Чтение 19–й страницы книги ~Ритуал после брачной ночи~

упоминается. Извини.

- Значит, не все собрал. Ее отец был женат вторым браком. - Я была
искренне убеждена, что каждый нормальный мужчина женится как минимум дважды,
не говоря уже о постоянных ходках налево.

Я попала в точку, и Сергуня озадачился.

- Так глубоко я не копал.

- А надо бы. Мы сводные сестры.

- Теперь понятно... - Он снова потянулся к денатурату. - Что будем
делать?

- Ты должен помочь мне...

- Помочь?

- В обмен на эксклюзивное интервью. Я расскажу тебе все, что знаю... Все
подробности. Лучшего материала у тебя в жизни не будет. Представь заголовок:
"Убийца звезды мировой величины". А полнотой информации будешь обладать
только ты.

- Заметано. - Не дожидаясь меня, он опрокинул стопарик. - А ты чего не
пьешь?

- Дрянная у тебя водка.

- Сама виновата. Я предлагал кьянти.

- Кьянти с утра?.. Ты ведь крутишься возле этого дела, да? Возле
следователей и прочих тварей. Буду тебе признательна, если ты введешь меня в
курс дела.

Сергуня кивнул, влюбленно глядя на меня. А потом перевел взгляд на
допотопный будильник и подскочил как ужаленный.

- Блин! Что же я сижу?! У меня встреча через сорок минут!

Он ухватил джинсы, по-солдатски заправил в штанины худые ноги, а потом
встал на четвереньки и достал из-под дивана пару стоячих носков. На носки
налипли пыль и тополиный пух, и Сергуня заколебался.

- Как думаешь, еще годятся? - спросил он и сунул свои чертовы портянки
мне прямо под нос. От ни с чем не сравнимого запаха козлятины меня едва не
вывернуло.

- Разок еще можешь надеть, - с трудом сдержавшись, просипела я.

- Слово женщины - закон!

Через две минуты Сергуня был полностью экипирован.

- Надеюсь, ты меня дождешься, - сказал он, прежде чем выйти из комнаты.

- Дождусь...

- Там есть пельмени. Вчерашние. И батон. Буду во второй половине дня...

Я поднялась с дивана, осторожно приблизилась к репортеру и ухватила его
за ремень.

- И учти, Сергуня... Если ты приведешь сюда ментов... Кранты твоей
карьере. И о звании лучшего журналиста года можешь забыть. Я ни слова не
скажу. Ты меня понял?

Сергуня даже замахал руками.

- С ума ты сошла, что ли? Я же не дурак - рубить сук, на котором сижу.
Могила!..

И я сразу же ему поверила. Жареные факты были смыслом его жизни, это и за
версту видно. За мало-мальски приличную информацию он родную мать продаст, а
тут такая перспектива! Нет, Сергуня не проговорится, даже если доблестные
органы начнут загонять иголки ему под ногти.

Я благодарно чмокнула Сергуню в щеку и через минуту осталась одна.

Теперь мне будет чем заняться.

...Первым делом я шуганула кота и полезла на стеллаж за досье Аллы
Кодриной.

Сергуня был самым страшным неряхой, которого я только видела в жизни, его
квартира напоминала мне бомжатник, его белье потеряло девственность лет пять
назад, его вещи не приняла бы в дар ни одна благотворительная организация,
даже комитет по Спасению детей Сомали, - но бумаги!..

Все бумаги Синенко содержались в идеальном порядке. От всех
умопомрачительных страшилок, заключенных в аккуратные папки, веяло чуть ли
не парным молоком. Преступления были его персональным храмом, и в этом храме
всегда сияло светлое Христово воскресенье. Ни одной пылинки на образах.

Я сдвинула Сергунино постельное рубище, развязала тесемки красной папки и
углубилась в изучение скорбной истории Аллы Кодриной.

Спустя полчаса я знала об этом деле все. Алла Донатовна Кодрина, 1968
года рождения, русская, была найдена убитой в поселке Куккарево в доме своих
родителей. Родители Кодриной умерли несколько лет назад, брат Филипп
проживал в Петербурге, на улице Бармалеева, у своей жены Яны Сошальской.
Летом дом использовали в качестве загородной дачи, иногда приезжали и зимой
- на уикенд, - но большую часть года он пустовал.

Тело Кодриной обнаружили брат и невестка, перевозившие в Куккарево вещи
для дачного сезона. Они же вызвали опергруппу.

Следствию удалось установить, что к моменту обнаружения трупа Алла
Кодрина была мертва более двух суток. Для Филиппа и его жены все случившееся
оказалось полной неожиданностью еще и потому, что Алла не сообщила им о
своем приезде в Россию (последние несколько лет она жила с мужем, известным
виолончелистом Олевом Киви, в Таллине и Вене).

