Чтение 8–й страницы книги ~Долгий путь в лабиринте~

многострадальный полуразрушенный город вновь подпал под кровавую пяту
врагов, на этот раз - эсеров и белогвардейцев.

Последними из города уходили чекисты. И в час, когда Шагни с
горсткой помощников грузил на линейку важнейшие следственные дела и
архивные документы, оружие и конфискованные ценности, в тот самый час
нарочный из центра, невесть какими путями сумевший прорваться сквозь
многочисленные кордоны противника, доставил шифрованный приказ
председателя Всеукраинской ЧК Мартына Лациса. Шагину предписывалось
немедленно отправить в Киев все отобранное у буржуазии и
контрреволюционеров золото, валюту и драгоценности...

Сотрудники уездной ЧК на лодках переплыли реку, углубились в лес.
Здесь они разбились на пары и разошлись - у мелких групп было больше
шансов прорваться сквозь кольцо врагов и выйти на соединение с Красной
Армией.

Шагин проводил всех и только потом, оставшись вдвоем с Сашей,
стал прятать архивы УЧК и ценности: тайна, если о ней знают многие,
перестает быть тайной...

К тому же у председателя уездной ЧК были и другие причины для
соблюдения сугубой осторожности. Последнее время нередко случалось,
что срывались операции, казалось бы весьма тщательно подготовленные и
спланированные. Последний факт - обыск на квартире врача Белявского.
Шагин не сомневался: у врача ценности были - не свои, а главным
образом чужие. Так почему же их не обнаружили? Почему стекляшки лежали
вместе с золотыми монетами? В случайность не верилось. Тогда, может
быть, имелся расчет: чекисты клюнут на липу, дальнейшие поиски
проведут менее тщательно? Похоже, что так. Но если принять эту версию,
надо идти дальше и признать, что врачу стало известно о предстоящем
обыске. Выходит, Белявский знал о секретнейшей операции, которую
готовили чекисты? Какая-то чепуха! В этом случае он вынес бы из дома
все самое ценное - и дело с концом. Но поступил он по-другому:
зачем-то вместе с поддельными ценностями чекистам было отдано и
настоящее золото.

Итак, знал врач о предстоящем обыске или нет? В конце концов
Шагин стал склоняться к мысли, что для Белявского обыск не явился
неожиданностью. Следовательно, он был предупрежден. Но кем? Чекистом?
Да, разболтать мог только кто-нибудь из аппарата уездной ЧК.

Чтобы проверить догадки, требовалось время. А его-то уже не было.
И, покидая город, Шагин никого не посвятил в свои сомнения...

Яму с мешком быстро забросали землей. Шагин потоптался на ней,
утрамбовывая грунт, затем аккуратно уложил на место куски дерна. Саша
принесла охапку валежника, разбросала его поверх дерна.

Некоторое время Шагин придирчиво оценивал маскировку тайника.
Саша сидела в сторонке и отдыхала.

- Годится, - сказал Шагин. - Ты запомни эти развалины и березки.

- Ладно, - сказала Саша. - Не беспокойся. А теперь неси главный
груз.

Шагин помрачнел. Постояв в нерешительности, снова ушел в темноту.
Вернувшись, положил возле Саши туго набитый портфель из черной
лакированной кожи.

- Тяжелый, - сердито сказал он. - Будет около пуда, а то и
больше. Как понесешь - не представлю.

Портфель раскрыли.

- Сокровища Али-Бабы, - усмехнулся Шагин, перебирая бриллиантовые
колье и перстни, нитки жемчуга, броши, золотые портсигары, подвески...

- Посиди со мной, Андрюша, - Саша чуточку подвинулась, освобождая
удобное место возле ствола березки.

Шагин сел, уперся спиной в деревце, расслабил вытянутые ноги.
Было тепло. Сами собой закрылись глаза. Он задремал.

- Андрюша, - вдруг сказала Саша, - будь добр, дай мне твою нижнюю
рубаху.

Шагин очнулся. Он будто и не удивился странной просьбе девушки,
сбросил пиджак и косоворотку, стащил с плеч желтую бязевую сорочку.

Всю дорогу он только и думал о портфеле с драгоценностями. Что с
ними делать? Конечно, конфискат должен быть доставлен по назначению.
Но как его пронести? Идти с портфелем по степи в открытую? Ведь на
каждом хуторе - банда или агентура бандитов. Тяжелый портфель тотчас
привлечет внимание. Их задержат, обыщут - тогда конец... Пожалуй,
решение, которое предложила Саша, - единственно правильное. Хоть
какие-то шансы на успех...

