Илья РЯСНОЙ

ЛОВУШКА ДЛЯ ОЛИГАРХА

Анонс

Получив заказ от таинственной организации "Трилистник", частный детектив
еще не знает, какие испытания ему предстоят Перейдя дорогу самым
могущественным финансовым воротилам, он попадает под перекрестный огонь
мафиозных киллеров и спецслужб

Глава первая

Я живу в домике с черепичной крышей - небольшом, уютном, напоминающем
чем-то сказочные домики из детских снов. Это моя обитель покоя и легкой,
приятной скуки.

Каждое утро я выхожу на прогулку, совершаю моцион, завтракаю в моем
любимом небольшом кафе, нависшем над обрывом неторопливой реки. От моего
столика открывается чудесный, вид.

Завсегдатаи кафе здороваются со мной достаточно вежливо. Для них я еще не
свой, но уже не чужак. Они считают, что я приехал из Латинской Америки, и
уверены, что свое благосостояние я нажил не на торговле кокаином, а на
перепродаже кофе. Я по большей части отмалчиваюсь по поводу своего прошлого,
но вместе с тем трачу немало сил, чтобы поддерживать образ благопристойного
гражданина, заработавшего деньги честным трудом. Других в этих местах не
терпят. Потому что это места благополучных, беззлобных бюргеров, попавших в
этом тихом городке в какое-то безвременье, которого не касаются шторма
окружающего мира. Здесь не звучат автоматные очереди, не переводятся со
счета на счет огромные суммы денег. Здесь не взлетают на воздух машины, и
люди не падают на асфальт, ощущая, как из их тела вместе с кровью вытекает
жизнь.

Да, мне тут скучновато. Иногда мне хочется чего-то иного. Хочется дикого
азарта, толкающего тебя грудью на пули. Хочется благородной злости, которая
ломает любые преграды. Хочется сладкого вкуса победы на губах. Но я понимаю,
что пока не пришло мое время. А оно придет? Обязательно придет.

- Привет, Мартин, - кивает мне толстый Ханс, с утра уже решивший
зарядиться пинтой-другой светлого баварского пива.

- Привет, Ханс, - машу я ему рукой.

- Привет Мартин, - кричат мне от другого столика.

- Привет, Хелена...

Да, они ко мне относятся нормально. Они почти уже приняли меня за своего
- за их соотечественника в этой тихой заводи.

Интересно, что смотря телевизор, где кадр за кадром происходят жутковатые
события, разгораются сумасшедшие страсти и становится ясно, что человечество
мчится куда-то в неизвестность с возрастающей скоростью, и испытывая
опасения, что это может коснуться и их теплого городишка, мои новые друзья
не предполагают, что рядом с ними живет человек, который, возможно, изменил
судьбу этого самого мира. Человек, который явился свидетелем таких событий,
в которые они сами в здравом уме никогда бы не поверили. Человек, который на
переломе эпох оказался в нужном месте и сдвинул рычаг истории.

Да, человек, который своими руками погубил операцию "Чучело". Это я...

Как же это начиналось тогда, в другую эпоху?.. Кажется, что прошло много
времени. А ведь это было совсем недавно. Почти вчера... А закрутились эти
события, когда гонец принес дурную весть. И мир потерял свою устойчивость...
***

- Связь... Связь с "бункером" прервалась, - принесший это известие гонец
даже не пытался скрыть своих чувств. Вид у него был затравленный. Он отлично
знал, что гонцов с дурными вестями в прошлые века часто убивали. Хотя
цивилизация прилично шагнула вперед, но к человеку, который сидел за
огромным письменным столом и выслушивал известие, это не относилось.

- Что? - хозяин кабинета прищурился. Этот прищур не обещал ничего
хорошего, И гонец - верзила-тяжеловес в камуфляжной форме, на рукаве которой
было изображение единорога, - внутренне съежился и почувствовал себя просто
тараканом, на которого взирает хозяин кухни, держа в руке баллончик с
дихлофосом.

- В "бункере" никто не отвечает, - пояснил "тяжеловес", которого прозвали
Биндюжником, Он был уже не мальчик - под сорок, его лицо уродовали страшные
шрамы - память о не лучших временах его жизни, уши были раздавлены
по-борцовски, нос перекошен. Он был похож на человека, прошедшего огонь,
воду и медные трубы. Но это ничего не значило здесь.

- По всем каналам запрашивал? - осведомился хозяин кабинета.

- Не отвечают ни по сотовым телефонам, ни по городским. И рация молчит!
Мне кажется, там нулевая ситуация.

- Ах, нулевая, - хозяин кабинета провел по лысой голове, выбритой так
чисто, что напоминала голову дешевой пластмассовой куклы. - И что с тобой
делать? - осведомился он, улыбнувшись таким обаятельным оскалом, что у
Биндюжника ноги стали предательски подкашиваться.

