Чтение 53–й страницы книги ~Ритуал после брачной ночи~

- И какие порочные губы! - поддакнула я.

- Ты тоже заметила? - как ребенок, обрадовался Сергуня. - Да это просто
скопище пороков. Идеальная модель для Сатаны... Так ее и назову: "Сатана:
ненаписанные хроники".

- Кого?

- Да книгу!..

Он перевернул фотографию с какой-то короткой подписью на обороте, и я...
Я вдруг вспомнила еще об одной фотографии, которая до сих пор валялась у
меня в сумке. Снимок Аллы Кодриной - "Алла. Кронштадт. Мартовские тени".
Странно, что до сих пор у меня не доходили руки до этой фотографии. Не
мешало бы ею заняться... В самое ближайшее время. А пока...

- Мы идем в галерею вин? - спросила я у Сергуни. - Уже пять минут
восьмого. А начало в семь...

Сергуня сразу сник и потерял всякий интерес к действительности.

- Пойдем, конечно, - вяло процедил он. - Ненавижу я все эти светские
мероприятия...

- Хотя бы ради меня... - Это был не самый удачный аргумент. Вот если бы
Сергуню попросил о том же самом маньяк-культуролог Роман Попов...

- Ладно. Покатили... Вот только скажи мне, есть ли здесь поблизости
туалет?..

***

Туалета на всем пути следования к винной галерее мы так и не нашли,
Сергуня несколько раз порывался соскочить с темы, но я убедила его, что в
"КАСА МАРЭ" наверняка найдется отхожее место. Только таким нехитрым способом
мне удалось заманить его на Средний проспект, 70, корп.2.

"КАСА МАРЭ" поразила меня своим чрезмерным этнографическим великолепием.
У дверей всех приглашенных ожидала парочка в постолах и национальной одежде.
При этом парень в барашковой шапке придирчиво осмотрел наши пригласительные,
а девица с вышитым петухами платком на голове сунула нам в зубы по куску
слоеного пирога с брынзой.

- Плэчинте, - охотно пояснила она. - Молдова приветствует вас!

- А где здесь у вас сортир? - совсем некстати вылез Сергуня.

Девица пожала плечами и указала рукой в глубь галереи. Торжественная
встреча со слоеными "плэчинте" оказалась смятой.

- Ты дурак, - шепнула я Сергуне. - Нужно уважать национальные чувства.

- Да ладно тебе. - Сергуня отделился от меня и скрылся в толпе жаждущих
накачаться вином, коньяками и дармовой кормежкой.

Я осталась одна.

Но скучать мне вряд ли придется - я поняла это, как только взглянула на
сброд с разнокалиберными рюмками, бокалами и фужерами в руках. Из-за
Сергуниных восторгов по поводу Романа Попова мы опоздали больше чем на час,
А за час простые русские журналисты, допущенные к прозрачному телу
молдавских вин, успели нарезаться до безобразия. Со всех сторон меня
окружали красные распаренные рожи, спутанные лохмы волос и потные подмышки.
А в воздухе стоял нестройный гул и пахло самыми бесстыжими духами и мыслями.

Пока я пробиралась к батарее бутылок, возле которых орудовал штопором еще
один деятель в барашковой шапке, меня успели облапать, облобызать и
предложить выпить на брудершафт. Самым удивительным было то, что вела я
себя, как какая-нибудь послушница разрушенного монастыря Св. Урсулы, -
ойкала, взвизгивала и возмущалась.

Боженька вполне мог быть мной доволен. Но окончательно встать на путь
исправления мне помешала огромная дубовая бочка, которую выкатили под
нестройные вопли и такие же нестройные аплодисменты и улюлюканье.

- Коньяк! - объявила Барашковая Шапка. - "Буку-рия"!

Проклятые писаки ломанулись к бочке, как к чудотворной иконе, и едва не
сбили меня с ног. Но в последний момент чья-то сильная рука выдернула меня
прямо из середины стада. И та же рука отвела меня в безопасное место - за
стойку.

- Спасибо, - проблеяла я и подняла глаза на своего спасителя.

Молдаванин. Типичный молдаванин.

Смоляные волосы, избитые сединой висячие усы, нос горбинкой, глубоко
посаженные темные глаза и губы цвета жженой пробки. Настоящий цыганский
барон, за одну ночь заделывающий по двойне.

Цыганский барон склонился ко мне и беспардонно обнюхал мою физиономию.

- Вы не пьете, - едва сдерживая разочарование, сказал он.

- Еще не успела, - начала оправдываться я. - Только пришла.

- Вы журналистка?

Я перевела взгляд на репортерское кодло и обреченно вздохнула.

- Журналистка.

Молдаванин жаждал более исчерпывающей информации. И получил ее. В конце
концов, не зря же Сергуня снабдил меня ксивой томной климактерички!

