Чтение 5–й страницы книги ~Долгий путь в лабиринте~

По окраинам - заводы и фабрики. Ни одно предприятие не работает.
И паровозы тоже неподвижны, будто закоченели в холодном депо с
выбитыми окнами. Иные сброшены с рельсов и лежат в бурьяне.

Город - один из центров торговли хлебом на юге страны. Но
раздвинуты железные двери пустых портовых складов. Пустынно и возле
причалов. Лишь два старых плашкоута сиротливо жмутся к дальнему краю
каменной стенки. Несколько пароходов притоплены на мелководье. Из
бесцветной в этот рассветный час речной воды торчат их днища - черные,
в охряных подтеках ржавчины.

Обращенные к порту фасады домов, стены прибрежных зданий сплошь в
сыпи пулевых отметин. Пустые глазницы окон. Вздыбленные стропила на
развороченных снарядами крышах...

И еще - афишные тумбы на перекрестках, пестрые, будто оклеенные
разноцветным лоскутом: прокламации, листовки, воззвания. Русские и
украинские тексты, строки по-гречески, по-французски, германский
готический шрифт...

Боевые группы большевиков, позднее - Красная Армия, дрались в
городе против жандармов и казаков, против войск германского кайзера,
против банд Петлюры и белогвардейцев, французов и греков, били врага и
брали власть, но случалось, что отступали и на месяцы уходили в
подполье.

Недавно отсюда был изгнан последний отряд оккупантов -
французские морские пехотинцы и батальон греков. Утвердилась Советская
власть. Ожил город, стал чиститься, залечивать раны. Из ближних сел
прибыл первый обоз с мясом, картофелем и зерном. Его сопровождал
конный отряд ЧОН1 - оберегал от банд, затаившихся в степных балках и
перелесках. Доставил в город и тотчас ушел за новым обозом.

1 Части особого назначения.

...В это раннее утро рыночная площадь была почти пуста. Только в
центре ее сгрудилось десятка полтора линеек и биндюг с поднятыми
оглоблями. Распряженные лошади еще дремали, а люди уже вылезали из-под
телег, где провели ночь, брели к водоразборной колонке на краю
площади. Вскоре возле телег запылали костры, потянуло пшеном, горелым
хлебом.

Возле древней полуразвалившейся стены на границе привоза
появились двое мальчишек с ведерком, кистью и свертком бумаги. Минуту
спустя на стене забелел квадратный бумажный лист - объявление.

Одним из первых увидел его бородатый возчик в рваной шинели без
хлястика и австрийской зеленой шляпе с пером на крупной кудлатой
голове. Он только что подвесил над огнем помятую солдатскую манерку с
водой и теперь любовно тер скребком круп угольно-черного жеребца.
Узрев бумагу на стене, возница прервал работу. Его разбирало
любопытство. Но как оставить без присмотра лошадь и биндюгу?

Между тем у стены стал собираться народ. Два мужика,
протиснувшись к самому листу, оживленно спорили. С разных концов к
объявлению спешили все новые группы людей.

И хозяин черного жеребца не выдержал. Стреножив коня, проверил,
крепко ли тот привязан к телеге. Убедившись, что все в порядке,
заспешил к собравшимся у стены.

Вот что было написано на листе:

1 Здесь и далее все документы подлинные,

Берегись шпионов!1

Смерть шпионам!

Наступление белогвардейцев на Петроград с очевидностью доказало,
что во всей прифронтовой полосе, в каждом крупном городе у белых есть
широкая организация шпионажа, предательства, взрыва мостов, устройства
восстаний в тылу, убийства коммунистов и выдающихся членов рабочих
организаций.

Все должны быть на посту.

Везде удвоить бдительность, обдумать и провести самым строгим
образом ряд мер по выслеживанию шпионов и белых заговорщиков и по
поимке их.

Железнодорожные работники и политические работники во всех без
изъятия воинских частях в особенности обязаны удвоить
предосторожности.

Все сознательные рабочие и крестьяне должны встать грудью на
защиту Советской власти, должны подняться на борьбу с шпионами н
белогвардейскими предателями. Каждый пусть будет на сторожевом посту -
в непрерывной, по-военному организованной связи с комитетами партии, с
ЧК, с надежнейшими и опытнейшими товарищами из советских работников.

