Чтение 22–й страницы книги ~Последнее слово за мной~

раздумывая, я схватила халат, тапки и бросилась вон, услышав, как где-то
сзади со стуком закрылась дверь. Сразу же за СМУ тропинка спускалась вниз и
шла по дну оврага, в этом месте заросшего старыми тополями. Я покинула
тропинку и отыскала ручей.

Стянула юбку, надела халат, тщательно умылась и вымыла ноги, взвыв от
боли: они были в ссадинах и кровоподтеках, но серьезных увечий не
наблюдалось, чему я от всей души порадовалась.

Тапки были мне велики по меньшей мере на размер. Оторвав лоскуты от юбки,
я засунула их в носы тапок, получилось неплохо. Пригладила волосы и повязала
косынку, в остатки юбки завернула два камня и бросила в ручей.

За это время на тропинке никто не появился, со стороны СМУ не доносилось
ни звука - значит, воровство обнаружено не было. Это меня воодушевило, и я
зашагала веселее, хотя понятия не имела куда.

Через несколько минут я оказалась у подножия деревянной лестницы,
поднялась и вышла на улицу Чкалова - по крайней мере, так значилось на
табличке одного из домов. Слева было здание школы с большим парком и
красивой березовой аллеей вдоль фасада, а прямо шла эта самая улица,
состоящая из двухэтажных домов еще довоенной застройки. Я понемногу
сориентировалась и сообразила, что, если идти прямо, очень скоро окажусь
около старого здания пединститута, а оттуда рукой подать до центра.
Следовало решить, куда я хочу попасть? На мне рабочий халат и тапки, в таком
виде люди по центральным улицам не ходят.

Внимание мне сейчас совсем ни к чему. Мне нужны деньги, значит, идти надо
на вокзал и взять оставленный в ячейке камеры хранения пакет. Я поздравила
себя со способностью рассуждать здраво, несмотря на боль во всем теле и
голове, которой здорово досталось при падении (шум в ушах стоял до сих пор,
а затылок разламывало, и тошнота наворачивалась, симптомы сотрясения мозга
доподлинно мне неизвестны, но очень похоже).

Выбирая улицы подальше от центра и помалолюднее, я часа через полтора
добралась до вокзала. За это время смогла успокоиться и даже выработала план
действий. На вокзале мой внешний вид любопытства не вызвал, на меня вообще
никто не обратил внимания: возможно, принимали за уборщицу или дворника. Я
забрала конверт и сунула его за пазуху, отложив стодолларовую банкноту в
паспорт. Обменный пункт нашелся тут же на вокзале. Окошечко было расположено
высоко, причем имело такие крохотные размеры, что я от души порадовалась:
женщина меня не увидит. Я протянула доллары, получила рубли и впервые с
момента аварии вздохнула с облегчением. Пройдя вдоль вокзальной площади,
зашла в один из магазинчиков, которых здесь было в избытке, купила джинсы и
свитер, вернувшись на вокзал, переоделась в туалете и сразу же почувствовала
себя гораздо увереннее.

Теперь основная проблема - жилье. Мне просто необходимо где-то
отлежаться, а вокзал самое опасное место в городе. Если Кирилл будет меня
искать, безусловно, начнет с вокзала, решив, что я попытаюсь покинуть город.
Надеюсь, сейчас я для него еще покойница, к тому же о наличии у меня
паспорта и денег Полины он не знает, и это дает мне шанс...

Мысль об опасности подстегнула, и я поспешно покинула вокзал. Проблема
все та же: жилье. Я не могу бегать по городу, запасшись объявлениями, - это
лучший способ попасть на глаза людям Кирилла. А если гостиница? Никому в
голову не придет искать меня там. А паспорт? Вряд ли фотографию будут
рассматривать особенно тщательно, разумеется, если я не вызову никаких
подозрений. Я шла по улице, сунув руки в карманы джинсов, и пыталась убедить
себя, что почти ничем не рискую. Разменяв в первом же обменном пункте еще
несколько купюр, я на такси отправилась в торговый центр "Южный", там
потратила больше часа: приобрела кое-какую одежду и большую спортивную
сумку. В таком виде можно и в гостиницу.

Я вновь остановила такси, решив, что это более безопасное средство
передвижения, чем общественный транспорт.

- Какую-нибудь не очень дорогую гостиницу, - сказала я, устраиваясь на
заднем сиденье и предоставляя выбор судьбе. А что, если парень привезет меня
в "Зарю", где я жила до встречи с Кириллом?

Но парень, как видно, считал ее дорогой. Мы остановились возле
трехэтажной гостиницы с симпатичным названием "Уют". Во дворе стояли четыре
"КамАЗа" с рефрижераторами, а атмосфера в гостинице оказалась на редкость
демократичная, и мой паспорт интереса не вызвал. Я замерла перед стойкой и
покрывалась липким потом, ужасаясь возможным вопросам, но ни одного не
дождалась. Мне приветливо улыбнулись, объяснили, как найти нужную комнату, и
вручили ключ. Выжав из себя подобие улыбки, я пробормотала "спасибо" и
поднялась на второй этаж. Открыв дверь, на негнущихся ногах прошла в номер,
бросила сумку и рухнула на постель.

Проснулась я от своего крика, вскочила и прислушалась. В комнате темно,
где-то в ночной тишине одиноко прогрохотал троллейбус. Я посмотрела на часы:
половина первого. Голова кружилась, а все происшедшее днем казалось страшной
сказкой. Но тут я проснулась окончательно и с горечью констатировала, что
это гораздо хуже сказки, это суровая реальность.