Версия об убийстве с целью ограбления выглядела несостоятельной: в
дорожном бауле убитой была найдена довольно крупная сумма в иностранной
валюте, ни одно из украшений не сорвано, все вещи и документы сохранены.

Кодрина прилетела из Вены в день убийства (корешок билета прилагается), в
аэропорту "Пулково-2" взяла такси. Позднее таксист был найден и допрошен. По
показаниям таксиста, он высадил свою пассажирку у гостиницы "Астория". Но в
самой гостинице она так и не появилась. И номер для нее заказан не был.

Далее следы Кодриной терялись.

В комнате, где было обнаружено тело, не удалось снять ни одного отпечатка
- ни самой покойной, ни кого-либо другого. Стол был накрыт на двоих, о чем
свидетельствуют два столовых прибора и два бокала (тоже не имеющие
отпечатков). В крови убитой найдено небольшое количество алкоголя. Бутылка с
остатками мозельского вина приобщена к вещественным доказательствам.

Чем именно была убита Кодрина, установить не удалось, но характер раны
свидетельствовал об использовании какого-то холодного оружия - специально
заточенного ножа, стилета или кинжала.

Рана была единственной - и смертельной.

Муж покойной - по странному стечению обстоятельств в это же самое время
дававший несколько концертов в Москве - прервал гастрольный тур и вылетел в
Петербург. Он сообщил следствию, что ничего не знает о визите Кодриной в
Россию. Накануне он звонил в Вену, разговаривал с женой по телефону, но она
ничего не сказала ему об этой поездке. Более того, Алла Кодрина должна была
встретить мужа в аэропорту Вены через два дня после его последнего
телефонного звонка.

Круг подозреваемых так и не был очерчен ввиду отсутствия явного мотива
убийства. Дело зашло в тупик.

...Я перевернула последнюю страничку художественно оформленного Сергуней
заключения и принялась изучать детали. И тут вскрылось то, о чем до сих пор
целомудренно молчал состряпанный на скорую руку отчетец: незадолго до смерти
(точное время установить, правда, не удалось) покойная имела половое
сношение. Да и смерть она встретила, лежа на простынях - и полностью
обнаженной.

Собственно, ничего удивительного в этом не было, учитывая присутствие
двух приборов и двух бокалов на столе. А чем еще могут заниматься мужчина и
женщина после того, как приговорят мозельское?

Вот тебе и питерская верная жена!

Пока муженек корячится над виолончелькой, зарабатывая конвертируемую
валюту и трудовые мозоли на граблях, его жена трахается с каким-то кобелем и
попивает винишко. Совсем неплохо для той бледной спирохеты, которая
выглядывала из фотографических "мартовских теней".

Впервые я почувствовала к Алле Кодриной нечто вроде сострадания.

А потом в недрах папки нашлась еще одна бумажка, заставившая меня забыть
и о сострадании, и обо всем остальном. Это была опись драгоценностей
покойной, также скопированная Сергуней:

1. Цепочка золотая (витая).

2. Кулон золотой (знак Зодиака, Весы).

3. Браслет золотой (витой).

4. Серьги золотые с изумрудами (самоколки).

5. Кольцо золотое (обручальное).

6. Перстень золотой с изумрудом (виноградные листья).

Несколько раз я перечитывала последнюю строчку, силясь вникнуть в ее
содержание: Стас вручил мне точно такой же перстень. С лапками в виде
крошечных виноградных листьев (именно они поддерживали изумрудик).

Точно такой же или тот самый?

Да и Киви впал в неистовство, как только увидел его.

А если это тот самый перстень? Перстень, который был на Кодриной, когда
кто-то нанес ей смертельный удар по голове... И я ношу в своей сумке
единственного свидетеля убийства?!. Но как перстень мог попасть к Стасу? И
куда делись остальные вещи из списка?

Впрочем, ответ на этот вопрос нашелся сразу же. После того как Олев Киви
по каким-то причинам отказался забрать драгоценности покойной, они были
переданы брату Аллы Кодриной - Филиппу. Под расписку.

...Я поставила папку на место и подошла к окну.

Отсюда, с продуваемого всеми ветрами шестнадцатого этажа, открывался
потрясающий вид на залив, порт и новый жилой массив на противоположном
берегу. Где-то внизу коротко крикнул маленький буксир. Если бы я жила здесь,
если бы меня звали Сергей Синенко, если бы я умела писать - я бы никогда не
стала копаться в кровавом человеческом дерьме. Я писала бы совсем о другом -
об этом маленьком буксире, о кораблях, пришвартованных к пирсам, о
сгорбившихся кранах и даже о тополином пухе.

Тополиный пух - питерский бич с июня по июль, он забивается в нос и в
собачью шерсть, он не оставляет тебя в покое даже ночью, он так и норовит
прилипнуть к потной заднице клиента...

Я обхватила себя за подбородок и рассмеялась: кроткий пейзажный лирик из