Чтение 18–й страницы книги ~Любитель разговорного жанра~

- Нет, все в порядке, Денис звонил?

- Да, он сказал, что придет сегодня и что не мог до тебя дозвониться.

Это действительно было так. Я выключила свой телефон, когда поговорила
с Дашкой у доктора Рабиновича.

- Дарья, - обратилась я к ней, - я хочу попросить тебя кое-что.

- Что?

- Ты можешь сегодня пойти переночевать к Инге?

- Да, конечно, - в голосе дочери послышалась радость, - я сейчас ей
позвоню, - Дашка бросилась с телефону.

Вообще-то я не сторонник таких ночевок, но на этот раз делать было
нечего. Я же не знаю, чем все обернется. Даша уже не раз приводила к нам
своих подружек, сама, правда, ночевала у них реже. Но так принято у
израильских школьников.

Моя дочь уже собиралась.

- Не забудь зубную щетку, - напомнила я ей.

Оставшись одна, я вытащила сотовый телефон и запрограммировала его так,
чтобы можно было вызвать номер следователя Борнштейна нажатием одной кнопки.
Удостоверившись, что батарея полная, я успокоилась и положила его на столик
у входной двери. Потом искупалась, высушила волосы феном и слегка
подкрасилась. Меня не отпускала мысль, что все это я делаю в последний раз.
Я приказала себе не быть дурой и начала одеваться.

Денис пришел около десяти. Он был одет в строгий костюм и галстук,
видимо, приехал сразу с выставки. В руках он держал кожаный чемоданчик -
дипломат, которые смешно называются в Израиле "Джеймс Бонд". Чмокнул меня в
щечку:

- Прекрасно выглядишь, дорогая.

- Вашими молитвами. Проходи.

- Чем кормить будете, хозяюшка? Я зверски голоден!

- Сейчас посмотрим, - сказала я.

Он был совершенно обычным на вид. "А что ты хотела, Валерия, - одернула
я сама себя, - чтобы он оскалил зубы и набросился на тебя? Игаль говорил же,
что маньяка невозможно определить, пока не произойдет смещение личностей."

Денис открыл дипломат и достал из него бутылку хорошего шампанского и
несколько разноцветных коробок. На них были надписи: салями, балык, шоколад.
Я таких коробок еще не видела. Видимо он купил их на выставке.

- О! - воскликнула я. - По какому поводу пируем?

- Сегодня особенный день, - сказал Денис, - проект закончен, на
выставке удалось заключить выгодный контракт с японцами и мы не едем на
Кипр.

- Почему?

- Потому, что мы с тобой поедем в другое место, далеко-далеко, -
мечтательно протянул он.

- Куда это?

- Это пока секрет, я скоро расскажу тебе.

Меня эта новость встревожила. Денис что-то замышляет, неужели двойное
убийство? Сначала меня, а потом себя? Ой, нет, что-то я не слышала о
маньяках-самоубийцах.

Мы просидели за ужином полтора часа. Мне было не по себе. Денис заметил
мое состояние и спросил:

- Что с тобой, Лерочка, случилось что?

- Нет, все в порядке, не обращай внимание.

Он притянул меня к себе:

- Давай закругляйся с ужином, - прошептал он мне, - я уже не в силах
ждать. Я хочу тебя.

"Прирезать", - мысленно закончила я его фразу. Вслух сказала:

- Иди в спальню, раздевайся, а я уберу со стола и скоро буду.

Денис вышел из комнаты, на ходу развязывая галстук, а я стала
складывать посуду в раковину. Вдруг моя нога за что-то зацепилась,
чемоданчик-дипломат опрокинулся, крышка раскрылась и я машинально нагнулась,
чтобы закрыть его.

То, что я увидела, заставило меня оцепенеть.

В дипломате лежал нож.

Я не верила своим глазам. Новенький сверкающий нож, кажется
итальянского производства, в прозрачной упаковке. Обычный кухонный для резки
хлеба или мяса, достаточно большой и массивный. Ближе к кончику на нем были
насечки вроде пилки, для остроты. Я тут же вспомнила, что говорил эксперт во
время осмотра тела покойного Когана. Что того зарезали обыкновенным кухонным
ножом.

"Бежать!" - в голове промелькнула эта единственная мысль. А полиция? Я
же хотела звонить в полицию. Но телефон в спальне, а там Денис. Если звонить
с сотового, то он все равно услышит. Смогу ли я продержаться, до приезда
полицейских?

Как будто услышав мои слова, Денис крикнул из спальни:

- Лера, ну где ты? Я заждался.

- Иду, иду, - ответила я, схватила сотовый телефон и выскочила из
квартиры.

