столько силы было в Кравцове.
Николай и Павлик лежали мертвые. Он как-то сразу понял, что они не
ранены, что они мертвые. Те самые ребята, перед которыми он преклонялся,
которых привез сюда несколько минут назад. Вокруг все было в крови -
стены, пол, и два типа с ножами тоже были перемазаны в кровь...
открыл дорогу бандитам, не отступил. Рассказывая об этом, он смотрел на
меня с недоумением, словно сам не понимал, почему он, безоружный
милиционер-шофер, увидев своих мертвых товарищей, не смог уйти от них.
Он бросился вперед, зная, что перед ним убийцы, что они, не задумываясь,
уложат его тут же, в эти лужи крови, зная наверняка, что ему ни за что
не справиться с ними. Анатолий сумел отнять у них какую-то минуту
времени, не больше, но и она не оказалась бесполезной. Нож вонзился ему
в спину как раз в момент сокращения сердца, он прошел в миллиметре от
сердца. Последнее, что он запомнил перед тем, как потерять сознание, это
несколько слов, которыми обменялись преступники...
Анатолий, придя в себя, это влажное хлопанье собственных разрезанных
легких. И клокотанье крови в горле. Теперь он знает ощущение смерти, она
была совсем рядом. Отныне она пахнет для Анатолия автогенной гарью. Он
до сих пор не может переносить этот запах. Это запах смерти, которая
прошла в миллиметре от его сердца.
***
преступность в значительной мере порождается неблагополучными семьями,
что отсутствие благотворного отцовского влияния очень сказывается на
подростке. Не отрицая этого, в общем-то, верного наблюдения, хочу только
заметить, что Анатолий Берневега как раз и вырос в семье, которую можно
назвать неблагополучной.
но уж больно большим жизнелюбом оказался. Из семьи ушел, тесновато ему в
семье стало, а потом оказалось, что и должность председателя не по нем,
перевели его в колхозные бухгалтеры, но и там не задержался -
разжаловали в кассиры. Потом односельчане решили было, что, может быть,
дело человека исправит - бригадиром назначили. Не помогло. Вот должность
конюха как раз впору пришлась. И было время, когда Анатолий во время
школьных каникул, и отец, одновременно работали на колхозной конюшне. Но
если для одного это была естественная ступенька в жизни, то для другого
- конец.
и пьянками, и драками и всем тем, что вспоминаешь потом отнюдь не с
чувством умиления. Представить только - какой моральный груз лег на
плечи мальчишки, какого ему было ходить в сыновьях разжалованного
председателя! Но выдержал. Работы выполнял легко, охотно, находил в ней
и радость, и удовлетворение. А отец старался меньше на людях
показываться, та же работа была для него унизительной, да и односельчане
не очень церемонились с самолюбием бывшего руководителя. Простые и
нелукавые, они в глаза говорили то, что думали...
области и на какое-то время обосновался у дальнего родственника в
Краснодарском крае. Потом служба в армии. Служить довелось на Северном
флоте. И хотя условия были довольно далеки от природы украинских степей,
служил отлично. В характеристике, подшитой в личном деле, говорится, что
Анатолий Берневега был отличником боевой и политической подготовки, имел
около десятка всевозможных поощрений, отпуск домой, четко и бесстрашно
действовал при тушении пожаров.
время сумел проявить себя и его взяли в органы внутренних дел. Так и
стал милиционером второго разряда в райотделе, а вскоре его назначили
милиционером-шофером. К этой ночи он уже участвовал в задержании опасных
преступников, угонщиков автомобилей, его частенько награждали, выносили
благодарности за бесстрашие. А когда выздоровел после страшного удара
ножом в спину, то попросил перевести его на работу в уголовный розыск, в
оперативно-поисковую группу.
уходить из милиции. Да. Точно. И жена говорит - уходи. И мать. А что - в
уголовный розыск меня не брали, а шофером надоело. Ребята делом заняты,
а ты баранку крути... Не очень мне это нравилось. Пошел к начальству,
так, мол, и так, уйти хочу. В плаванье. А что? Интересно. Опять же на
флоте служил, не чужой человек. И меня на корабль уже настроились брать.
А что - специальность флотская есть... Хотелось делом настоящим
заняться. До чего дошло - документы начал оформлять. А тут эта история.
