полицейский участок, куда он мог заодно заглянуть. По воскресеньям там
обычно дежурил сержант Акамацу, седой ветеран, который обучал Адачи постовой
службе, и, оказываясь поблизости, Адачи всегда навещал своего старого
наставника.
воскресеньям он чувствовал себя особенно одиноко. Полицейские силы стали его
второй семьей. Адачи же был для него чем-то вроде приемного сына. Адачи тоже
полюбил старика. Да, он непременно заглянет к нему сегодня. К тому же старый
полицейский хорошо помнил прошлые времена, и Адачи надеялся, что он сможет
рассказать ему что-нибудь интересное о Ходаме. Кому же, как не ему, лучше
других знать все, что происходило несколько десятилетий назад? Старый
сержант был опытен, мудр и обладал редким качеством, к которому Адачи всегда
стремился - умением перспективно мыслить.
встретиться, и спросил себя, действительно ли он сможет оказаться полезным
для их расследования. Детектив-суперинтендант весьма в этом сомневался,
однако его разбирало любопытство. Идея пригласить гайдзина в Японию исходила
не от кого-то, а от самого Паука. Чифуни, которая звонила Адачи сразу по
возвращении из Ирландии, также оценила его довольно высоко, что было для нее
вовсе не характерно. Должно быть, в этом человеке на самом деле что-то было.
решительным действиям и силовым операциям. В Токио это умение вряд ли ему
пригодится. По любым стандартам японская столица была исключительно мирным и
спокойным городом, не говоря уже о стандартах американских мегаполисов.
Просьба о том, чтобы ему разрешили носить оружие, показалась нелепой и
смешной не одному Адачи. В этом вопросе он полностью поддерживал решение
Паука: никаких пистолетов. Опасность, которая якобы грозила гайдзину и в
существовании которой Адачи сомневался, была заботой исключительно
сотрудников полицейского департамента.
в две или три книжные лавки, и направился к двухэтажному зданию полицейского
поста, фактически - миниатюрного полицейского участка, расположенного на
углу Ясукуни-дори.
полицейской школы. В это время суток все его обязанности сводились к тому,
чтобы объяснять прохожим, как пройти туда-то и туда-то. Когда с этим
вопросом к нему обратились две очень привлекательные офис-леди, одетые по
воскресному в джинсы и майки, он даже слегка порозовел. Адачи вежливо
дождался, пока полицейский освободится, и только потом показал свое
удостоверение. Юноша стал красен как светофор - он понял, что заставил ждать
старшего офицера.
по крошечным ступенькам наверх, в помещение для отдыха - комнату-татами.
Носить ботинки в частном доме или в помещении, где поддерживается
традиционный японский порядок и стиль, считалось дурным тоном, а кроме того,
соломенные циновки могли пострадать от уличной грязи и грубых полицейских
ботинок, особенно если погода стояла дождливая.
его учителем и поэтому продолжал обращаться к детектив-суперинтенданту так,
словно он все еще был его учеником. Так было принято в Японии: при первом
знакомстве модель отношений устанавливалась на всю жизнь. Никто не стремился
называть друг друга по именам, как это было принято между близкими людьми на
Западе. Дружба или доверительные профессиональные отношения, сложившиеся
между двумя японцами, не нуждались в подобном поверхностном и формальном
признаке. Если упомянутые отношения в действительности имели место, то это
было понятно и без слов.
коротким ежиком седых волос. Сержант Акамацу выглядел так, словно ему выпало
повидать и пережить почти все, что только может выпасть на долю токийского
полисмена за пятьдесят лет службы. Так оно, собственно, и было. Акамацу
поступил в полицию еще во время американской оккупации и продолжал служить,
несмотря на свой пенсионный возраст, так как, во-первых, его имя стало чуть
ли не нарицательным, а во-вторых, он все еще справлялся со своей работой
лучше, чем большинство новобранцев.
другой - газету. Он был без портупеи, две верхние пуговицы на брюках были
расстегнуты, а на ногах Адачи заметил старые шлепанцы. Выражение его лица
сначала показалось Адачи недовольным - кому понравится, когда тебя лишают
законного перерыва, - однако стоило ему узнать своего ученика, как лицо
Акамацу расплылось в улыбке.
