Чтение 60–й страницы книги ~Корабль призраков~

возвращайтесь к себе.

- Я останусь с вами, Макс, - твердо сказал Антон.

- Хорошо. Я оценил. Вахта заканчивается в четыре утра, но, думаю, в
четыре никакой смены не появится. Пассажиры еще те. Должно быть,
перепились все, чтобы от страха лишний раз не трястись. Вы как думаете?
- Макс неожиданно подмигнул мне.

- Это похоже на правду, - сказала я. - Хорошо, Антон, если хотите,
оставайтесь с Максом.

- Я остаюсь не с Максом. Я остаюсь с раненым.

- Хорошо, Антон. После того, что рассказал Макс... Лучше нам всем
держаться вместе и не оголять лишний раз фланги и спины.

- Это идет вразрез с кодексом фильмов ужасов. - Антон улыбнулся мне,
ему хотелось вернуться вместе со мной в рубку. Ему смертельно хотелось
этого, и я это видела... Но долг врача побеждал, он душил мягкими лапами
волкодава все остальные чувства.

- Иногда хорошо бывает нарушить кодекс. Как это сказал наш милейший
адвокат: ?Все, что есть хорошего в жизни, либо аморально, либо
незаконно, либо ведет к ожирению?, - вспомнила я трусоватого
очаровательного плешивца Альберта Бенедиктовича.

- Отлично сказано, - восхитился Макс. - Обязательно выпилю лобзиком
эти святые слова и повешу у себя над дверью каюты. А лучше - над всеми
холодильными камерами...

- Может быть, не стоит впадать в крайности, Макс?

- Вы правы, Ева. Сначала нужно выбраться отсюда.

- Тогда я поднимаюсь к Карпику. Не хочу, чтобы она оставалась одна,
тем более там. Вдруг она проснется?

- К Карпику? - Макс неожиданно взволновался. - Где она?

- В рубке. Она пришла к нам. Сказала, что ей страшно. Что она
предчувствует что-то недоброе...

- И вы ее оставили там?!

- Говорю вам, Макс, я туда возвращаюсь.

- Нельзя позволять девочке ходить по кораблю по ночам... Мало ли
что... Тут со взрослыми беда, а что будет с ребенком... - Макс
успокоился так же быстро, как до этого вспыхнул. - Так говорите, она
что-то предчувствовала?

- Да. Карпик была страшно перепугана.

- Такие тонкие натуры, как она, очень чувствительны. - В Антоне вдруг
прорезался теоретик, читающий лекции в планетарии. - Знаете, о чем я
подумал? Карпик вполне может стать нашим проводником...

- Проводником? - удивился Макс.

- Нет, конечно же, я не правильно выразился... Она чувствует
приближение опасности, похоже, она как-то связана с ней на
подсознательном уровне. Она - как лакмусовая бумажка...

- Антон! - Я предупредительно подняла руку. - Не нужно. Если у тебя
есть далеко идущие исследовательские планы насчет девочки, - от волнения
я перешла на ?ты? и даже не заметила этого, - я не дам тебе этого
сделать...

- Хорошо, только не волнуйся. - Он с готовностью принял мое ?ты?, он
обрадовался ему. - Я все понял....

- Ладно, я ухожу.

- Я провожу тебя, - подскочил Антон. - Макс, я только провожу Еву и
сразу же вернусь.

- Не нужно меня провожать. - Я вдруг вспомнила дурацкую статью с
ремаркой о преподобном сэре Оливере Бейли: в ночь на двадцать шестое
апреля он был единственным. - Думаю, до утра уже ничего не случится...

- Тогда позвони сюда, когда доберешься. - Это прозвучало так
по-домашнему, что я невольно улыбнулась.

- Хорошо.

***

...Я вернулась в рубку.

В ней ничего не изменилось. Карпик по-прежнему спала, укутанная в
одеяло: именно так, как мы оставили ее, уходя в машинное отделение. Я
села перед ней на колени, на все лады повторяя про себя только одно:
?Нехорошо подсматривать за спящими, Ева, так можно случайно увидеть то,
чего ни в коем случае видеть нельзя. И неизвестно, чем еще это
обернется?. Я повторяла про себя - и все равно смотрела. Лицо спящей
Карпика удивительным образом изменилось, разгладилось, перестало быть
таким вызывающе некрасивым, наоборот, оно стало даже привлекательным.
Как будто все те страсти, которые снедали ее душу, разом выпустили свою
добычу из лап.

- Спи, девочка, - вздохнула я и поцеловала ее в лоб. Карпик сладко
вздохнула во сне. Должно быть, отец из ее снов никогда не доставлял ей
хлопот... И его не нужно было делить с ненавистными зататуированными
самками...