Председатель Совета

Рабоче-Крестьянский Обороны

В. Ульянов (Ленин)

Наркомвнудел

Ф. Дзержинский

В толпе, сгрудившейся возле стены с объявлением, грамотными были
лишь двое. Они стояли рядышком, водили пальцами по еще влажному от
клейстера бумажному листу и читали ленинское обращение.

Толпа слушала их в глубоком молчании. Тишина была такая, что
отчетливо доносилось потрескивание костров посреди площади.

- Брехня, - вдруг сказал кто-то. - Перепужались господа
"товарищи", вот и ударились в панику...

Он не закончил. Один из тех, кто вслух читал объявление, ринулся
к нему, вскинул кулак для удара.

Толпа задвигалась, загудела. Стоявший рядом человек перехватил
руку чтеца, дернул в сторону. Тот потерял равновесие, грохнулся на
землю. За него вступились. Кто-то кинулся на обидчика. Началась
потасовка.

Вдруг протяжный вопль повис над привозом. И было в нем столько
отчаяния, ярости, боли, что толпа мгновенно притихла.

Кричал биндюжник в зеленой шляпе с пером. Растолкав людей, он
помчался туда, где четверть часа назад оставил телегу и лошадь.

Телега стояла на месте. Коня не было.

Несколько секунд все были словно в оцепенении, молча глядели ему
вслед. Потом возчики в панике ринулись к своим подводам и лошадям.

2

Группы чекистов, производивших ночные обыски в городе, вернулись
в здание уездной ЧК, когда солнце уже поднялось над далеким лиманом.

Андрей Шагин прошел в умывальную, рывком стащил с плеч
гимнастерку, закатал рукава рубахи. Водопровод не работал, но на
табурете стояло полное ведро. Шагин поставил ведро в раковину,
погрузил в него голову.

Несколько минут спустя, бодрый, с еще влажными волосами, он вошел
в комнату Саши. Здесь собрались старшие оперативных групп, чтобы сдать
конфискованные ценности. Все глядели на Сашу - она хмуро сидела у
перламутровой шкатулки с откинутой крышкой. Рядом горкой лежали
ожерелья, браслеты, серьги.

- Что? - тревожно спросил Шагин.

Григорий Ревзин подбородком показал на шкатулку:

- Фальшивые.

Ревзин два года работал подмастерьем у ювелира, он не мог
ошибиться.

- А золото?

- Монеты правильные, - сказал Ревзин. - Все проверил. Тут без
обмана.

Обман? Шагин оглянулся. Взгляд его остановился на парне в кубанке
и с маузером в кавказской мягкой кобуре. Это он, Олесь Гроха, неделю
назад принес сведения о ценностях в доме Белявских. Был настойчив:
данные верные, докторишка только прикидывается человеком, который
живет скромно, якобы на трудовые доходы. На самом же деле золота у
него тьма, есть и камешки.

- Говори! - сурово приказал Шагин.

- Монеты же настоящие, - сказал Гроха. - А это, - он кивнул на
"драгоценности", - этого понять не могу, председатель.

- Вот что странно. - Ревзин снял очки с толстыми стеклами, потер
пальцами лоб над близорукими красными глазами. - Вот что мне кажется
удивительным: как утверждает Саша, золото лежало вместе с камешками, в
одной шкатулке. И теперь я все думаю, почему их смешали в одну кучу,
какую преследовали цель?

- Полагаешь, была определенная цель? - задумчиво проговорил
Шагин.

Ревзин пожал плечами.

- Я вот что скажу. - Гроха снял кубанку, оглядел товарищей. - Я
скажу так, что треба не рассуждать, а ехать в тот дом и робить, пока
горячо. Ехать треба до тех Белявских и другой раз пошукать. - Он
посмотрел на Шагина. - Твое слово, председатель, и в момент обернемся.
И Гриша Ревзин нехай едет, и Саша, чтобы опять промашки не вышло.

- Чепуха, - сказал Ревзин. - Если у них и осталось что-нибудь
после обыска, так успели припрятать, не найдешь. Скорее всего, из дома
вынесли от греха подальше. Ночь же прошла, товарищи. Это - дважды два.

- Все равно разыщу, - горячился Гроха. - Съезжу туда, душу
повынимаю из подлюг!

Наступило молчание. Все ждали решения председателя УЧК Андрея
Шагина.

- Точка, - сказал он. - С ними еще будет встреча. А пока всем