От улыбки Алибабы, напоминавшей гримасу оголодавшего аллигатора, по телу
его собеседников начинали бегать мурашки, многим становилось дурно. Дамы
нередко хлопались в обморок, будто на дворе не двадцатый, а девятнадцатый
век, и они никогда не видели фильмов ужасов. Но женщины - существа
непредсказуемые, и их обмороки были испуганно-восторженные. Женщин тянет к
таким мощным, сделанным из гранита гориллам. А мужчины предсказуемы вполне.
Они становились гораздо уступчивее, когда им щедро расточал свои фирменные
улыбки Алибаба.

- Я ни при чем... Я... - Биндюжник пытался оправдываться, понимая, что
это бесполезно. Что толку в оправданиях овцы, которую решил сожрать на ужин
волк?

- Три машины. Людей по тяжелому варианту. Вперед! - приказал Алибаба,
неожиданно резко для своих ста сорока килограммов поднимаясь с просторного
дубового кресла, сработанного краснодеревщиками по специальному заказу,
чтобы выдерживать такую тушу.

- Уже отдал распоряжения! - с видимым облегчением воскликнул Биндюжник.

У него было ощущение, что он побывал в змеепитомнике.

Металлические створки ворот двухэтажного аккуратненького, с атлантами и
колоннами светло-зеленого особняка конца девятнадцатого века, расположенного
недалеко от центра столицы, с лязгом разъехались. Два часа назад прошел
дождь, и из-под колес вырвавшихся с территории на свободу, как застоявшиеся
лошади, "Ленд-ровера", "Хонды-одиссея" и "Мерседеса" брызнули лужи. В этих
сияющих никелем торпедах был мощный напор, ощущался заряд какой-то не
свойственной тихим московским улочкам энергии. И сами машины, и те, кто в
них сидели - затянутые в камуфляжи боевые туши с рациями и скорострельным
оружием, казались явлением из иных миров. Они напоминали пришельцев, жесткой
стальной армадой ворвавшихся в этот город, чтобы корежить его по
собственному разумению и, не замедляя своего дьявольски целеустремленного
движения, по ходу сметать всех и вся.

Солнце, обосновавшееся сегодня после трех дождливых дней на небе,
отражалось в лужах, Было слишком прохладно для июля.

Машины резко набрали скорость, игнорируя светофоры, дорожные знаки,
ледоколом взрезая дорожное движение. Стрелки часов двигались к полудню.
Пробок и серьезных заторов на пути не попадалось. На крыше "Мерседеса"
тревожно рассыпала снопы синих искр мигалка.

Люди только успевали отскакивать в стороны чуть не из-под колес,
Рыжебородый поп в сутане перекрестился и осенил крестным знамением машины.
Старушка - божий одуванчик, с бумажной иконкой Девы Марии на груди, начала
грозить им кулачком - сухим и несерьезным. Двое прыщавых юнцов с уважением
протянули "У, блин", вложив в эти нехитрые слова массу невыраженных чувств.
Инспектора движения, вытягиваясь по струнке, отдавали честь, кто-то делал
это с ненавистью, кто-то с холопским благоговением. И все москвичи ощущали
одно и то же - с визгом тормозов и ревом моторов мчалась по столице истинная
власть.

- Быстрее, - коброй прошипел Алибаба, похлопывавший ладонью по мягкой
панели "Ленд-ровера". Его глаза превратились в щелки, и когда он оглядывался
окрест, казалось, что из этих щелочек вырвется пламя, как из глаз Годзиллы.

- Убьемся, - прошептал шофер, но вдавил еще глубже акселератор, и бампер
чиркнул по замешкавшемуся, не поспевшему свернуть "Москвичу". "Москвич"
завертело, и он полетел к бордюру.

- У, е! - воскликнул водитель.

- Быстрее! - еще резче приказал Алибаба.

Рекорд скорости они поставили. Через сорок минут машины застыли перед
бетонным забором, поверх которого была натянута колючая проволока. За
забором мирно шелестели листьями белые березы.

Из машин на ходу выскакивали бойцы с готовым к бою оружием. Их
отработанные движения говорили о неплохой выучке. Такие барбосы чаще водятся
в служебных питомниках или в частных загонах где на прокорм добрых спецов
самого разного рода занятий денег не считают.

Прижимаясь к забору и страхуя друг друга, "спецы" двинулись к
металлическим воротам, на которых была затертая пятиконечная звезда. Здесь
могли ждать сюрпризы - хорошо припрятанная противопехотная мина, автоматная
очередь.

Биндюжник ударил тяжелым омоновским ботинком по калитке, выставив перед
собой короткоствольный автомат Калашникова, ринулся вперед, крикнул:

- Давай!

Следом устремилось еще четверо бойцов.

Алибаба развалился на мягком кожаном сиденье, распахнув дверцу и поставив
ногу в ботинке из крокодильей кожи на асфальт. В руке он держал
двадцатизарядный "стечкин" - пистолет, который при его размерах лежал в
огромной лапе как влитой. На панели расположилась плоская, будто игрушечная,
рация, из которой слышались переговоры: