болел от удара ногой, а страх был настолько силен, что она чувствовала себя
словно парализованной. Несмотря на все это, мозг ее работал лихорадочно
быстро.
его мира, о чем он не раз рассказывал Кэтлин. Однако теперь, когда она сама
столкнулась с этой реальностью, все оказалось гораздо страшнее, чем она
могла себе представить. Что ей делать? Как помочь? Чего хотят от нее эти
страшные люди?
каждый противостоял подобным людям изо всех своих сил, они давно уже были бы
побеждены.
проницателен, чтобы прочесть во взгляде жертвы вызов и боль. ?Как мало они
знают, эти людишки, - подумал он. - Как малы и незначительны их жалкие жизни
в установившемся порядке вещей.
действие не будет мне стоить никаких усилий. Раз - и все! А они-то
воображают, будто что-нибудь значат, и пытаются сопротивляться, всегда
пытаются, особенно сначала. Вот дураки...?
понимает, как чертовски мало значат все они, вместе и по отдельности, эти
маленькие людишки, игрушки в руках судьбы?!
мой приятель, Хьюго Фицдуэйн, и я хочу его навестить. Ты должна рассказать
мне, где он лежит.
организовано, все детали и пароли.
все еще была в белом халате. Плащ цвета морской волны с изнанки был
ярко-алого цвета; сейчас он распахнулся, и сочетание трех этих цветов
выглядело потрясающе.
она довольно привлекательна. Особенно хороши были глаза, полные груди,
длинные изящные ноги. Заметил он также, что платье ее застегивается спереди
на пуговицы, и что юбка задралась выше колен.
обратились не по адресу. Я не знаю человека, о котором вы говорите.
расстегнул свободной левой рукой нижнюю пуговицу. Затем его рука
переместилась чуть выше, к следующей пуговице, и стала се расстегивать. Под
пальцы ему попалось что-то вроде кружев.
всех сил хлестнула Мак-Гонигэла по лицу. Главарь почувствовал во рту вкус
крови. Джим, оторвавшись наконец от своего радиатора, прыгнул вперед и
прикладом автомата сбил отца Кэтлин с ног. Старик упал обратно на диван.
у него появилась длинная глубокая ссадина, и кровь потекла по седым волосам,
капая на блузку Мэри. Оглушенный ударом и страдая от боли, старик прильнул к
ней с растерянным и недоумевающим лицом.
кровь. Он облизал губы и несколько раз сглотнул слюну, но противный
металлический привкус во рту остался. Левая сторона лица горела и саднила.
Пленница оказалась довольно сильной, но все же - весьма уязвимой.
отважна, но ты глупа. Чего ты добьешься, если рассердишь меня? Отвечай лучше
на мои вопросы.
человека, парализующий страх куда-то пропал и она не чувствовала себя
совершенно беспомощной. Она вспомнила, что ей никто не звонил из госпиталя,
и теперь ей нужно было выиграть время.
кармана некий предмет, который на первый взгляд напоминал большой перочинный
ножик. Щелкнула пружина, и длинное тонкое лезвие тускло сверкнуло в лучах
солнца, пробивающихся сквозь жалюзи. Главарь посмотрел на портрет.
- Крепкая и дружная, так; кажется, говорят... - он снова посмотрел на
картину и, подняв руку с ножом, быстро провел им крест-накрест по
изображению Кэтлин. Холст, расходясь под ножом, негромко, но угрожающе
затрещал. Кэтлин мельком подумала, что это просто грязная и дикая выходка.
этим добьюсь? Ведь именно тебя я хотел бы выслушать...
все практически невозможно.
покосился на родителей Кэтлин и кивнул самому себе. Взгляд его снова
вернулся к портрету.
ты немножко влюбилась в Хьюго. Раненый герой и все такое... Романтика пышным
цветом цветет у постели раненого, но умирает в кровати здорового.
одно.
Страх, оставивший ее, вернулся с новой силой.
правильно. Уходите! Вы не можете этого сделать...
автоматический пистолет в руки лысого Эмона и схватил отца Кэтлин за
испачканные кровью седые волосы. Сильным рывком он заставил Ноэля подняться
на ноги.
равно ничего не знаете!
на себя, разрезав его горло от уха до уха.
счастью, он был очень негромким и непродолжительным. Кровь хлынула фонтаном
из перерезанных артерий, заливая Кэтлин и Мак-Гонигэла.
главарь выпустил его волосы, и мертвое тело медленно осело на пол. Мэри
Флеминг потеряла сознание, а Кэтлин смотрела на труп отца в сильнейшем
потрясении. Главарь ударил ее по лицу.
Мак-Гонигэл за это время успел немного отмыть одежду от крови и разложить на
столе чертежи и схемы госпиталя. Кэтлин рассказала ему почти все, что она
знала.
указала на чертеже местоположение постов, описала порядок прохождения через
контрольную зону и планировку третьего этажа, на котором находилась палата
Фицдуэйна. Мак-Гонигэл допрашивал ее снова и снова, и наконец остался
удовлетворен. Все, что он узнал, прекрасно дополняло то, что ему уже было
известно. Кэтлин Б"рк не врала. То, что она раскололась, было не
удивительно. Все они рано или поздно ломались.
голове Мэри Флеминг. Только в последний миг он передумал и убрал палец со
спускового крючка. В их работе всегда могли понадобиться заложники.
Избавиться от них как от нежелательных свидетелей можно было и после
операции.
в пушистый банный халат. Ее всю трясло. Ладони стали холодными и липкими, а
взгляд рассеянно блуждал по сторонам.
телефон.
Япония, Токио, 1 февраля
становится, тем чаще он вспоминает те послевоенные дни.
очень многого, хотя вначале у них было так мало. Они сделали очень многое
практически из ничего. Конечно, тогда их подгоняло отчаяние, потому что
краткий послевоенный период сам по себе был отчаянным временем отчаянных
людей.
Многие и многие бывшие знакомые отвернулись от их маленькой семьи, опасаясь
навлечь на себя гнев оккупационных властей. Мать была серьезно больна, и все
трое чуть не умирали от голода. Тогда они жили в заброшенном бомбоубежище,
которое напоминало скорее простую дыру в земле, а крышу они смастерили из
расплющенных жестянок от полевого рациона американской армии.
были одержимы вопросами стратегии и патриотизма, социальным положением и
карьерой. Но к 1949 году все свелось лишь к одному - выживанию.
одевались в лохмотья, они ковырялись в развалинах и местах еще более
страшных, они ели все, что удавалось найти. Гордость была неуместна.
Социальное положение превратилось в злую шутку. Моральные и этические нормы
Распопов Дмитрий
Шилова Юлия
Акунин Борис
Конан-Дойль Артур
Соломатина Татьяна
Шилова Юлия