границу между
Нью-Джерси и Пенсильванией. Фары наезжающих спереди машин позволяли
Сэвэджу изучать своих пассажиров в зеркальце.
Седовласый принципал казался спящим, его лицо с отвисшей нижней челюстью
было запрокинуто назад, глаза закрыты - хотя вполне возможно он
медитировал.
Но Акира сидел настороже, прямо, словно проглотив шест. Как и у хозяина,
по его лицу было невозможно догадаться, о чем он думает. Черты стоические,
невозмутимые.
В то же время глаза выражали величайшую печаль, когда-либо виденную
Сэвэджем. Для любого мало-мальски знакомого с японской культурой подобное
умозаключение показалось бы наивным, потому как японцы все по своей
природе склонны к меланхолии. Это Сэвэдж знал хорошо. Суровые
обязательства, налагаемые на них сложными традиционными ценностями,
превратили японцев в недоверчивых и скрытных людей, которые старались во
что бы то ни стало избежать услуг других людей, чтобы не быть им
обязанными или, не дай бог, их чем-нибудь не обидеть. В давние времена,
как выходило и явствовало из книг, японец колебался, не решаясь сообщить