Я бежала вниз по лестнице, не помня себя. Выскочив на пустынную улицу,
я стала нажимать на кнопку вызова сотового телефона Бурштейна, но ответа не
было. Наверно, я что-то не так напрограммировала. Нужно было туда ехать.

Из-за поворота выехала машина и знакомый голос окликнул меня:

- Валерия!

Я обернулась. Это был зеленый "Форд". За рулем сидел Додик.

Я совершенно не удивилась, что он делает около моего дома. Просто в
этот момент я вспомнила, что ключи от машины я оставила дома, и Додик был
весьма кстати.

- Додик! - бросилась я к нему, - отвези меня в полицию. Срочно.

- Садись, - коротко сказал он.

Я села и он сам пристегнул мой ремень.

- Что происходит? - спросил Додик.

- Я не могу сейчас тебе объяснить, просто мне нужно немедленно
известить полицию. Маньяк около меня и намеревается меня зарезать.

- Да? - удивился он. - Ну тогда поехали.

До полиции было несколько минут езды. Я посмотрела на дорогу - мы ехали
совершенно незнакомыми улицами.

- Где мы находимся? - обеспокоено спросила я, словно очнувшись.

- Не волнуйся, просто перерыли улицу Шапиро и я еду в объезд. Это
займет немного времени.

- А... - я успокоилась. У нас в городе вечно что-нибудь перекрывали и
рыли.

Додик неожиданно свернул к морю. Я испугалась не на шутку.

- Куда мы едем? Останови машину! Немедленно.

- Сейчас, сейчас, - пробормотал Додик и машина действительно
остановилась спустя некоторое время.

- Пусти меня, - я пыталась отстегнуть ремень безопасности, но у меня
ничего не получалось.

- Не старайся, только я сам могу его открыть, - как бы устало сказал
он.

- Где мы находимся? - хотя я уже поняла где. Мы были в Национальном
парке, на берегу моря, но не там, где стоят колонны и жарят шашлыки около
палаток, а совсем в пустынной его части, заросшей колючим кустарником.

- Когда ты села в мою машину, я просто не мог поверить в свою удачу, -
неожиданно произнес он, - я же ехал к тебе.

- В полночь? Ко мне? Зачем? Я тебя не приглашала, - вдруг я поняла, что
сморозила глупость - не надо было его унижать.

- Конечно не приглашала, кто я для тебя?!

Его голос почти сорвался на крик.

Боже, ну можно ли быть такой дурой?! Денис... Никакой не Денис, а вот
этот странный, незаметный тип, с которым я виделась каждый день, который
сидит сейчас тут, в машине, в нескольких сантиметрах возле меня. Я
привязана, вокруг ни души. Меня можно зарезать, задушить, изнасиловать, а
потом выбросить в море. И все. Финита ля комедия. Что же делать? Как выйти
из этого положения? Я пыталась освободиться, шаря руками вокруг себя. Вдруг
я наткнулась на телефон в кармане своей юбки. Мысленно моля, чтобы он
заработал, я нащупала эту единственную кнопку вызова и нажала на нее вновь.
Додик ничего не заметил. Он был углублен в себя и говорил прерывисто, слова
безостановочно слетали у него с губ:

- Меня никогда никто не хотел выслушать до конца. Я никому не был
интересен, даже собственной матери. Она била меня по лицу, когда я врал -
так она считала. А я не обманывал, я просто жил в своем мире, лучшем из
миров. Там никто не смеялся надо мной, там никому не было дела до моих
оттопыренных ушей и я всегда рассказывал интересные истории, которые все
слушали до конца...

А вот я прислушивалась к сотовому телефону, который сжимала в кармане.
И о, чудо, послышался еле слышный гудок вызова. Я быстро зажала рукой
микрофон, чтобы эти звуки не прорвались наружу. Гудки окончились и из
кармана послышалось неясное вопросительное бормотание. Я громко сказала:

- Додик, ну зачем надо было привозить меня в парк леуми - я специально
произнесла название Национального парка на иврите - ведь Борнштейн не
говорил по-русски, - разве мы не могли бы посидеть у меня? А то здесь так
страшно - в парке леуми, - последние слова я буквально выкрикнула.

- Мне тоже было страшно, когда я ее убил, - надрывно проговорил он, -
но жить с ней было еще страшнее. Она говорила мне, что я никчемный, глупый
урод, что я недостоин был родиться на белый свет и что ее уговорили не
делать аборт. Каково это выслушивать ребенку. Если я приносил плохие отметки
из школы, она называла меня тупицей, который весь в отца. Его я не помню,
они разошлись, когда я был совсем маленьким.

Я вспомнила, что доктор Рабинович говорил: пока маньяк не выговорится,
он не убьет свою жертву. И я торопливо стала задавать вопросы:

- Почему она тебя так не любила? Ведь она же мать?

- Я родился, когда она была совсем молодая. Ей хотелось жить и