кресло и поставил его рядом с большой чашей гирокомпаса. Ничего более
подходящего на капитанском мостике не нашлось.
заснуть.
Безропотный Антон накрыл нас одеялом, которое Карпик принесла с собой.
Карпик сразу же судорожно вцепилась пальцами мне в шею, жарко задышала в
ворот свитера и затихла. Только плечи ее тряслись мелкой дрожью. Я все
гладила и гладила их, успокаивая. Наконец Карпик затихла.
успокоительные слова. Наконец она перестала дрожать, а спустя несколько
минут уснула. Я оторвала лицо от волос Карлика и только теперь заметила,
что Антон сидит перед нашим креслом на корточках и внимательно меня
рассматривает. Его лицо смутно белело в полутьме рубки, сейчас оно было
мягким и почти мечтательным. Он что-то хотел сказать, даже губы
дрогнули, но я приложила палец к губам: тише, девочка должна заснуть...
Его молчания хватило ровно на пять минут.
на вкус. - Ева...
кажется, вы необыкновенный человек...
сомнений красоты, по поводу моего не вызывающего сомнений уродства, по
поводу моей силы, по поводу моей слабости; мне говорили это мужчины и
женщины, жертвы и палачи... Но мне некому было сказать, что я осталась
жива только потому, что никогда не была необыкновенной. Я была самой
обыкновенной...
что звуковые волны от него накрыли нас с головой. Я еще помнила дневной
звонок в кают-компанию. Звонок, за которым никто не стоял. Антон тоже
помнил его. Может быть, именно поэтому он не сразу снял трубку. Он решил
выиграть время. Но потом ему показалось, что трусить в присутствии
женщины, которая ему нравится, как-то не очень правильно. Он снял
трубку, приложил к уху и несколько секунд слушал. Я видела, как менялось
его лицо. Единственное, что он смог выдавить из себя, было: ?Да, мы
сейчас спустимся... Я понимаю, сейчас же...? Аккуратно положив трубку на
рычаг, он с тоской взглянул на меня.
недоброе.
знает кто. Ему проломили голову.
зеркальное отражение развеселых членов охотничьего клуба из Плимута. Вот
она, временная дыра, связывающая нас с ночью на двадцать шестое апреля
двадцать девятого года. Вот оно, новое воплощение преподобного сэра
Оливера Бейли. Лаккай исчез. Муха был прав, он не знал только, кто
станет Бейли. И Карпик, - полчаса назад она сказала нам, что случилось
что-то плохое... Рев тюленей за стеклом приблизился и стал просто
невыносим.
с кресла и переложила в него легкое тельце девочки. А потом накрыла ее
одеялом.
Всю дорогу мы бежали по гулким трапам корабля и теперь никак не могли
перевести дыхания. В отличие от сумеречных коридоров и палуб, залитых
мертвенным аварийным светом, пост был ярко освещен. И пуст.
полу и сжимал в руке нож, тоже прихваченный из кухни.
Ай, аккуратнее, доктор! - Антон быстро осмотрел голову механика и
обнаружил на затылке широкую рану с рваными краями, забитую жесткими
волосами Макса.
обширная, но неглубокая, даже зашивать не придется. Вам очень повезло,
Макс. На полсантиметра глубже, на несколько сантиметров шире - и картина
могла бы быть совсем другой... Здесь есть аптечка?
кают-компанию, там есть водка или что-нибудь похожее...
перекись водорода и бинты. - Это даже лучше.
Антону, отвинтил крышечку и сделал большой глоток. Антон быстро
продезинфицировал рану и так же быстро наложил повязку.
работу дизелей. Лаккай оставался здесь, и все было в порядке. Когда я
вернулся в последний раз, мы о чем-то поговорили... Ничего необычного. А
потом свет как-то странно замигал... У вас тоже такое было?
только началась эта катавасия со светом, у него изменилось лицо... Я
такого ужаса на лицах еще никогда не видел, а ведь он здоровый взрослый
мужик. В общем, я сам испугался. Он вроде что-то хотел сказать, да не
успел... И тут меня по башке огрели... Да так сильно, что только искры
из глаз, и я сразу вырубился... Уж вы мне поверьте, я знаю толк в
ударах, я сам боец отчаянный, и били меня по-разному, но такого
сокрушительного, нечеловеческого удара, - поверьте, никогда...
цвета лужу крови под щитом.
бы не застонать, только бы не издать лишнего звука, который может
приманить то неведомое и невидимое зло, которое поселилось на
?Эскалибуре?.
бы я увидеть то, чего так дико испугался Лаккай. Честно вам говорю.
- не стоит сейчас оставаться здесь.
вниз.
храбрости.
что я здесь видел... А еще больше - после того, что я здесь не увидел,
хотя и мог, если бы сидел на месте Лаккая... Нет, вас я здесь не
оставлю.
- спросила я.
не нравится.
единственный доктор. Мало ли что еще может случиться. А вы, Ева,
Березин Федор
Лукьяненко Сергей
Громыко Ольга
Свержин Владимир
Черепнин Владимир
Березин Федор