Чтение 71–й страницы книги ~В тихом омуте?~

- я сама стала ее порождением.

Именно поэтому я сейчас ехала в Москву.

Я достала лист бумаги и раскроила его - как и тогда, в
комнате Гулиных детей, - теперь колонки было две. В одну из
них я, не колеблясь, занесла Сирина. Вторую полностью
заполнила толстая задница Володеньки Туманова.

Спустя полчаса моя схема выглядела так:

Володенька Туманов (основной вариант)

1. Пока живой.

2. Должен был встретиться с Нимотси, но после звонка и
назначенной встречи Нимотси убивают. Кроме меня и Туманова,
о том, что Нимотси в Москве, не знал никто.

3. Нимотси звонил Туманову ночью или вечером накануне.
Я ушла в кино, записная книжка уже была у меня, и встреча
была назначена.

4. Искать нужно самого Туманова и через него выйти на
следующий уровень.

Сирии (страховочный вариант) 1. Уже мертвый.

2. Должен был убить Нимотси после звонка некоего
человека - предположительно близкого друга.

3. Если верить Власу - звонок был утром.

4. Искать нужно что-то, что было в прошлой жизни
Сирина: фотографии, номера телефонов, записи.

5. Проверить ключи - к чему они могут подходить. Если
он так живо откликнулся на просьбу друга, то, возможно, были
и другие просьбы. Или сам Сирии как-то замешан в деле.

Над пятым пунктом, касающимся Сирина, я поставила
жирный вопрос, его участие в деле казалось мне
маловероятным, он выполнил нехлопотное разовое поручение,
только и всего. Куда интереснее была роль Туманова - именно
Туманов предложил Нимотси этот сомнительный контракт. Он мог
и не знать о том, что происходило в Греции, но то, что он
общается с людьми, которые знают, не вызывало у меня никаких
сомнений.

Я отложила листок и задумалась.

С Сирином картина была ясна - тут уже никто не сможет
вмешаться. Судя по всему, он довольно часто уезжал из
Москвы, с женой развелся десять лет назад, в квартире жил
один, если верить покойному Власу. Следовательно, его
отсутствие ни у кого не может вызвать беспокойства.

Совсем по-другому рисовались мне перспективы общения с
Тумановым. Лежа на полке и прикрыв глаза, я пыталась
систематизировать все, что знала о Туманове по ВГИКу.

Некоторое время, до появления феерического Ивана,
Нимотси дружил с Володькой. Впрочем, дружбой с Тумановым
могла похвастаться добрая половина разношерстной вгиковской
тусовки - он был со всеми и ни с кем одновременно. Володька
пил как лошадь, курил как паровоз, обожал красивых баб и
даже одно время был женат на Юленьке Косикинои, первой
вгиковской женщине-вамп. Они быстро расстались, Володька
объявил, что сделал это только потому, что Юленька для
жснщины-вамп оказалась недостаточно стервозной, а он-де
обожает стерв и кончает с ними в три раза интенсивнее. Но,
по агентурным данным Нимотси, Туманова бросила сама Юленька
- и бросила только потому, что он вел параллельно еще
несколько необязательных любовных связей: как и большинство
красивых женщин, Юленька знала толк в верности и измене.
Верхом же Володькиной глупости была интрижка с изысканно-
уродливой киноведкой Кариной Оганисян. Спать с Кариной
считалось пощечиной общественному вкусу, ее некрасивость
была такой же вызывающей, как и красота Юленьки. Обе
статистки терпеть не могли друг друга, Юленька не простила
Туманову именно Карины, шумно развелась и...

Стоп. Юленька Косикина.

Я вспоминала все то, что рассказывал мне Нимотси, все
то, что прочла в его торопливых записях. Юленьки не было в
живых, интересно, знает ли об этом Туманов?