- Римма Карпухова. Газета "Петербургская Аномалия". Я и мой коллега
приглашены.

- Пишете о светской жизни? - Для молдаванина он совсем неплохо строил
предложения.

- Ну, если различные скандалы можно считать светской жизнью...

- Вы не похожи на журналистку.

Я открыла рот от удивления. По мнению Кайе, в прошлом большой
любительницы немытых южных славян, молдаване всегда отличались некоторой
безапелляционностью суждений. Но не до такой же степени!.. Или этот тип, как
и всякий цыганский барон, не в меру прозорлив?

- Почему не похожа? У меня и удостоверение есть. Хотите, покажу?

- Удостоверение ничего не значит, - продолжал интриговать меня
молдаванин. - Вы ведете себя не как журналистка.

- А как должна вести себя журналистка?

- Настоящая журналистка должна набрасываться на выпивку, как только
почувствует ее запах. А вы здесь уже десять минут и так ни к чему и не
прикоснулись.

- Вы за мной наблюдали...

- Я всегда наблюдаю за всем. Я - хозяин.

Черт возьми, значит, это и есть Аурэл Чорбу! Винодел, обитатель третьего
номера гостиницы на Крестовском!

На вид Чорбу было не меньше сорока, а то и сорока пяти, и никогда в жизни
я не видела такого вероломного лица. Этот, пожалуй, не задумываясь вырежет
всех завсегдатаев придорожной корчмы, а их лошадей сведет на базар в
какую-нибудь Чадыр-Лунгу!..

- Почему вы так на меня смотрите? - Чорбу неожиданно улыбнулся, и, в
полном соответствии с моими представлениями о злодеях, в глубине его пасти
сверкнул золотой зуб.

- Вы - Аурэл Чорбу, - сказала я.

- Верно. Я - Аурэл Чорбу.

- Я хотела взять у вас интервью, - тут же нашлась я. - Вы не будете
возражать?

- Сейчас? - удивился он. - Даже не попробовав моих вин?

- Почему... Можно пить и разговаривать.

- Нет, нельзя. - Единственный золотой зуб Чорбу продолжал гипнотизировать
меня. - Вина ревнивы, как женщины. Они не прощают, когда ими занимаются
между делом.

Ценная мысль.

Сейчас мне придется выбрать, чем заняться - пить с Чорбу или задавать ему
вопросы. Лучше, конечно, выпить, - тогда он уверится, что я и есть самая
настоящая журналистка.

- Давайте начнем с вин, Аурэл.

- С каких?

- Все равно с каких...

- Так не пойдет, Римма... Я правильно запомнил ваше имя?

- Абсолютно, - кивнула я, больше всего опасаясь, что он потребует мое
удостоверение.

- Для начала решите, чего вы хотите больше - сухих, полусухих, десертных,
крепких? Может быть, коньяк?

Больше всего мне хотелось сейчас жахнуть водки, но намекать на
белоголовое пойло в галерее вин я посчитала неприличным.

- А красное сухое у вас есть?

Аурэл Чорбу покровительственно ухмыльнулся и подбросил в руках невесть
откуда взявшуюся темную бутылку.

- Удивительное совпадение. Мне тоже нравятся красные вина... Прошу!
"Рошуде Пуркарь", лучшее, что у меня есть.

С проворством заправского бармена он вытащил пробку, разлил вино в
хрустальные рюмки и протянул одну из них мне.

- Ничуть не уступает французскому бордо. Видите, как играет?

Я подняла рюмку: вино, действительно, было удивительного темно-рубинового
цвета с едва заметным оттенком граната.

- Ну, как? - спросил у меня Чорбу, когда я пригубила так похожий на бордо
"Рошу де Пуркарь". - Определите букет?

- Фиалка, - прикрыв глаза, сказала я.

- Правильно, фиалка... И чуть-чуть сафьяна. Он придает бархатистость... У
вас задатки дегустатора. А теперь еще одно...

Он быстро поменял рюмки и представил мне новое вино:

- "Негру де Пуркарь"!

"Негру де Пуркарь" оказался сводным братом "Рощу де Пуркарь", но вместо
фиалки отдавал черной смородиной. Я вылакала все до капли и мило улыбнулась
отцу основателю "Каса Марэ".

Потом были "Виорика" и "Пино" в рейнвейных рюмках "Романешты" и "Мерло"
в лафитных рюмках "Трандафирул Молдовей" в мадерных рюмках, разливанное
море хереса и кагора - и все тот же чертов коньяк "Букурия" на десерт.

И над всем этим великолепием ароматов и послевкусии возвышался хитрый
золотозубый дьявол Аурэл Чорбу. Теперь он уже не казался мне
цыганом-конокрадом, скорее наоборот - утонченным философом, покровителем