по-прежнему считает Адачи своим учеником.) - Очень рад. Поднимайся же и
выпей со мной чаю.
на укрытом циновками полу, с удовольствием принял из рук учителя чашку
горячего чая. Некоторое время он молчал.
руководством сержанта Акамацу, и теперь каждый раз, когда он здесь
оказывался, на него накатывали ностальгические воспоминания. Это было тем
более необычно, что здание миниатюрного полицейского участка вряд ли могло
вызвать подобные чувства своей теснотой и чисто утилитарной архитектурой.
Откровенно говоря, оно лишь ненамного превосходило своими размерами обычную
постовую будку. Дело было в другом - Адачи удостоился чести учиться у
настоящего мастера. С какими бы проблемами он ни сталкивался на улицах, он
всегда знал, что Акамацу известно правильное решение, и старый учитель ни
разу его не разочаровал. И Адачи относился к сержанту с огромной теплотой.
Бывало, возвращаясь в участок с патрулирования улиц, Адачи чувствовал в этих
четырех стенах спокойное присутствие учителя, и тогда его посещало такое
чувство, будто он вернулся домой. Учиться у такого великого мастера было
настоящим счастьем.
предавались воспоминаниям или обсуждали последние слухи. При этом они почти
не касались текущих дел, так как служебные обязанности
детектив-суперинтенданта Адачи были совсем иными - более ответственными и
сложными, чем у постового сержанта, и заговорить об этом означало лишний раз
подчеркнуть разницу в их теперешнем положении. Простая вежливость требовала
говорить о вещах, которые по крайней мере уравнивали обоих. И все же это
железное правило часто нарушалось, так как время от времени Адачи нуждался в
помощи своего бывшего наставника. Впрочем, дела Ходамы он пока что с Акамацу
не обсуждал. Как Адачи уже убедился, этот случай имел под собой глубокую
политическую подоплеку, и ему приходилось действовать с особенной
осторожностью.
полицейского стала необходима.
обсуждали бейсбольный чемпионат, и детектив-суперинтендант лихорадочно
придумывал подходящий предлог, чтобы заговорить об интересующем его вопросе.
сержант Акамацу.
что расследование застопорилось. И вот ты появляешься на пороге моего
участка с задумчивым выражением лица, которое я так хорошо знаю. Чтобы
догадаться об остальном, не нужно даже быть детективом. Так что давай
поговорим, если хочешь.
Адачи закончил. - Досье не полны, а компьютеры - просто тупые животные.
Чтобы приблизиться к сути происшествия, нужны давние кровь и плоть. Изволь.
Братья Намака начали возводить свою империю в самые тяжелые послевоенные
дни.
когда с улицы донеслись громкие крики, потом лязгнул металл, и кто-то
завопил от боли. Оба полицейских вскочили. С улицы послышалась пальба, а
потом кто-то выстрелил почти под окном полицейского участка.
Акамацу последовал за ним, на ходу застегивая портупею с оружием.
***
Оябун по собственному опыту знал, что когда в уличном нападении участвует слишком много людей, то это может только помешать делу.
оружием нападающие могли запросто перестрелять друг друга, а заодно -
чертову прорву случайных прохожих. Вооруженные мечами и работающие на
короткой дистанции - иначе было просто невозможно, так как длина клинка была
меньше трех футов - многочисленные нападающие мешали друг другу, зачастую не
в силах разобраться, кого они рубят с этаким смаком и сладострастными
выкриками. Хладнокровный человек, сориентировавшись среди кровавых брызг и
отлетающих во все стороны отрубленных конечностей, имел неплохой шанс выйти
из переделки целым и невредимым.
определенные преимущества. Какой-нибудь отважный прохожий или
герой-полицейский мог нежданно-негаданно вмешаться, увидев только одного
нападающего, однако большинство здравомыслящих людей ни за что бы не стали
связываться, скажем, с полудюжиной вооруженных мечами якудза, издающими свой
боевой клич.
Сертаков Виталий
Ибсен Генрик
Лукин Евгений
Лукьяненко Сергей
Шилова Юлия
Ильин Андрей