У меня не было его адреса, в бумажках Нимотси значился
только телефон и номера машины. Красный "Форд". Чем он
занимается сейчас, я даже не представляла. Одно время до
меня доходили слухи о его сомнительных журнальных проектах,
о ночных клубах, где он пристраивался третьим и четвертым
совладельцем, - только для того, чтобы бесплатно кормить
оголтелую стаю почитателей его таланта и почти бабьих
купеческих телес. Туманов был типичным тусовщиком, эта
гнусная порода, пестуемая ВГИКом, была мне хорошо известна.
Как и то, что он подвизался в качестве второго педагога на
одном из режиссерских курсов.

Значит, нужно ехать во ВГИК, уточнить, где можно
выцепить Туманова, и уже тогда действовать. Я еще не
/`%$ab "+o+ себе, как можно вытянуть информацию из
Володьки, одно я знала точно - грубый нажим не пройдет. Его
нельзя поставить в угол между холодильником и стиральной
машиной, сунуть пушку (которой у меня, кстати, не было) и
заставить говорить. Да, как и всякий сибарит, Володька был
патологически труслив, но и так же патологически изворотлив.
Володьку нельзя вспугнуть - если он что-то заподозрит, то
обязательно вывернется и настучит хозяевам. С Нимотси так и
произошло. Значит, идти напролом себе дороже.

Я попыталась поставить себя на место Туманова: ему
звонит старый дружбан по институту, пристроенный на работу
по протекции, и требует встречи. Даже если обколовшийся
Нимотси требовал от него денег - на встречу можно было бы
съездить в любом случае, это совершенно естественный
поступок. Володька назначает встречу, но вместо этого
Нимотси убивают. Из этого следует, что рыло у Туманова в
пухе и рыло это кто-то кормит и держит в строгости.

Да, Туманов - это единственный и самый реальный
вариант.

Все остальное решалось просто - зная Володькину
слабость к красивым женщинам (а с некоторых пор я легко
стала причислять себя к красивым женщинам), нужно сыграть на
этом, влезть к нему в постель, если уж сильно не повезет; а
там будет видно...

На этом я и остановилась.

А поезд мчался сквозь ночь, не останавливаясь. Уже
давно проехали Бологое, теперь Москва приближалась с каждой
минутой, и я не знала, какой она будет для меня - будет,
будет, будет...

Я так и заснула под стук колес, с деньгами и
документами на столике.

А утром вышла в коридор, поздоровалась с помятыми
соседями-комсомольцами, лениво выслушала обычную порцию
комплиментов и вернулась к себе в купе за рюкзаком.

Еще несколько минут - и поезд чихнет на Ленинградском
вокзале под нестареющее "Прощание славянки". Сидя в купе и
закрыв глаза, я собирала силы - они мне понадобятся.

Наконец поезд остановился на перроне.

Это была Москва.

ЧАСТЬ III

...Это была Москва с ее грязной разноплеменной площадью
трех вокзалов, и все было как и всегда: сомнительные
хачапури, сомнительное пиво, сомнительная видеотехника в
киосках. Даже вездесущие цыгане выглядели сомнительно.
Настоящими были только бомжи и их хрипловато-кокетливые
спутницы, которых Иван в бытность своей жизни называл не
иначе как "подружки на курьих ножках".

И настоящей была я.

Это единственное, что я знала точно: настоящая - я.
Алена, Фарик, Сирии, Влас, ужин с Греком под двуличный
саксофон - весь этот стилизованный питерский кошмар
отодвинулся на задний план, теперь он был отделен от меня
".a%,ln часами железнодорожных путей, заслонен стеной дождя
изменчивой памяти - сработал инстинкт самосохранения. Иначе
и быть не могло, моя бедная стриженая голова еще не готова
была хранить в себе этот груз.

Я смешалась с утренней толпой, которая внесла меня в
метро, не глядя, накупила ворох московских газет и, проехав
одну остановку по кольцу, вышла на проспекте Мира. Проспект
был задавлен вечными пробками, я тихонько позлорадствовала
над беднягами, сидящими в крутых иномарках, и без труда
нашла нужный дом.

Сталинский ампир, эпоха архитектурных излишеств, ну
конечно, Грека бы оскорбила панельная халупа для
сотрудников.

Я поднялась на шестой этаж, сунула ключ в замочную
скважину и оказалась дома.

- Эй! - заорала я, как только дверь за мной