Чтение 6–й страницы книги ~Ритуал после брачной ночи~

лишь утешительный приз: хорошо тренированный журналистский пах стойко
перенес удар. На ногах Синенко удержался, контроля над собой не потерял, и
фотоаппарат остался вне зоны моей досягаемости.

- Ублюдок, - сказала я. Впрочем, без всякого осуждения.

- Сука, - не остался в долгу репортер, а потом почтительно добавил:

- Надеюсь на дальнейшее сотрудничество...

Я хлопнула дверью, рысью пробежала по холлу и спустя минуту оказалась на
улице. Вышколенный швейцар тут же распахнул передо мной дверцу такси. Я
плюхнулась на заднее сиденье и перевела дух. Вечер удался, ничего не
скажешь.

Шофер, здоровенный детина, тронул машину с места.

- Улица Верности, - запоздало пискнула я. И тотчас же задрожала всем
телом. В углу салона, сжавшись в комок, сидел Олев Киви. Я зажмурилась,
досчитала до десяти и снова открыла глаза: сначала один, а потом другой. Но
Олев Киви не исчез, наоборот, выдвинулся из тени и теперь нависал надо мной,
как ночной кошмар.

- Простите, - голос его звучал глухо. И мольбы о прощении было в нем
меньше всего.

- Что это значит? - Я сдвинула колени: ни дать ни взять целомудренная
разрядница из секции по настольному теннису.

- Я не смог... Я хотел отпустить вас... Но не смог.

- Остановите машину.

- Выслушайте меня... Варя.

- Остановите машину. Или вы хотите, чтобы я выпрыгнула на ходу?

Сцена была та еще - невинная крошка и коварный соблазнитель. И я подумала
- да-а...

Черт возьми, игра в целибат иногда может увлечь, даже если ты шлюха со
стажем и на тебе клеймо негде ставить.

Олев Киви слегка кивнул головой, и шофер ударил по тормозам.

- Чего вы от меня хотите? - спросила я.

- Я...я не знаю...

Не очень умно, но, во всяком случае, честно.

Он действительно не знал, что делать с женщиной, так живо напомнившей ему
покойную жену. Должно быть, у Стаса завелись неплохие информаторы, и все
было неслучайным: ряд и место в филармонии, мускат "Миральва", нелепое
платье и такая же нелепая стрижка.

И перстень.

Интересно, как к Стасу попал перстень? И зачем ему виолончелист, даже с
мировым именем?

Я тряхнула головой и заставила себя не думать об этом: в конце концов,
это его, Стаса, дела. В каждой избушке свои погремушки.

Пока я в нерешительности терзала приоткрытую дверцу, Олев Киви успел
достать фляжку с каким-то (очевидно, достаточно крепким) спиртным и влить в
себя ее содержимое. Это придало ему дополнительные силы, и он снова принялся
увещевать меня.

- Вы должны поехать со мной.

- Должна?

- Ну, я прошу вас... Рашп!..

Олев Киви снова посмотрел на меня - и заплакал. Вполне интернациональными
слезами.

- Хорошо, - наконец-то сдалась я. Радуйся, подлец Стасевич. Все движется
именно в том русле, которое ты предварительно проложил.

Машина сорвалась с места, и я закрыла глаза: будь что будет, не убьет же
он меня, в самом деле. А все остальное, включая некоторые - исправленные и
дополненные - разделы из "Практического пособия по сексу", я уже проходила.

***

Маэстро Олева Киви, дипломанта, лауреата и почетного члена расплодившихся
по всему миру Академий, принимали в Питере по высшему разряду. Я поняла это
сразу, как только наше такси оказалось под сенью Крестовского с его
чрезмерно пышными особнячками "слуг народа" и совершенно чрезмерным обилием
видеокамер слежения.

Я была слишком невразумительной шлюхой, чтобы посещать подобные места, а
другой шанс мне вряд ли представится. Так что выше голову, Варвара
Сулейменова, во всем можно найти положительные стороны.

За то время, что мы добирались до непритязательного караван-сарая для
VIP-персон, Олев Киви успел четыре раза поговорить по мобильнику: на
приличном английском, ломаном французском и совсем уж непотребном
итальянском... Последний звонок, в отличие от предыдущих, был сделан самим
Киви. Разговор шел на эстонском - на том самом эстонском, жалкие осколки
которого я тщетно пыталась забыть. Виолончелист договаривался о свидании -
возможно, романтическом: Осло, "Королева Реджина", номер 217. Потом
последовало препирательство относительно даты, и Киви и его собеседница
сошлись на седьмом июля.

Седьмое июля. Седьмое, а сегодня четвертое. Через два дня он будет в
Осло, сукин сын. А я останусь здесь - с занудой Стасом и прибавкой к
жалованью, если повезет.

