Чтение 22–й страницы книги ~Ритуал после брачной ночи~

ко времени - вспомнила рассуждения Анне Раамат, звезды эстонского
любительского порно. Анне все свободное от кинематографических фрикций время
посвящала отбору и классификации фаллических символов. Эти символы
мерещились ей везде и всюду. Ножи тоже были отнесены к подобным символам. И
занимали во всех ее таблицах почетные верхние строки. Ножи были синонимом
мужского коварства и вероломности, даже от безобидного пластмассового (для
резки салатных листьев) можно было ожидать подвоха в любой момент.

И вот теперь уже в мои собственные руки попал такой крупный, такой
упитанный экземпляр.

Как бы там ни было, кто бы ни убил Олева Киви, ясно одно: у убийцы был
соучастник. И этот соучастник - сам нож. А может быть, и не соучастник
вовсе, а направляющая сила. Теперь, после того, как я чуть не пошла у него
на поводу, я ни в чем не могу быть уверена...

Как и в том, что через минуту не возьму его снова.

Стоило мне об этом подумать, как я сразу же ощутила непреодолимое желание
дотронуться до его рукоятки. Ну уж нет, так издеваться над собой я не
позволю!

Я завертела головой в поисках подходящего изолятора для ножа. И довольно
быстро нашла его: это был круглый металлический футляр небольшого размера,
висевший на гвозде поверх пары засаленных галстуков. Сняв футляр, я вытащила
из него странный прибор, напоминающий подзорную трубу.

Наученная горьким опытом, я осторожно поддела кончиками пальцев лезвие
ножа, стараясь не смотреть на бесовский камень. И протолкнула нож в футляр.
И крепко завинтила крышку.

Попался, голубчик! Посмотрим теперь, как ты выберешься отсюда.

Похоронив алмаз за металлическими стенками и спрятав футляр в сумку, я
сразу же почувствовала себя лучше. Пора возвращаться к гостиничному
официанту с его шампанским. Если он действительно причастен к смерти Киви,
то это многое объясняет. Во-первых, то, что я заснула молодецким сном и
убийца беспрепятственно вошел в номер. Во-вторых, то, что, по утверждению
охраны, в гостиницу не мог проникнуть человек с улицы. А если бы и смог, то
не остался незамеченным. Обслуживающий персонал, к которому можно отнести
водопроводчиков, слесарей, почтальонов и официантов, - идеальные кандидатуры
на роль убийц. Они почти лишены биографий, никто не интересуется, как зовут
их собаку или любовницу, никто и никогда их не замечает. Об этом в свое
время мне говорила Монтесума-Чоколатль, большая любительница психологических
триллеров. Да и у самой Монтесумы был один постоянный клиент - почтальон,
оказавшийся впоследствии... Не убийцей, нет, - всего лишь заурядным
вандалом, осквернявшим памятники на еврейском кладбище. А Монтесуме он
казался довольно приличным, хотя и безликим, молодым человеком...

Итак, водопроводчики, слесари, почтальоны и официанты. Отлично.

Но в этой схеме, поначалу показавшейся мне безупречной, что-то сбоило. И
этим "что-то" был распроклятый нож. После того, что я пережила полчаса
назад, едва не отправив на тот свет доверчивого Сергуню, после всего этого
кошмара я готова была поверить, что не нож был орудием убийства.

Орудием убийства вполне мог быть человек.

А Нож только направлял его. Нож становился самостоятельным игроком. Его
мог взять кто угодно - из простого любопытства - и совершить то, что едва не
совершила я. Но тогда остается открытым вопрос - почему я до сих пор жива?
Или Ножу была нужна только одна жертва? Или Ножу был нужен именно мужчина?..

Все это мне не нравилось. Очень не нравилось.

И я решила вернуться к безопасной версии с официантом. Здесь все было
просто. Кто-то хотел убить Олева - и убил. Один ли, с сообщниками - большого
значения не имеет. Главным является то, что убийца был связан с гостиницей,
он находился внутри. Я снова вспомнила официанта убийство - не его жанр.
Кража из буфета булочек с вареньем - это да. Но все остальное... Нужно
расспросить у Синенко о гостиничных постояльцах, быть может, здесь меня
ожидает что-то любопытное...

Я налила себе виски, чокнулась с бутылкой и шепотом произнесла:
"Разузнать у Сергуни подробности о проживающих в гостинице".

Покончив с логовом на Крестовском, я перешла к убийству Стаса. И чем
больше я о нем думала, тем более нелепым оно мне казалось. Ну, не то чтобы
совсем нелепым, - я просто искала связь со смертью Олева Киви. Искала - и не
находила. А ведь они стояли слишком близко, оба эти убийства, - слишком
близко для того, чтобы не попытаться их связать. Стасевичу почему-то до
зарезу понадобился виолончелист, и по странному стечению обстоятельств
виолончелиста убивают. А может, он понадобился не Стасу, а кому-то другому?
Тому, кто использовал Стаса, указал, как подобраться к Киви, вручил ему
перстень и фотографию...

Господи, что дурного я сделала, чтобы заслужить это?!

