Чтение 82–й страницы книги ~Фирма~

это. Как страшный сон. Выкинь из головы.

- Ну да, постараюсь.

"Если бы это было так просто", - думал Александр Михайлович Рябой,
подписывая документы, аккуратно подкладываемые ему Кропалевым.

Печень сегодня не болела, не тянула, не отзывалась неприятной тяжестью
при каждом шаге, напоминая о себе.

Гольцман был бы полностью счастлив, если бы Матвеев, уехавший вчера домой
и обещавший сегодня привезти Стадникову в офис, не опаздывал.

Он словно сквозь землю провалился. Да и Ольги не было дома. Борис
Дмитриевич звонил несколько раз, набирая разные номера - мобильные Матвеева
и Ольги, домашние, офисные, - все было безрезультатно.

"Никуда не денутся. Приедут", - подумал он наконец и решил больше не
тревожиться по этому поводу. В конце концов, опоздают - и бог с ними. Вполне
можно обойтись и без них. А к Ольге он поедет после концерта.

Сегодня был первый день фестиваля памяти Лекова, который Гольцман готовил
несколько месяцев. Все было сделано по высшему разряду: два концерта на
стадионах, три - в тысячных залах лучших дворцов культуры и то, что
называется клубным туром, - молодые и малоизвестные группы покажут свои
программы на сценах небольших питерских клубов.

Были выпущены футболки, пластиковые мешки, кепочки, рюкзаки (все с
фестивальной символикой), аудиокассеты с записями старых альбомов Лекова и с
их же версиями в исполнении молодых рокеров - все это было уже развезено по
торговым точкам концертных площадок и ждало своих покупателей.

А покупатели, кажется, не заставляли себя ждать. Билеты на фестивальные
концерты продавались отлично, и Гольцман был уверен в успехе мероприятия.

Успех заключался не только в продаже билетов. Это была хоть и
немаловажная в финансовом смысле, но только внешняя сторона.

Спонсором фестиваля, если обратить внимание на уличную и телевизионную
рекламу, был Союз прогрессивных либералов - новая партия, претендующая на
ведущую роль в политической жизни страны. Кроме того, через неделю должны
были состояться выборы в законодательное собрание Санкт-Петербурга, и
московское отделение Союза выделило Гольцману немалую сумму на проведение
фестиваля таким образом, чтобы он рекламировал тех кандидатов, которые
представляли этот самый Союз в городе на Неве. Руководство новой
прогрессивной партии должно было присутствовать на первом концерте, вкратце
и в доступной форме изложить молодой аудитории свою программу и объяснить,
что выбор прогрессивных либералов - единственно подходящий для всей
прогрессивной молодежи.

Сумма, полученная Гольцманом от Союза, значительно превышала ту, что он
должен был собрать от продажи билетов, и сегодня он весь день, с раннего
утра, делил эту сумму, распределяя доли между нужными ему людьми в городском
управлении, людьми, без которых его фонд и его продюсерский центр просто не
могли бы существовать в том сверкающем виде, в котором пребывали ныне.

Зазвонил внутренний телефон, Гольцман поднял трубку и услышал голос
секретарши.

- К вам Игнат, Борис Дмитриевич.

Борис Дмитриевич чертыхнулся и, сбившись со счета, бросил на стол пухлую
пачку двадцатидолларовых купюр.

- Чего ему надо? Нет меня. Скажи - занят... Уехал... Не знаю, сама думай.
Все, не беспокой меня ближайшие полчаса!

Как только он положил трубку, дверь кабинета распахнулась, и на пороге
возник Игнат собственной персоной. Не останавливаясь и не здороваясь, он,
захлопнув ногой дверь, подошел к столу Гольцмана, придвинул кресло и уселся
напротив Бориса Дмитриевича с совершенно хозяйским видом.

- Ты что? - изумленно спросил Гольцман. - Ты что, Игнат, себе позволяешь?

- Не будем месить воду в ступе, - заявил Игнат. - Снимай концерт, Боря.

- Что?!

То, что сказал Игнат, было вне понятия реальности. Снимать сегодняшний
концерт было невозможно. Ни при каких обстоятельствах. Мало того что все
билеты были проданы, но в данный момент к стадиону приближалась на четырех
"мерседесах" делегация Союза прогрессивных либералов, заплатившая за свою
рекламу большие деньги... И даже не в деньгах, собственно, было дело, хотя и
в них тоже. Дело было гораздо более серьезное... Дело было в политической
ситуации и в зависимости от нее бизнеса Гольцмана, да и самого физического
существования Бориса Дмитриевича.

- Что ты сказал?

- Что слышал. Снимай, говорю, концерт. Его все равно не будет.

Гольцман сглотнул комок, подступивший к горлу, и потянулся к телефонной
трубке.

- Спокойно! - тихо вскрикнул Игнат. Он одним прыжком вылетел из кресла,
оказался рядом с Гольцманом, вырвал из его руки трубку, положил на аппарат,
вытащил из собственного кармана мобильник, набрал несколько цифр и протянул
Борису Дмитриевичу - все это в какие-то секунды.