Я поднялась с колен и отошла к широким окнам рубки. Смутно хотелось
спать, звуки, идущие от невидимого в темноте моря, убаюкивали: неясная
миграция льдов, потрескивание спрессованного снега, далекие голоса
тюленей. Я прижалась разгоряченным лбом к стеклу, несколько секунд глаза
привыкали к темноте, а когда они привыкли к ней окончательно, прямо
перед собой я снова увидела этот чертов флаг: ?ВЫ ИДЕТЕ К ОПАСНОСТИ?...

***

...Похоже, что наша с Антоном вахта будет последней.

Я поняла это сразу, как только вошла в кают-компанию. Поучаствовать в
мероприятии, которое только условно можно было назвать завтраком. Дурные
вести распространяются быстро - все в кают-компании уже знали о ночном
происшествии, даже отец Карпика и Клио, соизволившие наконец появиться в
общей массе узников корабля. Выглядели они просто неприлично: блудливые
волосы, блудливые глаза, блудливые скулы, блудливые подбородки. Они то и
дело касались друг друга, не выпуская друг друга ни на минуту, - и тогда
всю кают-компанию пронзали голубые искры.

- Где Карпик? - подскочил ко мне Сокольников.

- Успокойтесь. - Тоже мне папаша, хрен моржовый, вспомнил-таки! -
Успокойтесь, Валерий. Я проводила ее к Максу, Карпик захотела его
проведать, вы же знаете, что случилось ночью.

- Да. - Он сразу обмяк. - Да, мне сказали...

- Вы бы умерили свои сексуальные аппетиты. - Господи, зачем я только
сказала это, я ведь хотела сдержаться, и не смогла... Какое мое собачье
дело, в конце концов.

- Не ваше дело! - окрысился он и тут же вспомнил, что я некоторым
образом принимаю участие в судьбе его дочери. - Простите меня.

- Ничего, - смутилась я. - Вы тоже простите... Девочку сейчас нужно
поддержать. Нужно быть с ней рядом. Сейчас всем нужно быть рядом со
всеми.

- Сейчас всем нужна поддержка, - сказала подошедшая Клио, и
Сокольников не смог удержаться, я видела, как он боролся с собой, как
давал себе самые страшные клятвы со времен распятия Христа, - и все
равно не смог удержаться: обнял Клио за талию. И лицо Клио сразу же
самым банальным образом исказилось, запрокинулось, как в самом финале
страсти...

Да-а, голубчики, эк вас прижало, сочувственно подумала я и отошла
подальше от эпицентра корабельного порока. Сокольников проводил меня
виноватым взглядом: ?Я надеюсь на вас, Ева, я очень на вас надеюсь,
будьте добры к моей дочери, и вы не останетесь внакладе, только сейчас
будьте добры к ней, будьте с ней...?

Хорошо, пошел ты к чертовой матери, буду, куда же я денусь...

Я отошла от сладкой парочки, прекрасно зная, что сейчас она уладит
все формальности с едой и снова уединится в каюте Клио. Муха протирал
стаканы у стойки и уже с утра наливался коньяком. Похоже, что он был в
самом мрачном расположении духа.

- Ну, - сказал он, - как прошло дежурство?.. Труженикам моря - рюмку
аперитива за счет заведения.

- Нет, Муха, мне что-нибудь полегче.

- Винишка?

- Кофе, если можно...

- Можно. Есть растворимый. - Муха уже вполне освоился в буфетной
?Эскалибура?, и, похоже, шефство над стойкой его вполне устраивало.

- Валяй растворимый...

Муха налил мне кофе и, пока я пила его, с любопытством меня
разглядывал. Я поставила чашку на блюдце и улыбнулась ему:

- Что?

- Любуюсь самой отважной женщиной этого проклятого корабля.

- Находишь меня привлекательной?

- Еще бы. И, похоже, не я один. - Муха по-свойски улыбнулся и кивнул
в сторону нейрохирурга, который сейчас о чем-то тихо разговаривал с
Филиппом. На меня он даже не смотрел. Очень робко не смотрел.

- С чего ты взял? - удивилась я.

- Роднуля, поверь мне, я стольких собак съел на любовных играх, что
ни один кореец за мной не угонится... Не знаю, правда, как насчет
морячка с татуировкой, но этот тоже ничего... Авторитетно тебе заявляю.
Тяжеловат немного, но женщинам это нравится...

Морячок с татуировкой... Похоже, что я стала забывать об убийце
Митько за всеми последними событиями. Они заслонили от меня происшедшее
ранее, и теперь у меня не было ни времени, ни сил копаться в этом. Может
быть, потом, когда все это закончится... Вот только когда оно
закончится?

- Но наш уговор остается в силе? - сказала я Мухе, скорее по инерции,