Лучше бы я лежала где-нибудь в тихой заводи, раздвинув ноги, как лягушка,
господи...

Или ты решил отвратить меня от публично осуждаемых занятий таким
варварским способом? Если да, то у тебя получилось. Ты преуспел,
поздравляю...

И старуху-домработницу ты подсунул мне вовремя, и консьержка баба Люба
оказалась на своем боевом посту в масть. Она отметила время моего визита и с
радостью об этом донесла. Вот только лифт, которого я так и не дождалась...

Я хлопнула еще - на этот раз текилы - и принялась будить Сергуню. Мои
старания увенчались успехом только через двадцать минут. Несколько мгновений
он смотрел на меня бессмысленными глазами, потом пришла радость узнавания.

- Ты здесь, - утробным голосом произнес он и коснулся пальцами моей щеки.

- А где же мне еще быть?

- Голова раскалывается...

Плеснув в стопку текилы, отдающей банальным деревенским самогоном, я
почти насильно влила ее в глотку Сергуни. Ему сразу же полегчало.

- Какая ты красивая... Можно я тебя поцелую? Целовать убийцу - в этом
есть свой шарм, не говоря уже о том, что описание этого поцелуя займет
несколько машинописных страниц.

- В обмен на информацию, - тут же начала торг я.

- Какую?

- Мне нужно знать, кто еще, кроме Олева, проживал в гостинице.

- Зачем?

- Пока ты спал, я кое-что проанализировала...

До сих пор я анализировала только состояние своего здоровья, раз в
полгода проверяясь на СПИД. Но само слово "проанализировала" сразу же
возвысило меня в собственных глазах. И в глазах Сергуни тоже. Он напрягся и
сделал стойку "верный спаниель".

- Я кое-что проанализировала, - с апломбом продолжила я. - И пришла к
одному неутешительному выводу. Возможно, я убрала не того человека.

Эта реплика произвела на Сергуню магическое действие. То, что он
испытывал ко мне сейчас, легко подпадало под категорию "роковое влечение".

- Ты уверена? - Мысленно он уже снял с меня все тряпки и добрался до
кожи.

- Все может быть. Так ты достанешь мне список постояльцев?

- Попробую.

- Как можно скорее. Завтра. То есть сегодня...

- Попробую сегодня. Что-нибудь еще?

- Да. Ты говорил, что консьержка на Суворовском запомнила время моего
визита... А что, кроме меня, никто больше не появлялся?

- В это время - нет. Кроме домработницы Дремова, естественно.

Интересное кино. В течение как минимум получаса я была единственной
посетительницей. А что тогда делать с работающим лифтом? Кто-то же в нем
спускался? Или жильцы дома уже вне подозрений?

Жильцы дома. Бесперспективно. Соседи, в закрытых кондоминиумах не станут
резать друг друга, как кур. А посторонний мог уйти и по крыше. И через
мансардное окно.

Я прикрыла глаза и попыталась восстановить свою вахту у мансардных окон.
Пальма, попугай Старый Тоомас, мертвый Стас, лежащий на кровати...
Мансардные окна были закрыты изнутри. Теперь я вспомнила это. Мансардные
окна были закрыты, а у Стаса был кондиционер.

Оставалась крыша.

Но крышей убийца мог воспользоваться только в том случае, если знал, где
лежит ключ от чердака. Не думаю, чтобы Стас посвятил его в это за несколько
минут до смерти. Следовательно, если не произошло ничего
сверхъестественного, он покинул квартиру через дверь. И растворился где-то
между этажами...

- Может быть, старуха-консьержка просто не сочла нужным сообщать о
выходивших жильцах? Может, она просто забыла об этом?

- Такие старухи никогда и ничего не забывают, - сказал Сергуня. - А ты
что, пытаешься скроить себе алиби?

- Я пытаюсь понять, кому еще понадобился Стас. Кроме меня.

- За ним шла охота? - с почтением спросил Сергуня.

- Скажем, им интересовались.

Я надолго замолчала. Древнейшая профессия научила меня угадывать желания
клиента. Вот и сейчас я продолжаю жить по ее принципам. Я говорю репортеру
то, что он хочет услышать. Главное - не перегнуть палку и не взять на себя
еще несколько преступлений, включая убийство Джона Леннона и Индиры Ганди.

Пока я размышляла над этим, Сергуня снова отправился в ванную.

Пора укладываться. Когда он вернется, я должна мирно спать - только так
можно избежать очередной серии вопросов.

Я расправила белье на диване, потом, подумав, сняла его, оставив только
подушку и кусок свалявшейся шерсти, отдаленно напоминающей плед. И вытащила
из-под дивана подзорную трубу, футляром от которой воспользовалась.

В жизни своей я не видела такого забавного предмета. Труба была короткой
и достаточно узкой, с пластмассовой крышкой, закрывающей окуляр. Я приложила
трубу к левому глазу и осмотрела комнату. Но все предметы находились слишком
близко, и потому контуры их расплывались. Вместе с трубой я двинулась к
окну, приоткрыла раму и направила окуляр на порт.

Теперь, в предрассветных молочных сумерках, я смогла разглядеть все.