Ребята погибли, я в больнице оказался... Начальник приходил меня
проведывать, спрашивает, как, дескать, с документами быть? А меня,
понимаешь, заело! Как?! После всего, что случилось - уйти?! Да ни за
что! Получается, что, вроде, я струхнул, что, вроде, те типы заставили
меня из милиции уйти. Не сам я, а они заставили! Ну, думаю, нет! Тут уж
другой разговор пошел, отсчет другой! Тут уж не в том дело, интересно ли
тебе баранку крутить, много ли получаешь, сытно ли ешь... Тут уж все по
большому счету. Пришла жена в больницу, затеваю разговор, а она мне и
выкладывает - оставайся. Мать пришла, тоже говорит, что, мол, негоже
сейчас уходить. Нельзя, говорит. Себя уронишь. Такие дела. , Вроде
испытание прошел, тебе уважение оказали... В уголовный розыск хочешь -
пожалуйста. Квартиру дали, орден... Тут уж человеком надо оставаться.
Это, как тогда, во время схватки - влетаю в коридор, ребята мертвые
лежат, у бандюг ножи окровавленные в руках... Думаешь, не страшно было?
Обмерло все. А уйти не могу. И когда пошел на них - наверняка знал, что
не справлюсь. Но такое ощущение было, что моя жизнь уже не самое главное
для меня. И так, оказывается, бывает...
***
выслушивали показания друг друга и никаких чувств не выражали их
неподвижные лица. Разве что отчужденность. А, впрочем, они всегда были
чужими. Связывала их жажда больших денег. Уж очень хотелось быть
значительными, преуспевающими. Собственно, к этому сводились все
жизненные планы. А на скамье подсудимых все свелось к тому, чтобы как-то
выкрутиться, остаться в живых.
что сам он человек неплохой, и мог бы при случае оказаться полезным
обществу. Но эта вот ?подневольность? не мешала ему хвастать перед
Версоном о похождениях банды, а там, где воображения не хватало,
пересказывал эпизоды из приключенческих фильмов, приписывая себе подвиги
киногероев. И он красовался перед низкорослым Версоном, взахлеб
описывая, как в прыжке выбил пистолет у милиционера, как ловко
перебросил его через себя, как удачно всадил нож под самую лопатку...
чувствовал себя польщенным таким доверием, ему хотелось быть полезным,
понимал, что его друзья люди денежные и могут при случае отблагодарить.
А когда им понадобились патроны, Версон наладил связи, подключил старых
приятелей, родственников. Достал патроны. Оказавшись на скамье
подсудимых, Версон, разумеется, отрекся от своих друзей, заклеймил
нехорошие их дела, потом пожаловался на плохое самочувствие, заметил,
что наслышан о доброте и справедливости судьи, похвалил его за
объективность и тут же пригрозил обратиться куда надо, если судья
сделает что-то не так...
благодаря которому, собственно, удалось Урицкому и Сулову совершить
убийство, тоже осудил приятелей. В качестве смягчающих обстоятельств
перечислял и учебу в институте, и участие в соревнованиях по самбо, и
характеристики из школы - весьма похвальными оказались характеристики.
жестокость и угрозы Сулова...
***
эпизодом, которое рассматривал суд. А был и такой, почти невинный. Игорь
Судов и Степан Урицкий, работая на облицовке фасадов в красивом городе
Одессе, украли и продали по дешевке две электролюльки - невзрачные
этакие сооружения из железных прутьев и рифленой площадки.
крути - свой рабочий инструмент продали. Тоже весьма показательно. Хотя
слово ?свой? здесь употреблено в переносном смысле - инструмент им не
принадлежал. А продали они его знакомым халтурщикам, любителям побочных
заработков.
вдруг возможности, открылось, что жизнь-то, она вона какая раздольная
может быть! Шальные деньги ушли быстро, однако нравственные преграды
были сломлены, опасения и страхи отброшены.
хваткие. В уголовном деле не единожды промелькнул некий прораб, который
устраивал приятелей во многие места, а в день зарплаты не забывал
напомнить - давайте, дескать, получайте деньжонки, кое-что начислено! И
те шли, получали, рассчитывались с прорабом, себе оставляли. И
Корнев Павел
Посняков Андрей
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Никитин Юрий