Черт знает почему, но я почувствовала себя уязвленной: верх неприличия
лапать глазами одну женщину и при этом ворковать с другой. Напрочь выбросив
из головы дремовские инструкции, я закинула ногу на ногу, потянулась к
фляжке, лежащей на сиденье между нами, и сделала большой глоток.

Виски. И совсем неплохое.

Киви сунул мобильник в карман и снова уставился на меня. А потом попросил
таксиста остановиться. Я насторожилась: неужели он почуял подвох в моих
профессионально-непристойных коленях и моментально вычислил даму полусвета?
Сейчас выкинет меня из машины или, того хуже, потребует справку от
венеролога... Но ничего подобного не произошло, напротив, он сам покинул
салон и вернулся спустя пять минут с шампанским и розами - самый банальный
ход, который только можно было придумать. Шампанское я ненавидела еще со
времен начала моей трудовой деятельности в Таллине. Тогда налакавшиеся
вусмерть клиенты обливали им постели, пупки и нижнее белье, полагая
(кретины!), что это очень эротично. А розы...

Розы были слишком недолговечны, чтобы испытывать к ним какое-то чувство.
И потом, на фотографии покойная жена Киви тоже была изображена с розой в
руках.

Так что понятно, кому на самом деле предназначаются и выпивка, и
цветочки: задрав портки, Олев Киви горит желанием дважды войти в одну и ту
же реку...

- Это вам, - с придыханием сказал он и протянул мне увесистый букет.

Ясен перец, мне не матерому же шоферюге, в самом деле! И шампанское
тоже: придется пить его из горла, если Олев Киви заранее не запасся
фужерами.

...Никаких фужеров, естественно, не было и в помине. А кончилось все тем,
что эстонец сорвал пробку и залил пеной мое красное платье. Я даже не успела
отреагировать на эту гусарскую выходку - и все потому, что он тотчас же
приклеился ладонями к мокрой ткани, потом перешел на колени, бедра и живот.
Бессвязные извинения сменил такой же бессвязный лепет о невозможности,
нереальности всего происходящего.

Кажется, он назвал меня Аллой.

...Отрезвление пришло сразу же, как только машина остановилась возле
высокой ограды, за которой прятался от собачников, эксгибиционистов и прочей
шушеры шикарный гостиничный особняк. Киви тряхнул выцветшими волосами, не
глядя расплатился с шофером и помог мне вылезти из такси.

- Что дальше? - спросила я.

- Я испортил вам платье, - покаялся чертов виолончелист. Это прозвучало
как: "Я испортил вам вечер и собираюсь испортить жизнь". - Я хотел бы
загладить вину.

Интересно, каким способом? Наверняка старым дедовским: неприхотливая
хуторская случка под сенью футляра от виолончели. Но в конце концов, именно
за это мне и платят.

- Поднимемся ко мне. - Голос бедняги Олева слегка подрагивал, он все еще
боялся, что я развернусь и уйду, дурачок. - Вам нужно хотя бы обсохнуть.

...Его номер располагался на третьем этаже: почти президентские
апартаменты, несколько дежурных филармонических корзин с такими же дежурными
цветами (издержки профессии), несколько дорожных баулов из дорогой кожи (за
любую из этих умопомрачительных вещиц я готова была расплатиться натурой, не
сходя с места) пачка каких-то приглашений на столе и его орудие труда -
прямо посередине комнаты.

При виде этой непомерно раздувшейся от гордости скрипки-переростка я
зябко повела плечами: наверняка Киви предложит мне прослушать что-нибудь из
его репертуара, перед тем как затащить меня в койку.

Наверняка.

Так впоследствии и произошло, но начал он не с этого.

- Хотите есть? - спросил Киви.

- Для начала я хотела бы вымыться, - залитое шампанским платье липло к
ногам и создавало определенные неудобства.

- Да-да, конечно...

Он проводил меня к дверям ванной и почтительно распахнул их передо мной.

- Прошу. Все полотенца чистые...

К чему, к чему, а к гостиничным номерам мне было не привыкать: я
захлопнула дверь и задвинула щеколду. И пустила воду.

На то, чтобы смыть с себя страстные остатки шампанского, ушло три минуты.
Потом, проклиная все на свете, я застирала подол и облачилась в толстый
махровый халат, висевший на вешалке. Эта фирменная гостиничная тряпица,
помимо всего прочего, должна спровоцировать хобот Олева: женщина в мужском
халате - это всегда намек на интимно-доверительные отношения. И на саму
собой разумеющуюся близость.

Но когда я вернулась в гостиную в этом чертовом халате, Олев Киви заметно
огорчился.