- Кто там? - невпопад спросил Гольцман, машинально беря трубку из рук
бандита.

- Там Моня. Твой администратор. Он сейчас на стадионе. Поговори с ним. Он
тебе доходчивей объяснит....

- Что? При чем тут...

Гольцман услышал в трубке голос Мони и махнул рукой на Игната - мол, иди
ты куда подальше...

- Игорь? Что там у тебя?

- Борис Дмитриевич? Это вы?

- Я, я... Говори, что там происходит? Тут у меня какие-то... Короче, что?

- Труба, Борис Дмитриевич! Полный аллес! Все билеты арестованы!

- Что это значит?

Лицо Гольцмана стало наливаться революционным багрянцем. Он был
профессионалом и уже понял, что сейчас услышит. Понял, но только до самой
последней секунды не хотел в это верить.

- Никого не пускают на стадион, Борис Дмитриевич. Тут ревизия из
налоговой инспекции... Полиция, все дела... Короче, все билеты, которые
куплены через кассы, - фальшивые...

- Я сейчас приеду! - рявкнул Гольцман. - Сейчас все решим. Потом будем
разбираться.

- Тут еще, - начал Моня, и Гольцман понял, что самое страшное впереди.

- Что? - спросил он тихо.

- Артисты бастуют.

- Как?!

- Говорят, что это подстава. Для того чтобы мы... то есть вы... ну, то
есть "Норд"... заработали денег... Что никакой это не памятный концерт, а
кидалово... И что они на сцену не выйдут. Они уже уезжать собираются. Все. И
Рената, и даже "Совы" наши... Вообще все. Как сговорились.

- Никого не выпускать! - заорал Гольцман, заметив, как усмехнулся Игнат,
следивший за разговором. - Никого! Запереть! Я сейчас буду!

Борис Дмитриевич швырнул трубку на пол. Игнат, ловко изогнувшись, поймал
ее на лету и сунул в карман.

- Вы бы осторожней с чужими-то вещами, Борис Дмитриевич... Ну как,
проясняется что-нибудь?

- Да, - ответил Гольцман. - Мне кажется, проясняется. Мне кажется, милый
друг, что это наезд. Я правильно понимаю?

- Что за выражения, Борис Дмитриевич! Что за жаргон! Вы же уважаемый
человек, солидный бизнесмен...

- Хватит мне лапшу вешать! Хватит! Что за номера? Ты знаешь, что я с
тобой сделаю? Ты представляешь, мальчик, с кем связался?

- А вот хамить не надо, Борис Дмитриевич. Не надо. Я, может, по сравнению
с тобой и мальчик, да только охрана твоя чего-то мне поперек дороги не
встала, и на стадионе тоже... Все тихо-набожно.

- Славно, славно... А что от меня-то вам нужно? Зачем ты срываешь
концерт?

- А кто сказал, что я тебе концерт сорву? Ничего похожего. Дам отмашку -
будет концерт. Не дам - не будет. И заплатишь неустойку как миленький. Я-то
знаю, кому тебе платить надо. Не знаю, правда, сколько, но, думаю, немало.

- Все вы знаете, все умеете... Так какого хрена тебе от меня надо?

- Как это - какого? Большого.

- Ты не тяни, надо решать с концертом. Что я тут, шутки с тобой шутить
буду?

Игнат снова улыбнулся.

- Ты все пытаешься поменяться со мной местами, Боря. Это я тебе сейчас
условия ставлю, а не ты мне.

- Так что тебе надо, Игнат? Что за байду вы тут замутили?

Гольцман встал с кресла и начал быстрыми шагами ходить по кабинету.
Оказавшись у двери, Борис Дмитриевич резко поворачивался на сто восемьдесят
градусов, а приблизившись к столу, на мгновение замирал, касался пальцами
бумаг и только потом поворачивался и устремлялся обратно.

- Так, может, кто-нибудь скажет, что там у вас происходит?

- Это у вас происходит, Боря, - лениво ответил Игнат. - У нас уже все
произошло.

- Поехали! - тихо сказал Гольцман. - Поехали на стадион.

- Конечно. Машина внизу, - улыбнулся Игнат.

Гольцман, Игнат и Моня сидели на диване в гримерке, предназначенной для
Ренаты.

- Значит, ты, Боря, понял наши условия? - в очередной раз спросил Игнат.

- Условия... - Гольцман с мрачным видом взирал на носок своего ботинка. -
Понял. Тебе что-то надо подписать?

- Ничего не надо. Твое слово, Боря, сказанное лично мне, - этого вполне
достаточно. Ты же знаешь наши правила.

- Знаю, знаю. Я за базар всегда отвечал.

- Вот и чудно. Значит, вводишь Кропалева в правление своего фонда. Все
права на публикации - диски, кассеты, видео - всех твоих артистов передаешь