Между тем Саша, разорвав рубаху на полосы, стала заворачивать в
них драгоценности. Шагин помогал ей.

Вскоре работа была закончена и груз плотно уложен в портфель.

- Отвернись, - попросила Саша.

Шагин угрюмо повиновался. Он знал, что сейчас будет делать Саша,
и не одобрял этого.

И думал он не о себе. Невыносимой была мысль, что смертельной
опасности подвергается его спутница.

Но он ничего не мог изменить. Сидел и прислушивался к
напряженному дыханию Саши, к шороху ее платья.

Вот шорох стих.

- Погляди!

Обернувшись, Шагин озадаченно наморщил лоб. Губы сами собой
сложились в улыбку - так нелепо выглядела сейчас Саша: этакая
простоватая баба с уродливо вспухшим животом, равнодушная ко всему
молодуха.

- Ну? - нетерпеливо сказала Саша. - Какой эффект? Говори же, не
томи!

- Вообше-то неплохо. Однако малейшее подозрение, первый же
обыск...

- Условимся, что обыскивать будут тебя, - усмехнулась Саша. - А
вообще постараемся избежать обысков и проверок. На это вся надежда.

Она неуклюже присела, подняла с земли револьвер Шагина, спрятала
его на груди. Потом тронула товарища за плечо:

- Андрюша, ты... немного ухаживаешь за мной, правда? Так вот
считай, что объяснение состоялось. Теперь я твоя законная супружница.
Ребеночка ждем. Отчаявшись прокормить жену в городе, ты увел ее прочь
от злых большевиков. Путь держим в Крым, где на одном из хуторов
проживает мамаша. Там жена твоя оправится от невзгод, там и родит...
Документы у нас подходящие. Думаю, все обойдется... Ну, идем, Андрей.
Уже ночь, нам поря в путь. И дай, пожалуйста, руку. Мне действительно
тяжело.

2

Тем же вечером, но по другому участку леса двигались еще двое
сотрудников ЧК. Один шел впереди, другой - поотстав на десяток шагов.

Вторым был Григорий Ревзин. Полчаса назад он оступился на
вылезшем из-под земли корневище сосны, сильно повредил лодыжку. Боль
была дикая. Но Ревзин шел - подобрал жердь и, опираясь на нее, шаг за
шагом продирался в густом подлеске, стараясь не очень отставать от
спутника.

Тот, что был впереди, вышел на поляну. Оглядевшись, остановился
возле поваленного бурей дерева, достал из кармана щепоть махорки, стал
сворачивать папиросу.

Минуту спустя приковылял Ревзин, почти упал на зеленый от плесени
ствол, осторожно вытянул больную ногу.

- Аж взмок, - проговорил он, с трудом переводя дыхание. - Ступня
ни к черту.

Спутник был занят тем, что добывал огонь кресалом. Наконец трут
затлел.

Ревзин тоже скрутил цигарку.

Время от времени Ревзин поглядывал на спутника. Тот сидел
вполоборота, заложив ногу на ногу.

- Версты четыре прошли? - не меняя позы, вдруг спросил спутник.

- Пожалуй, больше будет.

- Хоть кричи, не услышат. Хоть стреляй, а?

- Не услышат, - подтвердил Ревзин. - Глухомань, помощи ждать
неоткуда.

- Вон как, - проговорил собеседник.

Он медленно повернул голову. Их глаза встретились, и Ревзину
стало не по себе.

- Ты иди, Лелека, - вдруг сказал Ревзин, хотя секунду назад и не
думал об этом.

Спутник молчал.

- Иди, - повторил Ревзин и закашлялся. - Один выбирайся. А я сам.
Сам как-нибудь. Отлежусь малость и двину... Иди же, не медли!

Лелека глядел на сидящего рядом с ним беспомощного человека
пристально, не мигая. Но вот лицо его дрогнуло, губы сложились в
улыбку:

- Тебя не оставлю.

Он затоптал окурок, помог Ревзину встать.

Не видел Ревзин, как, поддерживая его левой рукой, Лелека правую
сунул себе за пазуху, осторожно вытянул револьвер.

Это был офицерский наган-самовзвод. Ствол револьвера уперся в
спину чекиста, точно под левой лопаткой.

Тут же ударил выстрел.

Убийца постоял, прислушиваясь.

- Вот и все, дорогой товарищ, - пробормотал он, последний раз
оглядев распростертое на земле тело, спрятал оружие и шагнул в чащу.