Я подошла к окну, открыла его и, опершись локтями на подоконник, стала
смотреть на ночной город. Сегодня я еще могу поплакать, пожалеть себя,
горько сетуя на судьбу, а завтра... завтра следует собрать всю волю в кулак
и разобраться с этими гадами. Раз уж я жива, когда мне полагается быть
обгоревшим трупом, то последнее слово за мной. Только так я смогу вернуться
в нормальную человеческую жизнь. Я хмурилась, призывала себя не раскисать и
прочее в том же духе, но постепенно другие мысли овладели мной. Город
погрузился в тишину и темноту, последние звуки стихали, последние огни
гасли, а я, устроившись на подоконнике, смотрела на дома, темные силуэты
деревьев, городское небо без звезд и беспричинно начала улыбаться. Потом
вдруг запела тихонько, оборвала себя на второй строчке и, спрыгнув с
подоконника, сказала весело:

- Поздравляю, у тебя в самом деле сотрясение мозга.

Утром я первым делом отправилась в парикмахерскую и сделала короткую
стрижку. Не только я, но и мастер поразилась происшедшей со мной перемене:
из зеркала на меня смотрело совершенно другое лицо.

- А вам идет, - не без удовольствия заметила женщина, которой я полчаса
назад втолковывала, что в самом деле хочу коротко подстричься. "У вас
прекрасные волосы, и эта прическа вам очень к лицу", - убеждала она и даже
призвала в свидетели двух своих коллег. Коллеги, правда, не были столь
эмоциональны: "Тебе сказали стриги, вот и давай", - посоветовала ей полная
блондинка, и женщина наконец приступила к делу, но и тогда раза два
заметила:

"Зря вы..."

Теперь она выглядела довольной, а про меня и говорить нечего: стрижка
плюс темные очки, джинсы и куртка, в которых Кирилл меня никогда не видел, -
вряд ли теперь он сразу сможет меня узнать.

Воодушевленная этими мыслями, я отправилась в то самое место, куда должна
была попасть вчера: к таинственному богатому родственнику Полины, которого я
не знала даже по имени. Конечно, это было опасно: в первую очередь Кирилл
начнет искать меня в местах, представляющих обоюдный интерес, но, если не
рисковать, вряд ли когда-нибудь удастся распутать эту историю. А распутать
необходимо: роль скрывающейся под чужим именем беглянки мне вовсе не
улыбалась.

Если старик жив, мне придется с ним встретиться (как - понятия не имею) и
кое-что ему рассказать. Мне необходимы союзники, по логике вещей, старик
должен стать одним из них. Впрочем, я была почти уверена: он мертв. Иначе
то, что они вчера затеяли, не поддается объяснению. Скорее всего Кирилл, как
всегда, лгал - вовсе не Алексей Петрович, а Полина - наследница старика.
Старик, убедившись, что женщина жива-здорова, отписал ей все состояние
(какое - неважно, важно, что оно было, в противном случае чего б им так
суетиться), так вот, старик умер, а вслед за ним в результате трагического
происшествия, то есть аварии, погибла Полина. Кому в этом случае отойдет
наследство? Я не сильна в таких вопросах, но скорее всего ее мужу. Вот этого
они и добивались с самого начала. Господи, какая же я дура! Рыскала по дому,
ломала голову, а все так просто! Нет, не все.

Если настоящая Полина жива, они не получат ни копейки. И вот тут два
варианта: либо она уже мертва, либо, воспользовавшись тем, что вчера эта
женщина официально погибла, они быстренько от нее избавятся... Я должна
найти ее. В борьбе против Кирилла и всей этой братии она точно мой союзник.
Надеюсь, Кириллу еще неизвестно, что я вовсе не погибла в аварии. От "Форда"
практически ничего не осталось, все вокруг было залито бензином и горело,
как в аду.

Бензовоз выбрали не зря: мой труп должен был выглядеть так, чтобы никакая
экспертиза не в состоянии была установить, кто это на самом деле. Очень
возможно, что до сих пор и не установили, труп не нашли, решив, что он в
сумасшедшем огне рассыпался в прах. Это хорошо для меня, потому что
развязывает мне руки, и плохо для настоящей Полины: они начнут действовать,
и женщина окажется в опасности. Старик, если он жив, должен знать, где ее
следует искать.

В дом я вряд ли смогу войти - это слишком опасно, - но в доме есть
телефон, зная адрес, выяснить номер будет нетрудно. Однако все это хорошо
только в том случае, если старик жив, а я почти уверена, что он умер, иначе
какой смысл убивать меня? Хотя кто ж знает, что в действительности задумали
эти типы... Вот я и должна узнать, а для начала выяснить, кто этот старик.

Занятая своими мыслями, я оглянуться не успела, как оказалась на улице
Северной, увидела перед собой табличку с номером шестьдесят два - а мне
необходим восьмой. Вздохнув, я отправилась по нечетной стороне в нужном мне
направлении. Вряд ли меня поджидала засада, но все равно было страшно.

Восьмой дом возник неожиданно, сначала появилась высокая крыша, затем и
он сам за низким заборчиком из металлических прутьев всего в нескольких
шагах, а я так и не решила, что делать дальше. Ворота и калитка закрыты, что
неудивительно, жалюзи на окнах опущены. Вид какой-то нежилой. "Старик умер",
- напомнила я себе и тут же начала злиться. Если он умер, то не далее как
прошлой ночью. И сейчас родственники готовятся к похоронам, в такой ситуации
народу здесь должно быть предостаточно, чего в действительности не